#309 Road Warrior » 30.06.2017, 11:56
10 (21) сентября 1854 года. Севастополь, Морской госпиталь.
Поручик Домбровский Николай Максимович, вице-президент медиахолдинга «Голос Эскадры».
Увидев мою вихляющую походку, Хулиович нахмурился и спросил:
– Что это ты там хромаешь? Не зацепило ли тебя ненароком?
– Да нет, все нормально. Так, ударился, когда позицию проверял. Побаливает чуток. Думаю, что скоро пройдет.
– Ладно. Но, если что, покажись эскулапу.
– Обойдусь. Не люблю всю эту возню с бинтами, йодом и уколами в самое беззащитное место.
– Угу... Тебе не укол надо, а полуведерную клизму со скипидаром пополам с патефонными иголками. Ты хоть знаешь, сколько ты человек положил?
– А хрен его знает. Не следил – не до этого было.
– Зря. Как говаривал классик: «Социализм – это учет». Правда, здесь социализмом еще и не пахнет. Так вот. Пулями из «винтореза» на твоем участке убито наповал девять человек. И еще одному прострелили колено. Кроме тебя в тех краях никого с современными винтовками не было.
– Ну, если в колено – это, похоже, я. Хотел, понимаешь, их командира взять живьем. Потому и целился ему в колено.
– А откуда стрелял-то?
– С параллельного гребня, метров примерно со ста пятьдесяти.
– Так вот. Вылечи ногу, а потом отдам тебя на растерзание Феде – пусть он тебя своим премудростям поучит. А то, блин, десять из десяти. И еще попал прямо в колено. Со ста пятидесяти метров.
– Это что, плохо?
– Плохо? Никто у нас так не смог бы. А ты, сукин сын, смог.
– Дык я и сам не знаю, как так у меня получилось.
Хулиович смерил меня взглядом, и сказал задумчиво:
– Похоже, не всегда это плохо – быть берсерком. Ладно, иди отдыхай. А мне пока отписываться про сегодняшний бой. И тебя еще раз к награде представлять...
Легко сказать – «отдыхай». А кто за меня работать будет? Хотя, конечно, сейчас бы в ванну, поплескаться, расслабиться... Но нет здесь ванн (разве что у некоторых британских офицеров, притащивших в обозе персональные ванны), а есть русская баня. Но туда надо идти с чувством, толком, расстановкой. А времени нет. Эх, говорил же мне Юрий Иванович, оставайся у нас... Там хоть удобства и не в номере, но все ж на этаже, и вода теплая, и если не ванна, то хотя бы душ. Да и был бы я уже человеком женатым... А так даже все забываю написать невесте. Ладно, вечером отпишусь, вот только работу сделаю...
Следующие три-четыре часа я провел за подготовкой материалов, потом написал все-таки короткое письмецо Мейбел; надо будет не забыть его потом отдать нашим радистам. А теперь пора в госпиталь... От казармы, где находились мои "апартаменты", до Морского госпиталя было всего ничего. На часах стояли двое моряков с допотопными винтовками с примкнутыми штыками. Старший, подозрительно посмотрев на меня, спросил:
– Вы к кому, вашбродь?
– Мне к доктору Николаеву.
– Их благородие сейчас заняты.
– Подожди, Потапыч, – сказал тот, что помоложе. – Ваше благородие, как вас величают-то?
– Поручик Николай Максимович Домбровский.
– Слышь, Потапыч, это же тот самый, про которого господин доктор сказал, что, мол, как придет – сразу пущать! Проходите, ваш благородие.
Потапыч с хмурым лицом чуть отступил, и я прошел в здание. Солдат начал было закрывать дверь, но я догадался спросить, где этого самого доктора можно найти. Получив точные инструкции (направо, потом налево, потом вторая направо, а там спросите, ваше благородие), я, как ни странно, еще после «налево» услышал где-то вдали Сашин голос. Он стоял перед группой врачей в небольшом зале, и объяснял им, как накладывать гипсовую повязку. Да, вспомнил я, это нововведение появилось только в 1855 году, и придумал эту самую повязку хирург Пирогов, который вот-вот должен прибыть в Крым.
Я, естественно, решил постоять в сторонке, но Саша каким-то образом меня обнаружил и закричал:
– А вот, господа, мой друг, поручик Николай Домбровский. Это тот самый человек, про которого я вам рассказывал! Именно он спас наш караван от поляков. Коля, давай сюда.
Я начал было отнёкиваться, мол, мешаю его докладу, но Саша лишь сказал:
– А мы уже заканчиваем. Я собирался идти, проведать моих пациентов. И хорошо, что ты пришел, я хочу тебя с одним из них познакомить. Но сначала представлю тебя коллегам. Доктор Иван Иванович Кеплер, главный врач...
Когда мы наконец вышли оттуда, Саша деловито спросил:
– Ну, теперь давай, колись. С каких пор ты хромаешь?
– Пару дней уже. Но хуже стало сегодня утром – неудачно упал на ногу. Хрен знает, что произошло. В бою вроде ничего не болело. Да и по пути домой все было в ажуре...
Саша споро ощупал колено, задавая обычные в таких случаях вопросы, мол, "здесь болит? а здесь не болит?", после чего торжественно объявил:
– Похоже, дружище, ты себе тендинит заработал. Сиречь воспаление сухожилий. Дам я тебе пару таблеток, а также забандажирую твою коленку. А ну, пойдем... Да-да, вот сюда, в мою операционную. Не бойся, резать тебя не буду. По крайней мере, пока. Шутка.
Минут через пять-десять (Саша свое дело знал туго), мы уже входили в одну из палат. Саша подвел меня к тому самому подпоручику, которого я видел с утра, и чья физиономия показалась мне смутно знакомой. Его нога была в гипсе, привязанном к какой-то палке, которая была прибита к основанию кровати. Осмотрев больного, расспросив его про его самочувствие (причем больной говорил с ярко выраженным польским акцентом), Саша пробормотал «ну, все вроде хорошо», и вдруг добавил:
– Подпоручик Домбровский, позвольте вам представить моего друга, поручика Николая Максимовича Домбровского. Коля – это Витольд Домбровский. У него было ранение в ногу, но я сумел спасти и его, и ногу.
Меня как молнией ударило. Это же был мой прапрапрапрадед! Я про него знал только, что погиб он в нашей истории при Альме, так и не узнав, что его жена, Анастасия, которая после высадки врага в Евпатории уехала к родне в Одессу, беременна моим прапрапрадедом...
– Już widziałem pana u Kamyszowej, – улыбнулся мой предок. – Pan rozumie po polsku? (Я вас уже видел у Камышовой. Вы понимаете польский?)
– Tak, trochę. (Да, немного) – ответил я.
О том, что мой предок перешел в православие для того, чтобы жениться на моей прапрапрапрабабке, мне было известно из семейных хроник. Но то, что его основным языком был все еще польский, я узнал впервые. Дальнейшие разговоры мы вели именно по-польски:
– Огромное вам спасибо, пане Миколай, за то, что вы и ваши люди нас спасли! Мне рассказали, что именно вы подстрелили того офицера, который меня чуть не зарубил.
Вдруг он, увидев мою печатку с гербом, побледнел еще сильнее и воскликнул:
– Пане Миколай, мы с вами не родственники? И посмотрите... – он взглянул на свою печатку. – Езус Мария! Такого не может быть! У вас на перстне те же царапины, что и у меня! Только у вас еще здесь... и здесь...
– Пане Витольд, – сказал ему я, решившись больше не интриговать своего предка. – Видите ли... У вашей жены, Анастасии...
– Вы знаете даже, как ее зовут, – удивился тот.
– У нее скоро будет ребенок. Ваш сын, Максим Витольдович.
– Откуда вам это известно?
– Вы слышали что-нибудь про эскадру на Балтике?
– Конечно слышал! Это та самая, которая разбила англичан и французов! – кивнул Витольд. – Но...
– Так вот, мы с доктором Николаевым – с той самой эскадры. Мы прибыли из двадцать первого века. И я – ваш прапрапраправнук.
Подпоручик остолбенел. Он с удивлением уставился на меня. Саша, продолжавший обход, посмотрел на меня весьма сурово – мол, смотри, ты мне пациенту здоровье испортишь. К счастью, похоже, кроме нас с Витольдом, никто в палате не знал польского – все занимались своими делам – кто спал, кто разговаривал друг с другом. Но Витольд вдруг пришел в себя и сказал:
– Так вот, почему вы так похожи на моего отца... Практически копия, только выше его на целый фут. В голове не укладывается – люди из будущего. Понятно теперь, почему вы так быстро разгромили тех на Балтике, и почему так быстро смогли переломить вчерашний ход боя. И перстень ваш – он мой, только другая его – как бы это сказать - ипостась...
– Именно так. И зовите меня Ником. Все-таки я ваш потомок. И можно на «ты»...
– Смешно, правда? Вы – ты – мой потомок, но ты меня старше меня по возрасту и по званию... Ну тогда хоть зови меня «Витя», как Настя моя называет. А то для «дедушки» я слишком молод. И спасибо тебе за то, что ты мне рассказал про моего будущего сына... А у тебя детей нет?
– Есть невеста. В Петербурге осталась. Витя, обязательно приезжайте с бабушкой... в смысле, с Настей, на свадьбу! Сразу после нашей победы.
– Приедем, конечно. Скажи, а что со мной случилось в тот раз? Ну, задолго до твоего рождения?
– Убили вас при Альме.
Предок чуть дернулся, но нашел силу улыбнуться:
– Тебя. Мы же договорились.
– Убили тебя при Альме. Точнее, ранили тяжело, а спасти не удалось – супруге твоей написали, что началась гангрена. Но, как видишь, все изменилось. И при Альме тебя даже не ранило, и сейчас, у Камышовой, ты выжил. И далее будешь жить, доктор Николаев обещал тебя на ноги поставить.
– А потом мы с тобой вместе будем бить неприятеля!
– Если доктор разрешит, тогда конечно, да. Ладно, давай я потом еще приду – а то, видишь, как он на меня смотрит. Жалеет, небось, что привел меня к тебе.
– Хорошо, Миколай! Буду ждать.
Мы обнялись, я помахал Саше рукой, и вышел. Конечно, надо было бы поговорить и с другими пациентами, но после встречи с Витей я уже не мог ни на чем другом думать. Ведь не каждый день бывают такие случаи... А статью я как-нибудь напишу, не впервой.