Черная тень Рандери

[kvv32]

Глава 9
Вынудив тиварцев оставить укреплённые позиции, генерал фос Напсабад планировал продолжить наступление вдоль старой имперской дороги, достигнув таким образом Ортильского моста. Подобное развитие событий совершенно не устраивало Мантера, так как всё это могло затянуться на несколько дней, которые Викрамар использовал бы для подготовки к сражению, в исходе которого танкис в глубине души не был так уж уверен. Нужны были решительные действия, и Мантер не стал церемониться. Жёстко надавив на командующего, он добился формирования конного отряда, в который вошла основная часть коренжарцев, наёмники и несколько эскадронов тангесокской кавалерии. Обойдя по широкой дуге отступающую армию рит Бараса, сводный отряд должен был достичь моста раньше противника, оказавшись примерно в полутора днях пути от Ансиса.
Когда всадники остановились на ночёвку, Мантер поручили Гравере собрать остальных танкисов, чтобы объяснить им задачу. К мосту вместе с коренжарцами должны были отправиться двое танкисов, которым были приказано поддержать прорыв орды тысячника Дацора на правый берег. Если же там что-то пошло бы не так, им следовало удерживать магов Викрамара возле моста как можно дольше, обеспечивая тем самым переправу наёмников и танкесокцев выше по течению. Шпионы, объездившие Междуречье вдоль и поперёк, давно присмотрели место, где полноводный Арбур образует большую излучину с пологим правым берегом. Брода там не было, зато, плывя по течению, всадники могли миновать тянущиеся на десятки центуд глинистые откосы. Именно туда Мантер ранним утром и повёл свой отряд.
Не меньше самого танкиса достичь реки стремились кирасиры королевского полка, жаждавшие любой ценой искупить позор своего разгрома в первом сражении у дороги. Все боеспособные гвардейцы были сведены в два эскадрона, которые возглавил майор фос Домантен, увидевший в своём назначении шанс получить полковничьи эполеты. Он был готов вести своих солдат куда угодно, однако представлял свою задачу исключительно в виде лихой атаки с развёрнутыми знамёнами. Неудивительно, что ему очень не понравились слова Мантера, сообщившего майору об участии кирасир в форсировании Арбура совсем в другом месте. Фос Даментен уже что-то начал говорить о гордости гвардейцев, когда порядком уставший от гонора своих союзников Мантер молча показал ему королевский вензель с пятью рубинами. Майор мгновенно потерял дар речи, ведь даже генералы Тангесока имели вензеля с четырьмя кроваво-красными камнями.
Перед встречей с офицерами, командовавшими драгунскими и уланскими эскадронами, Мантер не стал убирать свой вензель с походного столика, поэтому никаких лишних вопросов у них не возникло (к тому же кавалеристы, хотя и не горели желанием уподобляться водоплавающим, хорошо понимали, что атака на мост может обойтись очень дорого). Следующими в шатёр магистра вошли командиры уритофорских наёмников Кибок, Стиванл и Направер, одобрившие план танкиса без особых обсуждений. У каждого из них за плечами было минимум пятнадцать-двадцать лет набегов и сражений во многих странах Бонтоса, они не жалели ни чужой, ни своей крови, но всегда предпочитали хорошо продуманные планы, сулящие больше шансов дожить до получения очередного жалования. Вообще-то Мантер мог просто отдать им приказ, но это были его лучшие бойцы, способные внести решающий вклад в успех атаки на Ансис, поэтому после обмена грубоватыми любезностями танкис предложил им по бокалу хорошего вина.
Последняя встреча была с хмурым капитаном рит Венеторусом, который никак не мог взять в толк, зачем его роту конных сапёров потащили в рейд в каменному мосту. Узнав, что его людям предстоит заниматься привычной работой, старый служака сразу же повеселел, начав задавать вопросы о ширине реки, течении и берегах. Подивившись незатейливости уже начавшего седеть офицера, танкис окончательно покорил капитана обещанием похлопотать об его повышении. Отправив словоохотливого капитана готовиться к выступлению, Мантер подумал, что и сам ещё не знает, понадобится ли ему этот новый мост, ведь при атаке Ансиса он рассчитывал прежде всего на свой конный отряд, сопровождавших его танкисов и находившихся в столице шпионов и наёмников, с нетерпением ожидающих сигнала о начале активных действий. Однако магистр Танкилоо хорошо усвоил уроки Рахтара, всегда старавшегося предусмотреть несколько вариантов развития событий. Хоть в это и не хотелось верить, но Ансис всё-таки мог устоять, и тогда идти на штурм должны были войска генерала фос Напсабада, которым так или иначе надо было переправляться через Арбур. Нельзя было также исключать, что мечущиеся в бессильной злобе маги Викрамара продолжили бы защищать Ортильский мост, и в этом случае построенная сапёрами рит Венеторуса переправа очень пригодилась бы тангесокским войскам и коренжарской коннице.
Оставшись один, Мантер позволил себе зевнуть и как следует потянуться. В последнее время он находился в постоянном напряжении, и накопленная усталость уже давала о себе знать. До какого-то момента танкиса поддерживала мысль о том, что вся эта суета пополам с кровью и магией была важнейшим этапом пути к великой цели, достижение которой казалось сегодня как никогда близким и реальным. Будущая столица Ордена была почти рядом, и даже одного усилия могло хватить, чтобы труды его основателей получили бы достойное вознаграждение. Четырнадцать лет назад они нашли в Чёрном лесу тайный схрон танкисов, созданный после гибели их предводителя Маршеска. Для самого Мантера это был просто склад невиданных магических диковин, но его опытный учитель сразу понял, что в их руки попал ключ от двери ведущей к власти и могуществу. Несколько лет они кочевали по Бонтосу, изучали секреты Танкилоо, тщательно подбирали готовых на всё последователей, плели сети заговоров и союзов, используя лесть, подкуп и угрозы. И вот их время наконец-то пришло…
Новый приступ зевоты вернул Мантера к действительности. Усмехнувшись, он мысленно поблагодарил всевидящего Молкота, помешавшего ему предаваться преждевременным мечтаниям, и достал из походной сумки сильнодействующий эликсир, один глоток которого позволял целые сутки чувствовать себя полным сил и энергии. Снадобье было довольно гнусным на вкус, но бокал терпкого красного вина вернул танкису хорошее расположение духа. Появившимся на звон серебряного колокольчика слугам было приказано сворачивать шатёр и готовить ездовых и вьючных лошадей к походу.
Стоя под быстро светлеющим небом, Мантер смотрел, как сотни людей вокруг что-то жевали, проверяли оружие и седлали коней. Подошедший Сафрут почтительно остановился в нескольких шагах, дожидаясь, пока магистр обратит на него внимание.
- Что тебе?
- Господин инисен, вы не отдали распоряжение о порядке движения.
- Сафрут, который раз повторяю – ты уже не ученик, и для тебя я господин Мантер или магистр.
- Прошу извинить меня, господин магистр, но порядок движения…\
- Командиры уже знают походный порядок, но ты им напомнишь. Пусть привыкают, - Мантер помолчал и, уже полностью повернувшись к молодому танкису, продолжил говорить совсем иным тоном – сухим и жёстким. – А теперь запоминай. В авангарде Стиванл со своими людьми, с ними пойдёт Ланделел. Потом кирасиры и Вилкладис, следом я, ты, Терси, Гравере, Сальсольт и Кибок. Замыкающими пойдут тангесокцы, Направер и Клотар. Всё понятно?
- Господин Мантер, Гравере и Кибок уже здесь.
Магистр давно был знаком с лысым командиром наёмников, не раз сопровождавшим его в походах. Коренастый уритофорец никогда не носил ни кирасы, ни даже кольчуги, предпочитая им длинный жилет из кожи качатала – северного быка, известного диким нравом и прочной шкурой. Пока его мечи оставались в ножнах, Кибок производил впечатление добродушного и немного флегматичного здоровяка, что, впрочем, не вводило в заблуждение его людей, приученных безропотно подчиняться своему командиру. В бою он превращался в кровожадного демона пополам с бангелаши, сопровождая каждый свой удар утробным рыком, который по мнению знатоков был очень похож на рёв качатала в сезон спаривания. Под стать хозяину был и его боевой конь Отока, всегда готовый бить врагов копытами и рвать зубами (ходили слухи, что Кибок иногда поил его человеческой кровью, сливая её из подвешенных за ноги раненых).
- О, давно не виделись. Слушай, магистр, что за вино ты нам наливал? – наёмник видел, что Мантеру не слишком нравятся подобные вольности в общении, но не стал отказывать себе в удовольствии лишний раз показать свои особые отношения с магистром Ордена. – На что Направер ром любит, но и тот всю дорогу облизывался.
- Кибок, вином стал интересоваться? Никак кровь пить надоело?
- Маг, зачем ерунду говорить? – Кибок оценил ответный выпад танкиса, но не мог просто так отмолчаться, - Давай лучше о вине.
- О вине так о вине. Это фортурончто из Лиштоина. «Кровь девственницы» по-ихнему.
- Во как! Кровь всё-таки… И где же они столько девственниц-то нашли? Товар нынче редкий.
- Ладно, Кибок, посмеялись и хватит. Ехать пора.
- Так я завсегда готовый. Давай, командуй.
Оглядевшись по сторонам, Мантер увидел, что вокруг них собрались почти все командиры и танкисы. Чувствуя раздражение от пустой болтовни с забывшим своё место наёмником, магистр начал жёстко натягивать поводья.
- Стиванл, Ланделел, вам пора быть в сёдлах. Фос Длмантен, надеюсь, что ваши кирасиры уже построены. Вилкладис, ты сопровождаешь господина майора. Названные господа отправляются первыми. Немедленно. Сафрут, сообщи порядок следования нашим союзникам и танкисам.
Повернувшись, Мантер направился к ожидавшим его ученикам, помощникам и слугам, с удовлетворением отметив, что в голосе Сафрута в должной мере присутствуют уверенность, чёткость и командный тон. Похоже, он не ошибся, выделив этого купеческого сына среди своих учеников. В качестве боевого мага этот молодой адонгонец уже умел очень многое, честолюбия и стремления повелевать в его голове было предостаточно, к тому же он был весьма сообразителен, равнодушен к чужой крови и хорошо помнил, кому обязан своим возвышением. Что же, в захваченном Ансисе ему будет где применить своё рвение и способности.
Проводив взглядом второй эскадрон кирасиров, Мантер тронулся с места, не сомневаясь, что за ним немедленно последует остальная часть отряда. Окружённый бойцами Кибока, магистр уже поравнялся с ближайшей рощей, когда его внимание привлекли тихий шелест и мелкая дрожь металлического футляра во внутреннем кармане куртки. Мгновенно остановившись, танкис взмахнул рукой, приказывая тангесокцам продолжать движение, и извлёк продолжавшее вибрировать хранилище мельтквари. Приложив пальцы к выгравированным на крышке рунам, Мантер сдвинул её в сторону и тихо выругался: двойники имевшихся у Кроворта пластин превратились в тёмный слабо дымящийся порошок. Это могло означать только одно – псам рит Корвенци удалось добраться до людей Ордена в Анесисе, и команда Кроворта уже на краю гибели.
Ситуация требовала решения, ведь никто не мог знать наверняка, что уже стало известно тайной страже. Разумеется, большинство команд Ордена не были связаны между собой, но магистр был наслышан о демонической хитрости проклятого графа, умевшего с помощью крови и магии добиваться невозможного. Не так давно магистр исходил из того, что использовать людей Ордена в Ансисе следует только в самом крайнем случае, ведь магия Танкилоо могла стать поводом для вмешательства каких-то третьих сил. Однако одержанная победа и лежавшая в полутора днях пути столица Тивара вселяли уверенность в успехе, который можно и нужно было приближать любыми способами. Победителей не судят, и кто потом сможет доказать, что причиной смерти горожан стали когти харварлов, а не безжалостные клинки коренжарских головорезов? К тому же Мантер не мог допустить, чтобы подготовленные и оплаченные Орденом люди сгинули бы в подвалах тайной стражи, не принеся ему никакой пользы.
Волна гнева захлестнула танкиса, и когда Сафрут сунулся к нему с каким-то вопросом, одного взгляда магистра хватило, чтобы молодой маг испуганно отшатнулся. Мантер уже положил руку на футляр с целыми мельтквари, но усилием воли смог заставить себя отдёрнуть пальцы от его металлической крышки. Да, выпущенные на волю злобные монстры зальют улицы Ансиса кровью, но пусть это случится перед тем, как тысячи всадников атакуют этот город. И самым подходящим временем для этого будет следующее утро. Глубоко вздохнув, Мантер усмехнулся и повернулся к своему недавнему ученику.
- Что, Сафрут, страшно стало? Ничего, это правильно. Ладно, хватит стоять, нас Арбур ждёт.
Согласно старинной легенде причиной образования Тлусанской излучины стал гнев Отелетера, обрушившего огромный камень на голову известного богохульника, в очередной раз принявшегося живописать интимные подробности жизни главных божеств этого мира. Рухнувшая на берег Арбура скала перекрыла часть русла реки, вынудив её искать обходной путь. В южной части полуострова ширина Арбура достигала сотни шагов, однако чудовищный удар приподнял дно реки, которая размыла часть правого берега, раздавшись вширь ещё на полсотни шагов.
Мантер впервые увидел Тлусанскую излучину, поднявшись на пологий холм, находившийся рядом со скалой. Одного взгляда хватило, чтобы признать правоту своих шпионов, описывавших излучину как очень удобное и приятное место. Красота открывшейся ему картины, впрочем, оставила танкиса равнодушным. Намного больше магистра заинтересовал противоположный берег, на котором люди Стиванла добивали небольшой отряд вражеской кавалерии, осмелившийся встать на их пути. К ним спешили присоединиться первые кирасиры, уже успевшие достичь правого берега. Едва выбравшись на твёрдую почву, они сбрасывали с сёдел привязанные к ним кирасы и шлемы и сразу же бросались в бой, стремясь как можно быстрее смочить свои мечи вражеской кровью.
- Зря торопятся, Стиванл никого не оставит. Рубаки у него отменные, - поравнявшийся с танкисом Кибок сплюнул на землю и широко ухмыльнулся, - Хреновая у Тивара кавалерия, их вон как детей секут.
- Мундир человека солдатом не делает. Патрулировать берег могли и рекрутов послать.
- Так им тогда нужно было ноги уносить, а не лезть в драку. А настоящие бойцы у этого щенка ещё остались?
- думаю, что остались. И воевать они умеют. Тангесок в первом сражении поимели как шлюх портовых.
Увидев, что вслед за кирасирами переправу начали уланы и драгуны в жёлто-зелёных мундирах, Мантер направился к берегу, желая взглянуть, как сапёры рит Венеторуса собирают предназначенный для него плот (ясное дело, что магистр не собирался плыть через Арбур по горло в воде, держась на седло или гриву своей лошади). Танкис имел смутные представления о работе сапёров, поэтому был разочарован увиденным: вместо хотя бы наполовину готового плота на берегу лежала куча брёвен и досок, вокруг которой суетились солдаты в нательных рубахах. Будучи уверенным, что его приказы подлежат немедленному исполнению, Мантер потребовал найти рит Венеторуса, который должен был объяснить причину этой недопустимой задержки. Представ перед раздражённым магистром, вспотевший капитан в расстёгнутом мундире начал что-то говорить о нехватке материалов, но Мантер не стал его слушать.
- Господин капитан, вам не хватает мозгов, а не материалов! Отсюда сто шагов до посёлка, там полно домов и сараев, извольте их разобрать! Капитан, вы меня поняли? Или это будет делать один из ваших лейтенантов? Ну, раздери вас вискут!?
- Господин маг, мы уже начали разбирать, только там ещё жители есть…
- Что?! Жители? Кибок, ты это слышал? Давай, займись делом. И поживей! – вновь повернувшись к командиру сапёров, танкис указал ему на большой обломок скалы, - У вас времени, пока его тень до кустов не достанет. Плота не будет - вы не командир. Весь мост нужен до заката. Не построите – найду и убью, пепла не останется. Теперь всё понятно? Если да, то вытрите рожу и идите командовать.
Предоставив капитану самому выбирать свою судьбу, Мантер отозвал в сторону Гравере и приказал ему с десятком наёмников отправляться в сторону Ортильского моста. Дальнейшие действия молодого танкиса определялись сложившейся обстановкой: если орда Дацора уже сумела перебраться на правый берег, ему надлежало догнать коренжарцев и вместе с ними следовать на соединение с Мантером, в противном случае бойцов тысячника надо было привести к новой переправе. Прежде чем Гравере успел задать вертевшийся на языке вопрос, магистр молча протянул ему массивную золотую бляху с чёрным орлом, обладатель которой мог отдавать приказы от имени короля Ранджи.
Рит Венеторус оказался не только понятливым, но и толковым офицером, догадавшимся оснастить плот десятком вёсел. Высадив Мантера и часть его свиты, гребцы хоть и с трудом, но сумели вернуть плот назад. Проплыв излучину ещё раз, сапёры высадили на берег вьючных лошадей магистра, после чего доставили громоздкое сооружение в исходную точку, сделав его частью наплавной переправы.
Пока Мантер дожидался наёмников Направера, один из его помощников заметил над рекой летящего лисиля. Кроме как из Викрамара, в здешних местах этому крылатому созданию взяться было неоткуда, следовательно, появление тангесокцев на правом берегу Арбура уже не было секретом. Это, однако, мало беспокоило танкиса, ведь что бы там ни узнали в Викрамаре, значение имело только то, что и когда об этом будут знать в Ансисе. Между тем до столицы примерно полтора дня пути, скоростью лисили не особо превосходят лошадей, зато намного уступают им в выносливости. Поразмыслив, магистр пришёл к выводу, что в лучшем для Тивара случае герцог получит это известие где-то около завтрашнего полудня. Толку от таких новостей будет немного, ведь к этому времени вражеская конница и маги уже достигнут окраин столицы.
А уж что тогда будет твориться в самом Ансисе, известно одному Молкоту, ведь десятки активированных по приказу Мантера магических тварей уже сейчас терзают тела горожан, наполняя улицы страхом и паникой. Жаль, конечно, что не удалось действовать по плану, в соответствии с которым акцию устрашения следовало начинать с подготовки превращения сотен домашних и уличных животных в кровожадных чудовищ. Однако это требовало времени, которого тайная стража могла бы и не дать. Так или иначе, но полученный приказ хотя бы частично будет исполнен, благо магические снадобья Танкилоо буквально притягивают животных, готовых издалека бежать на туманящие мозг запахи.
Оглядевшись по сторонам, магистр увидел, что эскадроны уже привели себя в порядок после переправы и построились в походную колонну. Большинство командиров молча ждали приказа, но командиру кирасиров фос Домантену любая задержка на правом берегу Арбура была в тягость. Остановившись рядом с танкисом, он почтительно склонил голову, однако в его глазах явно читались нетерпение и жажда сражения.
- Господин майор, вы, я вижу, уже успели пустить тиварцам кровь. У вас весь мундир в пятнах.
- Это только начало, господин Мантер. Буду счастлив, если кровь врагов покроет меня с ног до головы.
- У вас будет такая возможность, господин майор. К тому же Ансис – большой город, и там не все будут рады нашему появлению. Они будут страдать, но ваши солдаты смогут избавить их от мучений.
- Господин Мантер, но я имел в виду честный бой. Бунтовщиками должна заниматься стража.
- Разумеется, но всё же не стоит зарекаться заранее. Жизнь полна неожиданностей.
Усмехнувшись, танкис повернулся к своей свите и небрежным взмахом руки отдал приказ одному из учеников. Через мгновение в небе вспыхнул сигнальный файербол, и его пурпурные искры ещё продолжали светиться, когда ржание лошадей и топот сотен копыт заглушили негромкий плеск воды.

[kvv32]

Глава 10
Пиршество в зале с бирюзовыми колоннами длилось уже довольно долго, и изрядно захмелевший Шинат фос Скифест всё чаще начинал рассказывать какие-то истории, каждая из которых завершалась его громким смехом. Сидевшие рядом с королём гости и придворные старательно хохотали, всячески стараясь показать своё восхищение его остроумием и талантом рассказчика. В зале было довольно шумно, музыканты постоянно играли весёлые мелодии, поэтому сидевшие за дальним концом стола вряд ли могли хорошо слушать шутки правителя, что, впрочем, не мешало им всячески демонстрировать свой восторг, заливаясь смехом и хлопая друг друга по плечам.
Это зрелище помогло Адольгору фос Томли существенно дополнить своё представление о нравах, царящих сегодня при дворе короля Небриса. Нельзя сказать, что этот пьяный балаган стал для него каким-то откровением, ведь почти каждый обитатель Каулона, побывавший в последние годы в Тильодане, рассказывал нечто подобное. Да и сам епископ, проведя в небрисской столице несколько дней, имел достаточно оснований считать, что фос Скифест с каждым днём становится всё более опасным не только для своей страны, но и, пожалуй, для большей части Бонтоса.
Строго говоря, повод для поездки в Тильодан предполагал встречи Адольгора разве что с главным епископом Нетфаром рит Ластеоном и канцлером Марбалом фос Бирратафом. Однако мало кто из сановников поверил, что член Совета двадцати пяти приехал в Тильодан исключительно ради рассмотрения жалобы какого-то провинциального епископа, ведь давно сложившиеся особые отношения между Небрисом и Стабуром позволяли решить этот вопрос более простым способом. Была и ещё одна причина, заставлявшая многих высших чиновников искать встречи с Адольгором. Королевство всячески поддерживало своего ставленника Травиаса, которому как епископу Первой скамьи до Престола Отелетера оставался всего один шаг. Действующего Верховного Хранители рассматривали как временную помеху, однако престарелый Фусулар ещё мог повлиять на будущее Травиаса (устроив, например, какую-нибудь достаточно подлую провокацию). Понятно, что возможность подобного развития событий тревожила знать Тильодана, которая терялась в догадках, чего можно было ожидать от приезда Адольгора. А так как большинство из тех, кто имел право сидеть с королём за одним столом, считали себя опытными интриганами, все они надеялись узнать что-то важное во время беседы с таинственным посланником Каулона.
После двух дней бесконечных встреч, льстивых улыбок и глупой болтовни Адольгор получил приглашение во дворец, которое подразумевало аудиенцию у короля и участие в традиционном еженедельном застолье. Шифат фос Скифест встретил епископа из Каулона почти как близкого родственника, избегая любых намёков на его возможную тайную миссию. Впервые встретившись с королём Небриса, Адольгор был вынужден признать, что самоуверенный Шинат при желании может быть приятным собеседником, не стремящимся навязывать своё мнение как единственно заслуживающее внимания. Получив очередные заверения в вечной дружбе и верности наследию Отелетера, Адольгор направился на встречу с канцлером, в которой принял участие и главный епископ Небриса.
Невозмутимый фос Бирратаф, заранее извещённый о цели визита представителя Каулона, не стал задавать никаких вопросов, молча передав епископам гербовый лист бумаги. Получив их одобрение, канцлер так же молча подписал своё распоряжение, осчастливив тем самым провинциального служителя церкви. На сём официальная часть была закончена, и не устающий улыбаться фос Ластеон предложил брату Адольгору проследовать в зал с колоннами.
Фос Томли как почётному гостю указали место недалеко от королевского кресла, хозяина которого пришлось немного подождать. Приглашённые негромко переговаривались, но стоило фос Скифесту войти в зал, счастливые улыбки буквально вспыхнули на десятках лиц. Проведённые в Каулоне годы научили Адольгора, что в подобные моменты не стоит бравировать своей независимостью, поэтому он также постарался изобразить некую радостную гримасу. Явно привыкший к подобной реакции король улыбнулся и широким жестом пригласил всех за стол. Многочисленные слуги тут же наполнили серебряные кубки вином, и Шинат провозгласил тост за величие Небриса. Все вновь встали и после громкой здравницы в честь короля основательно приложились к своим кубкам. Каждый следующий тост звучал всё более многословно и восторженно, слуги были очень внимательны, поэтому продолжавший поднимать свой кубок епископ только смачивал губы в душистом вине (не забывая делать некие глотательные движения), и продолжал внимательно посматривать по сторонам.
А посмотреть здесь было на что. Фос Томли много чего знал о сидевших с этого края стола людях, но это застолье открыло его зоркому глазу и острому уму немало интересного. Прежде всего он обратил внимание на отсутствие за столом королевы Ночери, предположив, что подобного рода пиршества, возможно, не предусматривают присутствия женщин. Однако дамы разного возраста за столом имелись, причём большинство из них было увешано драгоценностями, что явно указывало на их аристократический статус (разного рода содержанки и просто дорогие шлюхи также присутствовали, однако все они сидели в конце стола). Подождав, пока одутловатое лицо сидевшего рядом с ним епископа приобретёт должную окраску, Адольгор решил обратиться к нему с вопросом.
- Брат Нефтар, я чувствую себя обделённым, не имея возможности лицезреть прекрасную Королеву Небриса - госпожу Ночери. Здорова ли она?
- О, ваша светлость, вам не стоит беспокоиться, - фос Ластеон явно был польщён подобным обращением со стороны члена Совета двадцати пяти, - Госпожа Ночери уехала на отдых в замок Тунат. Это очень тихое и живописное место на границе с Адонгоном.
- Очень жаль. Но могу ли я надеяться быть представленным ей в ближайшее время?
- Ваша светлость...
- Я хотел бы услышать из ваших уст обращение "брат Адольгор".
- Благодарю вас за подобную милость, ваша... то есть брат Адольгор. Не думаю, что это получится в ближайшие две-три пятидневки. Королева не любит быстро возвращаться в Тильодан.
- Очень жаль, брат Нефтар. Но не вызван ли её отъезд каким-нибудь недомоганием?
- Нет, брат Адольгор. У нас это обычное дело, - поставив кубок на стол, архиепископ наклонился к фос Томли, - Ночери не всегда ладит с королём, и если они разругаются больше обычного, его величество отправляет её из столицы куда подальше.
Испугавшись собственных слов, фос Ластеон с опаской огляделся по сторонам, но добрый глоток вина и новый взрыв громкого смеха вернул ему душевное равновесие. Адольгор уже встречался с главным небрисским епископом пару дней назад, и этот короткий разговор мало что добавил к его мнению относительно фос Ластеона - Шинат сам решал все связанные с Каулоном вопросы, поэтому и возвысил недалёкого и послушного епископа, всегда готового угождать всем, кто был выше его. Во время встречи Нефтар преподнёс фос Томли кольцо с тремя крупными изумрудами, которое он принял с высокомерной благосклонностью, что не только соответствовало местному этикету, но и было вполне разумно с практической точки зрения.
Поскольку обсуждать с этой королевской марионеткой роль Небриса в тиварской войне было бессмысленно, Адольгор обратил свой взгляд на других людей, сидевших ближе всех к королю. По правую руку от Скифеста сидел его брат Дишан к генеральском мундире, время от времени отпускавший солёные шутки, достойные любой казармы Бонтоса. Фос Томли в молодости выпил с раквератскими офицерами не один бочонок вина и поэтому не сомневался, что потолком для королевского братца была должность командира пехотной роты.
Напротив Дишана сидел герцог Саинсо Апокас фос Пелашела, рядом с ним - старший сын Полир. Фос Томли было хорошо известно, что при всех внешних атрибутах независимости герцогство уже давно являлось вассалом Небриса, полностью зависящим от своего богатого и бесцеремонного соседа. В Каулоне многие недоумевали, зачем Тильодан десятилетиями ведёт эту игру, имея возможность хоть завтра поднять над башнями Гаргауса свои флаги с золотой розой на голубом фоне. У Адольгора на этот счёт имелось своё мнение, ведь Небрису, давно мечтавшему вновь объединить под своей короной весь юг Бонтоса, до поры до времени было выгодно играть роль эдакого добродушного дядюшки, озабоченного благополучием других государств (в эту схему, правда, не вписывались небрисские солдаты в Ферире, но так как открытого противостояния с Тиваром там ещё не было, их предпочитали просто не замечать).
Существовали и другие причины, позволявшие Саинсо до сегодняшнего дня оставаться как бы самостоятельным государством. Небрис никогда не стеснялся использовать для достижения своих целей все возможные средства, однако многие грязные дела предпочитал делать чужими руками, прикрываясь в том числе и сине-зелёным флагом Саинсо. Фос Томли, например, ничуть не сомневался, что в нашумевшей несколько лет назад истории с похищением бастарда фос Контандена интересы Небриса сыграли не менее значимую роль, чем наглость известного авантюриста фос Нукатола.
Апокас фос Пелашела, правивший в своём герцогстве почти два десятка лет, ничуть, видимо, не тяготился своим двусмысленным положением и чувствовал себя за королевским столом как рыба в воде, чего нельзя было сказать о его сыне. Парнишке на вид было лет двенадцать, и с его лица не сходил румянец, вызванный не только выпитым вином, но и продолжавшимся соревнованием в похабности между его отцом, королём и генералом Дишаном. Видя такую реакцию, фос Скифест не стал отказывать себе в удовольствии углубиться в столь интересную тему, настойчиво приглашая Полира на завтрашнее представление в театре любви. С горящими глазами Шинат описывал замысловатые позы совокупляющихся, зачастую имевшие мало общего с человеческой природой. Особый восторг у короля вызывала сцена, во время которой хлопающая расправленными крыльями самка лисиля буквально прыгала на могучем члене лежавшего на спине анера. Возбуждённый король не смог усидеть на месте и стоя принялся размахивать руками, изображая, как одурманенный наркотиками и истекающий кровью лисиль продолжает биться в последнем экстазе.
Сделав над собой усилие, фос Томли издал несколько похожих на смех звуков и повернулся к сидевшему напротив него лысому толстяку в расшитом золотом камзоле. Глава дипломатической службы Тефиб фос Ербигер со снисходительной улыбкой взирал на своего вошедшего в раж правителя, не забывая отправлять в рот различные деликатесы.
- Ваша светлость, вы, как я вижу, испытываете некоторое удивление?
- Граф, могу признаться вам, что я и предположить не мог наличия у короля Небриса выдающихся актёрских способностей.
- Да, не так часто доводится слышать столь изысканный образец тонкой иронии. Вот что значит аристократическая кровь и хорошее образование, полученное в замке второго по значимости герцога Ракверата.
- Господин фос Ергибер, вы хорошо осведомлены. Уверяю вас, что скромный служитель Престола Отелетера не заслуживает подобного внимания.
- Видите ли, господин епископ, иногда случается так, что недостаток внимания оборачивается большими неприятностями. Поэтому я предпочитаю не сдерживать собственное любопытство.
- Но мне всегда казалось, что подобная любознательность скорее входит в круг обязанностей господина рит Венджиса.
- О, Дандаби в своём деле выше всяких похвал! Однако шпионаж и дипломатия не столь далеки друг от друга. Я почему-то уверен, что вам это хорошо известно. Впрочем, господин фос Томли и сам может задать рит Венджису интересующие его вопросы, - фос Ергибор широко улыбнулся и с притворной учтивостью указал ладонью на невзрачного мужчину средних лет, неторопливо жующего красный виноград, - Например, о войне в Тиваре.
Адольгор учтиво кивнул главному дипломату Тильодана, хорошо поняв намёк на их недавнюю беседу, во время которой епископ, похоже, допустил ошибку, проявив излишний интерес к деталям сражений на противоположном берегу Сарфийского моря. За несколько дней нахождения в Тильодане епископ усвоил, что сановники были не прочь поговорить о тиварской войне, если только речь не шла о Ферире, а виновником войны изначально признавался молодой герцог, неспособный поддерживать нормальные отношения со своими соседями. Любое упоминание каких-то необычных магических проявлений неизбежно вызывало либо недоумение (в подавляющем большинстве случаев), либо настороженность собеседника, тут же начинавшего рассуждать о том, что неудачники всегда ищут какие-то оправдания своим промахам и поражениям. Всё это вместе взятое помогло Адольгору сделать вполне определённый вывод: Небрис до последнего будет изображать из себя святую невинность, в то время как король и его ближайшее окружение не только знают о возрождении танкисов, но и связаны с ними какими-то договорённостями. Не менее важным фос Томли считал ещё одно умозаключение, касавшееся непосредственно его самого: не будь он членом Совета двадцати пяти, вероятность вернуться в Каулон живым была бы не слишком велика, ведь в Тильодане явно не жаловали соглядатаев, задающих неудобные вопросы.
Уезжать Адольгор собирался завтра утром, однако эту ночь ещё надо было пережить, поэтому он счёл весьма разумных более не раздражать хозяев ни вопросами с двойным дном, ни излишне внимательными взглядами. Чтобы не сидеть молча среди пьяных людей, епископ провёл остаток вечера в задушевных беседах со своими соседями, обсуждая прежде всего светские новости и сплетни, достоинства различных сортов вина и подробности представлений в театрах любви. Чтобы выглядеть наиболее естественно, фос Томли также опрокинул свой кубок и едва не упал, с трудом вставая из-за стола. По дороге к своей карете Адольгор также успел облобызать пошедшего его провожать архиепископа, пообниматься с десятком сановников и хлопнуть по заду какую-то игривую даму средних лет, приведя её тем самым в полный восторг.
Когда дверь кареты наконец-то закрылась, фос Томли откинулся на подушки и достал предусмотрительно захваченный эликсир, способный быстро нейтрализовать всё выпитое. Добравшись до гостевого особняка, в котором всегда останавливались приезжавшие в Тильодан епископы из Стабура, Адольгор предупредил встречавших его монахов о возможных неожиданностях. Немногословный седеющий Нертвирт, одинаково хорошо владеющий и мечом, и магией, не выразил никакого удивления, привычным жестом потрогав шрамы на лице (оставившему их ящеру повезло тогда намного меньше).
- Ваша светлость, я всё понял. Мне и самому здесь не нравится. Тут даже Защитники ходят с кольцами и серебряными пряжками на поясе. Неправильно это.
- Брат Нертвирт, если бы только пряжки... Ладно, об этом мы ещё поговорим. Что-нибудь ещё?
- Ваша светлость, тут днём какой-то мальчишка принёс вам письмо. Я проверил, ни яда, ни магии в нём нет.
- Письмо? И как этот мальчишка выглядел?
- Одет был опрятно, чистый, явно не босяк.
- Чистый так чистый, давай письмо. Любопытно будет взглянуть.
Поднявшись на второй этаж, Адольгор развернул сложенный вчетверо лист дорогой бумаги, скреплённый замысловатой медной заколкой. У епископа были кое-какие предположения насчёт содержания письма, но, пожалуй, меньше всего он ожидал увидеть послание, написанное на уритофорском языке (этот непростой язык он выучил ещё в детстве, болтая с наёмниками, входившими в охрану родового замка). Ещё больше фос Томли поразили слова, которыми это таинственное письмо начиналось и заканчивалось.
Прошло шесть лет с тех пор, как к нему последний раз обращались со словами "Пужад лисе, оцлаталк", что на имперском означало "Тёплого неба, третий сын". Только один человек обращался к Адольгору подобным образом, будь то встреча в Каулоне или присланное из Тильодана письмо. Это был Иливат фос Подельвин, служивший в посольствах Небриса в Уритофоре (здесь он изучил местный язык), Тангесоке, Ракверате (там с ним познакомился только что получивший жёлтый плащ Адольгор) и, наконец, Пуленти (где их старое знакомство переросло в крепкую дружбу). Когда Иливат вернулся в Тильодан, получив должность второго секретаря дипломатического ведомства , они продолжали поддерживать отношения, достаточно регулярно отправляя друг другу короткие письма. Всё изменилось, когда какой-то торговец передал дворецкому Адольгора послание, в котором его старый друг сообщал, что вынужден прекратить переписку. Фос Подельвин ссылался на то, что королю Небриса, добившемуся назначения своего ставленника Травиаса членом Первой скамьи, не нравятся особые отношения его высокопоставленного чиновника с кем-либо из епископов Стабура. Скрепя сердце, поднаторевший в придворных интригах Адольгор вынужден был признать подобное решение весьма разумным и обоснованным.
Следующие два года об Иливате не было ничего слышно, пока однажды осенью не стало известно, что второй секретарь дипломатического ведомства Небриса фос Подельвин был убит во время поездки в Дьярност. И вот теперь Адольгор держал в руках письмо, внизу которого были написаны столь привычные ему слова "Ярнст буджану, гедей. Нимгин тосу". Несколько лет Иливат заканчивал их встречи и послания старинным уритофорским пожеланием "Свежего мяса, друг", неизменно называя себя привезённым с севера прозвищем "Длинные пальцы".
Не меньшее удивление вызвало у Адольгора и содержание загадочного письма. Неизвестный автор (а у фос Томли были основания сомневаться в том, что оно написано самим Иливатом) сообщал, что собирается посетить епископа сегодня ночью, ставя при этом два условия: Защитники не должны были проявлять какую-либо обеспокоенность (не говоря уже о тревоге) при появлении незнакомца, при этом в здании должно быть как можно меньше света (при его полном отсутствии в покоях Адольгора). Всё это было очень похоже на хорошо продуманную ловушку - ему предлагалось пустить в дом неизвестного кого, после чего власти Тильодана могли выразить Стабуру глубочайшие соболезнования, не забыв упомянуть при этом свящённые узы, связывающие Каулон и Небрис.
Будь письмо просто написано на уритофорском языке, его подлинный смысл вообще бы не вызвал никаких сомнений, ведь они никогда не делали особого секрета из своего весьма своеобразного развлечения. Другое дело, что используемые ими фразы и слова за пределами северных королевств были мало кому известны. Этому, впрочем, тоже можно было найти объяснение: кто-то мог читать их письма, Иливат мог рассказать о них под воздействием пыток или особых эликсиров, наконец, нельзя было исключать его прямое участие в этом заговоре. Верить во всё это не хотелось, но и недооценивать влияние танкисов и тех, кто хотел использовать их с своих интересах, было смертельно опасно.
Фос Томли долго расхаживал из угла в угол, обдумывая свои дальнейшие действия. Приняв решение, Адольгор достал из сундука два похожих на игрушки арбалета, способных метнуть мощные синтагмы на десяток шагов. Разместив их в заранее выбранных местах, епископ предупредил слуг и Защитников о ночном госте, приказав им без сигнала ничего не видеть и не слышать. Выслушав возражения возмущённого подобной глупостью Нертвирта, Адольгор повторил приказ, с сожалением напомнив о своём статусе члена Совета двадцати пяти. Выпроводив хмурых Защитников, он уселся в глубокое кресло и стал смотреть в темноту летней ночи за окном. Теперь ему оставалось только ждать.

[kvv32]

Часть 4 Движение маятника Глава 11

Глава 11

Ещё в детстве Локлир любил разбираться в деталях самых разных событий, не ограничиваясь общими фразами, обычно полностью удовлетворявшими его старших братьев. Получив титул правящего герцога, он не раз удивлял военачальников и чиновников своей дотошностью, от которой многие успели отвыкнуть за время болезни старого фос Контандена. Рано или поздно всё вернулось в привычную колею, а те немногочисленные сановники, что так и не научились отвечать на любые вопросы своего правителя, вынуждены были оставить свои должности.

После начала войны количество вопросов, требующих детального рассмотрения, как минимум удвоилось, но Локлир по-прежнему старался вникать во все значимые доклады и донесения, стараясь уяснить, что стоит за тем или иным событием и чем его последствия могут обернуться для Тивара. Всё это требовало немалого времени, поэтому герцог часто засиживался за своим столом далеко за полночь.

Расставшись накануне с начальником тайной стражи, герцог прихватил с собой несколько сообщений графских шпионов, смутно подозревая, что они упустили что-то важное. Наскоро поужинав, Локлир снова взял в руки бумаги, но очень скоро его пальцы и веки перестали слушаться своего хозяина.

Рано утром герцогу приснился сумбурный сон, в котором он безуспешно пытался найти что-то важное, постоянно сталкиваясь неприятными и злыми людьми. Растущее ощущении тревоги разбудило Локлира, и, ещё не открыв глаза, он услышал какие-то голоса. Через пару мгновений герцог узнал старого слугу Сульдота, который обычно до последней возможности оберегал сон своего воспитанника. Тряхнув головой, Локлир сел на кровати, протирая заспанные глаза.

- Сульдот, с кем ты разговариваешь?
- Ваше высочество, там к вам капитан тайной стражи рвётся. Опять толком позавтракать не дадут.
- Что он сказал?
- Говорит, лисиль из Викрамара прилетел. Что-то важное.
- Альфир милостивый, наконец-то! – герцог быстро натянул мягкие сапоги, успев порадоваться, что уже несколько ночей ложился спать одетым. - Что ждёшь?! Зови капитана!

Локлиру хватило одного взгляда на застывшее лицо Мафдата рит Лайфиса, чтобы догадаться – Арбур не стал для врагов непреодолимой преградой, и теперь для защиты Ансиса предстояло сделать нечто невозможное.

- Ваше высочество, срочное сообщение от господина Сфобарика.
- Капитан, не тяни…
- Большой отряд коренжарцев вышел к Ортильскому мосту, но магистр Шосфай сумел их остановить. Орда отступила.
- И сколько их там было?
- Тысячи две, ваше высочество.
- Магистр использовал Кибари-Кан?
- Господин Сфобарик написал, что в Викрамаре сейчас нет готовых свитков Кибари-Кан.
- Как это нет?! У них же есть несколько синтаров. Что они делают?
- Ваше высочество, неожиданно умерший Видашрот не успел закончить три синтагмы.
- Ещё и Видашрот… Чем же мы Альфира-то прогневили… - Локлир был поражён этим неожиданным известием, в мгновения ока перечеркнувшим минимум половину его планов. С трудом сохранив хладнокровие, герцог после короткой паузы вновь обратился к рит Лайфису.

– Известно, что использовал Шосфай?
- Магию Танкилоо, ваше высочество. В сообщении сказано, что это был чёрный огонь.
- Альфир милостивый, скоро нас начнут проклинать словно танкисов. Особенно если проиграем. Да, капитан, и где само сообщение Сфобарика?
- Господин рит Корвенци осмелился вызвать в замок генералов, чтобы они подготовили для ваше высочества конкретные предложения.
- Вызвал генералов? Чтобы сообщить им о чёрном пламени? Демонская сила, что ещё произошло?
- Ваше высочество, кавалерия Тангесока и наёмники переправились через Арбур возле Тлусанской излучины.
- Сколько?
- Около тысячи. Наши разъезды не смогли их остановить.
- Куда они направляются? Хотя и так понятно – в Ансис, - подойдя к окну, Локлир закрыл глаза, осознавая новую реальность, в которой многое из того, что ещё вчера волновало и тревожило, разом стало пустым и неважным. – Капитан, вы свободны. Доложите графу, что я сейчас приду.

Локлир вошёл в Военный зал столь стремительно, что стоявшие у стола офицеры и генералы даже не успели поклониться. Подняв ладонь правой руки, герцог остановил их и быстро занял место под портретом Свербора фос Контандена в потемневшей от времени старинной кирасе.

- Господа, начнём с самого начала. Изложите послание магистра Сфобарика.
- Ваше высочество, прошу простить мою дерзость…
- Оставьте, граф. Это пустое. Слишком многое поставлено на кон, чтобы мериться амбициями. Говорите по делу.

Пока командующий армией Бесли рит Нейстулат рассказывал об Ортильском мосте и переправе вражеской конницы, Локлир рассматривал причудливую текстуру крышки стола, но всё изменилось, стоило генералу сказать о строительстве переправы возле излучины.

- Генерал, откуда взялись эти сапёры?
- Ваше высочество, есть основания считать, что конная сапёрная команда численностью около сотни человек прибыла к Тусанской излучине вместе с основным отрядом.
- Откуда у них материалы? Насколько я помню, поблизости нет никаких рощ.
- Именно так, ваше высочество, леса там нет. Но лисиль из Викрамара сообщил, что тангесокцы разбирали дома в прибрежном посёлке.
- А местные жители?
- Лисиль видел трупы людей на улицах.
- Генерал, ваше мнение?
- Похоже, что командующий армией Тангесока фос Напсабад изначально планировал атаковать по двум направлениям, будучи уверенным, что мост будут защищать до последней возможности. Следует полагать, что у коренжарцев было две цели – атака на мост и отвлечение внимания от излучины. При этом о второй задаче им скорее всего не сообщали, чтобы избежать проблем с дисциплиной. А когда орда отошла от моста, последовал приказ идти к переправе.
- Пока это предположения, но конечный результат им, похоже, соответствует, - герцог замолчал и бросил взгляд на карту, ещё раз прикидывая расстояние от излучины до столицы. – Итак, господа, что мы имеем? Тысяча опытных бойцов движется к Ансису, ещё около двух тысяч скорее всего уже переправились через Арбур. Генерал, сколько времени потребуется первому отряду, чтобы достичь окраин города?
- Бой у моста был после полудня, тогда же лисиль заметил переправу. Вечером Сфобарик отправил Бусу в Ансис, тот прилетел чуть живой рано утром. Нам неизвестно, двигался ли противник минувшей ночью, но полагаю, что вряд ли…
- Господин фос Фларостир, вы согласны с командующим?
- Да, ваше высочество. Обходя дозоры рит Бараса, они сделали большой крюк, но ночёвка была скорее всего короткой. Потом переправа и дневной бросок в сторону столицы, чтобы завладеть инициативой. К ночи им оставалось пройти ещё минимум десять-двенадцать центуд, для атаки с ходу нужны более-менее свежие лошади. Уверен, что без ночёвки и даже, возможно, дневного отдыха они не обошлись.
- И когда их можно ожидать возле Ансиса?
- После полудня или рано вечером кавалерия Тангесока и наёмники достигнут столицы.
- Значит, времени у нас всего ничего, - Локлир дважды обвёл взглядом присутствующих, прежде чем обратиться к командующему Первой армией. – Господин генерал, чем мы сегодня располагаем для защиты города?
- Ваше высочество, после прорыва у Динайского моста Марберский пехотный полк занял позиции на севере. Свитгонский уланский полк также находится севернее столицы, но к вечеру может успеть вернуться. В самом городе сейчас гвардейский кавалерийский полк, гвардейская пехотная рота и рота арбалетчиков. К югу от Ансиса размещены вновь сформированные части из новобранцев – десять пехотных рот и семь эскадронов в разной степени готовности.

Всё это было хорошо известно Локлиру, но глядя на лица сидевших за столом сановников и генералов, он видел, что многие из них только сейчас осознали всю степень опасности, грозившей не только Тивару в целом, но и им самим, их семьям, чинам и доходам. Всем стало предельно ясно, что обсуждение сражений где-нибудь на Восточном побережье или в Междуречье разительно отличается от ожидания свирепой бойни на улицах Ансиса. К тому же к столице приближалась не просто вражеская армия, а озлобленные потерями тангесокцы и буйные коренжарцы, которых вели восставшие из пепла танкисы, стремившиеся к полному и безоговорочному господству.

- Господа, я готов выслушать ваше мнение, - для себя Локлир уже принял основные решения, но был уверен, что прошедшие не одну войну генералы смогут дополнить их важными деталями. – Прошу высказываться коротко и конкретно.
- Ваше высочество, нам нельзя допустить, чтобы противник смог беспрепятственно достичь окраин Ансиса. Там мы не сможем использовать все возможности боевой магии, а танкисам плевать на город и его жителей. К тому же сражение среди домов неизбежно выльется в череду отдельных схваток, в которых противостоять уритофорцам будет очень тяжело, - на мгновение замолчав, рит Нейстулат взглянул на свою левую руку, некогда с великим трудом спасённую целителями. – Если мы отдадим танкисам инициативу, они смогут сами выбирать направление атаки. А у нас слишком мало опытных солдат, чтобы надёжно прикрыть всю восточную окраину.
- Господин генерал, какой из всего этого вывод?
- Нам надо атаковать врага ещё на подходе к Ансису, навязав им свой план сражения.
- И сделать это должна кавалерия?
- Именно так, ваше высочество. Но хотя бы часть кирасиров должна оставаться в резерве как минимум до подхода Свитгонского полка.
- Генерал фос Фларостир, ваше мнение?
- Ваше высочество, считаю это единственно верным решением, - начальник тиварской конницы был как никогда сдержан и сосредоточен, ничуть не сомневаясь, что именно ему предстоит вести в атаку новые необученные эскадроны. – Встречный удар лишит противника свободы манёвра. Им придётся вступить в бой, и чем бы он ни закончился, мы выиграем какое-то время для сосредоточения солдат в нужном месте.
- Господин генерал, вам придётся атаковать с одлним-двумя гвардейскими и несколькими новыми эскадронами. Вы уверены в успехе?
- Ваше высочество, господин фос Контанден, прежде всего я уверен, что должен исполнить свой долг офицера и тиварского лотвига в одиннадцатом поколении. Мой дед всегда говорил, что настоящий лотвиг должен родиться в замке и умереть в седле.
- Генерал, я рад это слышать. Что вам ещё надо для атаки?
- Было бы прекрасно, если бы лисили смогли навести нас на противника.
- Рит Нейстулат, вы сможете это обеспечить?
- Никак нет, ваше высочество. В армии очень мало надёжных лисилей.
- К тому же вы их не любите… Генерал, если бы рит Бараса использовал лисилей, его вряд ли смогли бы так обойти.
- Ваше высочество, рит Бараса однажды потерял глаз из-за одного крылатого бездельника.
- Я знаю эту историю… Господин рит Корвенци, тогда это задача для вашего ведомства. И вот что ещё. Если уже мы вспомнили лисилей, надо использовать религиозное рвение и преданность церкви. Расскажите косонерам кланов о танкисах, Молкоте, исачи и харварлах. Их бойцы бантулото рвутся искоренять ереси, так пусть убивают всех, кто не носит синюю форму.
- Будет исполнено, ваше высочество.
- Хорошо. И ещё, граф. Капитан Дусмили вернулся?
- Ещё нет.
- Так, у нас, значит, только одна синтагма Кибари-Кан. Господин рит Таначали, ваше мнение о его использовании?
- Ваше высочество, после встречного сражения первый вражеский отряд вряд ли будет готов атаковать город, - главный маг тиварской армии был как всегда невозмутим и точен в своих суждениях. – Синтагму целесообразно использовать против идущих следом коренжарцев.
- А если они успеют соединиться?
- Тогда они станут хорошей мишенью для Кибари–Кан. Разница между тысячей и тремя тысячами всадников хорошо заметна. Особенно сверху. Если это произойдёт, лисили тайной стражи должны дать сигнал генералу фос Фларостиру для отхода. Это станет задачей для магов.
- И людей рит Корвенци. Граф, у вас есть вопросы?
- Нет, ваше высочество, только сообщение. Сегодня ночью из Дофатамбы вернулся «Кор-Гавис» с грузом тальдоса.
- Вот как? Милостивый Альфир, похоже, позаботился, чтобы не все новости звучали как угроза, - герцог пока не очень хорошо представлял себе, какую именно роль в сегодняшнем сражении может сыграть доставленный с Астельбажора магический белый песок, однако счёл добрым знаком возвращение «Горячего ветра» - уникального корабля с паровым двигателем. – Господа, магия танкисов бессильна против тальдоса, и это надо использовать. Считаете нужным – просто сыпьте его на землю, смазывайте стрелы.

Так, господа, основные решения приняты. Отдавайте приказы своим людям, готовьте к бою армию, моряков, всех стражников и отряды горожан, - пододвинув к себе карту окрестностей столицы, герцог положил ладонь на её край. – Вот черта, за которую мы не можем отступить. Нынешний день решит судьбу Ансиса, Тивара и всего Бонтоса. Действуйте, господа. Я жду ваших донесений.

Опершись руками о стол, Локлир молча смотрел вслед покидающим зал генералам и сановникам, стараясь не думать о том, кого из них он, возможно, видит в последний раз. Когда зал опустел, герцог сел, откинувшись на высокую спинку деревянного кресла. Однако побыть в одиночестве ему не удалось – резная дверь вновь открылась, и на пороге появился начальник тайной стражи, хмурое лицо которого не сулило ничего хорошего.

- Граф, вы хотите мне сообщить, что на Храмовой площади видели Молкота? – шутка была явно вымученной, но Локлиру очень не хотелось выглядеть подавленным. – Или я всё-таки ошибаюсь?
- Ваше высочество, если вы и ошиблись, то ненамного. Храмовую площадь атаковали харварлы, убиты десятки горожан, в том числе вроде бы епископ Камсат. Но это ещё надо проверить.
- Харварлы?! Откуда они взялись?
- Из коз, ваше высочество.
- На этот раз из коз… Они не повторяются.
- Не совсем так, ваше высочество. Сегодня танкисы используют только коз.
- Сегодня? Где ещё?
- В районе Рыбного рынка.
- Альфир милостивый, всё в один день! – не в силах усидеть на месте, Локлир вскочил, с шумом отодвинув громоздкое кресло. – Танкисы всё рассчитали! Атака на город, паника на улицах, всё происходит по единому плану. Не хватает только демонов…
- Ваше высочество, вместо демонов сегодня стаи взбесившихся собак, которые охотятся на людей.
- Тоже харварлы?
- Нет, это что-то другое. Мы пока не знаем.
- И когда мы будем это знать?
- Майор фос Анбанва уже скачет к Рыбному рынку, солдаты и Защитники пытаются уничтожить собак.
- Так, теперь это не просто кризис. Это… проклятье, я знаю, как это называется, но не хочу произносить это слово! Граф, выводите на улицы всех, кто у вас есть: тружери, магов, писарей и тюремщиков! Всех!

Охватившее герцога возбуждение быстро сменилось упадком сил, и он едва дождался, пока рит Корвенци скроется за дверью. Ухватившись за спинку своего кресла, Локлир старался дышать как можно глубже, чувствуя, как холодный пот стекает по его телу и лицу. Переведя дух, герцог медленно распрямился, одной рукой продолжая держаться за кресло. Локлир презирал себя за эту слабость, но ему очень хотелось верить, что при любом развитии событий он сумеет быть достойным короны Тивара. Однако множество прочитанных молодым правителем книг убедили его, что мало было просто верить во что бы то ни было – следовало действовать, отдавая достижению цели все свои силы и помыслы, а если понадобится, то и саму жизнь. Это не было пустой бравадой, ведь уже сегодняшнюю ночь он мог встретить с мечом в руке, сражаясь в коридорах замка с торжествующими врагами.

Когда дыхание успокоилось, Локлир вновь сел в своё кресло, положил руки на широкие подлокотники и попытался сосредоточиться. Очень скоро начнут поступать сообщения о событиях в городе, продвижении вражеской кавалерии и подготовке с решающему сражению. Ему предстояло не просто всё это выслушать или прочитать, но и принять решения, от которых будут зависеть жизни десятков тысяч горожан и всего герцогства. Однако Локлир пока не чувствовал себя достаточно собранным, пытаясь понять причину растущего недовольства. Когда его наконец-то осенило, Военный зал огласил негромкий смех и пара забористых ругательств. Продолжая улыбаться, герцог вспомнил, что лучшие умы древности давно заметили взаимосвязь между состояниями тела и души. Правы они оказались и на это раз – прилипшая к телу мокрая от пота сорочка безотчётно раздражала Локлира, мешая ему чувствовать себя достаточно уверенным.

Пожалев, что не все его проблемы могут быть решены настолько простым путём, герцог отправился в свои покои, сопровождаемый двумя диентисами и боевым магом из его личной охраны. Проходя через коридоры замка, Локлир видел, что и придворные, и слуги уже знают о происходящих на улицах Ансиса ужасных событиях. Встревоженные мужчины не отрывали рук от рукоятей мечей и кинжалов, а кое-кто из кланявшихся дам сжимал вышитые платочки и старательно прятал свои заплаканные глаза. Локлир нахмурился, представив себе, что здесь будет твориться, когда все эти люди совсем скоро узнают о тысячах приближающихся к столице вражеских всадников.

- Олуреми, ты знаешь, что сообщил лисиль из Викрамара?
- Ваше высочество, мы часть тайной стражи, мы должны это знать.
- И что ты думаешь?
- Сегодня будет тяжёлый день, но завтра наши враги о нём пожалеют.
- Надеюсь, что Альфир услышит твои слова.

[kvv32]

Часть 4 Глава 12

Большинство правителей Накатамской империи относились к церкви как к полезному инструменту, позволяющему без особых хлопот обеспечивать повиновение простонародья и держать в узде заносчивых лотвигов. Не вмешиваясь без особой необходимости в церковные дела, они тем не менее не допускали резких изменений в канонах богослужения, жёстко пресекая различные расколы и ереси. После распада империи перебравшийся в Каулон Верховный Хранитель счёл, что статус главы церкви ставит его намного выше десятков новоявленных королей и герцогов, а право считать правильным всё что угодно даровано ему самим Альфиром и посему не подлежит ни сомнению, ни обсуждению.

Примерно так же рассуждал и дорвавшийся до Престола Отелетера Лагаяст, которому показалось, что его портреты будут хорошо смотреться рядом с иконами Отелетера, Толфесты и Альфира. Епископы встретили это нововведение без особой радости, дворяне и часть горожан его проигнорировали, а многие селяне сочли прямым оскорблением основ веры, за которое следует поднимать на вилы. Череда бунтов вынудила королей открыто выразить своё неудовольствие, что очень расстроило Лагаяста. Обиженный тем, что жители Бонтоса не желают видеть его рядом с ликами богов, Верховный Хранитель повелел вообще убрать иконы из храмов, так как эти примитивные изображения якобы умаляют совершенство и божественную сущность создателей мира. Простой люд ответил на это погромами утративших привычный облик храмов, а дворяне стали заказывать иконы лучшим живописцам, которые раньше практически никогда не занимались иконописью.

Через пару лет Лагаяст однажды утром не смог проснуться, храмы вновь наполнились людьми, а вошедшие во вкус художники продолжили совершенствовать своё мастерство, выработав особый стиль написания детально проработанных икон (старые иконописцы создавали не столько картины, сколько символы, призванные показать величие и мудрость богов). Подобные иконы стоили немалых денег, но многие состоятельные люди, заворожённые невиданными образами, стали заказывать портреты своих близких, стремясь навсегда сохранить не только облик, но и память о том, что было скрыто в глубине души каждого из них.

Локлиру было девять лет, когда отец заказал портрет своей второй жены Бескиель известному живописцу Гарсану рит Варлезе, прославившемуся иконой Альфира, ставшей украшением внутреннего храма Стабура. Верный своим правилам Гарсан провёл рядом со смущённой герцогиней несколько пятидневок, не сделав за эти дни ни единого наброска. Когда недоумевающий герцог начал задавать вопросы, склонившийся в почтительном поклоне художник нашёл, что ему ответить.

- Ваше высочество, во время нашей первой встречи мне показалось, что вы хотели бы увидеть не просто парадный портрет, которому будет суждено веками пылиться на стенах вашего замка. Прошу простить мою дерзость, если я смел подумать, что вы желали бы видеть нечто большее.

Вместо ответа Свербор фос Контанден коснулся правой ладонью груди, давая понять, что рит Варлезе волен поступать как считает нужным. Через месяц портрет был готов, причём всё это время он находился в запертой комнате, а сам художник встречался с Бескиель всего несколько раз. Увидев законченную работу, герцог долго молчал. Сопровождавшие его придворные уже начали переглядываться, когда фос Контанден склонил голову перед онемевшим от изумления живописцем и вышел из мастерской, по-прежнему не говоря ни слова. Столь же сдержанно отреагировала на свой портрет и сама Бескиель, хотя для тех, кто хорошо знал и любил герцогиню, появившаяся на её губах улыбка могла сказать очень многое о подлинных чувствах молодой женщины.
Локлир хорошо помнил, как его поразил впервые увиденный портрет матери. Открыв рот, он стоял перед картиной, зачарованный взглядом лучившихся добротой глаз, которые ему были знакомы едва ли не с первых дней его жизни. Потрясение было столь велико, что старому Сульдоту с трудом удалось увести неподвижно стоявшего мальчика, клятвенно заверив его в возможности возвращаться в этот зал снова и снова. Найдя сестру, Локлир до позднего вечера делился с ней впечатлениями, искренне радуясь, что ещё более юная Фиорис полностью разделяет его восторг.

Не забыл он отношения к портрету и старших детей герцога, не особо скрывавших своё в лучшем случае снисходительное отношение к всегда спокойной Бескиель, разительно отличавшейся от их матери – яркой и своенравной Эйсиз. Особенно усердствовала высокомерная и острая на язык Ночери, поэтому Локлир облегчённо вздохнул, когда менее чем через год она покинула Ансис, выйдя замуж за небрисского короля. Немногим лучше вели себя и старшие братья, которым старательно подыгрывали окружавшие их титулованные бездельники. Однажды похабные шутки этой весёлой компании вывели из себя герцога, выгнавшего из столицы с десяток молодых наглецов. Со своими сыновьями фос Контанден разбирался за плотно закрытыми дверями, после чего мало кто из придворных решался злословить в адрес герцогини.

Последнее слово в этой истории Бескиель оставила за собой, попросив мужа убрать портрет со всеобщего обозрения. Поначалу Свербор возмутился, заявив, что не позволит каким-то болтливым тварям влиять на то, где будет висеть портрет его любимой жены, но Бескиель положила тёплую ладошку на его сжатый кулак и вновь повторила просьбу своим тихим бархатистым голосом. В тот же день портрет оказался в рабочем кабинете герцога, где и находился все последующие годы. В эту скромно обставленную комнату после смерти отца Локлир заходил всего несколько раз, предоставив старому секретарю Свербора фос Контандена самому разбираться в накопившихся бумагах.

Всё изменилось в тот чёрный день, когда Локлир увидел тело матери, безвольно лежавшее на мягких подушках открытого экипажа. Вернувшись в замок, он сразу направился в отцовский кабинет и долго стоял перед портретом женщины, которую он знал всю свою жизнь, но только сейчас понял, насколько сильны были узы связывающей их взаимной любви. Вечером портрет Бескиель уже висел в спальне Локлира, и теперь он каждое утро смотрел на него, горько сожалея о всех днях, прожитых без её взглядов, слов и улыбок. Старый Сульдот, давно научившийся чувствовать тончайшие оттенки настроения своего воспитанника, в эти мгновения воздерживался от обычного ворчания, терпеливо дожидаясь, пока Локлир отведёт глаза от портрета.

…Оставив за дверью свою охрану, герцог глубоко вздохнул и начал расстёгивать пропотевший мундир. Нечто подобное случалось с ним и раньше, поэтому Сульдот не сдвинулся с места, так как Локлир не терпел, чтобы кто-нибудь помогал ему в таких случаях, как бы подчёркивая его слабость. Притихший Ярдеро молча достал из шкафа синий мундир без знаков отличия и белую рубашку, аккуратно положив их на спинку кресла. Бросив на пол отсыревшие вещи, герцог так же молча начал одеваться. Набросив мундир, он остановился и, повинуясь внезапному порыву, подошёл к портрету Бескиель. Вглядываясь в её умные глаза, навеки оставшиеся живыми благодаря дару рит Варлезе, Локлир неожиданно для себя начал шептать похожие на молитву слова.

- Ну вот, матушка, и пришло время узнать, чего мы стоим в глазах Альфира. Сын божий будет взвешивать наши грехи, отмеряя каждому из нас по делам его. Душа твоя в замке, слышит и страхи наши, и готовность сражаться. Молись за всех нам, матушка, за всех, кто любил и уважал тебя. Проси Альфира за нас, проси быть милостивым ко всем, кто помнит о дарах Отелетера и доброте Толфесты. Молись за нас, матушка, пусть услышит тебя богорождённый Альфир, знающий слова и дела смиренных слуг своих. Великое зло пришло к нам в дом, проси силы для тех, кто стоит на его пути. Молись, чтобы я вновь смог увидеть твоё лицо, матушка.

[kvv32]

ЧАСТЬ 5
У последней черты

Глава 1

Развитие торговых связей с Дофатамбой пополнило тиварскую кухню новыми блюдами, среди которых наиболее популярными стали подкопченные бараньи рёбрышки. Обычно привезённых из ханства баранов держали в загонах на окраине Ансиса, из-за чего это место стали называть Бараньим полем. Через несколько десятилетий тысячи этих животных уже бродили по пастбищам Междуречья, а бывшая окраина стала частью города, сохранив, однако, не только привычное название, но и назначение. В последние годы, правда, овец и баранов несколько потеснили козы, молоко которых, как оказалось, очень восприимчиво к воздействию оздоровительной магии. Спрос явно опережал предложение, поэтому в порт частенько заходили суда с рогатым товаром, поставляемым обычно с правобережья Велитара.

Среди этих судов был и ничем не примечательный баркас , доставивший в Ансис породистых раквератских коз. Сопровождали груз назвавшийся Думаском торговец и его подручный – молодой и весёлый Факут. Кто-то заранее арендовал у хозяев Бараньего поля большой загон, в котором уже вечером появилось два десятка упитанных белоснежных животных.

Прошедшая неделя не принесла никаких изменений, поэтому Думаску стали задавать вопросы: собирается ли он вообще продавать свой товар, ежедневно поглощавший изрядное количество свежескошенной травы. Степенный торговец объяснял, что коз привезли для одного богатого, но болезненного барона из южной провинции, узнавшего о достоинствах козьего молока от своего сына, второй год учившегося в Ванат Тенике. И поскольку аванс уже был получен, он должен дождаться заказчика, будь хоть там война, хоть землетрясение. На следующей неделе этим загоном заинтересовалась тайная стража, однако проверка в архивах подтвердила и слабое здоровье барона, и обучение его сына в магической академии. Думаска оставили в покое, тем более что после взрывов в городе у стражи и обывателей появились совсем другие заботы.

Всё изменилось ранним утром, когда один из лежавших под подушкой торговца металлических футляров начал дрожать и позвякивать о лезвие находившегося там же кинжала. Мгновенно проснувшийся Думаск быстро открыл футляр и увидел именно то, чего он дожидался с первого дня пребывания в Ансисе – рассыпавшиеся в прах мельтквари связи с магистром Ордена. Долгожданный приказ был получен, и танкис усмехнулся, представив себе, как это наглое тиварское быдло будет метаться в поисках спасения. Растолкав спавшего за стеной Факута, он разложил на столе план города, чтобы ещё раз освежить в памяти дорогу к Рыбному рынку и убежищу на Большой монастырской улице. Исходившему вдоль и поперёк центр Ансиса Факуту карта была не нужна, поэтому он сразу же пошёл в загон готовить коз к активации.

Свернув карту, Думаск не спеша направился к дому смотрителя Бараньего поля. Ему было наплевать на этого обрюзгшего дурака, его шлюх и помощников, интерес представляли лошади, которых смотритель прятал в сарае от армейской реквизиции. Открывшего двери заспанного конюха танкис убил десятком ледяных стрел, за ним последовали крикливый рыжий помощник, не успевший открыть глаза хозяин дома и две лежавшие с ним в постели девки. Спавший на веранде одноглазый Силчу был мертвецки пьян, но Думаск не стал рисковать, одним движением вогнав ему под рёбра широкий коренжарский клинок. Быстро оседлав двух лошадей, танкис повёл их к своему загону. Удивление встретившихся по дороге торговцев мулами длилось всего несколько мгновений – после первых же слов оба они были убиты на месте. Потомственному аристократу и бывшему преподавателю Досамской академии до смерти надоело терпеть панибратство местных идиотов, и каждая капля их презренной крови была словно бальзам на его душу, измученную постоянным унижением.

Непривычно молчаливый Фукат уже разделил коз на четыре равные группы, соединив их длинными верёвками. Убедившись, что в каждой группе у всех коз одинаковый цвет тонких ошейников, танкис выдал ему два гонгара – узкие деревянные дощечки, сплошь покрытые рунами Танкилоо.

- Ну вот, Фукат, день настал. Старайся сделать свою работу хорошо, и Орден тебя не забудет.
- Да, господин танкис. Я знаю, что такой шанс бывает раз в жизни. Хочешь возвыситься – делай, что скажут.

Одобрительно кивнув, Думаск вскочил в седло и неторопливо двинулся вперёд, давая своим козам возможность построиться в два ряда. Сворачивая на Прогонную улицу, он даже не стал оглядываться, будучи уверенным, что бывший турдушский подмастерье на станет сомневаться в необходимости убивать жителей Ансиса. Миновав заросший кустарником овраг, танкис свернул на Драгунскую улицу, где почти сразу же встретился с патрулём городской стражи. Проведя всю ночь в хождении по улицам, зевающие стражники были не слишком любопытны, но следовавшие за всадником козы всё-таки привлекли их внимание. Желая что-то спросить, молодой капрал шагнул на дорогу и зачем-то положил руку на рукоять своего меча. Боевые рефлексы Думаска сработали подобно спусковому крючку арбалета, только вместо болта с железным наконечником в лицо стражника вонзилось несколько ледяных стрел, вызвавших слабое свечение жёлтого защитного поля. « Хреновые у них амулеты» - успел подумать танкис, столь же быстро расправляясь с двумя другими стражниками, едва успевшими схватиться за своё оружие.

Ошеломлённые увиденным, шедшие по своим делам люди и пекоты застыли на месте, но танкис знал, что их замешательство продлится очень недолго. Мгновенно приняв решение, он обрезал одну из верёвок, успев заметить синий цвет связанных ею козьих ошейников, и выхватил из внутреннего кармана два гонгара. Сломав дощечку с синей полосой, Думаск вонзил шпоры в бока своей лошади. Оставшиеся на привязи козы были сбиты с ног и с истошными криками волочились по земле, но танкис слишком спешил убраться подальше, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Через пару сотен шагов он придержал коня, дождался, пока козы встанут на ноги, и двинулся дальше. Танкис не стал оглядываться, так как хорошо представлял себе, что сейчас творится на углу Драгунской улицы.

Козы ещё продолжали кричать от боли, когда вылезшие из их лопнувших животов харварлы бросились на людей, стоявших возле мёртвых стражников. Каждая из этих похожих на кузнечиков тварей была не более двух локтей в высоту, но злобы, заложенной в них магией Танкилоо, хватило бы и на взрослого вискута. Пронзительно вереща, харварлы прыгали на людей, рвали их тела когтистыми лапами, одним движением разрывая плоть, кожу и одежду. Охваченная ужасом дородная женщина, из шеи которой потоком хлестала кровь, успела пробежать несколько шагов, но бросившийся вслед монстр вцепился ей в ногу, в мгновение ока добравшись до костей. Оставив свою жертву умирать, харварл прыгнул вверх, вцепившись в голову старика, выглянувшего из окна второго этажа. Когда безжизненное тело упало на подоконник, визжащая тварь ринулась внутрь, разрывая на части проснувшихся от криков детей.

Фос Анбанва слушал жалобы капитана городской стражи на усталость его людей, не переставая думать о том, что ожидание неизбежной атаки танкисов и их наёмников становится просто невыносимым. Бандитское гнездо Кроворта было разгромлено, но по указанному Абахатом адресу не оказалось ни загадочного Наватенута, ни прибывших с ним людей. Все они перебрались куда-то через два дня после приезда. И объяснение этому могло быть только одно – осторожный и опытный враг приехал в Ансис для выполнения особо важного задания. К тому же ни майор, ни рит Корвенци, ни сам герцог не сомневались, что в городе есть и другие шпионы Ордена, терпеливо дожидающиеся своего часа. На их поиски были брошены все силы – городская и портовая стража, отряды пекотов из клана Ульгор, часть солдат столичного гарнизона, не говоря уже о бойцах тайной стражи.

Напряжение росло с каждым часом, и когда со стороны Цветочной площади появился скачущий во весь опор всадник, фос Анбанва мгновенно понял, что война уже пришла в Ансис. Спрыгнув с лошади, капрал доложил, что на Драгунской улице и возле Рыбного рынка на горожан напали какие-то невиданные и очень прыгучие твари величиной с собаку. Узнав, что число убитых и раненых уже исчисляется многими десятками, майор не стал медлить. Прихватив с собой пятерых стражников, стоявших перед Лак-Ладаром, фос Анбанва ринулся в южную часть города. Вылетев на Колодезную улицу, он увидел человека в соломенной шляпе, на ходу разбрасывающего какие-то крупные зёрна, которые тут же подбирали бежавшие за ним разномастные уличные собаки. Прослужив в тайной страже без малого тридцать лет, барон хорошо усвоил, что всё непонятное следует считать опасным, тем более что собаки вели себя очень агрессивно, рыча друг на друга и на шарахавшихся в стороны прохожих.

Заметив летящих сломя голову всадников в синих мундирах, незнакомец бросился бежать к ближайшему узкому проулку. Не сбавляя хода, майор махнул в его сторону рукой, и один из стражников натянул поводья, подняв своего гнедого коня на дыбы. Беглецу оставалось всего несколько шагов, но сержант выстрелил из арбалета, едва передние копыта его лошади коснулись мостовой. Зелёная вспышка не смогла полностью погасить энергию лопнувшего файербола, отбросившего шпиона Ордена к стене дома. Первыми рядом с ним оказались воющие от возбуждения собаки, начавшие рвать полную чёрных зёрен сумку. Через несколько мгновений часть стаи неожиданно бросилась на спрыгнувшего на землю стражника. Собак встретили сверкающие клинки, но обезумевшая лохматая волна накрыла сержанта с головой, и даже умирающие от ран псы продолжали терзать его тело.

Добравшись до Драгунской улицы, майор увидел, что здесь ему уже некого было ни спасать, ни убивать. Мёртвые тихо лежали в лужах собственной крови, неизвестно откуда взявшийся монах-целитель из Ордена Знающих метался от одного тяжелораненого к другому, те же из горожан, кому повезло больше других, сидели посреди улицы либо куда-то ковыляли, держась руками за стены домов. Судя по трупам белых коз, весь этот ужас сотворили всего пять харварлов, четверо из которых остались лежать среди своих жертв, исчерпав заложенный в их личинки запас магической энергии. Последнему из них не довелось дожить до своей естественной смерти – зашедший в лавку оружейника диентис разрубил его на множество мелких кусков.

Немногим лучше выглядела и ведущая к Рыбному рынку Верхняя улица, куда проклятый маг притащил оставшихся коз. К счастью, ему не удалось прорваться к самому рынку, охраняемому солдатами столичной роты арбалетчиков, которые были готовы к чему угодно, увидев толпу бегущих людей. Прикрываясь мощным защитным полем, танкис успел уложить нескольких бойцов, но когда его пронзённая болтами лошадь рухнула на камни мостовой, спасаться бегством пришлось ему самому. Активированные харварлы успели вырваться на волю, но их кровавой жатве помешали не только арбалетчики, но и подоспевший патруль тайной стражи, уничтоживший двух тварей при помощи боевых синтагм.

Проклиная арбалетчиков, убитую лошадь и собственную самонадеянность, хромающий Думаск сумел добраться до какого-то проулка, заросшего вездесущим полосатым ботосом. Сделав глоток целебного снадобья, танкис унял боль в ушибленной при падении ноге и начал выбираться на соседнюю улицу. Путь до неприметного дома-убежища в районе старого монастыря Знающих был неблизким, а спокойствия на улицах Ансиса не прибавлялось. Не дойдя сотню шагов до трактира «Хромой поросёнок», Дукаст увидел бегущих людей, которых преследовала стая собак. Вечно голодные городские псы и так были не самыми добродушными существами на свете, но сейчас по Глиняной улице неслись вкусившие магии Танкилоо убийцы, смыслом жизни которых стала неутолимая жажда крови. Оступившегося мужчину в сером сюртуке несколько вцепившихся в него тварей мгновенно сбили с ног, но остальная стая продолжила погоню за двуногой добычей.

Танкиса испугала мысль о том, что он может погибнуть от зубов монстров, созданных его собратьями по Ордену. Он вспомнил, что взбесившиеся от чёрных зёрен псы не слишком внимательны, поэтому постарался втиснуться между двумя каменными домами, прикрывшись зелёной завесой. Так как защитный амулет в первую очередь обеспечивал защиту от стрел, клинков и файерболов, его способность остановить атаку злобной собаки не было очевидной, поэтому Дукаст крепко сжал в руке рукоять кинжала. Воспользоваться им танкису не пришлось – вперив в него безумный взгляд, лохматый пёс задержался перед мерцающей завесой не более чем на одно мгновение. Когда лай и крики людей стали стихать, Дукас услышал приближающийся топот копыт. Погасив защитное поле, он подбежал к растерзанному мужчине и измазал свои ноги кровью. Усевшись на дорогу, танкис дождался, пока мимо проскакали несколько стражников, после чего постарался как можно быстрее покинут Глиняную улицу.

Фос Анбанва видел много смертей, и залитые кровью трупы на улице Ансиса не были для него чем-то из ряда вон выходящим, ведь в городе было полным полно преступников всех мастей, которые убивали своих жертв, сводили между собой счёты и погибали от рук стражников. Столь же привычными были для майора и усеянные телами поля сражений, однако впервые в жизни ему довелось столкнуться с тем, что может сотворить не знающая жалости магическая война на улицах его родного города. Стоя посреди Верхней улицы, барон ощутил небывалую усталость, почти лишившую его желания двигаться, думать и принимать решения. Больше всего ему хотелось сейчас оказаться в каком-нибудь приличном трактире, где играла бы тихая музыка, а томный голос певицы смешивался бы с пьянящим ароматом лиштоинского вина. Тряхнув головой, фос Анбанва постарался выбросить из головы это видение, недостойное офицера тайной стражи, верой и правдой служившего интересам короны.

Вытерев ладонью неожиданно вспотевшее лицо, барон заметил, что стоящий в паре шагов стражник явно хочет привлечь его внимание, указывая рукой куда-то вверх. Подняв глаза, фос Анбанва заметил лисиля, нацелившегося на крышу ближайшего склада. Он узнал Илсу, служившего в особом отряде тайной стражи, и его появление здесь скорее всего означало, что число жертв танкисов ещё более возросло.

- Капрал, что ещё случилось?
- Господин майор, бойня на Храмовой площади. Там тоже из коз твари полезли, а народ как раз на молитву шёл.
- Там же гвардейцы стояли.
- Это которые кирасиры? Были, да толку хрен, - прослужив больше десяти лет в ведомстве рит Корвенци, Илсу остался верен манере разговаривать, принятой у лисилей. – Пока они мечами махали, эти отродья прыгали как кузнечики. Ну и людей хреначили, это само собой.
- Сколько их было?
- С десяток. Половину перебили, остальные сами сдохли. А ещё там стража танкиса завалила. Молодой такой…
- На него надо посмотреть. Это всё?
- Не, ещё по городу рёхнутые псы бегают, рвут всех в шмотья.
- Где?
- На Глиняной, Колодезной, Парусной, у Старой Башни, ещё где-то. Они ж по всему Ансису носятся. Аж возле нашего Лак-Ладара кого-то разодрали.
- Ладно, Илсу, хватить душу травить, - майор повернулся к угрюмому сержанту, кончиком меча ковырявшему в мёртвом харварле. – Варслом, живых надо резать! Так, хватит глазеть, едем на Храмовую. По коням!

До начала активных действий основной задачей Суровера было знакомство с городом и сбор слухов о том, где и что в нём происходит. Разумеется, сам Балакост время от времени тоже прохаживался по улицам столицы, однако избранная им личина состоятельного торговца не позволяла день-деньской без дела шататься по рынкам и трактирам. Именно поэтому первым о смерти Бескиель узнал его помощник, и это известие вызвало у танкиса противоречивые чувства. С одной стороны это был, безусловно, большой успех ордена, ведь убийство матери правящего герцога произвело огромное впечатление на горожан, с другой стороны слепая удача позволяла этому недоделку Кроворту претендовать на ещё более высокое место в ордене (многих танкисов раздражало, что благодаря давнему знакомству с Рахтаром этот статус получил и не имевший особых магических способностей Кроворт).

Доходившие до Ансиса слухи о жестоких сражениях и введение в действие старинного военного кодекса убеждали Балакоста в том, что обстановка становится всё более острой, и приказ о начале активных действий может поступить со дня на день. На улицах было не продохнуть от патрулей, поэтому осторожный танкис свёл до минимума все выходы в город, сделав исключение только для Суровера, который всегда ходил с продуктовой корзиной, будучи готовым предъявить её любому стражнику.

В то утро Балакост едва запер дверь за отправившимся на рынок помощником, как висевший у него на поясе футляр пару раз весьма ощутимо вдзрогнул. Взглянув на осыпавшиеся мельтквари, он понял, что приказ начинать действовать получил не только он, но и остальные танкисы и наёмники, которые должны были активировать своих харварлов и усыпать улицы магическим зельем, предназначенным для превращения собак и атоти в злобных тварей. Прочитав благодарственную молитву всезнающему и всевидящему Молкоту, Балакост ещё раз обдумал свои будущие действия. Доверенных ему носителей личинок необходимо было использовать с максимальной пользой для ордена, поэтому следовало дождаться, пока в заранее выбранных местах Ансиса появится достаточное количество трупов, а высокое начальство появится там, чтобы лично оценить размер потерь. Надежд на приезд самого герцога было не слишком много, но танкис верил в свою удачу и благосклонность Молкота – если уж никчёмный Кроворт сумел угробить Бескиель, почему бы нечто подобное не повторить и ему?

Танкис не опасался рыскавших по городу псов, ведь большинство из них к тому времени уже перебьют, а оставшихся остановят имевшиеся у всей команды специальные амулеты танкилоо. Не стоило беспокоиться и по поводу взбесившихся атоти, которые скоро начнут рвать лица и выцарапывать глаза женщинам и девушкам, обожавшим своих пушистых любимцев. Атоти заводили аристократы и богатые торговцы, а в этих районах появление харварлов не планировалось – слишком мало людей и слишком много охраны.

Приведя своих носителей магических закладок в состояние, пригодное для их самостоятельного передвижения, танкис дождался быстро вернувшегося Суровера и повёл свою команду к Храмовой площади. По дороге помощник рассказал о ночном погроме на складе Кроворта, что, впрочем, не произвело особого впечатления на Балакоста, ведь выполнившие свою работу наёмники изначально рассматривались на расходный материал (горевать об устранении конкурента, претендовавшего на значимые должности в орденском Тиваре, танкис также не собирался).

Подъезжая к площади, фос Анбанва встретил хорошо знакомого капитана городской стражи Кубата рит Свиала, мрачное лицо которого было намного красноречивее любых слов. В ответ на вопросительный взгляд майора рит Свиала махнул рукой и пришпорил своего гнедого жеребца – на улицах Ансиса всё ещё продолжали умирать люди, и офицеру городской стражи некогда было предаваться скорби.

Слова лисиля и реакция Кубата давали представление о том, что предстояло увидеть на площади, однако, обогнув здание суда, фос Анбанва не смог удержаться от проклятий. На каменной мостовой лежали десятки тел, между которыми сновали служители храма и монахи ордена Знающих. Редкая цепь из нескольких стражников и двух десятков кирасир отделяла прилегающую к храму часть площади, где, видимо, шедшие на молитву люди и были атакованы харварлами. Передав поводья своему капралу, майор подошёл к широкой лестнице, на которой лицом вниз лежал епископ, жёлтый плащ которого был покрыт пятнами крови. Стоявший рядом с телом командир эскадрона кирасир Ланту фос Реувельт молча кивнул майору, не сводя глаз с торчащих из разорванной спины епископа рёбер, за которыми с бульканьем ещё продолжало подниматься и опадать правое лёгкое.

- Ланту, как здесь всё было?
- Я на крики примчался, рядом проезжал, но всё уже закончилось. Тебе мой лейтенант нужен, он тут с самого начала, - повернувшись к площади, майор позвал офицера зычным командирским голосом. – Барон фос Одонтан, извольте подойти к командиру!

В другое время фос Анбанва позволил бы себе улыбнуться, так как его всегда забавляли неписаные правила общения, принятые у гвардейских офицеров, большинство которых были потомственными дворянами-лотвигами. Однако к улыбке не располагали ни обстановка, ни внешний вид молодого лейтенанта, поцарапанная кираса и мундир которого были заляпаны тёмной жижей, наполнявшей тела харварлов.

- Господин майор, лейтенант Бевид фос Одонтан прибыл согласно вашего распоряжения!
- Майор, а попроще как-нибудь можно? – меньше всего фос Анбанва хотел сейчас быть участником столь любимых гвардией церемоний. – Здесь мы уже на войне, давайте попроще.
- Хорошо, будет короче. Бевид, майор тайной стражи фос Анбанва задаст тебе несколько вопросов.
- Лейтенант, вы, как я вижу, участвовали в деле с самого начала.
- Именно так, господин майор. Сегодня День поминовения, поэтому народу было больше обычного. Мои люди стояли попарно на всех углах, затем приехал епископ Каисат.
- Откуда появились козы?
- А прямо из-за храма. Вёл их молодой парень на лошади. Солдаты его, конечно, остановили, день-то особый. Он вроде бы упросил их дать проехать по краю площади до Пажеской улицы.
- Вроде бы?
- Они, гоподин майор, уже ничего не скажут. Вон, возле стены лежат.
- Понятно. Что дальше?
- Ну, он свою скотину на площадь вывел, тут епископ и появился. Парень верёвку обрезал и рванул рысью. На углу его и завалили.
- Эти твари сразу на епископа набросились?
- Никак нет, господин майор. Я думаю, что в чинах они не разбираются, поэтому в основном кинулись толпу рвать. А с епископом и слугами они вдвоём управились.
- Это вы сами видели?
- Так я их и убил. Как раз шёл его светлость встречать. Жалко, что опоздал.
- Ничего, лейтенант, ты свой долг исполнил, - полковник фос Реувельт неожиданно вздохнул и начал зачем-то поправлять расшитую золотом перевязь. – Сынок, ты гадость эту хоть с кирасы вытри, гвардия всё-таки. Генерал какой появится… А вот уже и едет кто-то.

Обернувшись, офицеры увидели выезжающую на площадь карету главного епископа Тивара, которую сопровождали четыре всадника. Выйдя из экипажа, Итопай фос Оболсотис сразу же направился к лежавшему епископу, жизнь в котором всё ещё теплилась благодаря усилиям целителей.

Никто в этот момент не обратил внимания на немолодую женщину, одетую как служанка из зажиточной семьи, которая медленно побежала в сторону храма. Стоявший в оцеплении стражник с недоумением смотрел на неё, но не пытался остановить, пока не услышал резкий окрик сержанта. Именно в этот момент стоявший на краю площади Балакост сломал первый гонгар, активировавший упрятанную под сердцем женщины особую личинку – копозу, созданием которой особенно гордились Курхас и его подручные. Вырвашаяся наружу магия Танкилоо наполнила тело и мозг несчастной потоками энергии, в считанные мгновения превратив её в бесстрашное, беспощадное и невероятно сильное орудие убийства. Отшвырнув стражника, сохранившее человеческий облик чудовище с глухим рычанием бросилось к карете архиепископа.

Атака на фос Оболсотиса не застала врасплох сопровождавших его бойцов из Ордена Защитников, однако никто из них не мог даже предположить, что им придётся столкнуться с невиданным уже сотни лет харварлом. Неуловимым движением монстр уклонился от нацеленных на него клинков и ринулся вперёд столь стремительно, что был отброшен назад защитным полем одного из монахов. От неизбежного удара мечом взвывшего от злости харварла спас пущенный Балакостом файербол, сбивший с ног сразу двоих Защитников. Добив оглушённых монахов, всё ещё сохраняющее человеческий облик чудовище в считанные мгновения оказалось рядом с застывшим от ужаса архиепископом, сломав ему шею одним движением руки. Бросившийся к ним Защитник тут же разрубил харварла почти пополам, залив ступени дымящейся вонючей жижей, в которую уже успела превратиться кровь женщины.

Смерть главного епископа Тивара была несомненной удачей, но Балакост не собирался покидать площадь, не задействовав три оставшиеся капозы. Повинуясь сломанным гонгарам, молодая женщина набросилась на толпившихся у стены зевак, а худощавый парнишка вонзил отравленный стилет в печень ближайшего стражника. Пока танкис ломал деревянные таблички с рунами, Суровер выстрелил из сигнального арбалета в самую гущу бросившейся бежать толпы. Ледяные стрелы буквально скосили несколько человек, ещё с десяток тел упали на мостовую после взрыва пущенного Балакостом файербола.

Паника захлестнула площадь подобно цунами, и офицерам стоило немалого труда пробиться сквозь кричащую от страха толпу. Добравшись до молодой женщины с перекошенным лицом, выдирающей внутренности из всё ещё дергающегося толстяка, фос Реувельт одним ударом снёс голову кошмарному детищу Танкилоо. Его защитное поле тут же вспыхнуло жёлтым светом от пущенного танкисом файербола, но не могло спасти майора от клинка прыгнувшего на него харварла в теле тщедушного мальчишки. Оставив начавшего оседать кирасира, визжащий монстр бросился к споткнувшейся о мёртвую козу девушке, но был зарублен подоспевшим фос Анбанвой. Проклиная разом всем молкотовых тварей и холуёв, майор поискал взглядом танкиса, только что сбитого с ног прилетевшим со стороны храма файерболом. Поднятая взрывом пыль ещё не успела осесть, когда фос Анбанва заметил медленно идущую девочку в красной шляпке. У стены грохнул взрыв, и рядом с ребенком упала чья-то окровавленная рука. Выругавшись ещё раз, офицер шагнул к девочке и только сейчас заметил заполнившие её глаза черноту и кровь на маленьких бледных ручках. Отшатнувшись, майор вскинул меч, но проклятое создание оказалось быстрее.

[kvv32]

Часть 5 глава 2

Где-то после полуночи небо стало проясняться, и первой из-за облаков выглянула Мирелу, наполнившая комнату неярким красноватым светом. Почти одновременно Адольгор услышал на улице какие-то голоса и приближающийся топот копыт, которые, впрочем, быстро растаяли в тёплом ночном воздухе. Время от времени с темнотой пытался бороться и голубой свет Кисейту, но в силу какой-то прихоти богов в эту ночь первенствовала её младшая сестра Мирелу, вновь и вновь являвшая свой лик спящему городу.

Когда комнату вновь заполнил тусклый красный свет, фос Томли неожиданно понял, что он уже не один. Не сделав ни единого движения, Адольгор прикрыл глаза, от которых в этом сумраке всё равно было мало толку, сосредоточив всё своё внимание на слухе. Затаив дыхание, епископ пытался расслышать вдохи или сердцебиение неизвестного, но единственным опознанным звуком стал стук его собственного сердца. Тишина начала давить на сознание словно упавшее дерево, и Адольгор уже готов был задать какой-нибудь глупый вопрос, но невидимый и неслышимый гость его опередил.

- Оцталак, ты по-прежнему очень терпелив. Что, мы так и будем молчать всю ночь?
- Но ты уже говоришь. Мог бы и представиться.
- Я? Альфир всемогущий, ты что, забыл своего приятеля Нимган тосу?
-Нимган тосу был убит четыре года назад в Дьярносте.
- Нет, друг Адольгор. В Дьярносте умер Иливат фос Подельван, а Нимган тосу жив, здоров и хочет поговорить с тобой о разных занимательных вещах. Ты же приехал в Тильодан, чтобы разобраться в происходящем? Я смогу тебе помочь.
- А Диндаби потом доложит королю, что епископ был убит при попытке ограбления?
- Адольгор, если бы я хотел твоей смерти, ты был бы уже мёртв. И зачем бы я тогда писал это письмо?
- Ты видел как атоти играет с мышкой, которой всё равно суждено умереть? Наверное, это доставляет удовольствие.
- Хорошее сравнение… Может, ты ещё объяснишь, зачем мне рисковать головой, появляясь в Тильодане?
- А ты действительно рискуешь?
- Дери тебя Молкот, оцталак! – голос скрытого в темноте незваного гостя уже не был бесцветным, и Адольгор сумел уловить в нём нечто знакомое. – Ты упрям как ослиная задница! Подумай, что могло стоять за известием о моей смерти? Либо меня убрали по приказу короля, либо я сам принял решение исчезнуть. Если я жив, первый вариант сам собой отпадает.
- Может быть это и так, но кое-что мешает мне тебе верить. Я ведь так и не получил никаких доказательств, что передо мной настоящий Нимган тосу. Есть много способов узнать про все эти пужад лисе и ярнст буджану.
- Справедливо. Ладно, постараюсь тебя убедить, - незнакомец замолчал, но через несколько мгновений радостно хмыкнул. – Ты помнишь, когда я как-то в начале осени заявился к тебе с музыкантами и двумя роскошными шлюхами? В том году ещё была холодная зима, и снег лежал несколько недель. Было такое?
- Было, - епископ невольно улыбнулся, вспомнив тот вечер, пьяного Иливата и танцы на столе. – Но всё решают детали.
- Вот же упёртый… Хорошо, будут тебе детали. Помнишь, я задирал подол пухленькой брюнетке, чтобы увидеть татуировку на её заднице? Там был такой дракончик с красной розой в зубах. Вспоминаешь?
- И когда она плясала голой, он вроде как собирался взлететь, - фос Томли представил эти вздрагивающие ягодицы, и в его сомнениях появилась первая большая трещина. – Да, такое на ходу не придумаешь. Но почему бы тебе просто не выйти из тени?
- Адольгор, я ещё не сошёл с ума, чтобы явиться в столицу с собственным лицом.
- Так сними свою личину.
- Не так-то просто это сделать. Северное заклинание будет действовать несколько дней.
- Северное заклинание? Какая-то ересь?
- Ну вот, слышен голос епископа из Совета двадцати пяти. Танкисов вы вроде бы не замечаете, а магию анеров зовёте ересью.
- Ты-то откуда эту магию знаешь?
- Мне достаточно того, что в ней кое-что понимают уритофорцы, а с ними я всегда договорюсь.
- Хорошо, пусть так. Но вот ты сказал, что тебя хотели убить по приказу короля. Чем Шинату мог так помешать собственный дипломат?
- Вот оно что! Ну да, откуда бы тебе знать реальный расклад. Дорогой мой оцталак, его величеству очень не понравилось, что второму человеку в его тайной службе не хочется иметь дело с танкисами. Для него этого было достаточно.
- Второй человек в тайной службе Небриса?! – фос Томли был поражён услышанным. – Но ты служил совсем в другом ведомстве?
- Это в твоём родном Ракверате шпионы отдельно, дипломаты отдельно. Или в Тиваре, хотя и там рит Корвенци частенько играет на один карман с графом фос Теонесте. А вот в Небрисе всё устроено иначе. Верджис фос Скифест не видел особой разницы между дипломатами и шпионами, поэтому и свёл всех их в единую службу.
- И что, послы Тильодана сами убивают и воруют секреты?
- Адольгор, ты меня удивляешь! Нет, конечно! Это разные люди, хотя послы иногда и руководят шпионами. Мне это тоже доводилось делать. Но вот приказы всем им отдают в одном и том же месте. Сегодня там командует хитрый лысый кабан фос Ергибер.
- А как же шпионский демон рит Венджис?
- Диндаби – это тупая злобная скотина, костолом, которым пугают другие страны и своих недовольных. Рит Венджис – это просто вывеска, понимаешь?
- Иливат, ты сказал, что был вторым человеком в этой службе. И когда ты успел так подняться?
- Ты это действительно хочешь узнать? Прямо сейчас?
- Хотя бы в общих чертах, - Адольгору было нелегко принять, что старый знакомый оказался совсем не тем человеком, за которого себя выдавал, к тому же эта информация могла бы кое-что прояснить. – Когда ещё доведётся услышать такую историю.
- Ну, тебе виднее. Хорошо, время ещё есть, слушай, - в дальнем углу комнаты едва слышно скрипнуло деревянное кресло – ночной гость, видимо, устраивался поудобнее. – Я тоже был младшим сыном, поэтому мне надо было искать работу. Церковь и армия меня не привлекали, но тут один приятель отца предложил интересную службу за границей. В общем, через год я уже был помощником посла в Уритофоре. Старый дурак считал это место чем-то вроде ссылки и ничего не хотел делать, свалив всё на меня.
- А что там вообще есть кроме наёмников и чёрной рыбы?
- Наёмники, которые воюют по всему Бонтосу – это уже немало. Кстати, знаменитые наронги тоже оттуда.
- Лучники из Братства вольных стрелков?
- Они самые. В основном это и сейчас северяне, которые предпочли стрелы мечам.

Слова Иливата о северянах не удивили епископа, которому с детских лет было известно, что уритофорцами обычно называли всех жителей северо-восточной части Бонтоса,исключая разве что Турдуш. Сам Уритофор, а также Харашхеб, Обвелир и Снадатар не были королевствами в общепринятом смысле этого слова. У северян не было баронов и герцогов и им было плевать на тонкости вроде того, что статус «фос» считался более престижным, чем «рит» и тем более «онрит». Настоящей аристократией здесь считались родственники племенных вождей (самых влиятельных из них за Велитаром считали королями) и великие воины, прославившиеся как умелые бойцы или удачливые командиры.

Подобное отношение северян к воинской доблести имело под собой веские основания, ведь межплеменная рознь и стычки с анерами продолжались веками. Кровь хлынула рекой, когда Отелетер придвинул к Бонтосу материк Полема, и тысячи меднолицых, перебравшись через изломанное катаклизмом невиданной силы побережье, ринулись завоёвывать левобережье Велитара. Эти нашествия повторялись раз за разом, однако северянам всё-таки удалось отстоять свои земли, заплатив за это множеством жизней. Когда равновесие было установлено, племенные вожди сумели договориться о прекращении междоусобицы, после чего всем жаждущим воинской славы оставалась только одна дорога – служба в отрядах наёмников (благо войны и мятежи за Велитаром были обычным делом во все времена).

- Северяне так северяне. Но ты вроде бы обмолвился, что всегда можешь с ними договориться. С чего бы они стали так тебе доверять?
- Ну, доверять – это слишком сильно сказано. Я сам себе иногда не доверяю… Точнее было бы считать это готовностью к взаимовыгодному сотрудничеству.
- Иливат, не играй словами. Жопа не толще задницы. Вопрос всё тот же: почему?
- Вообще-то я не на исповеди. Но старому другу отвечу. Епископ, все они просто люди. Ты сам в этом не сомневался, пока в замке жил. А в Каулоне начал забывать. И им нравится, когда с ними говорят как с людьми. На севере многие знают имперский язык, но для них это только средство, чтобы зарабатывать деньги. Когда я это понял, начал учить местный язык. До одурения. И всегда старался говорить на нём. Сначала они смеялись, но потом перестали смотреть как на чужака.
- И этого хватило?
- Ну, почти. Было ещё кое-что. Помнишь, как я в Каулоне играл на лютне? У меня это всегда хорошо получалось. Там на севере тоже есть свои лютни, только попроще: пять струн вместо обычных десяти. Я когда язык более-менее освоил, начал учить их баллады. Обычные дела: походы, герои, верность слову и прочее. Но они от этого просто млели. А уж как выпьют… Ты только представь: сидят два десятка душегубов и слёзы утирают. Так, кстати, я и получил это прозвище «длинные пальцы». Когда меня стали к вождям приглашать, я начал им заказы на работу подбрасывать. Я не жадничал, и дело пошло.
- В Тильодане это оценили?
- Ещё как! В Тангесоке я уже был вторым секретарём, в Ракверате, если ты, конечно, помнишь, уже первым.
- А в Пуленти ты приехал уже послом. Впечатляет. Дела с наёмниками и наронгами продолжались?
- Конечно, ведь меня уже хорошо знали и вожди, и командиры. К тому же я никого не обманывал, и все были довольны.
- Но как ты поддерживал с ними связь?
- Адольгор, вы в своём Стабуре будто дети! Ты, надеюсь, слышал о хитром трактире в Дилькане?
- «Рогатый конь»?
- Он самый. Место перемирия всех серьёзных бандитов и наёмников, где можно решать любые вопросы.
- Послу Небриса вроде бы не с руки появляться в подобных местах.
- Ну, для деликатных бесед есть пара частных домов и посредники. То есть и мои шпионы, и люди хромого трактирщика Хиндулафа.
- Там и неуловимые наронги заказы брали?
- Конечно. Убийство Дивиска я именно там и заказывал.
- Что?! Дивиска?! Сына старого тиварского герцога?

Епископ был потрясён. Рассудок фос Томли отказывался признавать, кем на самом деле был весёлый и остроумный Иливат – один из немногих людей, с которыми он сблизился за всё время пребывания в Стабуре. Его коробило от осознания того, что в промежутках между встречами и дружескими вечеринками фос Подельван вёл переговоры с самыми безжалостными убийцами, обсуждая цену и детали покушений на влиятельных особ, включая наследника тиварского престола. Адольгор ощутил сильное желание прекратить этот неприятный разговор, но это продолжалось всего несколько мгновений. Епископ тут же одёрнул себя, ведь он приехал в Тильодан именно для того, чтобы узнать что-то новое, а этот ночной визит уже дал обильную пищу для размышлений, прояснив многое из случившегося в минувшие годы. Добровольно отказываться от подобного источника информации было бы верхом глупости, и он продолжил задавать вопросы, искренне надеясь, что Иливат не заметил его недолгого замешательства.

- А Ночери знала о стремлении Шината избавиться от её брата?
- Нет, конечно! Она всегда восхищалась Дивиском, ей нравились и он сам, и его самоуверенные манеры. Мало того, есть сведения, что они питали друг к другу не только братские чувства.
- Иливат, этого не может быть! Старый фос Скифест не потерпел бы лишённую невинности невесту своего сына.

Сразу видно, что ты в театре любви не бывал. Поверь, удовлетворять свою страсть можно многими способами. А Ночери хоть и не слишком умная, зато хитрая и умеет добиваться поставленных целей.
- Её, кстати, не было на сегодняшнем застолье. Архиепископ сказал, что она разругалась с королём больше обычного.
- Ты смотри как Нетфар разговорился! Лишнего хватил или перед тобой выделывался? Ладно, хрен с ним. Так вот, у фос Скифестов это обычное дело. Характеры у них непростые, Шинат не любит возражений, а Ночери очень своенравная. Раньше все споры заканчивались в постели, теперь это уже мало помогает.
- Ночери это стало не нужно?
- Куда там! После рождения сыновей она без чувственных радостей вообще жить не может, - Иливат засмеялся, вспомнив, видимо, какую-то особо пикантную историю. – В постели она ненасытна, но Шинату хочется разнообразия. Он чего только не перепробовал… Ночери, Ночери, ясное дело, злится, но король двоих её обожателей уже свёл в могилу, так что местные самцы теперь стараются держаться подальше.
- У неё действительно что-то было?
- Нет, не похоже. Так, обычная хрен воздыхателей – взгляды, улыбки, но фос Скифесты насчёт этого бешеные. Так что теперь Ночери со своими фрейлинами резвится.
- А ругаются-то они из-за чего?
- Когда Дивиска не стало, она вообще вне себя была. После смерти Сатпая особых истерик не было, но Локлира она просто возненавидела. Теперь у неё одно на уме – убить нового герцога и посадить на трон своего сына. А она была бы при нём вроде регента, то есть фактически правительницей Тивара.
- А Шината такой расклад устроил бы?
- Почему нет? Он-то уверен, что всегда найдёт управу на свою жёнушку.
- Тогда тем более непонятно, из-за чего такие страсти.
- Епископ, Шинат хочет сделать всю грязную работу чужими руками, поэтому он пока не торопится вступать в войну. А у Ночери от злости всё горит, она хочет немедленно занять Ферир и идти на Ансис. Вот король и убрал её с глаз долой, чтобы голову не морочила.

Слушай, Оцталак, ты мне тут полный допрос устроил, - ночной гость усмехнулся. – Понимаю твоё любопытство, но до утра я здесь сидеть не могу. Мне ещё надо объяснить тебе кое-что важное. Уверен, что за чем-то подобным ты сюда и приехал.
- Иливат, только один вопрос.
- Хорошо, один можно.
- Почему тебе пришлось бежать и прятаться?
- Двумя словами тут не ответишь, но я попробую покороче. Когда убили Дивиска, Шинат был в восторге и сделал меня вторым секретарём ведомства, то есть поручил мне все тайные дела.
- А первый секретарь?
-Это почти чистый дипломат, и в разных хитрых делах я мог ему отдавать приказы. Так вот, ещё в Дилькане северяне рассказали мне, что в Турдуше появились какие-то необычные маги. Они построили в лесу целый посёлок, привезли туда охрану, рабов и начали проводить какие-то опыты, превращая людей и животных в чудовищ. Тильодан всем этим заинтересовался, и мне велели искать к ним подходы. Тут долго можно говорить, скажу только, что через год я встретился с их магистром – то ли Мантером, то ли Дзениром. Мне он показался опаснее бангелаши, но Шинат и Тефиб решили иначе.

Дела с этим магистром стал вести сам фос Ергибер, и я скоро понял, что мы с этими живодёрами вроде бы как союзники. Я тогда мало что знал о танкисах, но у меня в архиве был такой интересный старичок Дутхалле, который сделал мне подборку старинных книг и свитков. Начиная с появления Маршеска и далее. Знаешь, Оцталак, я много раз лгал своим партнёрам, что их интересы будут соблюдены. Не все они пережили этот обман, и мне очень не хотелось оказаться на их месте. Я поинтересовался у фос Ергибера об условиях сделки, но эта лысая тварь начала уверять меня, что там всё очень хорошо. А через пару дней Дутхалле уже пытали люди рит Венджиса. Чтобы не стать следующим, я просто исчез.
- А твоя поездка в Дьярност?
- Фос Ергиберу надо было что-то говорить, вот он и придумал эту сказку. А я её поддержал.
- Так это ты прислал мне человека с письмом?
- Нет, Тефиб, видимо, решил проверить свою реакцию.
- И что, проверил?
- Ну да, ты не стал дёргаться, поэтому тебя и не тронули.
- А могли?
- В таких делах не рискуют. Епископом больше, епископом меньше – всё бы замяли.
- Утешил… Ладно, а как ты смог скрыться, ведь за тобой наверняка уже следили?
- Оцталак, псам рит Верджиса я не по зубам.
- И где тебе удалось скрываться все эти годы?
- Епископ, хватит вопросов. Скажу только одно: если северяне считают тебя другом, тебе не дадут пропасть. А теперь слушай меня внимательно. Ваши бараны из Совета двадцати пяти ещё глупее, чем я думал. С Тиваром воюют не Тангесок с Коренжаром, его хотят захватить танкисы. И хрен там что получит фос Скифест, не для того Мантер всё это начинал. Танкисы хотят разрушить знакомый нам мир, а жёлтые плащи интересует только место Фусулара. Адольгор, я всегда ценил твой острый ум, и когда ты здесь появился, не было повода сомневаться – ты что-то знаешь и хочешь узнать ещё больше. Игра стоила свеч, и я решил рискнуть.
- Да, Иливат, ты оказался прав. Я знаю о планах танкисов, о харварлах, исачи и прочей богопротивной мерзости. И в Совете двадцати пяти я не один.
- И что же вы намерены делать?
- Искать союзников.
- С чего думаете начать?
- Тивар хорошо держится, и молодость не мешает герцогу принимать верные решения.
- Да, у них уже есть победы, но решающие сражения ещё впереди. Тивару нужна будет любая помощь, и теперь я тоже его союзник.
- Ты готов пойти против своего короля и своей страны?
- Епископ, у северян есть правило: верность племени выше верности вождю. Если король дружит с тайными врагами моей страны, каким должен быть мой выбор? Отсюда и моя просьба. Мне нужна твоя помощь, чтобы связаться с ведомством рит Корвенци.
- Но вы же играете в одни игры, в чём проблема?
- Альфир милосердный, дай мне терпения выслушивать эту чушь… Епископ, где твои мозги? Как ты вообще это представляешь? Добрый день, господа, у меня к вам деловое предложение? После многолетнего заочного знакомства меня или убьют на месте, или не поверят ни одному слову. Мне нужен заслуживающий доверия посредник, это понятно?
- Успокойся, Иливат. Я сделаю всё, что надо, но как я свяжусь с людьми рит Корвенци?
- Готовь подробное умное письмо, мы его зашифруем и передадим кому следует. Если граф поверит, жди гостей.
- А как я узнаю твоих посланцев?
- Они обратятся к тебе с теми же словами, что было в моём письме. Кто бы это ни был, ничему не удивляйся. И ещё. За городом тебе составит компанию торговец из Турдуша Адемхал со своей охраной. На них клейма негде ставить, но они мне должны, поэтому ничего не бойся. Ни их самих, ни головорезов Диндаби. И предупреди своих Зищитников. Они хорошие бойцы, жалко будет их потерять.
- Когда мы снова встретимся?
- Пиши письмо, епископ. Будет о чём говорить, меня долго ждать не придётся. Всё, Оцталак, мне пора. Ярнст буджану, гедей.

Фос Подельбан покинул комнату столь же бесшумно, как и появился. Посидев ещё немного в предрассветном сумраке, Адольгор глубоко вздохнул и взял в руку серебряный колокольчик. Полная тайн и разгадок ночь заканчивалась, и ему надо было готовиться к возращению в Каулон.

[kvv32]

Часть 5 глава 3

Пару дней назад Аудус брун Римшат получил подписанное рит Корвенци официальное приглашение посетить его вместе с советником клана. Поразмыслив, он пришёл к выводу, что граф хочет обсудить с ними нечто особенное, выходящее за рамки обычных секретных обзоров, направляемых главе клана Ульгор примерно раз в неделю (решение о включении брун Римшата во второй список рассылки было принято герцогом ещё в начале весны).

Возле здания тайной стражи их встретил неприметный господин в светло-сером сюртуке, которого многие знали как Волшвела – одного из гражданских чиновников этого всесильного ведомства. Он сразу же изрядно удивил пекотов, представившись как начальник канцелярии Волшвел рит Галгант, после чего рассыпался в извинениях, сообщив, что рит Корвенци в силу чрезвычайной занятости поручил ему не только встретить уважаемых господ сидарис, но и проинформировать их о некоторых вопросах, касающихся клана Ульгор и всего герцогства Тивар. Первой реакцией Аудуса стало некое чувство досады от того, что вместо графа с ними будет разговаривать обычный, пусть даже и не рядовой чиновник. Однако после того как в коридоре и на лестнице дорогу Волшвелу стали уступать даже офицеры, досаду быстро сменило искреннее удивление. Оно возросло ещё больше, когда они вошли в большую приёмную с сидевшими там мастер-сержантом и немолодым лейтенантом.

Немалое впечатление произвёл на брун Римщата и кабинет якобы начальника канцелярии, основными достопримечательностями которого были подробнейшая цветная карта Бонтоса, большой стол из молавского дерева и металлический шкаф, на стенках которого мерцали блики защитного поля. Разместившись в простых, но очень удобных креслах, пекоты терялись в догадках, не зная, чего ещё можно ожидать от этого загадочного человека с острым подбородком и большими залысинами на коротко стриженой голове.

- Господин Аудус брун Римшат, господин Синганит брун Линкаа! – Волшвел вновь обвёл пекотов внимательным взглядом и положил руки на край стола. – Я осведомлён о деталях взаимоотношений клана Ульгор с герцогством Тивар и не допускаю каких-либо сомнений в вашей личной преданности короне. Собственно говоря, именно это и сделало возможной нашу сегодняшнюю встречу. Тем не менее, господа сидарис, я обязан предупредить вас, что всё услышанное в этих стенах не подлежит обсуждению с кем бы то ни было, включая членов ваших семей и совета клана.

- Господин рит Галгант, - Аудус был несколько ошарашен подобным началом разговора, хотя в глубине души и понимал, что в главное здание тайной стражи их пригласили не для светской беседы. – Но как в таком случае я смогу воспользоваться предоставленной нам информацией?
- Вопрос закономерный, но я сказал всего лишь о невозможности обсуждения, то есть дотошного выяснения источников информации, степени их надёжности и так далее. Это не слишком соответствует принятым у вас правилам, однако сейчас у нас вновь действует Военный кодекс, который даёт вам право просто отдавать приказы. При этом я могу допустить, что членам совета вы сможете как-то пояснять свои действия. Но не более того. Если вы не можете этого гарантировать, я буду вынужден выразить искреннее сожаление по поводу невозможности продолжения нашей встречи.
- Господин рит Галгант, вы совершенно правильно отметили, что у сидарис принят несколько иной подход к обсуждению важных вопросов, однако в книге Тоситора есть глава, предписывающая порядок действий в особых обстоятельствах. И главный судья клана всегда сможет подтвердить моё право единолично отдавать подобные приказы.
- Ну что же, будем считать, что мы достигли полного взаимопонимания, - явно удовлетворённый ответом Волшвел откинулся на спинку своего кресла. – Но вы, кажется, хотели ещё что-то спросить?
- Вы правы, я тут подумал, почему при таких требованиях к обеспечению секретности граф пригласил не только меня, но и советника клана?
- Дело в том, господин брун Римшат, что положение обостряется до предела, и мы не можем допустить, чтобы руководству клана Ульгор пришлось действовать без чёткого понимания ситуации.
- Я не совсем понимаю…
- А я ещё не закончил. Дело в том, что глава клана Ульгор входит в первую пятёрку жителей Ансиса, которых необходимо убить при первой же возможности. И если это произойдёт, в совете клана должен быть ещё один сидарис, который сможет действовать без дополнительных разъяснений.

За пятьдесят три года своей жизни брун Римшату не раз доводилось сталкиваться с чужой подлостью, но слова Волшвела поразили его подобно удару молнии. Рит Галгант вежливо подождал, пока зрачки Аудуса вернутся в нормальное состояние, после чего пояснил, что подобной чести он удостоился благодаря хлопотам главы клана Талмади Ингоса брун Туресно, готового на всё ради получения титула главы всех сидарис Бонтоса. Не так давно брун Туресно уже пытался достичь своей цели путём банального подкупа трёх тиварских кланов, но принять его условия был согласен только совет клана Падатви. Сделка не состоялась, но брун Туресно, привыкший ставить условия королям и герцогам, не собирался отказываться от своих честолюбивых намерений. Ингос хорошо знал, что против Тивара готовятся выступить его северные соседи (принадлежавшие Талмади банки ссудили им сотни тысяч золотых), а королевская чета Небриса просто дожидается подходящего момента, чтобы не захватить если не весь Тивар, то хотя бы его наиболее лакомую часть. Для брун Туресно не было секретом возрождение танкисов, хотя он испытывал некоторые сомнения относительно их конечных целей. Эта неясность его, впрочем, мало волновала, ведь кто бы ни правил в Тиваре ( или даже во всей новой империи), обойтись без банков и кредитов он всё равно бы не смог.

Особые отношения Талмади с Тильоданом были достигнуты ещё при отце нынешнего короля, бедный Тангесок был только рад услужить богатейшему клану, мнением Непшита никто особо не интересовался, а буйный Коренжар интересовала только военная добыча. Несколько сложнее было договориться с танкисами, которые вообще сомневались в праве пекотов на существование, ведь они были созданы Альфиром уже после разрыва с почитаемым ими Молкотом. Шпионам графа через третьи руки удалось узнать, что принимавшие решение магистры Ордена танкисов сочли, что мастеровитые пекоты ещё должны поработать на благо новой тиварской власти. А коли это так, то предпочтение следовало отдать наиболее послушному и сговорчивому клану, предварительно устранив тех, кто вряд ли смирится с победой врагов фос Контанденов.
- Думаю, нет особой нужды уточнять, с каким кланом Талмади предпочитают иметь дело, - невесело усмехнувшись, рит Галгант вновь положил ладони на стол. – Все мы знаем, что Падатви всегда держались особняком, но в последние годы совет клана особенно старательно демонстрировал свою независимость. Уверен, что вы хорошо помните, когда именно это началось.
- Когда Чендиган брун Ферти заплатил за назначение своего племянника советником клана, а старый Бутинко брун Нустер утратил способность понимать, что происходит вокруг него.
- Совершенно верно, господин брун Римшат. Реальная власть оказалась в руках Тартава, а брун Нустер до сих пор жив только потому, что глава совета избирается представителями всего клана. Всего – и это слово здесь ключевое. Слишком многие знают, кто такой Чендиган, заморочивший голову старому Бутинко, и вряд ли поддержат его самоуверенного ставленника. Во всяком случае, не сразу.
- Но как же Талмади планируют устроить всё это?
- Да, одним Талмади это не под силу. Но во время большой войны в союзе с танкисами это не так уж и сложно. Мы знаем, что сейчас в Ансисе находится несколько групп наёмников ордена, которые ждут приказа, чтобы устроить кое-что похлеще взрывов на рынках. Если армии Тангесока и коренжарцам всё-таки удастся как-то перебраться через Арбур, они этот приказ получат. И вот тогда могут произойти две вещи: смерть господина брун Римшата и очень своевременная кончина брун Нустера, после чего советник Таргав в соответствии с той же самой главой книги Тоситора станет временным главой клана Падатви. Пока временным.
- Согласен, что всё это звучит достаточно убедительно, но при подобных обстоятельствах и меня, и всех членов совета будут охранят наши диентисы.
- Господин брун Римшат, большинство диентисов клана Ульгор находятся на государственной службе, и если дело дойдёт до защиты Ансиса, они будут сражаться на его улицах, - Волшвел на мгновение замолчал и посмотрел на висевшую на стене карту Бонтоса. – К тому же диентисы вряд ли смогут защитить вас от стрел вольных лучников.
- Наронги уже в городе?
- У нас пока нет прямых доказательств, но, думаю, за этим дело не станет, - офицер тайной стражи (а в этом пекоты уже не сомневались) поднял руку, останавливая новые вопросы. – Господа, у нас не так много времени, поэтому предлагаю перейти к обсуждению конкретных вопросов нашего дальнейшего сотрудничества.

Вернувшись домой, Аудус закрылся в своём кабинете и вновь обсудил со своим советником все детали этой памятной встречи. Особую озабоченность у них вызвала степень вовлечённости кланов Талмади и Падатви в заговор против короны и своих собратьев-сидарис. Судя по всему, заветы Тоситора, ставящего во главу угла расовую солидарность детей Альфира, не смогли противостоять всемогущему золоту и соблазнам лживого и жестокого мира. Когда-то принадлежность к тому или иному клану определялась прежде всего местом проживания и только отчасти – родом занятий. Первыми интересы клана поставили выше интересов всего сообщества именно Талмади, и с этого пути они не собирались сворачивать. Кто знает, как развивались бы события дальше, если бы злобная глупость Каулона не обрекла бы многие тысячи сидарис на изгнание из родных мест. Тивар стал для них новым домом, но потребовалось не так уж много времени, чтобы часть клана Падатви сочла более выгодным делом помощь врагам герцогства.

Само собой разумеется, что Аудус брун Римшат, будучи главой исконно тиварского и самого большого клана (на территории полуострова в клане Ульгор было вдвое больше сидарис, чем в Падатви, и втрое больше, чем в Каминис), много чего знал о происходящих среди его собратьев событиях. Однако разговор с рит Галгантом показал, что очень многое от его внимания скрывалось долго, умело и заботливо. Выяснилось, например, что ещё осенью в Тильодане помимо Тартава побывал и главный тиньяс клана брун Хеденма с двумя младшими жрецами. Причём они там не только встречались с местным советом Падатви и главой дипломатической службы фос Ергибером (что ещё могло иметь хоть какое-то разумное объяснение), но и были приняты королём Небриса, который прямо заявил о своём желании вновь видеть главу клана постоянным жителем своей столицы.

Ещё больше Аудуса насторожило известие о весенней поездке в Небрис командира диентисов Падатви Марета брун Цлантала, которого сопровождали несколько молодых бойцов клана, оставшихся там для дальнейшего обучения. Означало это только одно: ранее немыслимое вооружённое противостояние двух кланов сидарис стало ближе ещё на один шаг. И вновь за всем этим маячила вездесущая тень Ингоса брун Туресно. Прямым подтверждением этого стала информация Волшвела об источнике доходов Ндара брун Цлантала – родного брата командира диентисов, заключившего пару лет назад очень выгодный договор на поставку тканей с одним из правобережных торговых домов, настоящими хозяевами которого были всё те же Талмади. Брун Римшат тут же представил себе новый двухэтажный дом семейства Цлинталов, который, видимо, и стал залогом лояльности командира диентисов к заморским посулам.

Проведя полночи в обсуждении деталей встречи с рит Галгантом и планов дальнейших действий, брун Римшат был разбужен посыльным из замка, вручившим ему письмо с печатью канцелярии герцога. Прочитав это короткое сообщение, Аудус понял, что большая беда уже готова постучать в их двери: армия рит Бараса оставила свои позиции после применения танкисами ядовитого дыма, вражеская конница рвётся к Ортильскому мосту, и один Альфир знает, удастся ли Тивару остановить это прорыв.

Чуть позже появился главный судья клана Дракаси, который сообщил, что сегодня ночью скончался глава Падатви Бутинко, а советник брун Ферти срочно собирает совет для немедленного получения полномочий временного главы клана.

- Мато Аудус, похоже, что этот поганец всё-таки дождался своего часа.
- Неит, Тартав ждал не часа, а подходящего момента, чтобы начать действовать. И он считает, что его время пришло, - брун Римшат протянул судье письмо из замка. – Мато Дракаси, мне нужны особые полномочия – клану Ульгор вновь надо послужить родному Тивару.

Достав из стола лист плотной бумаги с каллиграфически написанным текстом, Аудус положил его рядом с книгой Тоситора в старинном кожаном переплёте. Дракаси хватило одного взгляда, чтобы понять – перед ним был проект решения совета клана Ульгор о наделении брун Римшата правом отдавать приказы без их предварительного обсуждения. Не говоря ни слова, судья взял перо и расписался внизу листа, приведя тем самым клан Ульгор в состояние полной мобилизации.

Никто из членов совета не сомневался, что назначение Тартава рано или поздно поставит Падатви на грань конфликта с герцогом, и хотя большинство сидарис этого клана вряд ли пойдёт на открытый мятеж, активные действия даже нескольких бойцов могли уподобиться камешку, стронувшему с места целую лавину насилия. Многие жители как Ансиса, так и всего Тивара не видели особой разницы между пекотами разных кланов, поэтому ответной реакцией на любое столкновение стали бы погромы и уличные нападения.

Нетрудно было предугадать и дальнейшее развитие событий: пекоты, с материнским молоком впитавшие чувство расовой и клановой солидарности, дадут погромщикам жёсткий отпор, после чего на смену едва тлеющему недоверию придут всеобщее озлобление и жажда мести. Прольётся немало крови, что сыграет на руку всем врагам герцогства – от танкисов до Тильодана, который вполне может использовать защиту Падатви и Талмади как повод для вторжения. Жёсткий анализ и выводы брун Римшата произвели на членов совета гнетущее впечатление, хотя каждый из них в глубине души и раньше сознавал, что казавшийся немыслимым раскол среди сидарис с каждым месяцем приобретал всё более реальные очертания.

- Мато Аудус, мне нечего возразить, но у меня всё ещё есть надежда, что даже после назначения Тартава здравомыслящие сидарис смогут удержать клан от необдуманных действий, - главный тиньяс Шеху говорил очень медленно, взвешивая, казалось, каждое слово. – Две недели назад я встречался с их тиньясом Хендемой, и он заверил меня, что Падатви в любом случае будут считать Тивар своим новым домом.
- Своим новым домом… - Аудусу очень хотелось сказать Шеху, что обласканным королём Небриса Хеденма уже готовит свой переезд в Тильодан, но он сдержался, взглянув на застывшее от напряжения лицо Синганита. – Господа, мы точно знаем, что ни мы, ни Каминис не взяли золото Талмади. А что нам известно о решении Падатви? Мато Шеху, твоя проницательность не раз выручала наш клан, что она подсказывает тебе на этот раз? Хеденма об этом ничего не говорил?
- Ладно, мато Аудус, хватит ходить вокруг да около, - глава диентисов клана Унгалетл провёл рукой по своей лысой голове, что означало крайнюю степень волнения. – Ты считаешь, что мы должны напасть на наших собратьев? Сидарис клана Ульгор будут убивать Падатви?
- Диентисы клана Ульгор убивают только врагов. Врагов клана, врагов сидарис и врагов Тивара. И ты не хуже меня знаешь, что мы себе их не ищем. Они сами выбирают свою дорогу. Но первый шаг будет сделан не нами.

Брун Римшат сказал то, что должен был сказать, искренне надеясь при этом, что ему не придётся приказывать ничего подобного. Вчера он, как смог, ещё раз объяснил рит Галганту, что не в интересах Тивара вынуждать бойцов клана Ульгор первыми атаковать Падатви или Талмади, сколь бы вызывающими ни были их слова и действия. Следовало учитывать, что сидарис, первыми обратившие оружие против своих собратьев, неизбежно станут изгоями, их именами перестанут называть детей, а лучшие торговые дома Бонтоса перестанут покупать изделия ремесленников Ульгора. Нельзя было также исключать вероятность внутреннего ракола и исхода других кланов из Тивара. Вспомнив школьные уроки риторики, Аудус задал тогда офицеру тайной стражи один простой, но очень важный вопрос: «Чем клан Ульгор поможет своей стране, если его действия сплотят её явных и тайных врагов, разом получивших всё то, чего они добиваются уже много лет?»

Глядя тогда на внимательно слушающего его рит Галганта, Аудус очень надеялся, что эти доводы будут приняты во внимание, и власти Тивара смогут избежать опрометчивых решений, продиктованных растущей тревогой и недостаточной осведомлённостью. Ожидания брун Римшата оправдались: члены совета ещё обдумывали его слова, когда конный посыльный доставил именное распоряжение с личной печатью герцога. Все диентисы и бойцы клана Ульгор, находившиеся на государственной, военной и городской службе, переходили в подчинение главы тайной стражи рит Корвенци и должны были действовать только по приказу уполномоченных на то офицеров. Остальным боеспособным пекотам мужского пола предписывалось пресекать уличные беспорядки и нападения исключительно в местах своего проживания или нахождения беженцев из Междуречья.

Чувствуя огромное облегчение, брун Римшат переглянулся с Синганитом и встал из своего кресла.

- Братья сидарис, его величество герцог фос Контанден явил нам вою государственную мудрость и глубину постижения священных заветов Тоситора. Возблагодарим отца нашего богорождённого Альфира, вновь ниспославшего Тивару столь мудрого и достойного правителя. Теперь мы можем быть уверены, что первая кровь сидарис не падёт вечным проклятием на клинки клана Ультор.

Распоряжение герцога избавило совет клана от очень болезненной проблемы, однако поставило перед ним несколько практических вопросов, требующих незамедлительного решения. Дел было невпроворот, и большинство членов совета быстро разъехались по городу. В кабинете брун Римшата остался управляющий делами - бисот Калатеот, вместе с главой клана подбирающий командиров квартальных отрядов местной охраны.

Вскоре после полудня появились ещё два гонца. Известный всему городу светловолосый и голубоглазый (и то, и другое было среди пекотов большой редкостью) Алулист доставил письмо главы клана Каминис. Вульрс брун Отуифу сообщал Аудусу, что совет Каминис подтвердил свою верность короне, после чего получил приказ подготовиться к защите своих кварталов в южной части Ансиса от любых нападений. Довольный тем, что его мнение относительно Каминис полностью оправдалось, брун Римшат улыбнулся и сломал печать на сложенном вчетверо обзоре новостей. Новых сообщений с берегов Арбура не было, а вот информация о скоплении бойцов Падатви возле дома покойного главы клана Бутинко насторожила Аудуса. Он уже знал, что ещё утром туда приехали несколько влиятельных сидарис из клана Падатви, среди которых был, конечно же, и Ченгодал бун Ферти.

Всё это вместе можно было истолковать одним единственным образом: Таргав и его покровители знают о прорыве вражеской армии к мосту и не считают нужным далее прикрываться беспомощным брун Нустером. В пользу этой догадки говорило также отсутствие официального сообщения Падатви о смерти главы клана и отсутствие какой-либо информации о Талмади, которых уже несколько дней было не видно и не слышно.

Помрачнев, Аудус взял в руки прошитый синей нитью конверт, который также был доставлен гонцом из замка. Внутри оказалась очень короткая записка, избавившая его от последних сомнений: «Господин брун Римшат! Они готовы действовать. Помните – вы можете стать следующим. Волшвел.»

Ближе к вечеру приехали Шеху и Дракаси, удивлённые и озабоченные количеством вооружённых сидарис возле дома Бутинко. Главный тиньяс рассказал, что его карету даже пытались остановить несколько молодых бойцов Падатви, убравшихся с дороги только после окрика незнакомого командира с колючим взглядом. Когда стемнело, появился главный диентис Унгалетл, доложивший, что переданные в распоряжение тайной стражи бойцы клана собраны в четырёх местах на восточной окраине Ансиса. Переговорив с Аудусом, члены совета отправились в город, чтобы продолжить формирование отрядов местной охраны.

Ранним утром задремавший брун Римшат был разбужен большой собачьей стаей, с громкоим лаем промчавшейся по одной из соседних улиц. Его удивила не только необычная скорость перемещения стаи (обычно городские псы не были склонны покидать обжитую территорию), но и какая-то надсадная остервенелость, превращавшая привычный лай в злобное рычание. Услышав отчаянные вопли людей, встревоженный Аудус выбежал во двор, пытаясь определить, откуда доносятся эти пугающие звуки. Через несколько мгновений позади него раздался громкий крик, брун Римшат обернулся, успел увидеть размахивающего руками Калатеота, и в этот момент тяжёлая стрела ударила его в левое плечо. Аудуса спасла случайность: шея после короткого сна в кресле затекла, и, поворачивая голову к террасе, он был вынужден развернуться всем телом, благодаря чему направленная в сердце стрела пронзила плоть на пол-ладони левее цели.

С трудом устоявший на ногах брун Римшат заметил на крыше соседнего дома человека в тёмной одежде, вновь натягивающего тетиву своего лука. Понимая, что нового промаха не будет, пекот упал на колени, пытаясь укрыться от глаз стрелка за цветущим кустарником. Вторая стрела пронзила куст слева от него, третья сбила лепестки лиловых цветов в локте справа. Лучник не обращал внимания на бегущего по двору Калатеота, и брун Римшат кожей ощутил, что следующая минута может стать для него последней. Однако вместо стрелы со стороны соседнего дома прилетел сдавленный крик, и рванувшийся в сторону Аудус увидел сползающего по скату крыши стрелка.

Яд начал действовать очень быстро, и в дом главу клана Ульгор вносили на руках. Мысли путались, но он ещё смог оценить упорство лучника, до последнего вздоха стремившегося, чтобы именно его стрела поставила последнюю точку в жизни намеченной цели. Подняв голову брун Римшата, знакомый с детства Болкрат влил ему в рот тёмно-зелёный эликсир, который стёк в желудок подобно комку расплавленного свинца. Несколько мгновений слуги с трудом удерживали начавшего биться Аудуса, после чего он неожиданно открыл глаза, тяжело вздохнул и провалился в беспокойный сон.

Брун Римшат очнулся незадолго до полудня. Первое, что он почувствовал, была сильнейшая жажда, за которой последовало ощущение нахождения в какой-то противной болотной жиже. Когда сидевший рядом Болкрат вытер ему мокрое лицо, Аудус догадался, что вся его одежда пропитана липким вонючим потом, с помощью которого организм избавлялся не только от сильнейшего яда, но и от не менее опасного универсального противоядия. С трудом разомкнув запекшиеся губы, он хотел попросить воды, но смог извлечь из своего пересохшего горла только слабый нечленораздельный хрип. Этого, впрочем, оказалось достаточно, и после нескольких глотков живительной влаги Аудус уже смог немного повернуть голову и увидеть сидящего за столом Синганита. Отложив бумаги, советник подошёл к главе клана и кратко обрисовал ему сложившуюся ситуацию.

- Мато Аудус, тангесокцы, наёмники и танкисы переправились через Арбур и сейчас подходят к Ансису. Навстречу им выдвигается тиварская конница генерала фос Фларостира. Утром город атаковали сотни взбесившихся собак и десятки харварлов, которые убили и ранили множество горожан. Погибли также архиепископ фос Оболсотис, епископ рит Ластеон, майор фос Анбанва, майор фос Реувельт, другие офицеры, стражники и солдаты, - вздохнув, Синганит отвёл глаза в сторону. – Мато Аудус, мы потеряли много наших собратьев из всех кланов. Но Падатви всё никак не успокоятся. Герцог поставил им ультиматум: один шаг навстречу врагам Тивара, и клан будет жалеть об этом несколько веков.

Чувствуя, что мысли вновь начинают путаться, брун Римшат пошевелил пальцами правой руки, пытаясь указать собеседнику на большой шкаф с бумагами клана, многие из которых не должны были попасть в чужие руки. Советник понял этот невысказанный вопрос, молча продемонстрировав главе клана лежавший на столе арбалет с редкой боевой синтагмой, способной обратить в пепел весь большой дом главы клана Ульгор.

[kvv32]

Часть 5 глава 4

До Ансиса оставалось немногим более центуды, когда Сафрут указал Мантеру на летевшего навстречу им лисиля. Новость не обрадовала магистра, ведь эти крылатые создания предпочитали жить в городах, и вероятность того, что кому-то из них просто так захотелось полетать над садами и пастбищами, была не слишком велика. Разумнее было предположить, что навстречу им летел посланный из столицы разведчик. Это не понравилось Мантеру ещё больше, ведь его появление могло означать, что в Ансисе знают о приближении большого кавалерийского отряда. Знают и готовятся. Удивляться, впрочем, было нечему – герцог и его окружение не были дураками и вполне могли связать атаку харварлов с приближением вражеской армии (не исключено, что магистр поторопился, сломав мельтквари рано утром, но ему очень не хотелось нарваться на монстров и бешеных псов после вступления в город).

Пока танкис обдумывал всё это, достигший авангарда лисиль начал набирать высоту и прямо над кирасирами выстрелил в небо ярким сигнальным файерболом. Теперь отпали последние сомнения – крылатая тварь сообщала своим хозяевам о приближении противника. Громко выругавшись, Мантер дал волю чувствам, метнув в разведчика искрящийся красный шар. Лисиля спасла набранная им высота, хотя волна горячего воздуха, устремившаяся вверх после взрыва файербола, едва не поломала ему крылья. Выправившись, проклятый соглядатай поднялся ещё выше и вновь пустил в ход сигнальную синтагму. Избавиться от лисиля не удалось и Сальсольту, известному своими мощными файерболами. Быстро снижаясь, крылатый шпион дважды увернулся от тёмно-жёлтых шаров, погасив третий облачком какой-то белёсой пыли. Увидев беззвучно растаявший в небе файербол, Мантер успел подумать, что всё это ему только мерещится, но ругань и удивлённые голоса убедили магистра в реальности происходящего.

Оглядевшись по сторонам, танкис увидел, что сотни окружавших его всадников остановились и глазеют на загадочного лисиля. Чтобы отвлечь их от ненужных размышлений, надо было срочно что-то предпринять, тем более что со стороны города появился ещё один крылатый шпион. Мантер не собирался распинаться перед толпой солдатни, привыкшей слышать команды, а не какие-то там разъяснения. Привстав на стременах, магистр набрал полную грудь воздуха, а нужны слова пришли как бы сами собой.

- Господа, раздери вас вискут надвое! Вы что, говорящих кур-переростков не видели? Не хрен пялиться, вас ждут слава и золото Ансиса! – Мантер кричал так, что его конь начал вертеть головой и двигать ушами. – Собак разным фокусам учат, не то что лисилей! Нам напомнили, что мы на войне! Если и дальше будем переть по-тупому, нас будут ждать! А вот хрен им в задницу! Мы всех обманем! Стиванл, Ланделел, берите эскадрон улан и валите к северу! И чтобы второй лисиль за вами полетел! Пускай своим сигналит, чтобы они не знали, где мы ударим! Всем всё понятно?! Тогда вперёд!!!

Опустившись в седло, магистр закашлялся, нащупывая в сумке флакон с эликсиром. Пара глотков магического снадобья вернули пересохшее горло в нормальное состояние, и Мантер повернулся к ухмыляющемуся Кибоку.

- А ты чего скалишься? Давно ругани не слыхал?
- Не, магистр, я почти восхищён, - командир наёмников махнул рукой в сторону удаляющихся улан. - Это ты вовремя надумал. Пусть тиварцы гадают, откуда мы ударим. Я бы ещё и Направера к югу отправил.
- Будет ещё лисиль, направлю.
- А тут как сказать… Если Направер сейчас отвалит, этот уродец за ним полетит и нас потеряет.
- А если не полетит?
- Тоже хорошо. Тогда мы сможем ударить неожиданно. Пускай дёргаются.
Выбросив из головы проклятых лисилей как неизбежное зло, Мантер сосредоточился на более насущных вопросах. Перешедшие на рысь лошади быстро приближали его небольшую армию к Ансису, и ему следовало принять окончательное решение о направлении главного удара. Танкис начал изучать план тиварской столицы ещё до начала войны, ничуть не сомневаясь, что рано или поздно он войдёт в этот город как победитель. Небольшой приморский городок стал быстро расти во время расцвета Накатамской империи, поэтому архитекторы не видели особой нужды в крепостных стенах, рвах и прочих защитных сооружениях, характерных для северной части города. Новый центр и южные кварталы строили с размахом, стремясь сделать их не только соответствующими статусу столицы влиятельного герцогства, но и удобными для процветающей торговли.

Ещё в Турдуше магистр обратил внимание на пять широких улиц, пронизывающих центр Ансиса от восточной окраины до берега моря. Главной из них была Имперская, являющаяся продолжением старой дороги, ведущей прямиком к Ортильскому мосту. На первый взгляд это было наиболее выгодное направление для атаки, которая могла бы сразу разделить город на две части, лишив тем самым противника возможности маневрировать. Мантеру подобный план тоже казался весьма удачным, но только до появления в облачном небе первого лисиля. В самом деле, если в Ансисе знали об их приближении, то именно Имперскую улицу тиварские маги и генералы уж точно не оставили без внимания. Точно так же магистра не привлекала и проходившая севернее Храмовая улица, за которой находилось большинство государственных зданий, включая армейский штаб, ведомство рит Корвенци и замок герцога. Не приходилось сомневаться, что эти кварталы тиварцы будут защищать до последнего, поэтому Мантер предпочёл поручить эту задачу следовавшим за ними коренжарцам.

Однако оставалось ещё три параллельных Имперскорй улицы, которые повзоляли кавалерии с ходу ворваться в Ансис – Трёх фрейлин, Восточная и Серебряная. Приняв решение, магистр начал перестраивать своих бойцов в три колонны, во главе которых шли наёмники Направера и два эскадрона кирасир, сопровождаемые танкисами Вилкладисом, Терси и Клотаром со своими учениками и помощниками. Вслед за ними должны были атаковать три эскадрона драгун, обученных сражаться как в конном, так и в пешем строю, что могло очень пригодиться для зачистки захваченных кварталов. В резерве Мантер оставил уритофорский отряд Кибока, эскадрон улан, а также Сафрута и Сальсольта, обладающих особыми способностями в использовании ядовитого дыма и особо мощных файерболов.

Стоя на заросшем орешником пригорке, магистр уже был готов дать сигнал общей атаки, когда из-за примыкающей к окраине города рощи появились всадники в синих мундирах. Их число быстро увеличивалось, а намерения не вызывали сомнений – несколько тиварских эскадронов готовились ударить во фланг королевских кирасир Тангесока.

После того как все неотложные приказы и распоряжения были отданы, а их исполнение начали контролировать назначенные офицеры и чиновники, пришедший в себя Локлир вновь собрал генералов и сановников. Он хотел убедиться, что ни одна возможность для организации отпора врагу не была упущена, но все планы спутала кровавая бойня на улицах Ансиса. Череда сообщений о сотнях убитых и раненых горожан, погибших епископах и офицерах оказалась намного страшнее самых тревожных ожиданий. Больше других был удручён начальник тайной стражи, которого тяготило осознание того, что его служба не смогла предотвратить атаку взбесившихся псов и кошмарных монстров.

Многим тогда показалось, что на помощь проклятым танкисам пришёл сам Молкот, наполнивший город страхом и плещущей через край злобой. Именно поэтому никто не удивился, узнав, что в этой атмосфере безумного насилия лопнул давно назревший нарыв непомерных амбиций верхушки клана падатви, ступившей на путь открытого мятежа. Перекрыв одну из улиц в южной части города, новоявленный глава клана Тартав брун Ферти направил герцогу целый список требований, в основном сводившийся в предоставлении его клану особых прав, в том числе неподсудности падатви судам герцогства и предоставлении возможности самим вести дела с послами и правителями иностранных государств. Всадники Тангесока и Коренжара приближались к Ансису, и Локлиру очень не хотелось доводить дело до открытого столкновения. Только этим можно было объяснить то, что он ограничился жёстким напоминанием, что во время войны цена подобных действий может оказаться для клана падатви непомерно большой.

Практичность и здравомыслие пекотов давно вошли в поговорку, поэтому, передав пакет с герцогской печатью офицеру дворцовой стражи, Локлир сразу же вернулся к обсуждению возможных действий противника. Нагруженные сигнальными синтагмами лисили уже улетели навстречу вражеской коннице, и все с нетерпением ждали, когда среди серых облаков появятся ярко-красные вспышки.

Сообщение о том, что часть вражеской конницы повернула к северной окраине Ансиса, не на шутку встревожило Локлира. Во время второго утреннего совещания генералы пришли к выводу, что наиболее удобным направлением для кавалерийской атаки являются пять широких улиц в центре города. Именно там и находились основные силы столичного гарнизона, которые должны были остановить и отбросить вражескую конницу. В северной части Ансиса – так называемом Старом городе – всадникам негде было развернуться, поэтому генералы убедили герцога, что для его защиты хватит двух пехотных рот и эскадрона драгун (с учётом того, что живущие там пекоты из клана ульгор будут сражаться не менее отчаянно).

Узнать, какая именно часть вражеского отряда двинулась к Старому городу, было невозможно, так как с башни замка удавалось увидеть только всё более удалявшиеся друг от друга сигнальные огни. Локлиру немедленно захотелось направить в северную часть города ещё несколько рот и эскадронов, но командующий тиварской армией рит Нейстулат продемонстрировал чудеса красноречия, доказывая нецелесообразность подобного приказа. Стремясь хоть как-то обосновать своё мнение, герцог начал горячиться, но вовремя понял, что им движет недостойное правителя упрямство, порождённое гордыней и загнанным внутрь волнением. Прервав затянувшийся спор, он признал правоту генерала, который с нескрываемым облегчением переглянулся с внимательно слушавшим их рит Корвенци.

Во время доклада Слиатоса рит Таначали о подготовке магических ловушек в центре города Локлир краем глаза заметил топтавшегося в дверях капитана, которому явно было что сообщить об итогах второй встречи с представителями мятежного клана. Задав главному армейскому магу ещё несколько вопросов, герцог подозвал офицера, ещё не догадываясь, что ему предстоит услышать.

Первым воцарившуюся в зале после доклада мёртвую тишину нарушил обратившийся к капитану начальник тайной стражи.

- Господин фос Патсалкат, вы уверены, что точно передали нам ответ брун Ферти?
- Так точно, командир диентисов падатви дважды повторил мне слова главы клана.
- То есть послание правящего герцога Тивара брун Ферти расценивает как личное оскорбление?
- Так точно, господин граф, именно так. Брун Цлантал ещё добавил, что герцог, то есть его высочество, скоро заплатит за своё высокомерие.
- Заплатит, значит, за своё высокомерие? – подняв голову, побледневший Локлир несколько мгновений молча смотрел на висящий над столом белый шар магического света. – Так, господа, я полагаю, что этого достаточно. Падатви приняли решение, теперь мне пора сделать то же самое.
- Ваше высочество, купленный талмади щенок лишился последних мозгов! – обычно сдержанный канцлер не стал скрывать свои чувства. – Он ждёт прихода танкисов и уверен в возвышении падатви. Но весь клан не может думать, как этот зарвавшийся ублюдок! Ваше высочество, позвольте мне поговорить с советом падатви, я сумею их образумить!
- Господин канцлер, кого вы хотите там убедить? – голос рит Корвенци звучал словно царапающий стекло клинок. – Главный тиньяс и командир диентисов уже давно продали нас талмади и Тильодану. Пора закрыть эту проблему.

Первая волна холодного бешенства схлынула, и Локлир уже мог более-менее спокойно оценивать ситуацию. Было очевидно, что Тартав, вознесённый сегодня ночью на вершину власти, не готов идти ни на какие уступки и вполне может ударить в спину защитника Ансиса (неизвестно, сколько падатви были готовы выполнить этот преступный приказ, но в критический момент могло бы хватить и сотни бойцов). Рит Корвенци, разумеется, был прав – вопрос требовал незамедлительного решения, однако Локлир не знал, как это можно было сделать, не рискуя столкнуть лбами людей и пекотов.

Возникшую паузу прервал рит Таначали, невозмутимо дожидавшийся разрешения покинуть зал.

- Ваше высочество, если вы позволите, я заеду к этому Тартаву и на месте решу, что делать.
- Барон… - опешивший Локлир не сразу нашёлся, что ответить главному армейскому магу, от которого он меньше всего ожидал услышать нечто подобное. – Вы уверены, что ваше решение будет правильным?

Начальник тайной стражи был удивлён словами рит Таначали не меньше герцога, но быстро сообразил, что сейчас им нужен именно такой человек, обладающий огромным жизненным опытом, готовностью действовать и уникальным магическим даром. Убедив герцога дать магу необходимые полномочия, рит Корвенци отправил вместе с ним несколько своих бойцов, за которыми последовал отряд мобилизованной портовой стражи.

Небольшая кавалькада всадников молча пересекла Храмовую площадь, на которой по-прежнему лежали более сотни погибших горожан, и двинулась на юг по Драгунской улице, также усеянной множеством окровавленных тел. Мерно покачиваясь в седле, Слиатос не строил каких-то сложных планов, заранее зная, что всё будет решено в последний момент, когда он поймёт, сколько именно пекотов из клана падатви должны будут умереть.

Оставив коня возле перекрёстка, маг в сопровождении своего помощника и двух сержантов тайной стражи не спеша направился к двухэтажному дому из красного камня, окружённому десятками бойцов в кирасах. Подняв вверх свиток из светло-жёлтой бумаги, который должен был изображать послание герцога, Слиатос привлёк внимание падатви, и очень скоро перед ним уже стоял судья клана Шепсес брун Салутки в окружении шести вооружённых пекотов. Маг был несколько удивлён, что на этот раз брун Ферти послал для переговоров старого Шепсеса, который всегда старался держаться в стороне от интриг Тартава и его дяди. Слиатосу надо было разобраться в ситуации, поэтому он начал разговор с принятых у пекотов вопросов о здоровье и благополучии собеседников и их родственников. Судья охотно поддержал заданный магом тон, но молодому сотнику в отделанной медью кирасе всё это сразу же не понравилось.

- Судья, мы пришли сюда узнать, что герцог думает о своём будущем. По-моему, это гораздо важнее, чем болтовня о каких-то там детях.

После этих слов грустные глаза брун Салутки окончательно потухли, а тильоданский выговор бесцеремонного сотника подсказал магу, что судья здесь не более чем марионетка в чужих руках. Благодаря своей прежней службе Слиатос знал много способов заставить кого угодно (ну, или почти кого угодно) говорить и делать то, что претит ему до глубины души. Не последнее место среди них занимал старый добрый шантаж, когда средством давления становились чьи-то дети или внуки. И сколь падатви не были бы скрытны, ведомству рит Корвенци было известно, что смыслом жизни для готовящегося уйти в отставку судьи были дети его младшей дочери – единственной выжившей после последней эпидемии лишати.

Рит Таначали также вспомнил, что Салутки были выходцами из Адонгона, и в семье Шепсеса до сих пор частенько использовали язык этого небольшого королевства. Наклонив голову, маг продолжал слушать раздражённого сотника, пока все части картины не сложились в его голове в единое целое. Решение было принято, и он обратился к судье на адонгонском языке.

- Брун Салутки, тебе не по дороге с этим продажным сбродом. Падай на землю, и ты ещё увидишь своих внуков.

Тусклые глаза судьи вспыхнули подобно файерболам, и он с неожиданной проворностью буквально швырнул своё тучное тело на каменную мостовую. Замешкавшийся всего на одно мгновение сотник выхватил клинки, но стоявший рядом с магом тружери оказались ещё более быстрыми и умелыми убийцами. Созданные магией Танкилоо смертоносные бичи не стали загадкой для Викрамара, и бойцы особой команды рит Корвенци уже успели освоить это магическое оружие. Нескольких взмахов хватило, чтобы шесть разрубленных пополам пекотов оказались на дороге.

Подняв вверх левую ладонь, маг поставил защитную завесу, преградившую путь паре десятков стрел, стальных дисков и трём файерболам, один из которых был необычного грязно-зелёного цвета. Бойцы падатви явно не собирались успокаиваться или разбегаться, и маг выбросил вперёд правую руку, вокруг пальцев которой возник полупрозрачный шар размером с кулак. Продолжая вздрагивать, шар как бы нехотя сорвался с руки и поплыл в сторону дома, быстро набирая скорость и высоту. Когда он оказался над пекотами, Слиатос быстро раздвинул пальцы, и зародыш невиданного по мощности воздушного молота лопнул с оглушительным грохотом. Результат удара превзошёл все ожидания: множество бойцов падатви были сбиты с ног, с раскачивающихся крон деревьев полетели сорванные сучья и листья, а двухэтажный дом в одно мгновение лишился дверей, окон и части крыши.

Взметнувшееся облако пыли ещё висело в воздухе, когда рит Таначали пустил в сторону дома несколько больших фиолетовых шаров, лопнувших над мостовой, возле крыльца и в расположенном за домом саду. Улицу быстро заволокло лиловым дымом, источающим запах прелой листвы. Часть пекотов уже начали вставать, но одного-двух вдохов хватало, чтобы ноги перестали их слушаться. Подождав, пока быстро светлеющий дым начал рассеиваться, Слиатос обернулся и взмахнул рукой, подзывая стоявший позади отряд портовой стражи.


Прежде чем командир стражников успел подбежать к магу, рит Таначали смахнул со лба несколько капель пота и позволил себе расстегнуть верхнюю пуговицу неизменного тёмно-синего сюртука, чем несказанно удивил своего постоянного спутника – широкоплечего мастер-сержанта с нашивками за храбрость и ранения.

- Господин полковник, оно вам как? Здоровье-то есть? Столько-то шаров за раз пустили…
- Нет, Жамил, просто душновато стало. Глянь на небо, дело к дождю идёт, - остановив любившего поговорить сержанта, Слиатос повернулся к застывшему в двух шагах офицеру. – Господин лейтенант, вашим людям следует обезоружить и связать всех этих пекотов. Очнутся они не быстро, времени у вас хватит. Но случиться может всякое, поэтому держите наготове нескольких арбалетчиков.
- Господин полковник, так ведь война, а это явные мятежники. Чего возиться-то?
- Лейтенант, они пока ещё подданные короны, хоть и дурные. Потом будем разбираться. Как повяжете, тащите всех в дом. Потом перекройте улицу с двух сторон. Атаковать могут и с юга, и севера, так что держитесь.
- Господин полковник, а если прижмут, с этими что делать?
- Если начнёт гореть задница, придётся ставить точку. Лишние каратели Ансису не нужны. Жамил, дай господину офицеру флакон с чёрными полосками, - маг усмехнулся, глядя на стражника, с опаской взявшего в руки квадратный пузырёк из жёлтого стекла. – Господин лейтенант, всё не так страшно. Когда его разобьют, у вас будет восемь-десять мгновений, чтобы унести ноги. А теперь – вперёд. Тивару нужны ваши храбрость и умение.

Когда рит Таначали и пять его спутников свернули на улицу Трёх фрейлин, с юга донёсся хорошо знакомый магу низкий раскатистый звук фамильного рога фос Фларостиров – командующий кавалерией повёл в атаку свои наскоро обученные эскадроны.

[kvv32]

Часть 5 глава 5

Незадолго до этого спустившийся с крыши большого купеческого дома генерал подозвал к себе командира гвардейского эскадрона, сообщив ему, что кирасиры пока останутся в резерве. Удивлённый офицер начал возражать, хорошо зная, что начальник кавалерии время от времени был не прочь выслушать мнение подчинённых ему дворян. Эти ожидания оправдялись, и фос Фларостир счёт возможным объяснить своё решение.

- Господин капитан, перед нами королевская гвардия, драгуны и наёмники. Наши эскадроны смогут их потеснить, но всё равно будут рассеяны. Южный фланг останется без прикрытия, тангесокцы пойдут напролом, и вы должны будете сорвать их атаку встречным ударом.
- Господин генерал, но здесь полно нашей пехоты.
- Барон, у нашей пехоты ещё навоз на сапогах не обсох. Кирасиры сметут этих селян на одном кураже.
- Господин генерал, но тогда вам тоже не стоит участвовать в этой атаке.
- Капитан, ещё одно слово, и я стану сожалеть, что вручил вам эти нашивки. Всё, барон, извольте выполнять приказ!

Повернувшись спиной к гвардейцу, генерал быстрым шагом пошёл вдоль строя драгун, стараясь не замечать разномастных неказистых лошадей, плохую выправку и неуместные разговоры встревоженных кавалеристов. Неожиданно остановившись, он повернул голову и всмотрелся в лицо седого офицера.

- Лейтенант, мы раньше встречались?
- Так точно, господин генерал! Я служил в вашем взводе в Свитгонском уланском!
- Вот оно что. Давно стал офицером?
- Неделю назад, господин генерал!
- Твоё полное имя?
- Герен, сын Метдуса, господин генерал!
- Какой ещё сын, ты же дворянин?
- Никак нет, господин генерал! Именной грамоты ещё не было.
- Вот как? Ладно, наплевать, - фос Фларостир повернулся к удивлённо взирающему на эту сцену командиру эскадрона. – Господин капитан, лейтенант Герен рит Метдус поступает в моё распоряжение! Лейтенант, ведите взвод!

Старый капрал помог генералу надеть сплошь покрытую вмятинами кирасу, старинный шлем с гребнем и подал уже севшему на коня графу меч длиной в четыре локтя. Положив свой фамильный клинок поперёк седла, фос Фларостир поднял руку в тяжёлой металлической перчатке.

- Господа офицеры! Рубеж атаки – роща за городом! Три колонны по два эскадрона! Рысью! Марш!

Последний эскадрон ещё огибал рощу, когда генерал, заметивший начало перестроения вражеской конницы, кивнул хмурому Килдису – старшему из четырёх телохранителей, предки которых веками служили своим господам. Вскинув большой серебряный рог, Килдис надул щёки, и через мгновение весь Ансис знал, что граф Ченгор фос Фларостир готов исполнить свой долг.

Мантер был полностью согласен с бывалым Кибоком, что их атакуют не самые лучшие бойцы тиварской армии. Он не сомневался, что трёх драгунских эскадронов будет вполне достаточно, чтобы обратить в бегство эту толпу мужичья, однако жаждавшие реванша кирасиры думали иначе. Посланный танкисом гонец не успел проскакать и половины пути, а всадники в блестящих кирасах уже ринулись навстречу волне синих мундиров, рассекая её подобно мясницкому топору. Вслед за гвардейцами в свалку ввязались наёмники Направера, несколько танкисов и драгунские эскадроны.

- Вот гады, атаку они нам всё-таки сорвали, - сплюнув на землю, недовольный Кибок покачал лысой головой. – С ходу уже не получится.
- Ну хоть их конницу перебьём.
- Кто его знает, сколько у них этого мяса. А время идёт.
- Что хрень?! – увидев в гуще сражения вспышки файерболов, Мантер приподнялся на стременах. – Мечей им мало? Ну вот, опять!

Использование боевой магии было плохим признаком, ведь оно означало, что тиварцы продолжали сражаться несмотря ни на что. Они погибали, но на месте каждого павшего тут же вставал второй, третий боец, и кровь всё чаще пятнала зелёные мундиры Тангесока. Проклиная герцогских ублюдков, танкис уже был готов послать в бой стоявших за его спиной улан, но выучка и боевой опыт всё-таки взяли верх, и уцелевшие новобранцы бросились врассыпную, преследуемые жаждущими их крови врагами. Мантера такое развитие событий категорически не устраивало, ведь сейчас время было дороже лишней сотни тиварских трупов. Пущенные один за другим сигнальные файерболы остудили пыл тангесокцев, которые постепенно вернулись на исходные позиции.

Потери оказались достаточно чувствительными, но больше всего Мантера взбесило то, что в этой беспорядочной схватке были убиты несколько офицеров и молодой танкис Вилкладис, зарубленный каким-то одержимым в старой кирасе. Этот непонятный боец орудовал непомерно длинным мечом с ловкостью демона, а его защитной завесе на удивление долго удавалось отражать не только стрелы и болты, но и мощные магические удары.

Мантеру, однако, некогда было разбираться со всеми этими странностями – пора было действовать, и майор фос Домайтен первым повёл в атаку свой эскадрон королевским кирасир. Заменивший убитого Вилкладиса Сальсольт в мгновение ока снёс перегородившую улицу Трёх фрейлин баррикаду, и тангесокцы, не обращая внимания на разбегавшихся пехотинцев, с радостными криками устремились вперёд. Через пару кварталов гвардейцев ожидала новая баррикада, но на этот раз тиварцы встретили атакующих десятками стрел и частоколом копий. Поставив защитную завесу, танкис ответил двумя файерболами, но устремившиеся к баррикаде мерцающие шары неожиданно бесследно исчезли. Столь же безуспешной оказалась и магическая атака двух его учеников. Заскрипевший зубами маг выбросил вперёд обе руки, между которыми вспыхнуло жёлто-зелёное сияние, однако исторгнутый им файербол точно так же буквально растворился в воздухе, не долетев до цели с десяток шагов.

Охватившее Сальсольта бешенство сделало багровым его красноватое лицо, доставшееся в наследство от какого-то меднолицего предка (в академии это нередко вызывало насмешки, что, собственно, и привело его в ряды Ордена танкисов). Сцепив руки, он приподнялся на стременах, но породить нечто невиданное помешала стрела, вонзившаяся в его левое плечо. Потеряв от изумления дар речи, танкис вперил взгляд в стоявшего за баррикадой лучника, запросто пробившего своей деревяшкой защитное поле амулета с двумя скалматами.

Пока Сальсольт снимал боль от раны, проклятый лучник не терял времени даром: вторая стрела свалила с лошади его ученика, третья угодила в лицо молоденькому лейтенанту с закрученными вверх кончиками усов. Происходило что-то невероятное: мощнейшие файерболы исчезали без следа, обычные стрелы не замечали магических завес, но танкис был уверен, что всё имеет своё объяснение, пусть даже это будет вмешательство богов в распри смертных существ. Выдернув из своего плеча стрелу, Сальсольт увидел, что треть её древка покрыта какой-то белёсой глиной. Смутные воспоминания о когда-то прочитанных то ли легендах, то ли деяниях Отелетера и Толфесты вихрем пронеслись в голове мага. Подняв глаза, он только сейчас заметил такую же белую полосу перед баррикадой. Не тратя времени на сожаления и проклятия, танкис мгновенно поставил поперёк улицы тёмную завесу, лишив лучника возможности прицельно расстреливать магов и офицеров.

Оглянувшись на рычавшего от ярости фос Домантена, маг увидел, что тиварские солдаты стреляют в сгрудившихся кирасиров с крыш домов и из-за окружавших их кустов, скульптур и деревьев (квартал был богатым, так что укрытий для стрелков было предостаточно). Хвала Молкоту, что летевшие со всех сторон стрелы и болты были самыми что ни на есть обычными, но ведь и защитные амулеты имелись только у офицеров и десятка-другого сержантов. Не желая оставаться безответными мишенями, кирасиры стали ломать ограды, стремясь добраться до наглеющих пехотинцев. Ситуация была крайне опасной: обученные и вооружённые для таранного удара бойцы начали ввязываться в разрозненные стычки, не сулившие им ничего хорошего. Нужны были решительные действия, и Сальсольт несколькими ударами снёс часть забора и растущие за ним фруктовые деревья, дав кирасирам возможность покинуть столь неприветливую улицу Трёх фрейлин.

Командирский рык фос Домайтена перекрыл шум боя, и всадники хлынули в пролом, оставляя позади убитых и раненых. Танкис нёсся впереди этой нестройной колонны с вытянутой рукой, с которой раз за разом срывались огненные шары, обращавшие в щебень и щепки всё, что преграждало им путь. Лицо мага заливал пот, кожа на руке горела и трескалась. Очередной файербол успел пробить выезд на Пажескую улицу, прежде чем неизвестно откуда взявшийся лисиль сбросил перед ним боевую синтагму. Обожжённый и лишившийся ноги конь шарахнулся в сторону, и выбитый из седла танкис врезался головой в недостроенную каменную ротонду.

Фос Домантен был решительным командиром, поэтому не стал долго раздумывать, увидев возвышающийся над крышами золотой шпиль главного тиварского храма. Выбравшиеся на простор кирасиры ринулись вперёд, на рысях промчавшись в сотне шагов позади баррикады, перегородившей Имперскую улицу. Майор не собирался вновь тратить время на схватку с пехотой, ведь его ждали Храмовая площадь, замок герцога и великая слава победителя. Ради этого стоило жить и сражаться, предоставив право добивать вчерашних селян драгунским эскадронам, которые, судя по крикам людей и грохоту взрывов, были уже на подходе.

Во все времена солдаты всех армий молились перед боем своим богам об особой милости – военной удаче, которая зачастую оказывалась важнее, чем выучка, многолетний опыт и самое совершенное оружие. Ведя в новую атаку своих кирасир, фос Домантен не мог знать, что его удача уже позади, ведь Молкот только что уберёг его от жуткой смерти, позволив самому решать свою судьбу с мечом в руке. Храбрый, но слишком самоуверенный офицер ошибся в своих ожиданиях, и ещё не достигшие площади тангесокцы были атакованы свежим эскадроном тиварских кирасир, с ходу разметавших потрёпанных бойцов фос Домантена. Рухнувший на мостовую майор уже не увидел, как тиварская пехота герцога добивает его последних бойцов.

В этот пасмурный день удачи не хватило и второму эскадрону конной гвардии короля фос Нкаревшита, мчавшемуся к центру Ансиса по Серебряной улице. Кирасиры не встретили особого сопротивления, пока не упёрлись в баррикаду, разрушить которую оказалось не под силу даже опытному Терси, не один год служившему боевым магом в армии Саинсо. Он не знал, почему эта белая полоса гасит его файерболы, зато быстро сообразил, что задерживаться здесь явно не стоит. Народ в этих местах жил попроще, немногочисленные заборы были пониже, поэтому кирасиры смогли быстро покинуть улицу, пробивая себе дорогу сквозь сбегавшихся со всех сторон тиварских пехотинцев. Вчерашние селяне и ремесленники не особо умело управлялись с луками и стрелами, зато клинки в их привыкших к тяжёлому труду руках не знали пощады, разрубая плоть, кости и блестящие гвардейские кирасы.

Примерно половине тангесокцев удалось прорваться сквозь дворы к Парусной улице, где привычные сражаться на открытой местности бойцы сразу почувствовали себя гораздо увереннее. Три десятки вставших у них на пути пикинеров были сметены в мгновение ока, и воспрянувшие духом кирасиры ринулись на шум сражения к центру города. Остановил их вырвавшийся из-за лавки медника поток нестерпимо белого пламени, буквально испепелившего капитана и трёх скакавших рядом с ним всадников. Заметив какого-то человека в обычной одежде, Терси мгновенно ответил, но его искрящийся файербол угодил в угол здания, осыпав мостовую каменной крошкой. Новый поток белого света без следа поглотил летевший ему навстречу шар, и превратившийся в головешку Терси рухнул на дорогу вместе с дымящейся, но всё ещё дёргающей ногами лошадью. Вздыбив коней, остальные кирасиры бросились по Парусной улице на юг, но на этот раз озлобленным до крайности пехотинцам удалось остановить королевских кирасир.

Примчавшему к месту боя рит Таначали с трудом удалось остановить бойню, ведь наличие пленных (тем более офицеров королевского полка) всегда помогало ведению неизбежных мирных переговоров. Передав тангесокцев лейтенанту городской стражи, Слиатос во главе толпы заляпанных кровью солдат бросился на угол Восточной улицы, где решалась судьба наёмников Направера.

Первая встреченная ими баррикада не была защищена порошком тальдоса, и сопровождавший уритофорцев Клотар сумел быстро проделать в ней необходимый проход, попутно разогнав около взвода охранявшей её тиварской пехоты. Проскакав пару кварталов, наёмники наткнулись ещё на одну баррикаду, и тут уже ничего не мог поделать даже маг рунка. Умевший принимать быстрые решения Направер тут же бросил два десятка своих бойцов в обход, ничуть не сомневаясь, что и этим наскоро обученным синемундирникам сейчас предстоит сделать тот же самый выбор – бежать или умирать.

Десятник Сфаког первым заметил летящую к баррикаде стаю лисилей. Проведя полжизни в боях на севере Бонтоса, он редко встречался с этими крылатыми созданиями, и не знал, насколько они не любили летать во время дождя. Именно поэтому десятник не удивился их появлению над мокрыми крышами, не говоря уже о том, чтобы хоть как-то насторожиться. Бойцам Сфакога оставалось всего два двора до Парусной улицы, когда в них полетели первые усвелы – небольшие метательные стрелы, обычно используемые лисилями для выяснения отношений между собой.

Сами по себе усвелы были не слишком опасны для людей и пекотов, так как защитить от них могла даже обычная кожаная одежда. Однако у лисилей имелись малоизвестные людям яды, действие которых многократно усиливали магические формулы, тщательно охраняемые косонерами – жрецами и старейшинами различных кланов. Использование отравленных усвел в междоусобных разборках запрещалось под страхом смерти, ведь в противном случае из-за вспыльчивости лисилей число погибших исчислялось бы многими десятками. Но те же косонеры не сомневались, что при защите основных канонов церкви Отелетера и Альфира хороши были все средства, и всякий, кто был союзником богопротивных танкисов, подлежал беспощадному истреблению. Получив благословение своих жрецов, бойцы-бонтулото ринулись в бой, сжимая в руках лёгкие футляры со стрелами, острые наконечники которых были смазаны сильнейшими ядами.

Первая брошенная усвела скользнула по рукаву кожаной куртки Сфакога, зато следующая стрела вонзилась в голень десятника, сковав её нестерпимой болью. Пролетев над уритофорцами, лисили успели метнуть десятка полтора усвел, из которых в цель попало около половины. Один поражённый в голову наёмник умер прямо в седле, трёх других мгновенно всосавшийся яд заставил кричать и корчиться от боли, пятый оказался придавленным бьющейся в судорогах лошадью. Описавшие широкий круг лисили пошли в новую атаку, но на этот раз уритофорцы встретили их своими стрелами. Два лисиля рухнули на землю, ещё одна выпущенная из лука стрела пробила бедро бонтулото, но раненый лисиль, разбрызгивая кровь из рассечённой артерии, спикировал на врага, воткнув ему в шею отравленную стрелу. Потеряв ещё одного крылатого бойца, бонтулото сумели поразить нескольких наёмников, вынудив остальных спасаться бегством.

Направер уже встречался с усвелами лисилей, но подобную атаку он увидел впервые в жизни. Из-за домов и деревьев было невозможно понять, сколько людей Сфакога уцелело после второго захода лисилей, но ему было ясно, что стрелы этих крылатых тварей уже сорвали удар в тыл защитникам баррикады. Разразившись потоком проклятий, уритофорец едва не пропустил момент, когда из-за огромного дерева появилась ещё одна стая лисилей. Они ещё не успели пустить в ход свои усвелы, как стрелы наёмников пронзили тела троих бонтулото. Ещё два крылатых бойца были сбиты мощными файерболами Клотара, и не ожидавшие такого отпора лисили бросились врассыпную, истошно крича и громко хлопая крыльями.

Не привыкший отступать Направер сам повёл своих людей в обход баррикады, но, как оказалось, лисили и не думали успокаиваться. Теперь они атаковали с разных сторон, прорываясь к цели с мрачной решимостью смертников. На земле уже лежало больше десятка крылатых бойцов, но ощутимые потери несли и наёмники. Сломав крылья ещё одного бонтулото метко пущенным файерболом, Клотар пропустил атаку вылетевшего из-за дерева лисиля, который швырнул ему в спину целую охапку усвел. Оставшись без мага, Направер стал искать убежище, позволившее бы уцелевшей половине отряда остаться в живых до подхода второй волны тангесокской конницы. Прорвавшись к двухэтажному каменному дому, к которому примыкал большой навес для карет, наёмники заняли оборону, загнав под него всех уцелевших лошадей. Разгорячённые боем лисили, число которых ещё больше возросло, не сразу сообразили, что лёгкие усвелы не слишком подходят для нападения на укрывшихся за стенами врагов. Поразив двух-трёх уритофорцев, бонтулото потеряли около десятка расстрелянных в упор бойцов, после чего лисили расселись на соседних крышах и деревьях, поддерживая свой боевой настрой пронзительными криками.

Наёмники ещё не успели перевести дух, а вокруг здания уже стали собираться тиварские солдаты, суровые лица которых не сулили уритофоцам ничего хорошего. Их становилось всё больше и больше, и Направер успел подумать, что им вполне по силам ворваться в дом, после чего его людям вряд ли поможет даже их непревзойдённое умение сражаться в ближнем бою. Однако вместо ожидаемой атаки из-за забора вышел невысокий человек в полувоенном синем сюртуке, обратившийся к наёмникам на их родном языке.

- Земляки, если вы не ищете смерти во славу Молкота, вам стоит сложить оружие, - держа ладони на уровне плеч, рит Таначали говорил медленно и внятно, стараясь, чтобы его слова были не только услышаны, но и поняты. – Вы храбро сражались, ещё раз показав сколь велика и заслуженна слава воинов северных земель Бонтоса. Ансис увидел и оценил вашу воинскую доблесть, но Тивар не считает вас врагами. Вы выполнили свой контракт до конца, теперь пришло время подумать о своих жизнях, которые дороже серебра и золота.

- А ты кто такой, чтобы судить о чести северян?

- Я родился на берегу Велитара и видел достаточно крови, чтобы узнать цену жизни и смерти. Повторяю, Тивар не считает вас врагами.

- Так ты что, хочешь нам что-то пообещать от этого щенка в тиварской короне? – не знай Направер о готовых к атаке драгунах и приближающихся коренжарцах, он, возможно, и задумался бы о словах этого странного северянина, но звуки боя в центральной части города придали ему уверенности. – И у тебя есть для этого полномочия?

- Я полковник тиварской армии, и я могу обещать вам жизнь, тёплое небо и свежее мясо.
- А теперь послушай меня, холуй тиварский! Скоро я вырву твой лживый язык и забью твои же яйца тебе в задницу! Кайтесал тангужото, намцол вилхд!

Этого оскорбления рит Таначали уже не мог стерпеть. Ему, главному магу армии, эта наглая скотина посмела сказать, что он причмокивает от удовольствия, облизывая член своего коня. На севере за такие слова убивали на месте, и Слиатос не собирался изменять старой доброй традиции. К тому же ему очень хотелось проверить в деле новое магическое оружие, доставленное из Викрамара всего неделю назад. Молча отступив, полковник взял у Жамила стеклянный сосуд, внутри которого клубился красно-коричневый туман, пронизываемый спутанными жёлтыми нитями. Прикинув на руке вес сосуда, маг бросил его в сторону захваченного наёмниками дома. Не желая рисковать, он выбросил вперёд правую руку, направляя движение этого хранилища магической энергии. Когда сосуд исчез в окне второго этажа, Слиатос тут же дёрнул за чёрный витой шнурок, вскрыв свиток с множеством сложных рун.

Многим показалось, что внутри дома раздался громкий вздох, после чего воздух наполнился леденящим душу пронзительным воем. Окружившие двор солдаты инстинктивно попятились, лисили с шумом начали разлетаться в разные стороны, и даже рит Таначали ощутил, как его мозг пронизывает поток всепоглощающей злобы. Ещё через пару мгновений из здания донеслись крики людей, полные боли и животного ужаса. Из окна второго этажа вылетел залитый кровью наёмник с оторванной до колена ногой, следом за ним на навес был выброшен северянин с распоротым животом. Жуткий вой стал ещё громче, и из дома с безумными воплями буквально вылетели три уритофорца, кинувшиеся бежать навстречу копьям и клинкам тиварских пехотинцев. Ещё один наёмник мелькнул в окне первого этажа, но что-то неведомое ударило его в спину, отбросив изломанное тело на добрый десяток шагов.

Всё закончилось столь же быстро, как и началось. Смолкли крики, исчез жуткий вой, напоследок превратившийся в режущий уши визг, остались только негромкие стоны умирающих людей. Слиатос имел представление о том, что именно произошло, поэтому приказал офицерам не соваться в дом, а готовиться в отражению вражеской атаки (после всего увиденного и услышанного никто, впрочем, и не рвался проявлять излишнее любопытство). Вновь оказавшись в седле, рит Таначали прислушался к звукам боя, стараясь понять, откуда танкисы нанесут свой новый удар.

Слушая доклады, Локлир чувствовал, что растущее напряжение всё больше мешает ему сосредоточиться на оценке ситуации. Он то стоял у края стола, то ходил вдоль стены зала, ожидая новых сообщений с вершины башни. Герцогу всё больше начинало казаться, что пока гонец преодолевает сотни ступеней, в городе может произойти что-то очень важное, о чём он узнает едва ли не последним. Локлир понимал, что это знание ничего не изменит, ведь пока посыльный с приказом доберётся до места, обстановка там может измениться до неузнаваемости. Всё это было так, но после сообщения о прорыве королевских кирасир на Пажескую улицу терпение герцога лопнуло. Не слушая никого и ничего, он бросился вверх по лестнице вверх к самой высокой точке замка, горя желанием увидеть всё собственными глазами.

Порыв восточного ветра бросил в лицо Локлиру капли моросящего не по-летнему холодного дождя. Опершись о каменный парапет, он с жадностью смотрел, как его солдаты добивают остатки королевского эскадрона. С шумом выдохнув воздух, герцог повернулся к дежурившим на башне офицерам, но пожилой майор молча указал ему на приготовившихся к новой атаке тангесокских драгун. Приказывать сейчас что-либо было бессмысленно, ведь при подготовке плана обороны все исходили из того, что для достижения успеха враг бросит в бой все имеющиеся резервы, стремясь нарастить силу своего удара.

Противник уже атаковал Ансис по трём улицам, но город ещё было кому и чем защищать. Все офицеры и маги знали свои задачи, и ни одна из установленных под руководством рит Таначали магических ловушек ещё не была активирована.

Заставив себя отвести взгляд от всадников в зелёных мундирах, герцог повернулся к востоку, вновь желая убедиться в том, что вместе с дождём к городу не движутся коренжарцы. В такую погоду лисили не могли удаляться от города, так что оставалось рассчитывать на бдительность наблюдателей, которые должны были дать сигнал особой команде, терпеливо ожидающей приказа пустить в ход единственный в городе свиток Кибари-Кан.

Не менее внимательно Локлир вглядывался в северную часть города, где уже прогремело несколько взрывов. Сопровождавший вражеский отряд лисиль сообщил, что в старый город вошли не более двухсот наёмников и улан, так что находившейся там пехоты и драгун вроде бы должно было хватить для защиты этой части Ансиса. Герцога беспокоила и ситуация на южной окраине, где цена отчаянной атаки генерала фос Фларостира могла оказаться непомерно большой. Да, планы танкисов на удар с ходу были сорваны, но если они решат зайти с юга, кто и что сможет встать на пути вражеской конницы? Или хотя бы попробовать помешать ей нанести новый удар по ведущим к центру города улицам?

[kvv32]

Часть 5 глава 6

Барон фос Тавидан выполнил приказ генерала, молча наблюдая, как враги громят тиварскую конницу. Он не тронулся с места и когда тангесокские эскадроны стали перестраиваться для новой атаки, а разбитые драгуны начали собираться за рощей на окраине Ансиса. Капитан ждал нападения, чтобы повторить отчаянную атаку фос Фларостира, но вместо этого королевские кирасиры и наёмники двинулись к центру столицы. Вслед за ними намеревались последовать и драгуны в зелёных мундирах, то есть тангесокцы, похоже, были уверены, что с кавалерией Тивара покончено. Процедив сквозь зубы несколько ругательств, фос Тавидан оглянулся на своих хмурых кирасир и положил руку на рукоять меча. Отдавать ему приказы, как и что-либо запрещать, было некому, поэтому капитан без лишних слов пришпорил своего вороного жеребца, с мрачным удовлетворением услышав за спиной переливчатые звуки боевых горнов и надсадный рёв без малого полутора сотен глоток.

Большая часть драгун капитана фос Белагола уже скакала по улице Трёх фрейлин, когда удивлённый Мантер заметил сомкнутый строй тиварских кирасир. Это никак не входило в его планы, поэтому маг замешкался с принятием решения, и второй эскадрон уже успел ступить на брусчатку соседней Серебряной улицы. Возвращать его было поздно, а двигавшемуся к Восточной улице третьему эскадрону в одиночку было не выстоять против мчавшихся во весь опор панцирных кавалеристов. Подняв руку, танкис был готов отправить на помощь попавшим в беду драгунам стоявший в резерве эскадрон улан, но его остановил крик Кибока.

- Мантер, эти проклятые недобитки вернулись! – в голове уритофорца звучала неподдельная тревога, которую магу ещё не приходилось слышать. – Хрен мы их остановим! У них сейчас мозги кровью залило!

Привстав на стременах, танкис увидел, что за спинами кирасир во весь опор скачут минимум две сотни тиварских драгун, на удивление быстро пришедших в себя после недавнего разгрома. Кибок был прав: бойцов, готовых идти в атаку после только что пережитой бойни, остановить могла только смерть.

Ситуация становилась всё более опасной, и любая ошибка могла обойтись очень и очень дорого. Надеясь на чудо и свою удачу, Мантер несколько мгновений всматривался в лежавшие перед Ансисом поля, ожидая увидеть там спешащих к городу коренжарцев. Увы, с востока надвигались лишь грозовые тучи, и рассчитывать на скорую помощь этого двуного стада уже не приходилось. Танкис не понимал, что могло так задержать отряд Дацора, пусть даже ему пришлось переправляться через Арбур. Бросив последний взгляд на восток, магистр повернулся к городу, вслушиваясь в череду взрывов, которые не могли быть ничем иным, кроме как отзвуками жестокой схватки где-то на подступах к Храмовой площади (танкис был прав только наполовину, ведь большинство из них было делом рук Сальсольта, стремившегося вывести кирасир фос Домайтена из ловушки). Не имея связи со своими шпионами в городе, Мантер не мог знать, что тиварские маги успели установить на трёх улицах Ансиса новые ловушки, созданные в Викрамаре после изучения старинных книг и рукописей. Рядом с каждой обочиной было забито по полусотне металлических прутьев в полтора-два локтя длиной, отстоявших один от другого на пару шагов. Крайние прутья с каждой стороны соединялись цепями, которые из-за нехватки времени были просто уложены на мостовую. Именно это и дало возможность его величеству Случаю проявить своё могущество: случайно перебившая цепь подкова спасла капитана, Сальсольта и ещё несколько десятков людей от предсмертного ужаса. Когда кирасиры промчались мимо, раздосадованный маг выскочил на дорогу и предусмотрительно прихваченной проволокой (ещё один играющий жизнями случай) соединил два звена цепи, вновь приведя ранее невиданное оружие в боевую готовность.

Скачущие по улице Трёх фрейлин тангескокские драгуны были уверены, что удар кирасир и могущественных танкисов уже пробил брешь в обороне тиварцев, и им предстояла всё-таки не самая опасная на войне работа – зачищать центр города от наиболее стойких его защитников. Их не смущали летевшие из-за заборов стрелы, ведь в отличие от панцирной кавалерии им было чем отвечать, да и посланные Мантером ученики не скупились на огненные шары. Сидевшему за забором молодому армейскому магу Потурелу ещё не приходилось пускать в ход Тун-Серкаль, и он не очень понимал, почему магистры Викрамара назвали это оружие «красным куполом». Из-за отсутствия опыта ему также было неизвестно, сколько времени требуется, чтобы полог купола мог сомкнуться над дорогой, поэтому широкий гонгар в его руках хрустнул на несколько мгновений позже.

Командир эскадрона, ученик магистра и ещё несколько драгун успели пересечь неповреждённую цепь, прежде чем два десятка прикреплённых к прутьям свитков вспыхнули, распространяя вокруг себя бледно-розовое свечение. С каждым мгновением эти дрожащие пятна света расползались вдоль обочин, наливаясь зловещей краснотой подобно язвам пузырчатой гнили. Температура свечения стремительно повышалась, потоки горячего воздуха обжигали людей и лошадей, понуждая их мчаться ещё быстрее. Подгоняемый страхом первый взвод успел проскочить окаймлённый прутьями участок дороги, прежде чем красные сполохи превратились в две сплошных полосы гудящего магического пламени. Ещё мгновение потребовалось на то, чтобы струящиеся по цепям потоки огня встретились посреди улицы, замкнув периметр Тун-Серкаля. От нестерпимого жара начали дымиться одежда, волосы и кожа, но самое страшное было ещё впереди. Вспыхнувшее с новой силой багровое свечение взлетело вверх, сомкнувшись над дорогой огромным трепещущим куполом. Попавшие в него люди и лошади оказались как бы внутри чудовищного файербола, и мгновенно вскипевшая кровь начала разрывать плоть, заполняя красным туманом весь объём раскалённого пузыря.

Избежавшие этой участи всадники бросились вперёд, но там их ждала та же самая неуязвимая для магии баррикада и дождавшийся новых мишеней стрелок. Оставив у белой полосы капитана, магов и ещё нескольких бойцов, драгуны попытались спастись через проделанный Сальсольтом пролом, но были встречены рассыпавшимимя по дворам лучниками и арбалетчиками.

Решившись играть по-крупному, Мантер с учениками ринулся к началу Имперской улицы, приказав уланам и отряду Кибока следовать за ним. Его расчёт был прост, логичен и не лишён изрядной доли авантюризма: судьба города, в котором оставалось мало солдат, а жители были напуганы утренней атакой харварлов, висела на волоске, и ещё один удар в центр столицы вполне мог разорвать оборону на разрозненные очаги сопротивления, которые потом будут добивать коренжарцы (в том, что они рано или поздно всё-таки появятся, магистр не сомневался).

Брошенный на произвол судьбы тангесокский эскадрон был в клочья разодран тиварцами, которые и не думали останавливать свою кровавую жатву. Прорубившиеся сквозь строй зелёных мундиров кирасиры бросились догонять улан, а опьяненные успехом драгуны с криками и гиканьем устремились в сторону моря по двум соседним улицам. Промчавшись пару кварталов по улице Трёх фрейлин, ведомые седым лейтенантом тиварцы столкнулись с тангесокскими драгунами, избежавшими превращения в кровавый пар. Больше полутора сотен всадников оказались зажатыми между домами и оградами, рычащие от ярости и страха люди остервенело рубили и кололи друг друга, а вставшим на дыбы лошадям не сразу удавалось коснуться мостовой своими копытами. Потребовалось не так уж много времени, чтобы уже вкусившие радость победы тиварцы сломали сопротивление своих противников, только что бежавших от ужаса магической бойни.

Не будет преувеличением сказать, что тангесокским драгунам, устремившимся к центру города по Серебряной улице, повезло намного больше. Они успели уйти от свирепой атаки тиварской конницы, избежали кошмарного «красного купола» (из-за нехватки времени его просто не успели установить), да и атаковавшие их лисили уже растратили большинство своих смертоносных усвел. Отстреливаясь от герцогских лучников, эскадрон успел добраться до второй баррикады, где его встретили трупы королевских кирасир и несколько сотен решительно настроенных вражеских солдат, уже усвоивших, что лишившейся скорости кавалерии сплочённая пехота не по зубам. Потеряв в бесплодных попытках вырваться на простор почти треть людей, драгуны были атакованы подоспевшей тиварской конницей, после чего последний оставшийся в живых офицер приказал им сложить оружие.

Внимание мчавшегося по Имперской улице Мантера привлекла огромная вспышка слева от дороги. Быстро опавший купол багрового пламени сопровождался низким гулом, и в душе магистра шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие. Однако времени на размышления не оставалось, ведь впереди уже виднелась очередная баррикада, и танкис с ходу ударил по ней искрящимся жёлто-зелёным файерболом. Сорвавшийся с пальцев мага огненный шар устремился вперёд, но неожиданно растаял в воздухе, не долетев до баррикады десяток шагов. Не успев ничего подумать, Мантер инстинктивно метнул в неё ещё несколько файерболов, но и они, и устремившиеся вслед за ними светящиеся шары его учеников и помощников не смогли преодолеть невидимый магический барьер. Надёжно укрытые лучники ответили, и зашипевший от злости магистр увидел, что поставленная им защита не помещала тиварцам выбить из седла двоих наёмников. Хуже того, ещё одна стрела пронзила грудь его старшего помощника, которому Мантер перед походом отдал свой старый. Но проверенный в деле амулет. Это было что-то невероятное, но полыхнувшее за спиной мага огненное зарево не оставило места сомнениям, что худшее ещё впереди.

Прятавшийся за колоннами банка талмади Линтвек подобно своим армейским коллегам не имел опыта активации Тун-Серкаля, и две стены обжигающего магического пламени сомкнулись слишком поздно, чтобы обратить в куски обгоревшей плоти Мантера, его приближённых и почти половину уритофорцев во главе с Кибоком. Однако чудовищное порождение древней магии не осталось без добычи, забрав жизни более полусотни наёмников и улан. Одного взгляда назад хватило, чтобы танкис понял – сегодня он не войдёт в Ансис победителем. Надо было думать о другом, и Мантер быстро развернул своего коня, не собираясь задерживаться в этом проклятом городе ни одного лишнего мгновения.

Тангесокцам, увидевшим страшную смерть своего капитана и всего первого взвода, не требовался приказ, чтобы галопом рвануть к выезду из города. Чтобы последовать за уланами, окружавшим Мантера людям пришлось безжалостно стегать и пришпоривать своих лошадей, не желавших приближаться к источнику тошнотворного запаха. С помощью шпор, плетки или магии большинству всадников удалось заставить своих лошадей подчиниться, и храпящие от страха кони смогли преодолеть окружённый стальными прутьями участок дороги. У девяти оставшихся перед баррикадой людей выбор оказался невелик, и после того, как трое из них оказались на мостовой, остальные сложили оружие.

Тангесокские уланы уже миновали первую разрушенную Мантером баррикаду, когда в хвост их колонны врубились кирасиры первого гвардейского эскадрона, вылетевшие из безымянного переулка, который соединял Храмовую и Имперскую улицы. Капитан фос Оноди, заменивший убитого харварлом фос Реувельта, был полон решимости доказать, что он достоин звания майора, делавшего его фактическим командиром гвардейского полка (согласно старинной традиции шефом этого трёхэскадронного полка являлся генерал кавалерии, которому обычно хватало и других забот). Попавший под удар взвод ещё продолжал сражаться, но остальные тангесокцы предпочли не искушать судьбу, устремившись к окраине города.

Добравшиеся до перекрестка танкисы увидели перед собой толпу всадников, большинство из которых были в кирасах и синих мундирах. Вылетавших из переулка кирасир становилось всё больше, и поймавший взгляд магистра Сафрут мгновенно сообразил, что только его уникальные способности позволят остаткам отряда прорваться сквозь эту живую стену. Молодой адонгонец умел не просто запускать насыщенные магической отравой шары, но и изменять силу и время действия яда. Он был единственным членом Ордена, обладавшим подобными смертоносными способностями, и одной его мысли хватило, чтобы к перекрёстку устремились два жёлто-зелёных шара. В считанные мгновения эти сгустки магической энергии достигли перекрёстка, извергнув из себя облако белёсого, быстро светлеющего дыма. Пронизывавшие мозг Сафрута страх и злоба породили субстанцию чудовищной силы, которой для умерщвления всего живого было достаточно не только одного-единственного вдоха, но и простого касания кожи.

В мгновение ока убив десятки людей и лошадей, зелье столь же быстро распалось, оставив после себя капли слизи и режущую ноздри вонь. Фыркая и тряся головами, большинство обезумевших от всего происходящего коней всё-таки смогло вынести своих всадников за пределы заваленного телами перекрёстка. Проскакав около сотни шагов, Мантер наконец-то смог оглянуться, и то, что он увидел, не обрадовало танкиса. Теперь рядом с ним оставались только Сафрут, вечно молчавший помощник Вольди, два молодых ученика и Кибок с десятком своих бойцов. Следуя за умчавшими вперёд уланами, магистр почти достиг окраины города, очень надеясь на то, что тиварская конница, продолжавшая сражаться на соседних улицах, не сможет их преследовать.

Над старой имперской дорогой неожиданно вспыхнула ветвистая молния, не только озарившая ползущие с востока сумрачные облака, но и, казалось, распоровшая их тёмно-серое брюхо. К земле устремились потоки воды, обрушившиеся на крыши домов, мостовую и спины спасавших свои жизни людей. Одежда почти сразу же промокла, но это ненастье только порадовало Мантера, воспринявшего его как милость Молкота. Едва они миновали старую сторожевую башню, которая веками служила границей города, скакавший рядом Кибок ткнул своей плёткой в плечо танкиса. Повернув голову, магистр смог разглядеть сквозь завесу дождя множество приближавшихся всадников. Сердце мага затрепетало в предвкушении долгожданного чуда, но нескольких мгновений хватило, чтобы они отбросил пустые надежды – вместо коренжарцев с севера рысью шли сотни тиварцев, мундиры которых сливались в сплошную синюю стену. Шум ливня заглушал топот копыт, поэтому развернувшаяся для атаки вражеская конница была похожа на огромную волну, готовую смести на своём пути все препятствия.

Бросив взгляд на удалявшихся тангесокских драгун, утративший последние эмоции танкис подумал, что этим зелёным мундирам суждено стать приманкой, которая отвлечёт солдат герцога от его маленького отряда. Возблагодарив Молкота за ещё одну явленную милость, Мантер поставил завесу невидимости, и под её прикрытием полтора десятка всадников резко повернули на юго-восток, оставляя за спиной неприступный Ансис, страшную магию Викрамара и жаждущую крови тиварскую конницу.

[kvv32]

Часть 5 Глава 7

Начавшийся после полудня дождь продолжался почти двое суток, не останавливаясь ни днём, ни ночью. Льющаяся с неба холодная вода вымыла с улиц Ансиса всю пролитую кровь, заодно почти избавив город от тошнотворного запаха разлагающейся плоти ( Локлир содрогнулся, представив себе, что творилось бы в столице, оставайся все эти сотни мёртвых тел под палящими лучами Афрая). Чтобы дать возможность горожанам найти своих родственников, на ночном совещании было решено собрать всех погибших жителей там, где их было больше всего – на Храмовой площади и Драгунской улице. Специальным командам стражников поручили обойти восточную окраину Ансиса, близлежащие улицы и Старый город, собирая на повозки всё ещё живых своих и чужих бойцов. С павшими солдатами решили разбираться в последнюю очередь, к тому же хоронить их собирались в разных местах. Тогда же Локдир заявил, что погребение горожан и бойцов будет оплачено из казны герцогства, а последним пристанищем генерала фос Фларостира станет гробница в главном храме Ансиса и всего Тивара.

Всё это, однако, было уже потом, когда не суливший ничего хорошего день наконец-то закончился, и насквозь промокший Локлир спустился с башни своего замка, сумев напоследок увидеть сквозь пелену дождя атаку Свитгонского полка, буквально втоптавшего в грязь остатки последнего тангесокского эскадрона. Ещё не успев переодеться, герцог узнал, чем закончилось сражение в северной части города. Опытные наёмники Стиванла, Ланделел и уланы в зелёных мундирах, четверть из которых были вооружены пиками, быстро рассеяли наскоро обученных тиварских драгун и без особых потерь прорвали строй столь же неопытных пехотинцев. Всё изменилось, когда вражеская конница втянулась в узкие улицы Старого города, многие из которых были сплошь застроены двухэтажными каменными домами – любимыми жилищами пекотов из клана Ультор.

Незваных гостей встретили десятки арбалетов, луков и гальдотов, метавших металлические диски с острыми краями (это старинное оружие использовали только упорные сидарис, ведь умение направить в цель летящий по дуге диск достигалось месяцами тренировок). Попавшие под обстрел уланы отбивались как могли, файерболы Ланделела и его учеников крушили крыши и стены, а много чего повидавшие уритофорцы без раздумий вламывались в дома, убивая там всех, кто попадался им на глаза. Исход этой беспорядочной схватки было невозможно предугадать, но когда в бой вступили пришедшие в себя пехотинцы, Стиванл понял, что пора уносить ноги. Опытные бойцы смогли пробиться к Северным воротам, но там они лоб в лоб столкнулись со спешившим в Ансис отрядом капитана Дусмили. Ругаясь на трёх языках, фос Враймут сходу ударил сотнями ледяных стрел, скосившими большую часть появившихся перед ними врагов. Вспыхнувшая заревом защита Ланделела выдержала первую магическую атаку, но пущенная Каскалем огненная волна оставила после себя только дымящиеся трупы.

Напряжение не сразу отпустило герцога, поэтому во время ночного совещания он ещё не замечал ни мокрой одежды, ни синеющих от холода пальцев. Разобравшись с ранеными и мёртвыми, Локлир приказал собрать рассыпанный перед баррикадами тальдос, ничуть не сомневаясь, что столичных бандитов очень заинтересует этот магический порошок, и только тогда почувствовал лёгкий озноб. Прикинув, что городским целителям сейчас хватает работы и без его персоны, герцог счёл разумным ещё раз переодеться.

Переступив порог своей спальни, Локлир по привычке бросил взгляд на портрет Бескиель и уже не смог отвести глаза в сторону. В лице матери явно произошли какие-то изменения, но как он ни всматривался в картину, так и не смог понять, что именно привлекло его внимание. Забыв про мокрую одежду, герцог продолжал стоять перед портретом, вновь и вновь разглядывая столь знакомые ему черты. В какой-то момент ему показалось, что за нарисованными на холсте глазами открылся какой-то новый мир, и из этих неведомых далей на него изливается тепло и величественное спокойствие высших сил, поддержавших его в трудный час. Но даже если всё это просто привиделось уставшему Локлиру, он всё равно знал, кому обязан благосклонностью владыки этого мира. Опустившись на одно колено перед портретом, герцог молча склонил голову, застыв в немой благодарности самой близкой ему женщине, продолжавшей заботиться о нём даже после своего ухода.

Царившую в покоях тишину нарушил тихий звон, означавший, что за дверью стоит офицер или сановник со срочным сообщением. Выдохнув воздух, Локлир встал и жестом разрешил Ярдеро открыть дверь. Узнав, что в замок прибыл долгожданный гонец от генерала рит Бараса, герцог кивком головы отпустил капитана и начал расстёгивать свой тяжёлый от впитавшейся влаги мундир.

Донесение командующего Центральной армией разрешило главную загадку вчерашнего дня: куда, собственно, делся почти двухтысячный коренжарский отряд? Утреннее сообщение о том, что магическое искусство магистра Шосфая не позволило Орде пересечь Ортильский мост, не объясняло, почему коренжарцы не воспользовались переправой у Тлусанской излучины. Весь день герцог и его офицеры с тревогой смотрели на восток, надеясь только на мужество команды Мафдата рит Лайфиса и единственный свиток Кибари-Кан. И вот теперь всё встало на свои места. Узнав о том, что вражеская конница обошла его армию, рит Бараса немедленно отправил к Ортильскому мосту все свои кавалерийские части, надеясь тем самым помочь магам Викрамара, которые, без сомнения, будут защищать переправу до последней возможности. Не всё сложилось так, как рассчитывал старый генерал, но отчаянный бросок его конницы сыграл свою роль: до Арбура оставалось меньше центуды, когда они встретились с несущимися во весь опор коренжарцами. Бойцов рит Бараса было в два раза меньше, но их противники напоминали скорее стадо испуганных коз, чем отряд отчаянных головорезов. Не оказавшие организованного сопротивления коренжарцы были рассеяны, оставив на земле сотни тел в ярких одеждах, после чего переправляться на правый берег Арбура стало просто некому.

Когда стало ясно, что ни сегодня, ни в ближайшие дни новой атаки на Ансис не предвидится, обстановка в зале стала более спокойной. Почувствовавшие облегчение генералы и сановники стали переговариваться между собой, после слов канцлера на мрачном лице адмирала рит Шаринквера появилось некое подобие улыбки, а генерал рит Нейстулат первый раз за ночь поправил свои пышные усы. Локлиру самому очень хотелось услышать что-нибудь весёлое, сдобрив удачную шутку бокалом хорошего вина, но до конца войны было ещё далеко, поэтому спустя какое-то время он напомнил присутствующим о вопросах, требующих незамедлительного решения. Прежде всего надо было определить, что делать с понесшими большие потери добровольческими ротами и эскадронами. Так как входившие в них пехотинцы и драгуны уже получили какой-никакой боевой опыт, их можно было либо направить на пополнение поредевших частей Центральной и Западной армий, либо после переформирования оставить в Ансисе, то есть в составе Первой армии.

Однако при всей своей важности этот вопрос был лишь частью проблем армии Тивара, которой явно не хватало солдат, лошадей и главное – подготовленных и сплочённых частей. И это притом, что от Тангесока и Коренжара не было ни малейших намёков на готовность к переговорам, а банды Непшита вместе с анерами клана Берто, спустившимися ради наживы с Ретугульских гор, продолжали терзать восточное побережье полуострова. Если же к этому прибавить явный сговор Тильодана с танкисами, десятки кораблей его флота и незаконное присутствие небрисских солдат в Ферире, отбитая атака выглядела всего лишь небольшой передышкой.

Локлир не стал щадить чьего-либо самолюбия, прямо заявив, что он ждёт не патриотических пафосных заявлений, а конкретных предложений о наращивании боевых возможностей герцогства. Да, за счёт беженцев и горожан Тивар смог сформировать несколько полков в той или иной степени боеспособной пехоты, однако без необходимого количества хороших лошадей невозможно было не то что создать новые кавалерийские части, но даже пополнить уже существующие. В этой ситуации оставалось уповать на пехоту и боевых магов, которые по приказу Локлира получили право использовать любые магические формулы Викрамара.

Но существовали и другие проблемы, которые могли стать реальными препятствиями на пути укрепления армии Тивара. Локлир не только хорошо их знал, но и потратил немало времени, обдумывая все возможные способы их решения. Кое-какие ответы он нашёл в старых книгах и свитках, другие стали плодом долгих бесед со знающими людьми и пекотами. Составив своё мнение, герцог тем не менее не спешил его высказывать, ведь ему было интересно узнать, что думает по этому поводу военная и государственная элита страны. И пауза после его последних слов не оказалась излишне долгой.

- Ваше высочество, тысячи новых людей в мундирах не станут армией, если у них не будет опытных командиров. Не так давно мы уже обсуждали эту проблему, решение было найдено, но оно породило некие нежелательные разговоры, - генерал рит Мускашир, ведающий подготовкой армейских резервов, тщательно подбирал слова, ведь тема была весьма чувствительной для дворян, к тому же после сорока двух лет службы ему не сразу удавалось подбирать достаточно приличные для герцогского замка слова. – Ваше высочество, у нас до… ну, много офицеров, которые считают, что их золотые нашивки не для быдла. И хрен с этим что поделаешь…

- Господин барон, ваш род известен своими заслугами перед Тиваром, но позвольте задать вам вопрос: кем был ваш отец, досточтимый Апокас рит Мускашир, перед получением своего первого офицерского звания?

- Это, ваше высочество, каждой собаке известно. Папаша дослужился до сержанта, а когда он не помер после рубки на Илугине, ваш дед дал ему золотые нашивки.

- Благодарю вас, господин генерал. Особо хочу сказать, что я, клянусь Альфиром, никогда не посмел бы умалить заслуги вашего отца – героя Второй весенней войны. А теперь, господа, ответьте мне: сколько за этим столом потомков имперских дворян? Половина?

- Ваше высочество, я без раздумий готов выполнить волю правителя, но, боюсь, не все дворяне герцогства будут готовы с вами согласиться, - мгновение поколебавшись, генерал рит Нейстулат счёл необходимым уточнить: - Они, конечно же, исполнят приказ, не останутся при своём мнении.

- И раз за разом будут обсуждать это в своей компании, куда они не примут вчерашних сержантов?

- Именно так, ваше высочество. Пройдут годы, прежде чем всё это как-то сгладится.

- Годы… А воевать надо будет уже завтра. Что же, господа, благодарю вас за откровенность. А теперь я, как правящий герцог Тивара, приму сворё решение, - обведя взглядом насторожённые лица генералов и сановников, Локлир высказал давно выношенную им идею. – С сегодняшнего дня в армии Тивара вводится новое звание – алтасар, который будет иметь права и полномочия лейтенанта, но без получения именной дворянской грамоты. Знаками отличия алтасара будут нашивки той же формы и размера, что у лейтенанта, но не золотые, а серебряные. Готов выслушать предложения господ генералов по присвоению новых званий алтасаров сегодня вечером.

- Ваше высочество, позвольте уточнить. Следует ли относить ваше распоряжение к сержантам, получившим офицерские нашивки за последние недели?

- Ну уж нет, господин генерал! Извольте выполнить моё распоряжение полностью, в том числе и в отношении дворянского статуса! Это касается и погибших. Они кровью заплатили за свои звания. И похоронены они должны быть в соответствии с уставами!

- Да, ваше высочество, воля короны будет исполнена, - рит Нейстулат, служивший фос Контанденам не один десяток лет, сразу узнал этот блеск в глазах, требующий беспрекословного подчинения. – Их семьи также получат соответствующие выплаты.

- Граф, очень хорошо, что вы это вспомнили, хотя я сомневаюсь, что у многих из них найдутся семьи. Да, и ещё! Надеюсь, всем понятно, что жалование и похороны алтасаров должны ничем не отличаться от лейтенантских?

- Ваше высочество, если я не ошибаюсь, подобное звание было во времена становления империи. Кажется, этих почти офицеров называли номоканами. На досамском языке это вроде как «ведущий людей». Почти то же самое, что алтасар на старотиварском. Короли Досама, тогда ещё короли, умели ценить храбрость. Случалось, что служившие им люди получали нашивки номоканов раньше, чем снимали ошейник раба.

- Граф, я восхищён вашими познаниями! – Локлир высоко ценил главного дипломата Тивара фос Теонесте и был очень доволен тем, насколько искусно он поддержал решение герцога (дворяне, конечно, не любили делиться властью, но им, несомненно, польстила бы некая связь с традициями легендарной империи). – Я тоже хотел назвать наших новых командиров номоканами, но, боюсь, это могло бы насторожить многие страны Бонтоса.

- Ваше высочество, это было мудрое решение, – почтительно склонив голову, фос Теонесте еле заметно улыбнулся одними губами. – Из-за этой войны все такие нервные…

Локлир был удивлён тем, что генералы с пониманием отнеслись к появлению алтасаров, однако это было только частью его плана по реформированию армии. Существовало, например, неписанное правило, согласно которому в случае отсутствия ротного или эскадронного капитана его замещал командир первого взвода, который даже в мирное время имел немало дополнительных обязанностей. Герцог считал, что для этих офицеров следовало бы ввести звание первого лейтенанта, при этом вместо обычных взводных сержантов им в качестве помощников следовало бы назначить хотя бы одного-двух алтасаров. Не менее важной представлялась ему возможность поощрения наиболее опытных солдат путём присвоения им новых для Тивара званий – фертелей и мастер-фертелей.

Не сомневаясь в обоснованности своих планов, Локлир тем не менее опасался затевать все эти преобразования во время войны, к тому же он хорошо знал, насколько военные всех рангов держались за свои традиции. Острая необходимость заставила его генералов принять решение о появлении алтасаров, и на сегодня этого было вполне достаточно, тем более, что были вопросы ми поважнее.

- Господа, не мне вам объяснять, что война любит деньги не хуже портовых шлюх. Свою цену имеют каждый меч, лук, копьё или синтагма. Солдат к тому же надо одевать, кормить и хотя бы иногда радовать их медными и серебряными монетами. В казне Тивара ещё достаточно золота, но пополняющий её поток оскудел. Беженцы не работают, нет торговли, нет налогов и пошлин. А деньги нужны уже сегодня. Господа, я готов выслушать ваши предложения.

- Ваше высочество, вы совершенно точно назвали причины, в силу которых казна Тивара начинает испытывать недостаток средств, необходимых для покрытия военных расходов, - управляющий финансовым ведомством фос Лафонту был как всегда очень аккуратен в выборе слов, стараясь не допускать даже намёка на возможность какой-либо неоднозначности. – В отношении источников наполнения казны считаю своим долгом отметить, что особые обстоятельства требуют особых мер, принятие которых в обычных условиях зачастую считается нецелесообразным.

Герцогу далеко не каждую неделю приходилось встречаться с фос Лафонту, ведь большинство внутренних вопросов обычно обсуждались с канцлером, хорошо знающим все стороны экономики и политики Тивара. Тем не менее Локлир уже имел возможность оценить достоинства главного казначея, в том числе его исполнительность и педантичность во всём, что касается государственной казны. Но у этих достоинств была и оборотная сторона – этот худощавый старик с орлиным профилем был не только упрям, но и всячески противился любым изменениям раз и навсегда заведённого порядка. Именно поэтому Локлир не сомневался ни в том, что последует за словами об «особых мерах», ни в том, что эти предложения его не устроят. Рит Корвенци советовал ему просто огласить своё решение, тем более что фос Лафонту было необязательно присутствовать на военном совете, а сам он испытывал сильное потрясение после того, как вчера утром взбесившийся любимец семьи атоти Бонс выцарапал глаз супруге графа Тишинте.

Герцог недооценил выдержку фос Лафонту, ничуть не уступающую его упрямству и работоспособности, благодаря которым хромой от рождения четвёртый сын провинциального дворянина смог достичь своей высокой должности. Застывшее лицо графа лучше всяких слов говорило о его состоянии, но он удивил Локлира ещё больше, продолжив излагать свои соображения.

- Ваше высочество, к числу обычных мер относится повышение налогов, получение кредитов, а при определённых обстоятельства и конфискация. Повысить налоги, конечно, можно, но в разорённой стране, большую часть которой Ансис не контролирует, собрать сколь-нибудь существенные суммы без излишнего озлобления населения не представляется возможным. В связи с тем, что большинство значимых банков и торговых домов так или иначе находятся в руках клана талмади, дальнейшее расширение финансовых обязательств перед ними следует расценивать как потенциальную угрозу долгосрочным государственным интересам. Столь же неприемлемой в настоящее время является какая-либо конфискация имущества или денежных средств.

- Господин граф, всё это…

- Ваше высочество, я готов принести любые извинения, если вы сочтёте мои слова в какой-то степени недопустимыми или оскорбительными, но я обязан довести до вашего сведения свои предложения.

- Хорошо, граф, можете продолжать.

- Благодаря вас, ваше высочество. Как главный распорядитель казны, я возьму на себя смелость утверждать, что Тивар является достаточно богатым и благополучным государством. По крайней мере, был таковым до начала этой проклятой войны. То же самое можно сказать и о многих жителях Тивара и Ансиса в первую очередь. А после всего того, что им довелось увидеть на улицах… - голос фос Лафонту дрогнул, но через мгновение он продолжил говорить, - …и в своих домах, тиварцы знают, чем для них может обернуться поражение. Ваше высочество, вы можете предоставить состоятельным горожанам выбор: потерять всё или помочь своему герцогу победить.

- Граф, к чему вы клоните? Я хотел бы узнать это прямо сейчас.

- Ваше высочество, я предлагаю подготовить кредитные грамоты на различные суммы, которые казначейство будет продавать состоятельным жителям Тивара.

- И что они получат взамен?

- Надежду, ваше высочество. Надежду на то, что смогут сохранить свои головы и кишки, а их жён и дочерей не будут насиловать коренжарцы и убивать харварлы. Ваше высочество, такая надежда стоит дорого.

- Господин фос Лафонту, всё это, конечно, правильно, но за надеждой люди обычно идут в храм, а не в казначейство. – Локлир уже начинал чувствовать раздражение из-за того, что этот упрямый и словоохотливый старик так и не сформулировал суть своего предложения. – Граф, хотелось бы всё-таки понять, чем ваши грамоты будут отличаться от нового налога на богатых горожан? И почему, собственно, вы называете их кредитными?

- Ваше высочество, люди слабы, и жадность иногда бывает слабее страха. Но мы можем сделать жадность нашим союзником. Если корона гарантирует возврат вложенных средств и каждый год будет выплачивать какой-то процент от стоимости кредитной грамоты, это сможет убедить самых жадных, глупых и недоверчивых.

Локлир был поражён услышанным, причём изрядную роль тут сыграло острое чувство досады – как он сам мог не додуматься до этого? Ему стало ещё обидней, когда в услужливой, но не слишком расторопной памяти тут же начали всплывать воспоминания о чём-то подобном в истории империи и трудах по экономике и финансам. Получив ощутимый щелчок по самолюбию, живой мозг молодого герцога заработал с удвоенной скоростью, и через пару мгновений его внутреннему взору уже открылись все детали и последствия появления кредитных грамот.

- И если мы сделаем процентную ставку немного выше, чем в банках талмади, Тивар сможет послать этих самодовольных наглецов куда подальше, - представив себе надутые лица пекотов в шитой золотом парче, Локлир не стал сдерживать довольную ухмылку. – Граф, а ведь ваши грамоты со временем сами могут стать неким подобием денег, их начнут покупать и даже платить ими налоги.

- Совершенно верно, ваше высочество. Одно время империя широко использовала свои денежные обязательства, пока их реальная стоимость не упала недопустимо низко. Император Босеврут разрешил выпускать эти бумаги своим наместникам, но они не заботились о своевременной выплате процентов и последующем возврате их полной стоимости.

- Ну уж нет, этого я никогда не допущу! Господин фос Лафонту! При всё уважении к вам, на этих кредитных грамотах первой будет стоять моя подпись! Если потребуется, я заложу фамильные драгоценности, но все платежи будут исполнены вовремя.

- Ваше высочество, следует ли понимать вашим слова таким образом, что на этих бумагах будет две подписи?
- Разумеется, господин граф! Что за финансовый документ без подписи главного казначея? Мало того, я предлагаю сразу же начать называть эти кредитные грамоты лафонтами. Думаю, нам не стоит ждать, пока горожане придумают им какое-то своё прозвище. Тем более если оно окажется не слишком приличным… Лафонты – это коротко и понятно, к тому же мы всегда будем помнить, кому Тивар обязан их появлению.

- Ваше высочество, я не думаю, что достоин подобной чести. Я только выполнял свой долг управляющего финансами короны.

- И выполняли вы его прекрасно. К тому же я, как правящий герцог Тивара, сам буду решать, кто чего достоин. Да, граф, у меня есть ещё один вопрос. Какую цену вы собираетесь установить для своих грамот или уже – лафонтов?

- Ваше высочество, я полагал начать с десяти золотых. Потом двадцать, пятьдесят и так далее до тысячи золотых.

- Граф, я бы не стал ограничивать готовность жителей внести свой вклад в победу. Давайте начнём с одного золотого, а ещё лучше с пяти серебряных монет. Это будет вполне по карману обычному ремесленнику, а мы сможем накормить нескольких солдат.

- Будет исполнено, ваше высочество.

- Хорошо. Граф, я жду вас завтра с первыми рисунками лафонтов. Не гонитесь за красотой, всё должно быть просто и лаконично. И не забудьте место для большой герцогской печати. Так, господа, если не случится чего-нибудь из ряда вон выходящего, мы встретимся завтра около полудня.

Локлир остался стоять во главе стола, с интересом наблюдая как генералы и сановники поздравляют фос Лафонту с толковым и очень своевременным предложением. Последним к нему подошёл улыбающийся фос Варадан. Канцлер молча пожал ему руку, потом отступил назад и склонил свою седую голову перед пытавшимся остановить его казначеем. За все проведённые в замке годы молодой герцог видел подобное выражение чувств со стороны обычно сдержанного фос Варадана всего несколько раз, и это лучше всяких слов говорило о значимости так неожиданно прозвучавшего предложения. Проводив их взглядом, Локлир вновь подивился, насколько он ошибался в фос Лафонту, считая его не более чем аккуратным, опытным и честным исполнителем.

[kvv32]

Часть 5 глава 8

Герцог был уверен, что рит Корвенци покинул Военный зал вместе с другими сановниками и генералами, поэтому бесшумное появление графа рядом с ним оказалось для Локлира весьма неожиданным. Он не мог понять, как начальник тайной стражи смог так легко исчезнуть из поля зрения, ведь проделать нечто подобное можно было разве что с помощью полога невидимости, но рит Корвенци не был магом, а представить его с соответствующим свитком в руках было просто невозможно. Оставалось только признать, что этот высокий крепко скроенный старик, в чёрных волосах которого за несколько десятилетий не появилось ни единого седого волоска, ничуть не утратил навыков сержанта личной охраны герцога фос Гортована, спасшего когда-то племянника тогдашнего правителя Тивара.

- Ваше высочество, Альфир мне этого, видимо, не простит, но я полагаю, что успех этих кредитных грамот будет прямо связан с количеством трупов на улицах. Старый упрямец был прав, когда сказал, что желание остаться в живых станет хорошим стимулом, - во взгляде рит Корвенци не было ни капли иронии, но длительное общение с начальником тайной стражи давно отучило герцога доверять своему первому впечатлению. – Ваше высочество, примите мои поздравления – хотя бы часть будущих финансовых проблем Тивара вы уже решили.

- Господин рит Корвенци, вы, право слово, несносны. Со вчерашнего дня у нас было всего две по-настоящему хорошие новости: сообщение рит Бараса и хитрый план казначея. Вам бы порадоваться вместе со всеми, а вы ядом сочитесь.

- Ваше высочество, во искупление своего очередного греха могу сообщить вам ещё одну хорошую новость. Только что прибыл гонец, сообщивший, что тангесокцы отвели свои войска от Динайского моста. Похоже, что команда капитана Дусмили произвела на них неизгладимое впечатление.

- Отличная новость! Они оставили правый берег?

- Нет, выше высочество. Тангесок и Коренжар отошли от Арбура на две-три центуды.

- Вот это успех! Я хочу знать детали этого сражения за мост. Граф, а ещё какие-нибудь хорошие новости у вас есть?

- Конечно, ваше высочество. Следующие совещания вы будете проводить в своём рабочем кабинете, и нам следует решить, как именно убрать одного хорошо знакомого вам человека.

- Да, в этой жизни ничего не меняется… Но чем вас не устраивает этот зал? Он хорошо охраняется, здесь не бывает лишних людей.

- Ваше высочество, смерть уже ходит по коридорам этого замка.

- Граф, вы не пробовали писать пьесы? Ваши фразы всегда так весомы и значимы. Признайтесь, наверняка хотелось попробовать что-нибудь подобное?

- Ваше высочество, благодарю вас за столь высокую оценку моих скромных способностей, но я подумаю об этом занятии после ухода в отставку.

- Вы?! В отставку? Представить себе этого не могу! Не говоря уже о том, что я вам этого не позволю.

- Как это немилосердно, ваше высочество.

- Да, вот так вам всем не повезло с правителем… - выйдя в коридор, Локлир был удивлён тем, что кроме его личной охраны там не было ни единого человека. – Альфир милостивый, куда все подевались?

- Ваше высочество, я распорядился, чтобы до вашего кабинета не было ни слуг, ни придворных.

- Граф, всё так серьёзно?

- Именно так, ваше высочество.

- Ладно, продолжим разговор в кабинете.

Локлир не сомневался, что речь пойдёт о некоем таинственном то ли шпионе, то ли предателе, который вроде бы имел возможность постоянно бывать в замке. Впервые он узнал о его существовании зимой, когда Олтолед передал сообщение об очередной встрече с графом Ведатом фос Онстофасом – пожилым высокомерным аристократом, уволенным с должности начальника судебных приставов ещё старым герцогом. Олтолед фос Альчиде вместе с рит Кодрельором и фос Венлабу входил в круг близких друзей герцога, знакомых ему ещё с детских лет. Все они уже не один год служили в различных ведоствах, что, впрочем, не мешало молодым людям время от времени встречаться, сдабривая разговоры изрядным количеством хорошего вина.

Где-то в начале осени герцог узнал, что фос Альчиде находится в замке по своим делам и немедленно послал за ним Ярдеро. Весело болтая, они уже добрались до второй бутылки вина, когда Олтолед заметил на спинке одного из кресел жёлтые женские чулки. В ответ на его вопрос Локлир начал не без удовольствия рассказывать о своей новой пассии – танцовщице из Ферира кареглазой Митайле. Фос Альчиде, однако, эта новость не обрадовала. На правах старшего товарища (он был старше Локлира на два года) Олтолед посоветовал послать куда подальше эту девку, известную в Тиваре слишком многим. Очарованный чувственной плотью узкобёдрой брюнетки, герцог резко возразил, после чего они поругались впервые после его коронации.

Удручённый ссорой фос Альчиде провёл вечер в компании молодых дворян, заливая обиду крепким лиштоинским вином. Когда один из собутыльников задал ему какой-то вопрос о герцоге, основательно пьяный Олтолед неожиданно для самого себя высказался в том духе, что корона способна превратить нормального человека во вздорного идиота, которого он больше не желает видеть. Его слова были встречены громким смехом, после чего все продолжили обсуждать достоинства чьих-то жён и любовниц. Всё, казалось бы, было забыто, но через пару недель в трактире «Золотой кит» к Отоледу подсел некий фос Сунталав, раньше служивший помощником графа фос Онстофаса. Очень скоро фос Альчиде стало понятно, что его резкие слова сильно заинтересовали достаточно влиятельных людей, уверенных в неспособности (или того хуже – в нежелании) фос Контанденов по достоинству оценить их родословную и незаурядные личные качества. Олтолед уже не раз слышал о тайном обществе, члены которого уже более двадцати лет лелеяли мечту о смещении правящей династии. Их активность заметно возросла после коронации Локлира, которого заметная часть лотвигов считала недоразумением на троне, недостойным короны Тивара.

Хорошо осведомлённый о ситуации в южной части Бонтоса, фос Альчиде считал подобные планы угрозой для своей страны, поэтому не колебался с принятием решения – он был почти готов сыграть в эту опасную игру с подлыми недоумками, ставящими превыше всего свою спесь и амбиции. Порадовав обходительного до липкости фос Сунталава набором злых сплетен, Олтолед договорился с бароном о новой встрече, после чего отправился писать письмо рит Корвенци (дело было слишком серьёзным, чтобы надеяться на здравомыслие ещё не остывшего от ссоры Локлира). На следующий день он передал письмо знакомому лейтенанту тайной стражи рит Ортвису, и уже вечером граф обсуждал эту нежданную удачу с многоопытным Волшвелом рит Галгантом. Через несколько дней они встретились с Олтоледом, положив начало хитроумной и опасной операции, в целях сохранения тайны получившей название «Линкай», что на тиварском означало «невод».

Прошло больше месяца, прежде чем рит Корвенци сообщил герцогу об участии фос Альчиде в этой рискованной игре. К тому времени Локлир уже выгнал обнаглевшую Митайлу, которая слишком быстро уверовала в то, что все сановники должны прислушиваться к её просьбам и пожеланиям (чтобы об этом никто не забывал, хитрая стерва постоянно оставляла в покоях герцога свои жёлтые ажурные чулки, которые она всегда носила с не менее яркой короткой юбкой). Убедившись в правоте Олтоледа, Локлир поинтересовался у всезнающего графа, бывает ли его старый приятель в замке, после чего тот рассказал герцогу о заброшенном тайной стражей неводе. Чтобы поддержать легенду, Локлир накануне Дня осенних даров Отелетела демонстративно вычеркнул фос Альчиде из списка на получение очередной нашивки, что заметно укрепило доверие к тому со стороны его новых друзей. Недоумевающие рит Кодрельор и фос Венлабу долго пытались узнать причину подобного охлаждения, прежде чем сами стали участниками этой тайной операции.

К концу весны Олтолед уже не только знал многих заговорщиков, но и был почти уверен, что кое-кто из ещё неизвестных ему лиц имеет свободный доступ в замок. Первой реакцией всегда помнящего о Бидашите рит Корвенци было желание пропустить всех придворных через мелкое сито, однако Локлир категорически запретил устраивать нечто подобное, полагая, что для этого ещё недостаточно оснований. Когда война была уже на пороге, тайная стража ожидала активизации последователей фос Онстофаса, однако этого не произошло, так как считавшие себя хитрее всех лотвиги ещё не решили, из чьих рук они хотели бы получить власть. Самоуверенные аристократы не хотели возвращения Тивара под руку Тильодана, свысока смотрели на Тангесок и плохо понимали, чего, собственно, добиваются танкисы. Заговорщиков не торопили, ведь все ведущие свою игру союзники хотели использовать их в своих интересах, будучи едиными только в одном – отдавать корону им никто не собирался.

Благодаря долготерпению Локлира мечтающие о будущем величии заговорщики не оказались в подвалах тайной стражи даже после начала сражений в Междуречье. Всё изменилось, когда к вернувшемуся с ночного патрулирования Олтоледу заехал фос Сунталав и сообщил ему, что граф наконец-то принял решение действовать, причём главной мишенью был избран именно фос Контанден. С трудом сохранив невозмутимость, фос Альчиде выразил сомнение в возможности обойти усиленную охрану, но усмехнувшийся барон ответил, что для хранителя этикета в замке открыты все двери. Фос Сунталав также передал Олтоледу приказ – как можно быстрее восстановить отношения с Локлиром, чтобы помимо придворного и дипломата иметь ещё одну возможность дотянуться до ненавистного герцога.

Проводив барона, Олтолед уже был готов броситься в замок, но вовремя вспомнил наставления рит Галганта, не устававшего повторять, что бурные проявления чувств уместны разве что в постели, но уж никак не в делах тайной стражи. Нельзя было исключать, что этот утренний визит был очередной проверкой, а сидящий под деревом помятый тип – соглядатаем, с интересом ожидавшим его реакции. Не слишком естественной выглядела бы и утренняя поездка в винную лавку на Серебряной улице, через хозяина которой Олтолед передавал сообщения рит Корвенци. Конец терзаниям фос Альчиде положила большая стая собак, со злобным рычанием набросившаяся на немногочисленных прохожих. Голоса вопящих от ужаса горожан доносились уже со всех сторон, и Олтолед вновь оказался перед выбором: пробиваться к замку или исполнить долг тиварского офицера, уничтожая монстров на улицах Ансиса. Скрипя зубами и прося прощения у горожан, которых он мог бы спасти, фос Альчиде ринулся в сторону замка.

Узнав о планах заговорщиков, рит Корвенци не стал немедленно извещать натянутого как струна герцога, поручив своим людям следить за каждым шагом барона Ладава фос Тумдависа, назначенного полтора года назад помощником главы протокола (сам хранитель этикета фос Борсхон был вне подозрений – граф заслужил эту привилегию за тридцать восемь лет службы трём тиварским герцогам). После прорыва тангесокской конницы на улицы Ансиса было приказано готовить замок к обороне, что дало рит Корвенци повод убрать из коридоров всех лишних людей. Ему очень хотелось сразу же отправит барона в подвал, но в отношении сановников такого ранга решения мог принимать только герцог, к тому же исчезновение фос Тумдависа стало бы сигналом для заговорщиков, и одному Альфиру было известно, что они предприняли бы после этого.

Локлир выслушал начальника тайной стражи, молча расхаживая по своему рабочему кабинету. Задав несколько уточняющих вопросов, он наконец-то уселся за стол и двумя руками отодвинул кипу бумаг, карт и свитков.

- Ладав, значит… Когда фос Теонесте его рекомендовал, он мне понравился. Граф, он в ведомстве Тахимата где служил?
- В Адонгоне, ваше высочество. Была дуэль с бастардом старого короля, и фос Илибаль потребовал голову наглеца. Мы еде успели его вытащить. Дело получило большую огласку, и барона из дипломатического ведомства решили убрать.
- А их новый король об этом помнит?
- Ваше высочество, он своего брата-бастарда терпеть не мог. Изрядный был мерзавец.
- Это хорошо, - герцог встал и вновь начал ходить вдоль стены. – Граф, будем пока считать, что барон и неизвестный дипломат – это разные люди. Поэтому сначала займёмся бароном. В вашем ведомстве Ладав расскажет всё, но он может не знать остальных. А вот фос Онстофас, пожалуй, догадается, что тайная стража взяла след. Так, граф? Так. Но и оставлять фос Тумдависа на свободе нельзя – неизвестно, какое у них может быть магическое оружие. И что же делать?
- Ваше высочество, барон вполне может исчезнуть после нападения бандитов или уцелевших наёмников.
- Может. Но нам надо, чтобы этому поверили, - вернувшись за стол, герцог откинулся на спинку кресла и сцепил руки над головой. – Знаете, граф, больше суток я чувствовал себя словно кролик на вертеле: и горячо, и тревожно. Сейчас почти отпустило, думать стало легко и свободно. Вот я и придумал, чем эту шайку заинтересовать. Смотрите, граф, война продолжается, но за кулисами тоже дела делаются. Так вот, в Ансис вполне могут приехать не то чьи-то посланники, не то посредники, с которыми Тивару надо провести секретные встречи…
- А так как прибыли они из Адонгона, то присутствие там барона будет как-то обосновано.
- Именно так, господин рит Корвенци! Именно так! Для убедительности добавим к нему кого-нибудь от фос Теонесте и отправим их в ваш загородный замок. Там барона на дыбу, а я здесь буду делать умное лицо и загадочно улыбаться. Да, ещё надо дать барону время разболтать о своём особом поручении.
- Ваше высочество, а если дипломат окажется тем самым неизвестным нам заговорщиком?
- Тем хуже для него, ведь он уже будет у вас в руках.
- И сколько у нас будет времени на эту игру?
- Времени… Через день хватайте всех, о ком знаете или ещё узнаете. Живыми, конечно, было бы лучше, но это как получится.

Неожиданно встав, Локлир взял с полки потрёпанную книгу с множеством закладок, повертел её в руках и вновь положил на полку.

- Граф, сколько падатви арестовано?
- Около восьмидесяти, ваше высочество.
- Брун Ферти тоже у вас?
- Вместе с дядей. И вся верхушка клана. Ими ещё не занимались, но среди этих пекотов есть падатви из Небриса.
- Кто бы сомневался… Ладно, это пока подождёт. Граф, как себя брун Римшат чувствует? Разговаривает?
- Несколько слов подряд сказать может. Устаёт быстро, поэтому больше кивает. Целитель уверен, что это пройдёт.
- Дай ему Альфир здоровья, с пекотами мы ещё долго разбираться будем. Его клан нам никто не заменит. Да, раз мы Небрис вспомнили, какие оттуда новости? Шинат мою сестричку ещё не четвертовал?
- Ваше высочество, я следую приказу короны.
- Граф, в вашей верности никто не сомневается, и это действительно моё решение. Нам водвоём на этом свете не ужиться, - подняв голову, герцог несколько мгновений молча смотрел на висящий под потолком белый светящийся шар. – Так какие новости из Небриса?
- Ваше высочество, получено сообщение, что план с подставой приведён в действие. Когда после очередного скандала Ночери уехала в замок Тунат, Бусти в Каулоне несколько раз дала себя заметить. Слухи о тайном визите королевы, видимо, уже дошли до Тильодана.
- Альфир милостивый, прости нам дела наши, хоть и ведаем мы, что творим. Грехи наши велики, но не мы это начали, - процедив последние слова сквозь зубы, Локлир неожиданно для самого себя улыбнулся, вспомнив двойника своей взбалмошной сестры – умную и талантливую Бусти, умевшую копировать не только речь Ночери, но и её жесты и походку. – Шинат сразу может и не поверить, его люди Каулон наизнанку вывернут. Бусти ваши люди вывезли?
- Разумеется, ваше высочество. Её уже отправили в Ракверат, а там небрисских шпионов не жалуют.
- Хорошо, Кстати, граф, вы знаете, откуда взялся этот чёрный дракон? Я понимаю, почему он так пугает коренжарцев, но не думал, что в Викрамаре есть такие синтагмы. Это дело рук Шосфая?
- Не совсем так, ваше высочество, - рит Корвенци улыбнулся, вспомнив взлетевшее когда-то на его глазах клочковатое чёрное облако, внутри которого мерцали вспышки красного пламени (все присутствовавшие на испытании сочли, что при соответствующем настрое это странноватое магическое творение вполне можно принять за голову огнедышащего дракона). – Это довольно занимательная история. У покинувшего нас Видашрота был двоюродный брат-офицер пограничной стражи, который выучил коренжарский язык, и после ранения занимался допросами пленных. Однажды он рассказал Видашроту легенду о чёрном драконе, и магистр смог повторить его в своей магической формуле.
- Но почему её никогда не использовали?
- Использовали, ваше высочество. Целых два раза. Коренжарцев словно ветром сдувало.
- И что дальше?
- Начальник пограничной стражи полковник фос Косфирен всегда был очень щепетилен в вопросах чести, и он счёл подобное использование синтагм недостойным истинных защитников отечества. Арилд заявил, что врагов надо уничтожать, а не пугать. На то всё и закончилось. Синтагмы вернули в Викрамар, а запасливый Шосфай упрятал их в свой сундук.
- Охренеть… Альфир милостивый, если бы я только знал…
- Ваше высочество, благоразумие требует взглянуть на эту историю с другой стороны. Будь у коренжарцев возможность привыкнуть к этому рукотворному дракону, их двухтысячная орда уже вошла бы в Ансис. Нам не дано знать планы богов, куда бы они нас ни вели.
- Граф, вашему благочестию мог бы позавидовать покойный архиепископ. Ладно, хватит обсуждать то, чего не случилось, - вновь вернувшись за стол, Локлир потёр ладонью небритые щёки и расстегнул верхнюю пуговицу мундира. – Что тайная стража может сообщить о наёмниках, взятых у Новых причалов? Они что-нибудь говорят?
- Ваше высочество, в живых там мало кто остался, но два главных бандита у нас. Они малость не в себе, да и заниматься ими времени не было.
- Не тяните, граф. Они могут много чего знать. Тех тварей, что активировали харварлов, нашли?
- Ваше высочество, опрошены сотни людей, есть кое-какие следы, но точных адресов мы пока не знаем.
- Ищите, граф, ищите днём и ночью. Пытайте, подкупайте, обещайте всё, что угодно. Они должны пожалеть, что вообще родились.
- Мы сделаем всё, чтобы воля короны была исполнена, - подчеркнув значимость своих слов наклоном головы и короткой паузой, рит Корвенци вновь поднял глаза. – Ваше высочество, вы позволите задать несколько вопросов?
- Это что за церемонии? – удивлённый герцог откинулся на спинку кресла, не сводя взгляда с начальника тайной стражи. – Чего мы ещё не знаем один о другом? Плевать я хотел в этом кабинете на этикет. Если мы ошибёмся, висеть будем рядом. И то, если легко отделаемся. Господин граф, не дурите мне голову этой мишурой. Что вы хотели узнать?
- Ваше высочество, в Лак-Ладаре сидит некий Абахат, который сдал банду Кроворта. Что с ним делать?
- Странный вопрос. Было обещано пятьсот золотых, так в чём дело?
- Ваше высочество, но Абахат сам был членом этой банды. Теперь он ссылается на то, что после гибели герцогини вами было обещано полное прощение. Но ведь таких объявлений в городе не было.
- Объявлений не было, но у Старой башни я об этом говорил.
- Ваше высочество, это были эмоции. После всего случившегося отпускать этого бандита с мешком золота…
- Граф, я признаю вашу правоту, но на площади меня слышали десятки человек, и об этом узнал весь город.
- Да, ваше высочество, это так, но наши подвалы умеют хранить тайны.
- То есть Абахата можно тихо удавить?
- Ваше высочество, это наиболее простое решение. Никто ничего не узнает.
- Граф, мне достаточно, что я буду это знать, - придвинувшись к краю стола, Локлир на мгновение поднял правую ладонь, словно отгораживаясь от любых возражений. – Молчите, граф, я знаю, что вы хотели бы мне сказать: жизнь сурова и беспощадна, правитель должен уметь лгать и притворяться и так далее. Так вот, господин рит Корвенци, я с вами полностью согласен – миром правят кровь и золото. Не волнуйтесь, граф, книжный мальчик усвоил эти правила очень хорошо. Но когда я стоял перед мёртвой матушкой, меня слышали не только горожане, но и всеблагий Альфир. И если мы сражаемся с танкисами, не стоит обманывать старшего сына Толфесты.

Герцог замолчал, переложил с места на место несколько бумаг и неожиданно для графа хитро ухмыльнулся.

- Есть, правда, способ совместить чистую совесть с интересами Тивара. Как вы там говорили: «благоразумие требует взглянуть на эту историю с другой стороны»? Воспользуемся хорошим советом. Граф, как начальник тайной стражи вы должны по достоинству оценить способности этого мерзавца. Абахат умён, ловок, знает приличное обхождение, умеет втираться в доверие, не чужой в преступном мире и за золото готов на всё. Разве это не готовый шпион? Таких проходимцев надо использовать, а не убивать.
- Ваше высочество, но как можно будет ему доверять?
- Для таких людей лучшая гарантия – страх за собственную шкуру. Зря, что ли, магистр Бамдиго создавал своё магическое зелье? Тем более что мы их уже используем.

Не проронивший ни слова граф был вынужден согласиться с Локлиром, в очередной раз подивившись тому, насколько неожиданные и причудливые мысли рождаются в голове молодого фос Контандена. Действительно, если уже герцог был готов переступить через участие Абахата в погубившей его мать банде, почему бы и не использовать этого небесталанного негодяя в какой-нибудь шпионской операции? Поручать ему роль основного действующего лица было бы, конечно, слишком рискованно, но в качестве наблюдателя, исполнителя разовой акции или приманки для чужих глаз этот молодой бандит мог бы и пригодиться. Тем более что подобный опыт у тайной стражи уже имелся, а в случае неудачи потеря была бы не слишком велика.

Герцог очень вовремя вспомнил о главном целителе Викрамара Бамдиго, который был не только автором магических снадобий для тружери, но и создал несколько видов смертельно опасного зелья, способного убивать через заранее известные промежутки времени – от пары недель до нескольких месяцев. Локлир и начальник тайной стражи высоко оценили эти снадобья, позволяющие достаточно просто решать многие щекотливые вопросы. Заручившись поддержкой короны (что включало в себя возможность и дальше использовать приговорённых к смертной казни), магистр продолжил свои опыты, сумев получить не менее изощрённые магические средства, способные нейтрализовать действие его же ядов либо полностью, либо на какое-то время.

- Граф, меня удивляет тень сомнения на вашем лице. Вы что, разучились управляться со сволочами? Их и в Стабуре предостаточно, а уж в вашем-то ведомстве… Ладно, когда что-то придумаете, сообщите. Как-никак это мой протеже, - погасив едва заметную невесёлую усмешку, герцог вновь откинулся на спинку кресла. – Не сидится мне сегодня… Но дело прежде всего. Граф, мы вроде бы ещё Тангесок не вспоминали? Оттуда есть что-нибудь новое?

[kvv32]

Часть 5 глава 9

Начальник тайной стражи не меньше Локлира хотел получить новое сообщение из Фур-Утиджи, однако он слишком хорошо знал, насколько долгий путь предстояло проделать гонцу. Прежде всего ему следовало добраться до Дилькара – столицы королевства Пуленти, затем до Тильодана и только потом, переправившись через Сафрийское море, положить на стол зашифрованное письмо Норсивока, восьмой год живущего в Тангесоке под личиной эксцентричного, но безусловно талантливого художника из Досама (которым он на самом деле и являлся). Однако новых сообщений пока не было, и граф вместе с рит Галгантом могли только предполагать, что происходило при дворе короля Ансама фос Нкаревшита, в очередной раз решившегося на войну со своими южными соседями.

В мастерской Норсивока всегда было много молодых аристократов, языки которых плохо держались за зубами после изрядного количества вина и черетера. Они не испытывали особого почтения к своему престарелому правителю и дружно проклинали наглеющих день ото дня коренжарцев, что, впрочем, не мешало им мечтать о воинской славе, чинах и наградах. В этом не было ничего нового, но весной дворяне всё чаще стали говорить о некоем пожилом незнакомце, чьё растущее влияние на короля всё больше раздражало лотвигов Тангесока. Поначалу тайная стража терялась в догадках, кем мог быть этот таинственный человек, живущий в тщательно охраняемом особняке, с лёгкостью раздающий придворным драгоценные камни (как если бы это были обкатанные прибоем обломки скалы) и одним движением руки заставляющий умолкнуть самых буйных иштошей. Всё встало на свои места после первых же атак харварлов и исачи. Теперь рит Корвенци не сомневался, что в Фур-Утиджи находится какой-то очень влиятельный танкис, с каждым днём всё больше превращающий короля Ансама в безвольную марионетку.

Уяснив ситуацию, граф тут же начал искать пути её разрешения. Многое здесь определялось начавшейся войной и нахождением тангесокской армии и её союзников на территории Тивара. С одной стороны, времени на подготовку неких сложный комбинаций уже не было, с другой – использование танкисами жутких магических монстров избавляло тайную стражу от каких-либо моральных ограничений и угрызений совести (что, впрочем, и так было не слишком характерно для ведомства рит Корвенци). Исходя из этих соображений, тогда ещё живой фос Анбанва предложил наиболее простой и эффективный способ решения проблемы – переброску в Фур-Утиджи небольшой команды тружери, которые должны были уничтожить этого опасного незнакомца.

В качестве прикрытия решено было использовать перепродажу раквератских лошадей, застрявших в Небрисе из-за двуличия его короля. Чтобы не подвергать опасности особо ценный источник информации в лице Норсивока, связь им следовало поддерживать через ещё одного графского шпиона – популярного у состоятельных горожан бойкого портного, промышлявшего также поставкой наркотиков и экзотических шлюх обоих полов. Тем же самым Легирим занимался и в Ансисе, но примерно полтора года назад он был поставлен перед выбором: принять предложение майора фос Анбанва либо отправиться на пару десятков лет в каторжную тюрьму на острове Ватлат. Загнанный в угол проходимец неожиданно обнаружил в себе изрядное количество патриотизма, после чего тайная стража устроила спектакль с бегством опасного преступника.

Всё это помогло Легириму неплохо устроиться в Фур-Утиджи, где он быстро обзавёлся соответствующей клиентурой. До поры до времени посланцы графа появлялись у него достаточно редко, да и то в основном для того, чтобы передать шпиону особое снадобье, нейтрализующее на пять-шесть недель действие выпитого в Лак-Ладаре смертносного зелья Бамдиго (Легирим, разумеется, был от этого не в восторге, но сожалеть о чём-либо было уже поздно – таковы были условия сделки, а рисковать без особой на то нужды многоопытный граф не любил).

Рит Корвенци надеялся, что команда тружери уже переправилась через Велитар с первой партией лошадей, но это было только предположение, беззащитное перед многочисленными случайностями войны. Пользуясь полным доверием Локлира, граф не считал возможным выдавать свои надежды за достоверную информацию, поэтому он просто покачал головой. Ответ уставшего от напряжения последних дней герцога был столь же лаконичным: негромко вздохнув, Локлир произнёс одно единственное слово: «Жаль».

Глядя на осунувшееся лицо герцога, рит Корвенци понимал, что сегодня вряд ли последуют новые вопросы, однако это не означало, что он мог позволить себе испросить разрешения уйти, не сообщив фос Контандену две новости, требующие его особого внимания.

- Ваше высочество, во время первой атаки прорыв на Парусной улице остановил неизвестный человек, с помощью магии убивший танкиса, капитана и ещё нескольких кирасир. И он, и его спутник спокойно дождались находившегося поблизости фос Таначали, после чего сдались ему, утверждая, что у них есть важное послание к тиварскому герцогу.

- Вот как? Неизвестный союзник? – тряхнув головой, Локлир постарался хотя бы на время отогнать накатывавшую на него сонливость. – И где они сейчас? Их обыскали?

- Ваше высочество, неизвестные находятся в Лак-Ладаре. Фос Таначали не рекомендовал пытаться применять к ним какое-либо насилие.

- Фос Таначали? И почему?

- Он считает, что их магические возможности как минимум не уступают его собственным.

- Альфир милостивый, как в это можно поверить? Но главному магу надо доверять… Они себя как-то назвали?

- Да, ваше высочество, - обычно рит Корвенци трудно было чем-то удивить (разве что запредельной мудростью или подлостью), однако в этот раз ему пришлось придержать дыхание, чтобы его волнение было как можно менее заметным. – Второй магистр Серого ордена Исвель и его помощник Тарсканту.

- Вернувшиеся? – Локлир был поражён услышанным, и если бы не налившееся свинцовой тяжестью тело (обычные последствия многократного приёма бодрящего эликсира), он вряд ли смог бы сейчас усидеть за столом. - Но это невозможно, дери их Молкот!

- Ваше высочество, я ничего не утверждаю, я только отвечаю на ваш вопрос.

- Да, отвечаете. Но сами-то в это верите?

Накатившая на герцога волна возбуждения схлынула в считанные мгновения, уступив место растущему недоверию. В своё время Локлир прочитал немало книг, авторы которых в меру своих сил и возможностей пытались изложить историю легендарного Ордена теней. Но Серые всегда действовали под покровом тайны, и даже великий хронист епископ Цабетли зачастую мог только предполагать, причастны ли монахи этого ордена к тем или иным событиям – как скрытым стенами замков, так и сотрясавшим устои государств. Однако нехватка правдивой информации ничуть не смущала авторов многочисленных романов, в которых Тени представали то обладавшими невиданной силой верными слугами Альфира, то покинувшими лоно святой церкви отступниками, мстительность и коварство которых не знали границ. Больше других на этом поприще преуспел рит Саканхаз, сочинениями которого охочие до тайн жители Бонтоса зачитывались уже сотни лет (если, конечно, они могли себе это позволить, ведь даже печатные книги стоили недёшево, да и читать могли в разных странах в лучшем случае от трети до половины населения).

Локлир никогда не сомневался, что Серые так или иначе оставили заметный след в истории, при этом он долго не мог для себя решить, существует ли Орден Теней сегодня, и если это так, то чем он является: кучкой полубезумных фанатиков или реальной силой, стремящейся к одной ей известной цели. Некая ясность наступила только после того, как тяжело больной Свербор фос Контанден приказал готовить своего младшего сына к роли правящего герцога. Собственно говоря, это была именно «некая ясность», так как начальник тайной стражи мог сообщить Локлиру только то, что Серый орден не просто существует, но и добился немалых успехов в тайном проникновении в самое сердце Каулона. (Тогда же, кстати, рит Корвенци рассказал ему, что Орден Неизвестных, он же - Белый орден, который все считали глазами и ушами Стабура, уже давно подчинялся только своим магистрам и заветам создателей ордена).

Всё это было очень интересно, однако лавина обрушившихся на Локлира забот поглощала всё его время и внимание, к тому же рит Корвенци, канцлер и фос Теонесте настоятельно советовали не предпринимать каких-либо действий, которые Тени и Видящие смогли бы расценить как угрозу их анонимности. Когда началась война и танкисы пустили в ход своих кошмарных монстров, герцог несколько раз задавался вопросом, почему эти два ордена, созданные когда-то для борьбы с ересями, демонами и прочими врагами светоносного Альфира, никак не проявляют себя в сражении с адептами Танкилоо и Молкота. Времени на сожаления не было, но после прорыва врагов к Арбуру в душе Локлира угнездилась злая обида на всех этих таинственных защитников веры, безучастно взирающих на торжество проклятых танкисов.

После сообщения графа о двух бойцах Серого ордена, принявших к тому же участие в отражении вражеской атаки, Локлир испытал близкое к радости чувство облегчения, но питаемое обидой сомнение быстро взяло верх: подобное совпадение казалось слишком невероятным, чтобы быть правдой.

- Ну так что же, граф? Вы действительно верите в это чудесное стечение обстоятельств? Судьба Тивара висит на волоске, тангесокцы громят Ансис и тут на сцене появляется Орден Теней. Весь такой могучий и могущественный… А вам, сударь, не приходило в голову, что встречи со мной ждут наёмники танкисов?

- Ваше высочество, рит Таначали заверил меня, что эти люди – маги очень высокого уровня, - уловив в голосе герцога неприкрытое раздражение, граф стал особенно тщательно подбирать слова. – Они уже знают о наших возможностях и не станут так рисковать.

- Не станут? Генерал фос Фларостир сам повёл драгун в атаку, зная, чем он рискует. Вы уверены, что среди танкисов нет таких же храбрых и преданных своему Ордену людей?

- Ваше высочество, готовые на всё бойцы есть везде. Но тальдос и диентисы обеспечат безопасность, а у нас появится шанс обрести сильного союзника.

- Где он раньше был, этот союзник? – Локлир в который уже раз откинулся на спинку своего кресла и ударил кулаком по правому подлокотнику. – Граф, вы хорошо чувствуете моё настроение, но и я чему-то научился. И мне почему-то кажется, что начальник тайной стражи чего-то не договаривает.

- Ваше высочество…

- Нет-нет, граф, молчите. Пока это только предположение, но если вы вздумаете сейчас клясться, доверия это не прибавит. Сделаем так. Если они представят какие-то доказательства и я им поверю, встреча состоится, - герцог потёр пальцами виски и с надеждой взглянул на рит Корвенци. – Это всё? Или ваш безжалостный и циничный язык готовится изречь ещё нечто подобное?

- Ваше высочество, в атаке через Динайский мост участвовал капитан Артенор рит Канбори, бастард…

- Я знаю, кто это. Он ранен, погиб?

- Ваше высочество, барон пострадал при активации Кибари-кан, но смог вернуться в Ансис.

- Как это случилось?

- Ваше высочество, здесь два донесения капитана Дусмили. Первое о самой атаке, второе – о некоторых обстоятельствах, относящихся к рит Канбори.

- Обстоятельствах? – Локлир взял в руки несколько листов бумаги и стал внимательно читать, время от времени хмурясь и едва заметно покачивая головой. – Альфир милостивый, этот проклятый мост обошёлся нам слишком дорого. Но дело сделано. Граф, я жду ваших предложений о награждении участников этой атаки. И ваших, и армейских.

Выйдя из-за стола, герцог подошёл к карте полуострова и повернулся к внимательно наблюдавшему за ним начальнику тайной стражи.

- Я хочу видеть капитана рит Канбори завтра утром. В этом кабинете, и это не обсуждается. И последнее. Граф, не вздумайте сегодня ещё раз пить эликсир. У вас уже глаза ввалились и кожа на скулах скоро треснет. Я хоть и моложе вас, но от этого зелья и у меня мозги размокают. Вот так помрёте ненароком, где вам замену искать?

- Ваше высочество, это событие будут праздновать на Бонтосе сотни людей.

- Хрен им, а не праздник. Вы ещё из меня не всю кровь выпили. В общем, хватит болтать. Герцог Тивара приказывает вам поспать хотя бы полночи.

[kvv32]

Часть 5 глава 10

С наступлением сумерек дувший со стороны реки ветер почти стих, но пышные кроны окружавших беседку мракатов всё ещё продолжали тихо шелестеть, наполняя сад пряным запахом своих листьев. Полковник с детства любил эти вечерние часы, когда вступающая в свои права ночь погружала в сон натруженные тела мириадов живых существ, пробуждая жажду крови у самых ужасных созданий богов, запретивших им осквернять своим появлением лучезарный лик дневного светила. Поднимаясь на одну из башен фамильного замка, юный Туслонс видел, как затихает вечная суета во внутреннем дворе, повара тушат свои печи, а тучные стада покидают окружающие замок пастбища. Когда на тёмном небе появлялись первые звёзды, тишину нарушали только голоса стражников на крепостных стенах да доносившееся откуда-то издалека рычание вышедшего на охоту хищника.

Сидя на грубо обтёсанных камнях, Туслонс любил мечтать о том времени, когда он станет офицером тангесокской армии и обязательно найдёт способ восстановить законные права рода фос Бетлаторов. Когда старший наследник герцога подрос, отец привёз из Фур-Утиджи нового учителя – добродушного, но требовательного Калучи, который раньше преподавал в престижной столичной школе, но лишился двух пальцев на левой руке из-за излишне длинного языка. Изгнанный из школы вольнодумец был обречён на нищету, но богатого и знатного Косвета фос Бетлартора мало заботило недовольство придворных, поэтому Калучи до своей кончины продолжал учить детей и внуков генерала.

Именно от него Туслонс узнал, что реальная история создания королевства Тангесок заметно отличается от того, что было написано в одобренных короной исторических трудах. Все были согласны с тем, что начало распада Накатамской империи было положено мятежом находившегося в Тильодане младшего брата императора, после чего по всему югу Бонтоса заполыхали войны и восстания. Официальная версия событий гласила, что патриотически настроенные дворяне Тангесока отвергли притязания на власть проимперского герцога фос Сутпадата и после ряда героических сражений победу одержали сторонники независимости, избрав своим королём графа фос Нкаревшита. На самом деле герцог хотел наложить лапу на ставшие вроде бы бесхозными имперские земли и рудники, что в силу вполне понятных причин не нашло понимания у тангесокоских графов. Закулисные споры быстро переросли в ожесточённые столкновения, в которых приняли участие и части имперской армии. Это противостояние стоило герцогу головы, но вскоре война заполыхала с новой силой, так как коренжарцы – северные соседи Тангесока – сочли залитую кровью страну лёгкой добычей.

Неистовая орда не щадила никого, и для спасения своих жизней вчерашним врагам пришлось теперь сражаться плечом к плечу. Через пару месяцев отряды дворянской конницы, ополченцев, имперцев и наёмников превратились в единую армию, во главе которой встал заслуживший всеобщее признание Симнас фос Бетлартор. Чтобы получить поддержку со стороны уже перебравшейся в Каулон верхушки церкви, граф направил туда своего заместителя Эстеката фос Нкаревшита. Этот рыжеволосый дворянин с мужественным лицом, любивший и умевший произносить зажигательные речи, оказался на редкость предприимчивым и подлым человеком, полностью использовавшим представившуюся ему возможностью. Очаровав Верховного Хранителя своей лестью и рассказами о войне, граф получил у него благословение на правление и титул короля Тангесока. Чтобы сразу же после возвращения не получить между глаз арбалетный болт, фос Нкавершит выпросил в Каулоне ещё четыре герцогских грамоты, которые должны были как-то утешить его бывших соратников, в одночасье превратившихся в подданных нового короля.

Симнас фос Бетлартор не сразу осознал происходящее, и дело здесь было не только в предательстве его старого знакомого Эстеката. Тангесокские лотвиги уже не раз обсуждали вопрос о будущем правителе, и большинство из них считали, что именно Бетлартор более других достоин короны и в силу древности рода, и благодаря его военным заслугам. Симнас, разумеется, знал об этих разговорах, и уже свыкся с мыслью, что именно ему предстоит стать правителем Тангесока. Прояви тогда фос Бетлартор должную решимость, армия и большинство дворян поддержали бы его, наплевав на какие угодно грамоты из Каулона. Но сколь велико ни было бы возмущение графа, его честность и религиозность не позволили Симнасу пренебречь решением Верховного Хранителя. Уязвлённый этой несправедливостью и лицемерием до глубины души, он принял неожиданное решение: оставив армию, уединиться в своём родовом замке.

Уход фос Бетлартора вызвал раскол в армии, чем не замедлили воспользоваться коренжарцы: нанеся мощный удар по разрозненным силам Тангесока, они рассекли страну на две части, выйдя к горам Касатлено на границе с Тиваром. Возникшей ситуацией воспользовался новоявленный герцог фос Соченто, объявивший восточную провинцию Тангесока Непшит независимым государством, а свой родной Толоналт его столицей. Мало кто тогда сомневался, что Непшиту не суждена долгая жизнь, но изворотливый фос Соченто сумел как-то договориться с живущими в Ретугульских горах анерами, у которых с коренжарцами были свои счёты. Следует, правда, отметить, что орду мало интересовала самая бедная провинция Тангесока, ведь основная добыча ждала их на берегу Велитара.

Потерпев очередное поражение, тангесокская армия приходила в себя в нескольких центудах от городка Шурусти, когда к штабному шатру подъехали несколько всадников, одним из которых был Симнас фос Бетлартор. Сухо поздоровавшись с офицерами, он уже был готов слезть с лошади, но, увидев сбегавшихся со всех сторон солдат, остался в седле. Сотни бойцов приветствовали Бетлартора радостными криками, но стоило ему поднять руку, всё стихло. Ещё раз обведя взглядом окруживших его солдат в грязных и заляпанных кровью мундирах, Симнас зычным командирским голосом отдал свой первый приказ: «Готовьте оружие! Завтрашний день будет днём нашей победы!»

Фос Белартор хорошо знал, что движет идущими в бой солдатами, и его слова не были пустым бахвальством. Утром следующего дня тангесокская конница с горящими жаждой мщения глазами ворвалась в Шуристи, сметая утомлённых грабежами и насилием коренжарцев. Через неделю о возвращении легендарного военачальника узнал весь Тангесок, и тысячи бойцов бросились на врагов в криками «Симпас!», устрашая их подобно стае взбесившихся вискутов. Собрав вместе служивших с ним ветеранов, фос Белартор создал особый уланский полк, отчаянные атаки которого наводили ужас на орду. Вернувшись в армию, Симпас так никогда и не надел зелёный мундир, всегда оставаясь в своём неизменном чёрном сюртуке. Стремясь как можно больше походить на своего командира, кавалеристы особого полка украшали свои шляпы и пики широкими чёрными лентами, за что и получили прозвище «чёрных улан».

Война продолжалась ещё более полугода. Коренжарцы были разбиты, и остатки некогда грозной орды гнали до обрывистых берегов Павилкира. Стоя на высоком песчаном откосе, Симнас молча смотрел, как барахтаются и тонут в реке враги его страны. Спустившись вниз, он попрощался с своими офицерами и, проехав напоследок перед строем чёрных улан, вновь отправился в свой замок. В столице королевства фос Белартор так и не появился.

Чудом усидевший на троне Эстекат был воодушевлён победой до такой степени, что сразу же захотел атаковать мятежный Непшит. Большинство придворных поддержали своего правителя, но похоронившая тысячи соотечественников армия встретила речи короля угрюмым молчанием. Почуяв неладное, герцоги фос Киросла и фос Потикнас сумели уговорить короля не начинать новую войну, в том числе и для того, чтобы не допустить очередного возвращения фос Бетлартора. Так или иначе, но Непшит сохранил свою независимость, извлекая прибыль из торговли между Тагнесоком, Тиваром, анерами и находившимся за морем ханством Дофатамба.

За прошедшие десятилетия время неизменным в Тангесоке оставались разве что правление династии фос Нкаревшитов да служба мужчин из рода фос Бетларторов в рядах всё тех же чёрных улан (ни сам Эстекат, ни его наследники не рискнули распустить ставший легендарным полк, хотя и старались держать его подальше от Фур-Утиджи). Мир, казалось, перевернулся: добрые соседи вроде Тивара превратился во врагов, зато коренжарцы стали считаться верными союзниками, дважды спасавшими Тангесок от разгрома во время двух так называемых Весенних войн (всего несколько лет спустя мало кто мог толком объяснить, зачем Фур-Утиджи вообще ввязывался в эти кровавые авантюры).

Отец нынешнего короля Косвет фос Нкаревшит не стал тогда слушать знающих людей, убеждавших его, что вновь пришедшая на землю Тангесока орда так просто оттуда никогда не уйдёт. Всё так и случилось: со времени окончания последней войны минуло без малого тридцать лет, но коренжарские отряды по-прежнему оставались в предгорьях Касатлено, постоянно совершая набеги на территорию Тивара. Мало того, с каждым годом эти «союзники», среди которых выделялись особо буйные иштоши, вели себя всё более по-хозяйски. Коренжарцы игнорировали законы и власти Тангесока, устанавливали свои налоги и пошлины, за неуплату которых били плетьми и даже продавали в рабство (при том, что в самом Тангесоке владение рабами было запрещено).

Пока эти бесчинства затрагивали только простых жителей, ни королевский двор, ни местную власть это не волновало, но когда уверовавшие в свою безнаказанность коренжарцы начали нападать на постоялые дворы, купеческие обозы и небольшие замки, часть дворян взялась за оружие, возглавив летучие отряды самообороны. Со временем эти стычки стали всё больше походить на восстание, и Апсама фос Нкаревшит решил использовать для его подавления тангесокскую армию. Любви к королю это, конечно, не прибавило, но и выбора у него не было – усмирение собственных подданных руками коренжарцев могло обойтись короне слишком дорого.

Прочитав приказ командующего Восточной армией, командир полка чёрных улан Туслонс фос Бетлартор не поверил своим глазам. Ему было предписано к полудню следующего дня рассеять скопление селян и ремесленников, полных решимости не допустить прохода отряда иштошей через мост у города Шурусти – того самого, откуда полтора века назад его предок начал изгнание коренжарцев. Не говоря ни слова, полковник сел за свой походный стол, написал несколько строк и вручил подписанный им лист бумаги прибывшему из штаба армии офицеру.

- Господин капитан, я не смогу выполнить этот приказ, так как сегодня ухожу в отставку, - глядя на остолбеневшего офицера, фос Бетлартор позволил себе едва заметную улыбку. – Прошу вас доставить командующему моё письмо о сложении полномочий. Не смею вас задерживать, господин капитан, мне ещё надо попрощаться со своими солдатами.

Несмотря на то, что назначения и отставки офицеров такого ранга производились только в столице, решение герцога фос Бетлартора оспаривать никто не решился. Но король всё-таки нашёл способ отомстить: после того, как офицеры чёрных улан не проявили должного рвения, отказавшись разгонять людей у моста, полк расформировали, а ношение чёрных лент на головных уборах, мундирах и оружии было запрещено.

В отличие от своего предка, Туслонс не стал задерживаться в родовом замке, оставив его на попечение среднего сына Айсала, который из-за покалеченной в детстве ноги не мог служить в армии. Год спустя герцог купил большой дом с садом в престижном районе Фур-Утиджи, где вёл довольно уединённый образ жизни, уделяя основную часть времени книгам и встречам с бывшими однополчанами. От них Туслонс узнал, что в последние месяцы коренжарцы стали вести себя несколько тише, занимаясь в основном набегами на тиварские поселения и рудники. Кое-что интересное герцогу рассказал и его младший сын Полир – лейтенант гвардейского кирасирского полка, частенько заглядывавший в мастерскую художника Нарсивока, ставшую чем-то вроде клуба для молодых аристократов.

Два-три года назад во дворце стали появляться какие-то люди, с помощью золота и драгоценных камней быстро добившиеся благосклонности влиятельных сановников, а затем и самого короля. Ходили слухи, что эти неизвестные приехали откуда-то с севера, хотя выговор большинства из них указывал скорее на правобережье Велитара. В любом случае все они были достаточно умны, очень обходительны и не скупились на дорогие подарки для решения любых возникающих проблем. Когда эти «северяне» начали ездить по всему Тангесоку, кое-кто из особо наблюдательных дворян заметил, что многие из них владеют искусством магии, хотя и стараются это скрывать.

Не менее необычным было и то, что у всех этих загадочных людей в добротных, но неизменно темных одеждах имелись серебряные королевские вензеля с одним, двумя, а то и тремя рубинами, дававшие их владельцам полномочия соответственно капитана, майора и полковника, а также аналогичных по статусу гражданских чинов. Узнав эту новость, многие дворяне сочли себя оскорблёнными, ведь они не сомневались, что только им принадлежит право командовать и отдавать приказы. Подобная раздача символов власти неизвестно кому явно не прибавила уважения Апсаме фос Нкаревшиту, ведь в Тангесоке любой из этих вензелей можно было получить только с согласия короля.

Ещё большее негодование вызвал слух о том, что в мастерской придворного ювелира изготовлены два новых вензеля с пятью рубинами, которые до этого имелись только у главнокомандующего тангесокской армией фос Делутави, начальника коронной стражи рит Нешадиса и старшего сына короля Нетфора (у обычных, если можно так сказать, генералов королевский вензель украшали четыре рубина). Никто не знал, насколько эту новость можно считать достоверной, но во всём Фур-Утиджи не было, пожалуй, ни одного дворянского, да и просто богатого дома, где о ней вполголоса не судачили бы с утра до вечера. Громче всех возмущались молодые родовитые дворяне, но после того как в мастерской Норсивока и нескольких популярных у знати трактирах и борделях побывали хмурые люди того же Нешадиса, негодование быстро выродилось в безобидное фрондерство.

Когда коронная стража донесла до сознания кичливых аристократов, что излишне длинный язык может навлечь неприятности на всю голову, количество слухов существенно сократилось, хотя полностью избавиться от них было, пожалуй, не под силу и самому Альфиру. Убедиться в этом можно было уже в конце прошлого лета, когда весь Фур-Утиджи шёпотом обсуждал очередную выходку старшего сына короля, задушившего в постели чем-то не угодившую ему наложницу. Рассказывали, что разгневанный монарх несколько раз ударил Нетфора древком церемониального копья, после чего наследник короны в целях восстановления душевного равновесия выбил зубы своему старому слуге.

Туслонс порадовался, когда его младший сын не разделил восторгов многих завсегдатаев мастерской Нарсивока, считавших бесчинства принца проявлением лихости и мужской крутизны. Само собой разумеется, что по этому поводу Полир вслух не высказывался, ведь своим нахождением в рядах королевских кирасир он был обязан именно Нетфору, которому пару лет назад очень понравилось фехтование молодого драгунского офицера (Полир был первым фос Бетлатором в гвардейском полку, ведь на протяжении более сотни лет правящая династия старалась держать потомков легендарного Симнаса подальше от столичного гарнизона).

Осенью столица получила новую тему для пересудов, однако на этот раз никто не обижался и не негодовал, ведь честь дворян, как и всего Тангесока, эта новость вроде бы никак не затрагивала. Всё началось с того, что командиру драгунского полка было предписано сопровождать некоего господина Актамата, пожелавшего осмотреть перевалы в горах Касатлено. Воспользовавшись неоднозначностью приказа, полковник направил к южной границе командира первого эскадрона в чине майора и взвод кавалеристов. Актамат оказался довольно молодым сдержанным в общении человеком, которого сопровождали четверо беспрекословно подчинявшихся ему то ли слуг, то ли помощников в таких же тёмных одеждах. На полпути к Илугинскому перевалу отряд встретил около полусотни коренжарцев, деловито грабивших небольшой караван с тиварскими товарами. Согнанные к краю оврага тангесокские купцы, охранники и возницы угрюмо взирали на происходящее, не смея произнести ни слова (несколько изрубленных трупов их спутников выглядели достаточно убедительно).

Громко выругавшись, майор приказал развернуть взвод для атаки, но Актамат остановил его, предложив для начала переговорить с командиром коренжарцев. Широкоплечий предводитель иштошей в отороченной мехом шапке встретил подъехавших к нему Актамата и майора кривой ухмылкой, демонстративно положив ладонь на рукоять своего меча. Дальнейшее развитие событий поразило не только седого офицера, но и всех, кому потом пересказывали эту историю. Сохраняя полную невозмутимость, Актамат показал коренжарцу золотую бляху с чёрным орлом, спокойно предложив ему немедленно убраться с дороги, оставив всё награбленное законным владельцам. Вытянув шею, главарь банды несколько мгновений всматривался в сверкающую бляху, после чего сделал два шага назад, поклонился и начал орать на своих оторопевших бойцов. Не все из них были согласны с неожиданным приказом, но обладатель меховой шапки не скупился на удары плёткой, вразумляя не спешивших расставаться с добычей. Когда коренжарцы скрылись за поворотом дороги, несмело подошедшие к Актамату торговцы упали перед ним на колени, но небрежным движением руки он велел им подняться. Повернувшись к потерявшему дар речи офицеру, Актамат попросил его выделить десяток драгун для охраны каравана, что было немедленно исполнено.

Через три недели отряд вернулся в Фур-Утиджи, и через день-другой эту встречу на дороге уже обсуждали по всему городу. Поспешивший в мастерскую художника взводный лейтенант живописал Актамата в самых романтических тонах, однако фос Бетлартор сделал из этой истории совсем другие выводы. Выйдя в отставку, Туслонс изучил немало исторических фолиантов, не раз с благодарностью вспоминая своего учителя Калучи, научившего его критически оценивать всё прочитанное. Узнав о появлении в Тангесоке неизвестных магов, быстро добившихся особого положения при дворе, герцог долго размышлял, откуда они, собственно говоря, взялись и какие цели преследуют. Часть возможных объяснений он сразу же отбросил как маловероятные, другие заслуживали особого внимания, но ни одному из них не удавалось связать в единое целое всю собранную фос Бетлартором информацию.

Прорыв в понимании ситуации произошёл после осмотра Актаматом путей вторжения в Тивар (ничем иным герцог не мог объяснить пристальный интерес мага к пограничным перевалам в горах Касатлено). Дело явно шло к очередной войне, причём на этот раз фос Нкаревшит рассчитывал на успех, ведь в роли союзников должны были выступить не только Коренжар и Непшит (эти шакалы вряд ли упустили бы возможность чем-то поживиться), но и эти таинственные маги со своим золотом и не до конца понятными возможностями.
Учитывая непростые отношения Ансиса и Тильодана, можно было предположить, что в этой коалиции каким-то боком участвует и Небрис, который в таком случае постарается обеспечить нейтралитет Верховного Хранителя и Совета двадцати пяти. Теперь общая картина была более-менее ясна, причём поездка Актамата дала герцогу ответ ещё на один вопрос – в чьих интересах затевалась эта война. Вряд ли стоило сомневаться, что за всем этим стояли таинственные маги, в руках которых уже сегодня находились символы власти двух королевств. Оставалось выяснить только одно – кем они были.

Фос Бетлартор любил смотреть на огонь, поэтому в его доме всегда было много подсвечников и недавно появившихся стеклянных светильников, в которых горела ситела – добываемая из земли красноватая маслянистая жидкость. Зимой для чтения и размышлений Туслонсу вполне хватало пламени в камине и, проведя перед ним множество вечеров, герцог был вынужден признать, что одно из ранее отброшенных им объяснений происходящего сегодня представлялось наиболее вероятным. В это не хотелось верить, но, судя по всему, в мир вернулись наследники Маршеска, в своём стремлении к господству готовые вновь залить кровью целые страны. Печальнее всего то, что именно его родному Тангесоку суждено было стать местом, откуда возрождённое проклятым Молкотом зло вновь начнёт сеять смерть и разрушения. Герцог был невысокого мнения о содержимом головы Апсамы фос Нкаревшита, и поэтому сомневался в его способности осознать, на что этот недоумок обрекает собственное королевство. Восставшие из пепла танкисы изначально делили людей на врагов и потенциальных рабов, поэтому было понятно, что для достижения своих целей они не задумываясь бросят в огонь войны сегодняшних союзников – Тангесок, Непшит и Коренжар.

Туслонс был храбрым и волевым человеком, но от собственных мыслей ему становилось не по себе, и тогда он звал отставного сержанта Ставая, который без слов понимал, что его бессменный командир хочет добавить в камин ещё несколько поленьев. Глядя на трепещущие языки пламени, герцог вновь и вновь возвращался к волнующим его вопросам: какое будущее ожидает его страну, есть ли возможность остановить это сползание в пропасть и, наконец, кто и как смог бы это сделать.

Фос Бетлартор с уважением относился к не столь многочисленной, но хорошо вооружённой и обученной армии Тивара, был знаком с некоторыми генералами, а шесть лет назад даже гостил в замке фос Фларостира. Одолеть тиварцев даже с помощью коренжарской орды и этих непонятных магов будет непростым делом, ведь у Ансиса был как минимум один козырь – Викрамар, реальные возможности которого до сих пор были неизвестны. Сомнения вызывала способность молодого герцога стать достойным своей короны, однако было бы ошибкой недооценивать тиварских генералов, опытнейшего канцлера и демона во плоти рит Корвенци.

Исходя из всего этого, Туслонс не мог с уверенностью сказать, кто станет победителем в надвигающейся войне. Зато было понятно, что при любом раскладе будущее его страны представлялось не слишком радужным. Победа Тивара означала, что озлобленные неудачей «союзники» дотла разграбят Тангесок, окончательно превратив его в бесправного вассала. В случае взятия Ансиса тангескокские дворяне какое-то время (может быть, даже несколько лет) будут гордиться победой, стараясь не замечать, что даже в своей стране они уже не являются полновластными хозяевами. А так как жаждущие реванша танкисы не остановятся, то тангесокским солдатам суждено будет и дальше сражаться и умирать за чужие интересы на противоположных берегах Сарфийского моря и Велитара. Горько усмехнувшись, герцог посмотрел на горящие поленья, прикинув, что именно этот образ наиболее точно соответствует завтрашнему дню жителей Тангесока.

Достаточно очевидным было и то, что ни сам Апсама фос Нкаревшит, ни тем более его старший сынок с надтреснутыми мозгами было неспособны понять, к чему всё это рано или поздно приведёт их собственную страну. Вывод напрашивался сам собой: Тангесоку нужен был новый король. Решившись произнести это вслух, Туслонс не смог усидеть в кресле у камина. Расхаживая вдоль шкафов с книгами, картами и разными диковинами, герцог прислушивался к своим ощущениям, пытаясь понять, что чувствует изменник и государственный преступник. Бокал вина не принёс ему облегчения, и Туслонс позвал Ставая, велев ему принести виноградной водки. Поделившись своими запасами с командиром, сержант молча удалился, с удивлением поглядывая на полковника, пристально всматривающегося в языки пламени. Когда обжигающая влага оказала ожидаемое воздействие, герцог сделал ещё один шаг по пути измены, признав, что пришло время подумать о восстановлении справедливости – возвращения короны Тангесока её законным владельцам – роду фос Бетларторов.

[kvv32]

Часть 5 глава 11

Утренняя встреча двух сыновей Свербора фос Контандена продолжалась довольно долго, но единственным, что стало известно о содержании их разговора, был написанный Локлиром приказ о формировании из добровольческих эскадронов Фларостирского драгунского полка и назначении его командиром рит Канбари с присвоением ему звания майора.

Вернувшись за стол, Локлир быстро просмотрел стопку новых докладов и донесений, положив перед собой два письма, доставленных ночью из Викрамара. Первым он начал читать письмо сестры, покинувшей Ансис через день после гибели матери. В ночь после взрыва у Старой башни они проговорили несколько часов, пересказывая друг другу лучшие моменты общения с самым близким им человеком, мудрой и доброй женщиной, которая любила их до последнего удара сердца. Уже начало светать, когда герцог, вновь обнявший плачущую Фиорис, сообщил ей о своём решении: похороны Бескиель будут проведены после окончания войны.
И дело здесь было не только в изготовлении каменного саркофага. Локлир понимал, что победа в Междуречье ещё ничего не гарантирует, и ни при каких обстоятельствах не мог допустить, чтобы тело его матери попало в руки врагов Тивара. Магия целителей убережёт Бескиель от тлена, а если произойдёт самое страшное, особая синтагма обратит герцогиню в пепел, избавив её от поругания. Припухшие от слёз глаза Фиорис округлились, но, выслушав доводы брата, она признала их разумными, хотя сама мысль о подобном развитии событий продолжала вселять в неё ужас.

Обернувшись уже на пороге, Фиорис сказала брату, что хочет отправиться в Викрамар, чтобы попытаться развить свои природные способности, позволяющие ей устанавливать некую ментальную связь с животными. Локлир вспомнил, что магистры ещё несколько лет назад уговаривали Свербора фос Контандена позволить им проверить, сможет ли его младшая дочь влиять на поведение хищников, в том числе злобных тварей вроде вискутов и бангелаши. Сжатые губы сестры подсказали ему, что Фиорис не просит у правящего герцога разрешения на эту поездку, а просто сообщает ему о свеем решении. Спорить было бесполезно, ведь сестра унаследовала от Бескиель не только ум и обаяние, но и умение настоять на своём.

Письмо Фиорис было весьма лаконичным и в основном сводилось к тому, что нахождение в зоне действия зонтари самым положительных образом сказывается на её способностях. Что это означало, понять из письма было невозможно. Немногим больше сообщил в своём послании и Сфобарик, отметивший, правда, что он удивлён возможностями госпожи фос Контанден. Не слишком многословным был первый магистр и при описании дел в самом Викрамаре: Шосфай, изрядно пострадавший при защите Ортильского моста, почти полностью пришёл в себя, изготовление трёх частично написанных свитков Кибари-Кан всё ещё не было завершено, зато две новых партии боевых синтагм и эликсиров направлены в Ансис и армию генерала рит Бараса. Локлиру, конечно же, хотелось бы узнать о происходящем в Викрамаре немного больше, но причины подобной сдержанности были ему понятны: Сфобарика угнетала неготовность свитков Кибари-Кан, а целеустремлённость Фиорис не оставляла места ни для чего, по её мнению, лишнего или несущественного.

Поделать с этим ничего было нельзя, поэтому герцог со вздохом отложил письма в сторону и сломал печать на донесении начальника дипломатической службы фос Теонесте. Читая донесения послов, каждое из которых сопровождалось детальными и не лишёнными остроумия комментариями графа, Локлир обратил внимание на информацию о приезде в Тильодан епископа Адольгора, входившего в состав Совета двадцати пяти. Епископ не обладал особым влиянием, практически не участвовал во внешнеполитических интригах Каулона, однако многие считали его одним из наиболее умных людей в Стабуре. Исходя из этого, фос Теонесте полагал, что Адольгор приезжал в Тильодан на разведку, стараясь оценить степень вовлечённости королевства в кровавую авантюру танкисов. Граф также считал, что эта поездка вряд ли была исключительно личной инициативой епископа, из чего многоопытный глава дипломатического ведомства делал ещё один вывод: какая-то часть обладателей жёлтых плащей, озабоченных если не судьбой Бонтоса, то хотя бы сохранностью собственных шкур, наконец-то вышла из состояния спячки и, следовательно, скоро начнёт искать союзников.

Локлир был не слишком высокого мнения об обитателях Стабура, но заручиться поддержкой хотя бы части жёлтых плащей было бы весьма полезным делом, ведь в таком случае война в Тиваре стала бы не простой междоусобицей соседей, а сражением за честь лучезарного Альфира – единственного законного преемника несравненного Отелетера. И если буйный Коренжар это вряд ли могло смутить, то правители Тангесока и Непшита неизбежно должны были задуматься, ведь при таком раскладе любой претендент на их трон вполне мог объявить себя защитником истинной веры, подняв тысячи горожан, селян и, разумеется, дворян (а такие имеются всегда и везде) на священную борьбу против покровителей богопротивной ереси. Повернись дело таким образом, даже самоуверенный фос Скифест был бы вынужден отложить реализацию своих честолюбивых планов (Локлира мало заботило, что Шинату после этого пришлось бы сделать с его старшей сестрой, почти что лишившейся разума из-за своей ненависти к герцогу Тивара).

Удовлетворённо хмыкнув, Лолкир уже начал что-то прикидывать, но тут же спохватился, вовремя вспомнив, что любая информация нуждается в проверке. Обругав себя за юношескую мечтательность, он вскрыл донесение начальника тайной стражи, на конверте которого граф приносил извинения за невозможность лично доложить герцогу все новости, олученные к утру сегодняшнего дня. Наскоро просмотрев десяток листов, Локлир нашёл подтверждение сообщению из Тильодана.

Несколько лет назад люди рит Корвенци подобрали ключи к епископу Муслевсу – третьему сыну барона из захолустного Турдуша, сумевшему обзавестись не только жёлтым плащом, но и местом в Совете двадцати пяти. Быстро разобравшись, что на самом деле ценится в Стабуре, Муслевс решил пожить в своё удовольствие, стараясь наверстать всё, в чём он был вынужден себя ограничивать более двадцати лет. Махнув рукой на суету вокруг Первой скамьи и тем более Престола Отелетера, епископ пустился во все тяжкие, не обделяя вниманием ни одну мало-мальски привлекательную женщину. Чтобы иметь возможность удовлетворять свои плотские желания в любое время дня и ночи, Муслевс завёл у себя в особняке настоящий гарем, в котором порой находилось по пять-шесть женщин (речь идёт о постоянных наложницах, приходивших на одну-две ночи женщин давно уже никто не считал). Все эти удовольствия требовали постоянных затрат, а так как любвеобильный епископ чурался обычных для Каулона сомнительных дел, денег ему постоянно не хватало.

Нельзя сказать, что шпионы Тивара купили епископа, что называется, на корню. Понимая, с кем он имеет дело, рит Корвенци рассматривал Муслевса исключительно как источник сообщений о ситуации в Стабуре. Начальник тайной стражи допускал, что у епископа были и другие покупатели информации, но после ряда проверок это перестало его заботить. Муслевс честно отрабатывал свои деньги, и значение имело только это обстоятельство.

Доставленное из Каулона донесение не только подтверждало визит Адольгора, но и позволяло очертить предполагаемый круг связанных с ним «проснувшихся» епископов. Их было немного, но Муслевс по этому поводу высказался в том духе, что в Совете двадцати пяти есть непонятные ему люди, о которых сам Молкот не смог бы сказать ничего определённого. В качестве примера он привёл Нклавалана – вальяжного, но вежливого епископа, котому не всегда удавалось скрывать свой слишком уж проницательный взгляд.

Не менее интересными были и другие сообщения рит Корвенци, особенно первые результаты допроса Кроворта, захваченного после разгрома логова наёмников на Торговом спуске. Локлир с удивлением узнал, что не так уж давно Кроворт был подручным некоего Рахтара, известного тайной страже как боевой маг и правая рука Реткивна – наследного принца, а затем и короля Дьярноста. Обработанный особыми снадобьями, Кроворт утверждал, что именно этот Рахтар, волею случая нашедший тайник в каком-то лесу близ отрогов Чаамайли, сумел не только освоить магию Танкилоо, но и возродить могущественный Орден наследников Маршеска. Он рассказал и о своё пребывании в лесном посёлке в Турдуше, работах Курхаса над созданием всё более жутких харварлов и суровом Мантере, известном также как Дзенир – главном исполнителе далеко идущих планов главы Ордена.

Откинувшись на спинку кресла, Локлир закрыл глаза, мысленно сопоставляя только что прочитанное с тем, что ему уже было известно. Он знал историю редкостного мерзавца Реткивна, и одно то, что Рахтар был известен как исполнитель его особых поручений, говорило об этом человеке достаточно много. Неожиданно для себя герцог подумал, что Дьярносту последние десятилетия вообще не везло с королями – первый же представитель новой правящей династии вновь ввязался в бессмысленную войну, которая также закончилась его полным разгромом.

Не открывая глаз, Локлир продолжил размышлять о хитросплетениях человеческих судеб, связывающих в единое целое события в разных уголках Бонтоса. Задолго до его рождения сестра Свербора фос Контандена Игезе вышла замуж за тайротского герцога фос Гортована, богатством и знаменитостью соперничавшего с королём Ачитаем фос Блутсом. Правителя не слишком радовало подобное положение дел, к тому же ироничный фос Готртован был весьма несдержан на язык и не раз демонстрировал отсутствие должного почтения к королю Тайрота. В конце концов его объявили мятежником, столица герцогства Ценбрат была залита кровью и разграблена, а из всей семьи Гортована уцелел только двенадцатилетний Легирим, которого боец из личной охраны сумел доставить в Ансис через половину Бонтоса. Испытанный двоюродным братом Локлира ужас сказался на его здоровье, и Легирим вырос болезненным юношей, не пережившим очередную эпидемию лишати.

Неожиданно для себя герцог почувствовал, что его завораживает магия совпадений, начавшаяся в далёком Тайроте: брак Игезе, спасение её сына родившимся в Ценбрате десятником Невинном, спустя годы ставшим графом рит Корвенци, наконец, приобщение Рахтара к тайнам Танкилоо, случившееся под пологом Рандери, что в переводе с тайротского означало чёрный лес.
Столь же неслучайным стало казаться Локлиру многое из того, что происходило на левом берегу Велитара: появление вотчины Рахтара в Турдуше, всплеск воинственности вечно бурлящего Коренжара, почти полная утрата самостоятельности Тангесоком и Непшитом, и даже особая роль в борьбе с нашествием фос Таначали, увидевшего свет в прибрежном городке северного Уритофора. И все эти столь разные цепи событий сходились в Тиваре, земля которого стала ареной жестоких сражений, каждое из которых могло определить судьбу всего Бонтоса.

Но и это было ещё не всё. Не менее впечатляющей показалась герцогу и цепь событий, связывающих страны южного побережья. Выбравшись из Чёрного леса, Рахтар поначалу обосновался в Лиштоине, известном прежде всего своими виноградниками и вином. Оттуда же приплыли в Тивар Кроворт, погубившая Бескиель бешеная сука Ратпара и Курот – бастард графа фос Бургонара, сосланного когда-то старым герцогом на остров Ватлат. В соседнем герцогстве Саинсо, которое давно уже стало безропотным вассалом Тильодана, прятали Бидашита, и именно там тиварским бойцам, среди которых были и тружери, впервые пришлось столкнуться с незнакомой магией, которую спустя годы определили как Танкилоо. Вполне уместным на этом фоне казался и Небрис со своими вероломными и жестокими королями, а заодно и сестрица Ночери, днём и ночью мечтающая о его смерти.

От этих мыслей у Локлира начала болеть голова, и он очень вовремя вспомнил, что при злоупотреблении бодрящими эликсирами целители не советуют днём закрывать глаза, так как при этом переутомлённый мозг может начать терять связь с реальностью. В который раз рассматривая карту Бонтоса, герцог не мог отделаться от мысли, что все эти причудливые узоры из судеб и событий вряд ли были просто игрой случая. Он не особо верил в предсказания, но не сомневался, что Альфир и тем более Молкот время от времени вмешиваются в дела смертных, стремясь к достижению одним им ведомых целей. Локлир полагал, что эти богорождённые небожители могут как-то слышать обращённые к ним молитвы, но, что бы там ни говорили епископы, мало обращают на них внимания (если, конечно, они не совпадают с их собственными намерениями).

Вообще-то церковь считала подобные взгляды ересью, но так думали немало дворян из числа тех, кто уделял этому сложному и непосильному для многих процессу хоть какое-то время. Рядовые священники не спешили портить отношения со знатью (особенно с офицерами), хотя частенько сообщали своим епископам о слишком уж вольных разговорах. Обладатели жёлтых плащей в основном ориентировались на мнение местных правителей, и если тем не хватало поводов для наказания непокорных, обвинения в ереси оказывались, как правило, весьма кстати.

Охотно использовал эту дубину и Стабур, причём основанием для этого могло послужить всё что угодно. Кому-то хотелось повысить свои шансы на Первую скамью, кто-то сводил старые счёты или занимался банальным шантажом, иногда и сами Верховные Хранители желали продемонстрировать своё неудовольствие какой-либо коронованной особе, не проявлявшей должной, по их мнению, почтительности. Не так часто, к счастью, возникали ситуации, когда истошные вопли о борьбе с ересями служили ширмой для странных и непотребных событий, сопровождавшихся кровопролитием и попранием всех писанных и неписанных законов. Спустя годы память о подобных безумствах Каулона начала стираться, но в своё время гонения на пекотов и запреты икон сотрясали как минимум половину Бонтоса.

Для Стабура не было секретом, что фос Контандены были достаточно терпимы к некоему вольнодумству и даже фрондерству, если они, конечно, не угрожали их власти и достоинству. При этом Ансис весьма прохладно относился к призывам искоренять любые проявления ереси и восхищаться несравненной мудростью Верховного Хранителя. Очевидно, что все эти проявления реальной независимости вызывали жгучие желание показать наглым герцогам их место, но Тивар был богатым государством и платил Каулону немалые деньги. К тому же он имел сильную армию, десятки шпионов и боевых магов, не раз доказывавших свою силу и предприимчивость. Всё это вместе взятое приводило к тому, что даже золото Тильодана не могло склонить Стабур к каким-то по-настоящему враждебным действиям (не считая, конечно, науськивания лисилей на пекотов и их молитвенные дома сутлари). В конце концов, Стабур был слишком поглощён внутренними интригами, чтобы ввязываться в серьёзное противостояние с весьма туманными перспективами.

Вспоминая детали взаимоотношений с Каулоном, Локлир почувствовал растущее раздражение, причём причиной его была не только спесь епископов, но и собственное легкомыслие, позволявшее тратить время на обдумывание вопросов, которые не были ни жизненно важными, ни требующими незамедлительного решения. Обозвав себя пустобрёхом и недоумком, герцог уже собирался встать из-за стола, когда на пороге возник начальник тайной стражи (рит Корвенци входил в число немногочисленных сановников, имевших право при необходимости входить в кабинет без доклада секретаря).

- Добрый день, граф, я как раз читал ваши донесения. Хорошо, что хоть кто-то из епископов начал понимать, чем грозит им возрождение танкисов. Но не думаю, что это болото способно на какие-то активные действия. По крайней мере, в ближайшее время.

- Ваше высочество, рад видеть вас в добром здравии. Что касается Каулона, то нужда – хороший учитель, и я согласен с Муслевсом: быть уверенным нельзя ни в чём и ни в ком.

- Да, пожалуй, вы правы. Знаете, граф, меня порядком удивили откровения Кроворта. И о нём самом, и тем более об этом Рахтаре. Это странная история. Дьярност, Тайрот, Турдуш… - повертев в руках донесения тайной стражи, Локлир поднял глаза на рит Корвенци и широко улыбнулся. – Знаете, граф, я тут даже одну загадку придумал.

- Загадку, ваше высочество?

- Ну да, не всё же вам их загадывать. Так вот, господин рит Корвенци, можете ли вы сказать, где на Бонтосе растут самые высокие деревья?

- Ваше высочество, я всегда полагал, что подобные знания не входят в круг моих обязанностей. Сомневаюсь, что я смогу ответить на ваш вопрос.

- Бросьте, граф, даже Альфир с Молкотом не могут сказать, что входит в ваши обязанности. Скажите прямо: вы не знаете ответа.

- Да, ваше высочество, этого я не знаю.

- Я тоже не знал, но допрос Кроворта это прояснил, - выйдя из-за стола, герцог подошёл к карте и протянул руку к северной части Тайрота. – Выше, чем здесь, деревьев больше нет нигде.

- Прошу прощения, ваше высочество, но я всё-таки не понимаю, о чём идёт речь.

- Граф, в этом проклятом Чёрном лесу растут настолько высокие деревья, что тень от них сейчас накрыла нашу страну…

- Чёрная тень Рандери, ваше высочество?

- Совершенно верно, чёрная тень Рандери. Именно так наша главная проблема и называется, - отвернувшись от карты, Локлир внимательно посмотрел на синюю папку в руках рит Корвенци. – Полагаю, что начальника тайной стражи привела сюда не только любовь к загадкам.

- Вы правы, ваше высочество. Человек, который называет себя Исвелем, передал для вас письмо главы Ордена Теней.

- Письмо? Он что же, просто так вёз его с собой? Этот Исвель был уверен, что оно не попадёт в руки воров, разбойников или какой-нибудь стражи?

- Ваше высочество, письмо было написано особым способом на обратной стороне карты Бонтоса. Его стало видно только после написания на пергаменте нескольких рун.

- Бандиты забрали бы и карту.

- Я тоже задал этот вопрос, но Исвель ответил, что в таком случае их можно было бы пожалеть.
- Хорошо, пусть так. Граф, вы сами читали это письмо?

- Да, ваше высочество. Без этого я бы не принёс его сюда.

- И вы уверены, что мне надо его видеть?

- Думаю, да, ваше высочество, - уловив в голосе Локлира сомнение, рит Корвенци не сразу понял, чего в нём больше – острой обиды на медлительность Теней, стоившей Тивару сотен потерянных жизней, или подозрения, что всё это является хитроумной ловушкой танкисов. – Рит Таначали тщательно обследовал пергамент, в нём нет ничего опасного. Зато в нём есть предложения, которые могут помочь покончить с этой войной.

- Такие предположения дорогого стоят, - отбросив сомнения, герцог указал рукой на стол. – Узнаем, чем Серые хотят соблазнить Тивар.

Первым, на что обратил внимание герцог, развернувший свиток из толстой, но очень мягкой кожи, была цветная и очень подробная карта Бонтоса. Подивившись мастерству художника, он перевернул лист пергамента, обнаружив на обратной стороне похожий на печать цветной рисунок и несколько строк на имперском языке, написанным безупречными каллиграфическими буквами.

«Досточтимый господин Локлир фос Контанден!

Орден Теней имеет честь обратиться к правящему герцогу Тивара, род которого снискал уважение своим благородством, твёрдостью духа и милостью ко всем, кто заслуживает помощи и поддержки. Порочное своеволие Молкота привело в наш мир чуждую ему магию Танкилоо, адепты которой вновь ступили на путь открытой войны. Орден Теней вместе с Вашим Высочеством скорбит о погибших жителях Тивара и полон решимости вместе с Вами разрушить замыслы восставших из небытия танкисов. Вольный Орден Теней смиренно предлагает Вашему Высочеству любую доступную нам помощь – тайную и явную, магическую и финансовую, достойную славы или забвения. Если Ваше Высочество сочтёт это письмо достойным внимания, магистр Исвель с радостью ответит на все Ваши вопросы.

Да помогут нам богорождённые Альфир, Валкир и сёстры Тешеро!»

Последняя строка письма не удивила Локлира, так как он знал, что именно третий сын Отелетера и Толфесты – тщедушный обладатель острого ума Валкир считался покровителем Теней (любящие его сёстры охотно исполняли самые разные просьбы Валкира, поэтому кое-кто из летописцев полагал, что Тешеро также помогали Серым, и, похоже, у них были для этого основания).

- Граф, и что вы об этом думаете?

- Ваше высочество, если совсем коротко, то Тени готовы убивать кого угодно. Им платят за это.

- А о какой финансовой помощи может идти речь?

- Магистр Исвель лучше меня ответит на этот вопрос, ваше высочество.

Молча кивнув, герцог ещё раз внимательно прочитал письмо и принялся рассматривать рисунок на пергаменте, являющийся ничем иным, как символом веры. В своё время Локлир провёл в отцовской библиотеке немало дней, в деталях разбираясь, что означает тот или иной символ. Каноническое изображение, которое Стабур считал таковым последние лет семьдесят, представляло собой две концентрически расположенные окружности, которые соединяли четыре вертикальных и столько же наклонным линий, каждая из которых заканчивалась особым знаком. Слева от центра круги пересекала линия, украшенная сверху стилизованным изображением Афрая с пятнадцатью – по числу месяцев - лучами. Символ созидающего жизнь дневного светила выходил за внешний круг, что символизировало не только величие Отелетера, но и его временное отсутствие в мире Лаканик. Рядом с ним всегда находился символ Толфесты – вертикальная линия с изображением колоса, также выходившего за большую окружность (зёрнами, разумеется, являлись богорождённые дети этой лучезарной пары).

С двух сторон от основных символов находились линии, олицетворявшие Альфира и Молкота, которым Отелетер когда-то поручил править до своего возвращения. Знаком старшего брата считался ромб, среднего – треугольник, вершина которого была обращена вверх (обязательным условием было нахождение этих знаков внутри внешнего круга). Строго говоря, Молкоту после всех его безумств и злодеяний было не место в центре символа веры, но Стабур опасался, что подобное изменение может быть воспринято как признание ошибки Отелетера, что считалось совершенно недопустимым. Поклонников Молкота это вполне устраивало, при этом часть из них помещали его знак на внешнюю окружность, мотивируя это тем, что он не раз посещал иные миры. Те же, кто считал среднего сына единственным заслуживающим почитания богом, вообще рисовали одну-единственную линию с золотым треугольником, зачастую украшая его пятнадцатью лучами Афрая. Церковь считала подобное изображение вопиющим святотатством, требующим особого внимания Защитников, Совета двадцати пяти и самых опытных палачей.

Младший брат и сёстры Тешеро не считались церковью особо значимыми персонами, поэтому их линии располагались на символе веры под углом, также не пересекая внутреннего круга. Знаком Валкира считались два коротких штриха, пересекавших основную линию (его немногочисленные поклонники нередко изображали этот символ просто в виде шестиконечного креста); небольшим кругом отмечалась линия богини плоти Кажеты, наконечник стрелы указывал на божественный ум Рушеры, а зигзаг – на повелительницу чувств Бовищу.

Локлиру хватило одного взгляда, чтобы понять, с каким почтением Орден Теней относился к этим божествам: все четыре знака были изображены золотыми, что было на Бонтосе большой редкостью (золотом обычно рисовали знаки Отелетера, Толфесты и Альфира). Мало того, линии сестёр были украшены изображениями драгоценных камней – зелёного изумруда, сверкающего бриллианта и красного рубина. Нечто подобное герцог встречал только в одном из редких сочинений Гакусара – известного архивиста и историка, жившего ещё во времена Империи.

Продолжая смотреть на столь редкое изображение веры, Локлир чувствовал, как на него накатывается волна любопытства, разрушающая плотину недоверия и предубеждения. Внутри ещё продолжал шевелиться червячок сомнения, питаемый памятью о погибших тиварцах, но холодный рассудок настойчиво советовал ему сделать всё возможное для сближения с этим таинственным орденом, который вполне мог стать важным и могущественным союзником. Приняв решение, герцог поднял глаза на стоявшего перед ним рит Корвенци.

- Граф, завтра утром я встречусь с магистром Исвелем в Бронзовом зале. Всё как в прошлый раз: тальдос, диентисы, арбалеты.

[kvv32]

Часть 5 глава 12

Ночью дождь наконец-то прекратился, облака рассеялись, и утром горожане вновь смогли увидеть дневное светило во всей его красе. Пока не случилось ничего, что могло бы основательно испортить герцогу настроение, поэтому сейчас он с удовольствием смотрел через окно на голубое небо, время от времени поглядывая на сидевшего рядом рит Корвенци. Вчера вечером Локлир долго обсуждал с графом и канцлером будущие переговоры с магистром Ордена Теней, стараясь не только предугадать все возможные повороты, но и чётко определить, что они хотели бы получить от этой встречи (герцог надеялся также услышать мнение начальника дипломатической службы, но фос Теонесте неожиданно захворал, и целители пока не смогли избавить его от тошноты и лихорадки).

Многоопытный фос Варадан рекомендовал герцогу сделать встречу с магистром Серых как можно менее официальной, поступившись ради возможной выгоды самолюбием и требованиями этикета. Поколебавшись, Локлир счёл это предложение полезным, и теперь от сидел рядом с рит Корвенци слева от входной двери, приказав убрать из зала кресло с высокой резной спинкой, десятилетиями стоявшее во главе стола.

Вспоминая вчерашний разговор, герцог пропустил момент, когда тяжёлая дверь бесшумно открылась, пропуская в зал магистра Исвеля и рит Таначали. Склонив голову, тиварский маг сделал несколько шагов назад, отступив за медленно закрывающуюся дверь. Оставшись один, магистр окинул взглядом бронзовые решётки и учтиво поклонился вставшим со своих мест герцогу и рит Корвенци. Ответив на приветствие, Локлир указал рукой на кресло напротив и попробовал оценить свои первые впечатления. Пока магистр шёл к столу, герцог успел подумать, что внешний вид Исвеля мало соответствовал его ожиданиям, сложившимся под воздействием всего того, что он уже знал об Ордене Теней. Магистр оказался человеком среднего роста и ничем не примечательного телосложения, тёмные волосы до плеч и нос с горбинкой также нельзя было отнести к числу особо примечательных. Но это было только первое впечатление. Подойдя поближе, Исвель не спеша подвинул своё кресло и неуловимым движением скользнул за стол. Улыбнувшись, он уселся поудобнее, и Локлир понял, насколько его гость уверен в себе, не испытывая ни малейших признаков скованности рядом с правящим герцогом Тивара.

- Ваше высочество, Орден Теней восхищён мужеством ваших солдат и офицеров, отразивших атаки врагов герцогства. Я видел, как сражались ваши бойцы, и это вселяет уверенность в том, что танкисы и их сторонники вновь будут разгромлены.

- Господин магистр...

- Ваше высочество, прошу вас простить мою дерзость, но устав нашего ордена не допускает для его членов обращения 'господин'. Я буду искренне признателен вашему высочеству, если вы сочтёте возможным называть меня братом Исвелем или же просто Исвелем. Ещё раз прошу простить меня за то, что я осмелился прервать ваше высочество.

- Пусть будет так, брат Исвель. В свою очередь я благодарю вас за столь высокую оценку нашей армии и надеюсь, что богорождённый Альфир поможет всем нам в борьбе с поклонниками Танкилоо, их злобными тварями и наёмниками.

- Ваше высочество, смею заверить вас, что союзники ордена могут рассчитывать на поддержку и других детей Отелетера и Толфесты.

- Конечно, брат Исвель, мы также не сомневаемся в благосклонности Валкира и сестёр Тешеро нашему общему делу, - немного отодвинувшись назад, Локлир внимательно посмотрел на сидевшего перед ним человека и позволил себе немного улыбнуться. - Брат Исвель, я готов заранее принести извинения за свой нескромный вопрос, но откуда я могу знать, что вы действительно представляете здесь Орден Теней, а не первого магистра танкисов Рахтара либо кого-нибудь ещё?

- Ваше высочество, этот вопрос говорит не только о вашей разумной и вполне понятной осторожности, но и о том, что вы неплохо знаете своих врагов. Уверен, что иначе и быть не могло, ведь в число ваших ближайших советников входит Невин рит Корвенци, - Исвель привстал и отвесил начальнику тайной стражи небольшой поклон, после чего вновь повернул голову к герцогу. - Заслуги и способности господина графа известны всему Бонтосу и, смею вас заверить, Орден Теней входит в число его поклонников.

- Брат Исвель, от себя лично и от лица графа рит Корвенци я благодарю вас за столь высокую оценку нашей проницательности, но хочу обратить ваше внимание на то, что эти упражнения в изящной словесности ни на шаг не приблизили нас к ответу на мой вопрос.

- Ваше высочество, я вполне понимаю вашу озабоченность и считаю присутствие в этом прекрасном зале тальдоса и диентисов очевидной и естественной мерой предосторожности. Что касается подтверждения моих полномочий, для этого мне понадобятся несколько капель вашей крови.

- Господин Исвель, его высочество герцог фос Контанден задал вам прямой и законный вопрос, на который все мы хотели бы получить достаточно убедительный ответ, - начальник тайной стражи внешне оставался по-прежнему невозмутимым, но Локлир хорошо знал, насколько быстро эта чуть замедленная и немного скрипучая речь могла лишить людей спеси и самообладания. - Не в вашем положении, господин Исвель, рассуждать о крови правящего герцога Тивара. Сейчас я бы посоветовал вам побеспокоиться о сохранности собственной крови, ведь её в нашем теле не так уж и много.

- Ваше высочество, господин граф, я готов поклясться святым именем Альфира, что в моих словах не было и тени какой-либо угрозы. Дело в том, что у меня есть ещё одно письмо, но прочитать его сможет только тот, в чьих жилах течёт кровь фос Контанденов.

- Ну что же, извольте предъявить это письмо. Медленно и осторожно, не вскрывая и не разворачивая, - рит Корвенци подождал, пока Исвель положит на стол обмотанный чёрным шнуром свиток и движением ладони подозвал к себе диентиса из личной охраны герцога. - Аунтилс, передай это рит Таначали, пусть он всё проверить.

- Ваше высочество, я отдаю должное подобной предусмотрительности, но без нескольких капель вашей крови это письмо так и останется картой Саинсо.

- Брат Исвель, вам, право, не стоит беспокоиться о такой мелочи.

Повернувшись к стоявшему за его спиной пекоту, Локлир взял у него внушительного вида клинок и проколол себе палец левой руки. Наклонив лезвие, он подождал, пока струйка крови достигнет рукояти кинжала, после чего передал его диентису.

- Вьярат, отнеси это рит Таначали и передай ему всё, что ты здесь слышал, - обернув вокруг кровоточащего пальца платок со своей вышитой монограммой, герцог поднял глаза на удивлённого гостя. - Брат Исвель, сейчас мы всё узнаем, и я очень надеюсь, что ваши слова получат весомое подтверждение.

- Ваше высочество, боюсь, что при таком количестве тальдоса вокруг нас текст письма вновь станет невидимым.

- Вполне возможно, но для меня не составит труда дойти до одного из соседних залов, чтобы взглянуть на это загадочное послание, - вновь начав перевязывать промокший платок, герцог невесело усмехнулся, - Если, конечно, мне будет на что смотреть.

Наблюдая за ожидающим решения своей судьбы магистром, Локлир был восхищён хладнокровием Исвеля, с интересом рассматривающего стоящие у стен бронзовые фигуры птиц и зверей. Жёлтый диск Афрая успел коснуться края витража, прежде чем на пороге появился капитан Дусмили, кивком головы сообщивший о готовности продемонстрировать нечто, заслуживающее внимания.

Люди рит Корвенци не пожалели тальдоса, поэтому сопровождаемому охраной Локлиру пришлось миновать два коридора, прежде чем он смог увидеть обращённое к нему послание. В центре жёлтого пергамента, по углам которого ещё были заметны быстро светлеющие пятна крови, было написано чуть больше полусотни слов на тиварском языке. В послании было сказано: 'Я не могу знать, к кому сейчас обращаюсь - к своему сыну, внуку или правнуку, но уверен, что ты будешь плоть от плоти и кровь от крови славного рода Контанденов - полновластных правителей Литука и Тивара. Как наследнику славы своих предков, тебе следует знать, что те, кто придёт с этим письмом в трудный час, станут твоими могущественными союзниками. Сметсуд фос Контанден'.

Само по себе это странное послание удивило, но не убедило Локлира, ведь написать нечто подобное от имени его прадеда могли и в Тильодане, и в Стабуре. Поразило его другое - девять слов внизу пергамента, написанные рунным письмом на старинном языке, который был в ходу ещё у жителей острова Литук, ставшего когда-то по воле Отелетера частью южного побережья Бонтоса. В Тиваре, да и на всём материке вряд ли бы нашёлся второй человек, способный прочитать и понять написанное.

Своему знанию молодой герцог был обязан висевшей у него на груди серебряной пластинке, вручённой ему канцлером вместе с особым перстнем сразу же после кончины Свербора фос Контандена. С помощью этого невзрачного на первый взгляд ключа Локлир смог открыть не только стоявший в кабинете отца небольшой сундук, сделанный из никому не известного материала, но и несколько хранившихся в нём шкатулок. В одной из них он нашёл адресованное ему письмо, в котором старый герцог сообщал своему сыну несколько фамильных секретов. В том числе особые слова, пароли и способы их написания, позволявшие быстро установить подлинность полученных от кого бы то ни было важных сообщений.

Именно тогда Локлир узнал, что означали слова 'Лак ойник тос ойнис руша крус новерок' и 'Гаунвингил Литуку'. Первая фраза была ничем иным, как девизом древних правителей острова: 'От берега к берегу земля нашей крови', вторая означала их титул - 'Верховный вождь Литука'. Внимательно присмотревшись, герцог заметил, что несколько рун написаны не совсем правильно, что полностью соответствовало их описанию, хранившемуся в синей потёртой шкатулке.

Отпали вроде бы последние сомнения, но Локлир столь же придирчиво изучил и герб Тивара, изображённый слева от старинного девиза. Сам по себе герб был весьма незамысловатым - повторяющий контур полуострова белый треугольник с красной короной наверху, окружённый символизирующим море синим полем. За последние несколько веков герб не претерпел радикальных изменений, сохранив свою бело-синюю основу, ставшую затем главными цветами тиварского флага. Красную полосу, когда-то пересекавшую Литук и означавшую единство крови островитян ('руша крус новерок') во времена Империи сменила красная корона, означавшая представленное тиварскому герцогу право управлять имперской провинцией (при этом красная полоса со временем благополучно перекочевала на флаг герцогства). Дарованную досамским правителем корону полукругом венчал девиз 'Смелость быть достойным', написанный, разумеется, на имперском языке - 'Нофаль исмо веттенвере'. Когда Тивар стал независимым государством, корону имперского вассала сменила корона правящего герцога, а тот же девиз на тиварском языке ('Накои масти онтвилад') замкнул снизу круг вокруг герба.

Убедившись, что на гербе присутствуют все предусмотренные неточности в написании букв, а корона изображена с девятью белыми точками вместо правильных десяти, Локлир молча свернул послание. Перевязав свиток всё тем же чёрным шнуром, герцог внимательно осмотрел немногочисленных офицеров и охранников.

- Господа, прошу всех присутствующих в этом зале раз и навсегда усвоить две вещи. Первое. Орден Теней сообщил нам о своей готовности всемерно поддержать Тивар. Мы не можем сейчас однозначно оценить его возможности, но если хотя бы половина из того, что написано в летописях, является правдой, наш союз сотрёт танкисов с лица земли. Теперь второе. Ничего из того, что вы здесь слышали и видели, никогда не было. Любое нарушение этого приказа будет караться в соответствии с Военным кодексом, то есть смертью. Вам можно будет что-то вспомнить только после получения соответствующего приказа от меня лично, начальника тайной стражи и присутствующих здесь офицеров. И последнее. Слухи в замке разносятся очень быстро, и ваше молчание вызовет ещё больше ненужных пересудов. Поэтому запоминайте: и здесь, и в Бронзовом зале обсуждалось секретное письмо одного очень влиятельного человека. Именно так - очень влиятельного человека, имени которого вы не знаете. И пусть весь двор гадает, кто именно уже сейчас готов договариваться с Тиваром. Будет чем и шпионам заняться... Так, господа, на этом всё. Капитан Дусмили, после завершения переговоров вы повторите всё это стражникам, которые сейчас находятся в зале. После, капитан, после...

Возвращаясь в Бронзовый зал, Герцог вспомнил удивление в глазах офицера. Да, у Дусмили были основания полагать, что после изучения письма охрану из зала можно было и убрать. Это выглядело бы весьма благородно, но Локлир не был готов столь быстро перейти от состояния настороженности к демонстрации полного доверия. Переступив порог, он невольно улыбнулся, увидев, как Исвель и рит Корвенци со знанием дела обсуждают достоинства вин из Саинсо и Лиштоина. Идя к своему креслу, герцог расстегнул ещё одну пуговицу на куртке, сообщая тем самым графу, что он не зря протыкал свой палец.

- Ваше высочество, интуиция подсказывает мне, что вы вполне удовлетворены содержимым письма, и мы можем спокойно продолжить нашу беседу, сделав её ещё более содержательной.

- Да, брат Исвель, вы правы: мои ожидания оправдались. Ваша верительная грамота оказалась весьма убедительной, и нам пора перейти к обсуждению наших совместных действий. Но прежде я хотел бы задать вам вопрос как магистру Ордена Теней.

- Я с удовольствием отвечу вашему высочеству, если, конечно, мои знания позволят мне это сделать.

- Надеюсь на это, брат Исвель. Так вот, хотелось бы знать, при каких обстоятельствах мой прадед Сметсут фос Контанден написал это обращение, столь долго дожидавшееся своего адресата.

- Ваше высочество, если говорить точнее, то со времени его написания прошло около восьмидесяти лет. Познания вашего высочества в истории хорошо известны, поэтому вам не составит труда вспомнить, какие значимые для Ансиса события происходили в те годы.

- Брат Исвель, вы имеете в виду гонения на пекотов и их переселение в Тивар?

- Совершенно верно, ваше высочество. Безумие Верховного хранителя и жадность лотвигов погубили множество жизней, в своей безмерной милости дарованных им богорождённым Альфиром. Подобное пренебрежение волей старшего сына и наместника Отелетера орден счёл вопиющей ересью, и немало подлых отступников жизнью заплатили за свои грехи. Божья кара настигла тогда Верховного хранителя, четырёх членов Совета двадцати пяти и с десяток местных епископов, особенно усердствовавших в своих богопротивных словах и делах.

- Да, тогда было немало неожиданных и загадочных смертей, - Локлир изо всех сил старался скрыть свою оторопь от хладнокровия сидевшего напротив него человека, без тени сомнения говорившего о праве своего ордена судить и убивать высших служителей церкви. - Но не все они были епископами... Это тоже было делом рук Ордена? И какое отношение ко всему этому имел Тивар?

- Нет, выше высочество, наиболее погрязших в греховности аристократов в основном карали наронги.

- Но услуги вольных стрелков стоят немалых денег. И не служили ли эти... действия оправданием жестокости по отношению к пекотам?

- Ваше высочество, Орден Теней никогда не испытывал недостатка в средствах, но к этой теме мы ещё вернёмся. Оправдание жестокости? Да, орден учитывал такую возможность, поэтому не все эти богоотступники умерли достаточно быстро. Наш последний заказ, например, наронги исполнили более чем через год. Но вы спрашивали о роли своего прадеда?

- Да, брат Исвель, именно так, - ещё не вполне пришедший в себя герцог краем глаза увидел, как рит Корвенци быстро разогнул пальцы рук, до того непроизвольно начавшие сживаться в кулаки (рассказ магистра Теней явно произвёл впечатление на начальника тайной стражи). - Я пока всё-таки не вижу связи, ведь Тивар только принимал бежавших к нам пекотов.

- Ваше высочество, исполняя заветы Отелетера, орден стремился не только покарать носителей злобной ереси, но и спасти дарованные Альфиром жизни. Нам было известно, что правители Литука всегда ладили с живущим у них кланом ульгор. Знали мы и о готовности фос Контандена принять спасающих свои жизни сидарис. Тысячи падатви и каминис мечтали добраться до Тивара, но у вашего прадеда не хватало кораблей, солдат и золота, чтобы спасти всех их. Он был умным человеком и хорошо понимал, как воспримут его действия Каулон и жаждущие поживы дворяне. Смерть правителя Стабура развеяла бы сомнения, и соглашение было заключено. Мы платили северянам, охранявшим караваны беженцев, нанятые на деньги ордена корабли везли пекотов в Ансис и Ферир, а магия и наронги внушали страх их слишком рьяным гонителям. Когда исход сидарис в Тивар почти иссяк, орден попросил герцога написать это письмо, ведь никто не знал, что ждёт Бонтос через двадцать или пятьдесят лет. Вот, собственно, и всё. Ваше высочество, вы удовлетворены моим ответом?

- Да, ваши слова многое объясняют, - прочитав много книг, в которых описывалось великое переселение пекотов, Локлир давно пришёл к выводу, что в этих исторических повествованиях явно чего-то не хватало, и это 'что-то' не могли заменить ни романтические домыслы авторов, ни рассуждения о воле богов. - Брат Исвель, в письме Ордена Теней говорится о вашей готовности коазать Тивару финансовую помощь. Правильно ли я понимаю, что речь идёт о возможности повторения ситуации восьмидесятилетней давности?

- Ваше высочество, вы совершенно правы, - улыбнувшись, Исвель не спеша достал из внутреннего кармана своего сюртука продолговатый футляр, открыл его и показал Локлиру светло-серый стержень длиной чуть больше среднего пальца. - Этот мельтквари позволяет мне передать приказ капитану баркаса, который сейчас находится в трёх-четырёх центудах от Ансиса. После того как мы достигнем соглашения по всем вопросам, я отойду подальше от чаш с тальдосом и сломаю этот магический артефакт. Получив сигнал, баркас направится в порт, и уже вечером Тивар получит около двухсот тысяч золотых для нужд своей армии. Точнее сказать не могу, так как большую часть нашего взноса составляют драгоценные камни.

- Брат Исвель, надеюсь, что вас не оскорбит мой вопрос. Что бы о вас ни рассказывали, Тени были и остаются немногочисленным монашеским орденом, у которого нет ни рудников, ни торговых домов. При этом вы, похоже, никогда не испытываете недостатка в средствах. Неужели Валкир и Рушера нашли способ делать золото и рубины из песка?

- Нет, ваше высочество, если почитаемые нами божества и умеют делать нечто подобное, то ордену об этом ничего не известно. Всё дело в природе поля Ванат. Потоки магической энергии пронизывают наш мир, все предметы и существа, которые в нём находятся. И все они оставляют в нём свой след. Меньше всего искажают потоки энергии растения, деревья, реки и озёра, затем следуют люди, звери и камни. Обычные камни, так как их драгоценные собраться преломляют течение Ванат намного сильнее. Опытному магу, знающему, что именно следует искать, не составит труда обнаружить клад, россыпь алмазов или изумрудов. Точно так же обстоит дело и с металлами. Медь, сталь и серебро оставляют в течении поля свои следы, но золото превосходит их все в разы. Конечно, поиск таких следов требует особых знаний, которые, кстати, пришли в наш мир вместе с Танкилоо.

- Танкилоо?!

- Именно так, ваше высочество. Когда армия Моршеска была разгромлена, Ордену Теней досталась большая часть его тайного архива. Мы изучаем его много лет.

- Танкисы, значит, умеют и это, - поражённый Локлир едва совладал с мыслями, вихрем кружившимися в его голове. - Вот откуда у них золото и драгоценности, которыми они платят наёмникам, королям и продажным сановникам...

- Ваше высочество, танкисы только прикоснулись к запретному знанию, способному поставить наш мир на край гибели. Рахтар слишком спешил обрести могущество и не стал особо углубляться в тёмные тайны Танкилоо. Он, видимо, был уверен, что их знаний и золота хватит для захвата Тивара, которому суждено было стать страной танкисов.

- Брать Исвель, насколько я понимаю, знания Ордена Теней, многие годы изучавшего архивы Маршеска, намного превосходят всё то, чем владеют танкисы Рахтара, - увидев, как Исвель кивнул в знак согласия, герцог задал вопрос, терзавший его мозг подобно злобному бангелаши. - Значит ли это, что вы могли уничтожить всех этих двуногих тварей ещё полгода или год назад? И если это так, то почему вы допустили смерть тысяч тиварцев, тангесокцев и Альфир ещё знает кого? Кому принесли в жертву мою мать, убитую наёмниками танкисов?!

Глядя в налившиеся гневом глаза молодого герцога, Исвель остро пожалел, что никогда не сможет объяснить ему, почему уже знающий о планах орден так долго тратил время на бесполезные споры и ожидание ещё каких-то доказательств. Устав Теней изначально был самым суровым из всех монашеских орденов Бонтоса, что было обусловлено возлагаемой на них задачей - невзирая на светские законы и амбиции правителей, беспощадно карать врагов веры и хранящей её церкви. Всё стало намного строже, когда орден отказался выполнять ВСЕ желания хозяев Стабура, поклявшись хранить верность только Заветам Отелетера и воле его наместника Альфира. Проблемы выживания стали для Теней заботой каждого дня, и никому из пяти членов Совета руки в голову не могли прийти говорить о любых делах ордена за пределами монастырских стен Дармейля.

Магистр как никто другой знал, что следование самым жёстким правилам не делает людей бесстрастными, и только благоволение старого главы ордена Сальдиси сделало хранителя архива Свилавира вторым, а после смерти его покровителя и первым магистром Ордена Теней. Исвель до сих пор корил себя за то, что не сумел убедить Свилавира в необходимости действовать, не дожидаясь подтверждения от Ордена Видящих. Как бывшему начальнику разведки, ему всё было ясно ещё после необычного мерцания Красного зеркала и тревожного сообщения из монастыря Сорайла, но драгоценное время было упущено, танкисы успели сделать первый ход, и война уже собрала свою кровавую жатву на улицах Ансиса.

Исвель понимал, какой груз ответственности и горечи потерь лежит сейчас на плечах молодого герцога. Под тяжестью такой ноши зачастую ломались даже видавшие виды правители, но этот вчерашний юноша был, кажется, достаточно умён и упрям, чтобы не позволить своим чувствам взять верх над разумом. Локлир нравился магистру, насколько это чувство ещё способно было жить в душе боевого мага-монаха, без малого сорок лет существовавшего в мире тайн, запретного знания, притворства и загадочных смертей. По большому счёту, для него сейчас имело значение только одно: готов ли этот фос Контанден последовать примеру своего прадеда, приняв помощь Серого ордена ради скорейшего избавления своей страны от двуногих демонов Молкота.

Так или иначе, но Тени всё равно исполнят свой долг, чего бы это ни стоило ни им самим, ни королевствам Бонтоса. Если герцог примет сейчас правильное решение, война закончится намного раньше, и танкисы будут стёрты с лица земли, не успев пустить в ход ещё более страшное оружие (связанные клятвами крови Тени не могли использовать его первыми, ведь каждый новый шаг по пути богопротивного знания грозил миру Лаканик неисчислимыми бедствиями). Произнеси сейчас фос Контанден нужные слова, и тысячи людей, пекотов, лисилей и даже, возможно, анеров смогут продолжить свой жизненный путь, избежав встречи с клинками, стрелами и смертоносными заклинаниями, жуткую сущность которых разум не в силах будет воспринять даже в момент гибели. Зная и понимая всё это, магистр Серого ордена сделал первый шаг.

- Ваше высочество, я глубоко сожалею о гибели жителей Ансиса и солдат армии Тивара. Скорбная весть о трагической судьбе вашей благородной матери настигла меня ещё в пути, и даже моё сердце шпиона и убийцы на службе истинной веры наполнилось горечью и сожалением. Герцогиня Бескиель фос Контанден была женой и матерью достойных людей, и её светлая душа взывает к отмщению. Ваше высочество, в ваших силах почтить память вашей матери так, чтобы и сотни лет спустя об этом вспоминали с трепетом и благоговением. Ваше высочество, Тивар, душа Бескиель и сам Альфир ждут вашего решения. Прикажите, и я сломаю этот мельтквари, обрекая ваших врагов на смерть и забвение.

Вперив взгляд в стол, Локлир изо всех сил старался восстановить разорванное в клочья самообладание. Опалившая мозг вспашка гнева уже опала, оставив чёрные хлопья острого сожаления, и теперь он внимательно слушал увещевавшего его магистра. Этот умный и велеречивый убийца был прав во всём, ведь он говорил о вещах, по сравнению с которыми и обиды герцога, и его уязвлённое самолюбие казались просто детскими капризами. Собравшись с духом, Локлир поднял глаза.

- Брат Исвель, я признателен вам за добрые слова, сказанные о моей матери. Вы умеет чувствовать чужое горе, а ваша забота о сохранении жизней жителей Тивара достойна искренней благодарности. Не меньшего уважение заслуживает ваше стремление как можно быстрее покончить с богопротивными танкисами, посмевшими оспорить величие лучезарного Альфира. Готов заверить вас, что у Ордена Теней нет и не будет более верных и преданных союзников, чем герцог, армия и народ Тивара. Брат Исвель, я думаю, что нам не следует слишком долго испытывать терпение капитана вашего корабля.

- Ваше высочество, вы как всегда правы, - взяв в руки лежавший на столе мельтквари, магистр улыбнулся и передал его Локлиру, предоставляя ему самому дать сигнал капитану. - Да благословят наш союз дети Отелетера, верные его воле и заветам.

Повинуясь внезапному порыву, герцог протянул Исвелю руку. Это не было предусмотрено этикетом, но ему хотелось почувствовать исходящую от мага силу и уверенность, к тому же он полагал, что реальная власть магистра Серого ордена как минимум не уступает значимости правителя Тивара. Обходя стол, Локлир услышал за своей спиной негромкий вздох. Ему не надо было оглядываться, чтобы понять, почему обычно невозмутимый начальник тайной стражи позволил себе столь явное проявление чувств: нежданный союз с таинственным и могущественным Орденом Теней принёс рит Корвенци огромное облегчение.

[kvv32]

Часть 6
Укус змеи

Глава 1

Первые сообщения о боях на полуострове Литук дошли до Каулона через несколько дней после начала войны. На каждом углу Стабура епископы, священники и многочисленные слуги обсуждали то немногое, что им было известно о сражениях в Междуречье на берегах Арбура, представляли себе отчаянную ночную атаку через заваленный трупами Динайский мост, Кольси испытал настоящее потрясение, ужаснувшись степени ожесточения враждующих сторон. Смутные слухи о каких-то чудовищных тварях, невиданном магическом оружии и тысячах беженцев дополняли картину начавшейся бойни, исход которой было невозможно предсказать. В конце недели появились бежавшие из Ансиса торговцы, которые рассказали о внезапном нападении на город огромной армии и заваленных мёртвыми телами улицах столицы Тивара. Кое-кто из них говорил, что ещё до начала атаки сотни горожан были растерзаны взбесившимися псами и злобными монстрами, которые каким-то образом прятались в белых козах, с раннего утра заполонивших Ансис.

После всех этих сообщений мало кто в Стабуре ещё мог делать вид, что не видит в этой войне на юге Бонтоса ничего необычного. Оглядываясь и переходя на шёпот, многие епископы уже вовсю обсуждали последствия неожиданного возрождения танкисов, прикидывая свои планы на завтрашний день. Одни гадали, где им можно было бы отсидеться, другие считали необходимым созывать новое дворянское ополчение, третьи же, напротив, продумывали способы сохранить свои шкуры, доходы, а если повезёт, то и плащи (даже если они при новых хозяевах Стабура станут чёрными). Никого не интересовало мнение немощного Верховного хранителя, по своему обыкновению бормочущего что-то о неизбывном величии церкви, зато большинство епископов внимательно следили за тем, что делал и говорил всемогущий Травиас, по десять раз за день совещавшийся со своими приближёнными Космальтом и Сараспуном.

Кольси был искушённым человеком, и хорошо понимал, что отношение к Каулону теперь многие десятилетия будет зависеть от сегодняшней реакции на восставших из небытия танкисов. Всё то, что ему довелось увидеть и услышать в коридорах Стабура, нельзя было считать чем-то особо обнадёживающим, но жизненный опыт убеждал Кольси, что значимость церкви определяется не только и не столько Советом двадцати пяти, что бы там ни думали о себе спесивые обладатели жёлтых плащей. Помимо рядовых священников и более чем двух миллионов прихожан, с мнением которых Каулону уже не раз приходилось считаться, реинкарнация Танкилоо не могла оставить безучастными и монашеские ордены, имеющие возможность принимать решения по своему усмотрению. Кольси убедился в этом уже следующим утром, встретив возле канцелярии Совета двадцати пяти хмурого Нантадаса – первого магистра Ордена Защитников, который недобрым взглядом провожал неспешно вышагивающего по коридору Космальта.

- Брат Нантадас, в детстве я верил, что Защитники могут убивать одним взглядом. Но если верный пёс Травиаса всё ещё жив, это, видимо, не совсем так.

- Брат Кольси, я тоже жалею, что Альфир не дал нам эту способность, - положив ладонь на рукоять своего меча (боевого, а не привычного церемониального), магистр с трудом отвёл взгляд от удалявшегося епископа. – Этот надутый вискут сказал мне, что ордену сообщат о принятом решении.

- И что, Защитники будут ждать милости Первой скамьи?

- Да хрен там, я сразу объявил «дни чёрного неба». Гонцы уже в пути.

- Сразу чёрное небо? Не красное?

- Брат Кольси, иногда ты меня сильно удивляешь. Ты бы ещё желтое вспомнил… Танкисы плодят харварлов, Ансис захлёбывается кровью, чего нам ещё ждать?

- Магистр, ты как всегда прав – теперь Стабур не отсидится. Но Травиас этого не забудет.

- Брат Кольси, эта наглая скотина роет мне яму уже три года. Сараспун вон почти каждую неделю с Оданстом встречается, обхаживает его как любовницу из лотвигов.

- И как твой атарий, прислушивается?

- Пока нет, но в душу не заглянешь, - Нантадас невесело усмехнулся и поправил перевязь своего клинка. – Ладно, схожу-ка я в Трелатри, может, Белые ещё что-нибудь знают. Храни тебя Альфир, брат Кольси. Ещё увидимся.

- Магстр, милость Альфира понадобится всем нам, но ты же опять полезешь в самое пекло. Глава ордена должен управлять, а не сражаться.

- Я меч из рук сорок лет не выпускал. Поздно переучиваться.

- Тоже верно, но сегодня змеи Стабура могут быть опаснее танкисов. Почаще оглядывайся, брат Нантадас.

- Это я уже давно понял. На войне мне вообще как-то спокойнее.

Кивнув на прощание, магистр Ордена Защитников начал спускаться по лестнице, ведущей во внутренний дворик Стабура. Нантадас был умелым, опытным и, что немаловажно, удачливым бойцом, вышедшим победителем из сотен стычек и боёв. Мало кто из людей мог сравниться с ним во владении мечом, а его способностями мага-рунки восхищались даже преподаватели Ванат Теники. Девять лет назад Нантадас стал первым магистром Защитников, но так и не смирился с тем, что многие епископы из Совета двадцати пяти относились к ордену как к некоей разновидности прислуги, призванной удовлетворять их амбиции и прихоти.

Для рвущегося к Престолу Отелетера Травиаса независимый и популярный в народе глава ордена был изрядной занозой, поэтому интриги против магистра он начал плести сразу же после укрепления своего главенствующего положения на Первой скамье. Некогда претендовавший на такой же статус Космальт быстро понял, что ему нечего противопоставить золоту Небриса, зато роль правой руки Травиаса обеспечит ему и реальную власть, и сытую жизнь. Вторым ближайшим подручным стал епископ Сараспун, которому было обещано место на Первой скамье (изворотливый и угодливый Сараспун никогда не ошибался в выборе хозяев, благодаря чему он за двадцать с небольшим лет прошёл путь от служки в главном храме Тильодана до члена Совета двадцати пяти). Именно ему Травиас поручил сблизиться с Оданстом – атарием Ордена Защитников в Пуленти, благо находился он не в столице королевства Дилькаре, а в расположенном в трёх кованах от Стабура монастыре Защитников.

Узнав от этом, Кольси по достоинству оценил как логичность, так и подлость замысла Травиаса. В самом деле, Оданст как третий сын тайротского графа был не лишён честолюбия, и хотя формально он был всего лишь командиром защитников Пуленти, в силу традиции этот атарий считался одним из заместителей первого магистра ордена. Делать ставку на второго человека в ордене – высоченного лиштоинца Бурхуута было бессмысленно, ведь его можно было охарактеризовать всего двумя словами: старый рубака. Ещё более опасно было связываться с викарием ордена Улабиром, которого за глаза часто называли «флеонским пауком», отдавая тем самым дань его умению плести сложную паутину интриг, центром которой был главный монастырь Защитников Флеон.

В молодости Улабир был лихим бойцом, но однажды ему сильно не повезло, и огромный болотный ящер едва не перекусил его пополам. Чтобы не дать жизни угаснуть, целители использовали сильнейшие магические средства, которые раз и навсегда изменили организм Улабира, превратив темноволосого красавца в лысого одноглазого толстяка. Теперь оружием бывшего бойца стали острый ум, умение сопоставлять даже самые незначительные факты, сотни осведомителей и доверительные отношения с Орденом Видящих (ходили слухи, что флеонский паук поддерживал связи и с Орденом Теней, если, конечно, Серые всё ещё существовали). Кольси был знаком с Улабиром более десяти лет, и этого времени с лихвой хватило, чтобы их взаимное уважение переросло в доверительные и взаимовыгодные отношения. Викарий время от времени приглашал Кольси в расположенный рядом с Флеоном трактир «Медный гусь», где они под пологом молчания обсуждали самые занимательные истории из жизни Каулона и всего Бонтоса. Темы для разговора обычно задавал Улабир, для которого изощрённый ум епископа был подобен шлифовальному кругу ювелира, позволяющему по достоинству оценить все грани полученной информации. Однако у такого общения было и обратная сторона, ведь викарий обсуждал с Кольси только те вопросы, которые представлялись ему неясными или неоднозначными. Если же у ордена не было сомнений в чём-либо, эту тему в разговорах с епископом просто не затрагивали (так было, например, с появлением танкисов и харварлов, о чём Кольси впервые узнал из письма тиварского архиепископа). Подобные встречи, разумеется, не нравились Травиасу и его окружении., однако именно благодаря им Кольси знал достаточно много секретов, чтобы кто-то попытался оказывать давление на этого невозмутимого епископа с проницательным и всё понимающим взглядом.

Совет двадцати пяти в этот день так и не собрался, зато следующим утром произошло два порадовавших Кольси события: возращение Адольгора и новые сообщения из Ансиса, из которых следовало, что атаковавшие город тангесокцы и наёмники были разгромлены. Никто не мог объяснить, почему в штурме не участвовали многочисленные коренжарские отряды, зато слухи о новом магическом оружии были один страшнее другого. Толком, конечно, ничего не было известно, но рассказы об улицах, заваленных разорванными и обескровленными трупами людей и лошадей, были сродни самым жутким ночным кошмарам.

Бездействие Травиаса и, соответственно, всего Совета, вызывало недоумение, но именно благодаря ему два епископа смогли спокойно обсудить все имвшиеся у них сведения. Адольгор не сомневался, что Небрис не упустит возможности поживиться за счёт заморского герцогства, но даже сейчас было нельзя с уверенностью сказать, будет ли Шинат фос Скифест действовать самостоятельно, либо его участие во войне станет частью сговора с танкисами. В первом случае логично было предположить, что король просто ждал, пока сошедшиеся в жестокой схватке противники не нанесут друг другу максимальный урон. Если же дела обстояли иначе, было непонятно, почему солдаты Небриса всё ещё не высадились на побережье Тивара.

Подумав, Кольси предположил, что самоуверенный фос Скифест ведёт двойную игру: дав танкисам какие-то обещания, он не спешит их выполнять, продолжая выискивать свою выгоду. В самом деле, если врагам удалось бы захватить Ансис, небрисцы заняли бы Ферир, обеспечив тем самым себе место в стане победителей. Устраивало Шината и тяжёлое поражение его потенциальных союзников, ведь в этом случае Небрис становился основной военной силой на полуострове, что позволило бы ему ставить условия и Тангесоку, и самим танкисам (епископы, правда, сошлись во мнении, что если танкисы в чём-то и уступят утратившему ощущение реальности Тильодану, то расплата за подобную наглость будет тяжёлой и необратимой).

Неподдельный интерес Кольси вызвал рассказ Адольгора о его ночном госте – бывшем небрисском шпионе и дипломате Иливате фос Подельване, попросившем помощи в установлении связей с властями Тивара. Его стремление свести счёты с хозяевами Тильодана, которым он верой и правдой служил многие годы, было вполне понятно и не вызывало никаких сомнений. Другие мотивы бывшего руководителя королевской разведки казались не столь однозначными, но новое пришествие танкисов, грозящее крахом всего привычного мира, не оставляло места для излишней щепетильности.

- Адольгор, да будь этот Нимган тосу – Длинные пальцы хоть трижды мерзавцем, значение сегодня имеет только то, что он умён, опытен, готов убивать наших врагов и пользуется доверием северных головорезов, - хлопнув ладонью по столу, епископ резко встал, с шумом отодвинув своё кресло. – Не время корчить из себя невинных девушек. Надо действовать, не боясь замараться ни кровью, ни дерьмом!

- Кольси, храни тебя Альфир, кого ты тут убеждаешь с таким пылом? Мы сделали свой выбор, поставив на кон наши головы. Не плащи, не место в Совете – головы! – дождавшись, пока его визави наконец-то остановился, Адольгор ещё раз подтвердил свою житейскую мудрость. – А теперь, брат Кольси, сядь и налей себе выпить. Да не вина, а водки виноградной. И мне заодно…

Успокоившись, епископы продолжили обсуждение насущных вопросов. Прочитав подготовленное Кольси письмо фос Контанденту, которое они раньше планировали передать через тиварского архиепископа, Адольгор спросил, как теперь они смогут доставить герцогу своё секретное послание. Чтобы не создавать лишних трудностей, Кольси предложил воспользоваться своими особыми отношениями с Орденом Защитников, благо Нантадас уже распорядился отправить в Тивар первую команду боевых монахов (чем больше танкисов принимали участие в боях, тем больше Защитников начинали свой путь к тиварским портам).

- Адольгор, когда этот Нимган тосу собирался передать своё письмо? Мы не можем ждать его слишком долго. Время сейчас дороже золота.

- Нам прежде всего надо беспокоиться о своём послании. Будет гонец от Иливата, отправим и его. Теперь, похоже, корабли в Ансис будут уходить каждый день, - помолчав, Адольгор сцепил пальцы рук. – Меня вот что беспокоит: почему Травиас тянет с заседанием Совета двадцати пяти, ведь в возвращении танкисов уже почти никто не сомневается? Совет просто обязан принять решение об искоренении столь опасной и богопротивной ереси.

- Я думал об этом ещё до твоего возвращения. Уверен, что существует один-единственный логически обоснованный ответ. Если Совет примет такое решение, то в случае нападения на герцогство Небрис тут же станет пособником танкисов. Травиас не может этого допустить, поэтому и тянет время.

- Но это молчание не может продолжаться слишком долго, ведь Защитники уже начали действовать.

- Да, начали, но орден не может выносить подобные вердикты. Это прерогатива Совета двадцати пяти, и пока на пергаменте не будет подписей епископов Первой скамьи и большой печати Верховного Хранителя, всё, что происходит на юге Бонтоса, будет считаться обычной войной между соседними государствами. Да ты и сам это знаешь.

- Знать-то я знаю, но даже сейчас не могу до конца поверить, что Стабур находится в руках таких негодяев, - расцепив побелевшие пальцы рук, Адольгор откинулся на спинку кресла и на мгновение прикрыл глаза. – А ведь из сказанного тобой, брат Кольси, можно сделать ещё один вывод. Травиас знает, что до нападения Небриса остались считанные дни, если не часы. Вполне возможно, что корабли с золотой розой на флаге уже плывут на восток.

- Хотел бы я думать, брат Адольгор, что ум твой затупился, и ты спьяну чепуху несёшь. Ох, как хотел бы…

- Хватит думать, пора действовать. Как письмо-то шифровать будем? Архиепископ знал, какие книги нужны, но теперь он Альфиру отчитывается. Дальше что?

- Вот в чём покойному фос Оболсоти не откажешь, так это в предусмотрительности. Я знаю, кто в его канцелярии личными шифрами занимался. Попрошу Улабира, передадут прямо в руки.

- А дальше? Этот служка сам в замок пойдёт?

- Нет, пойдёт он в тайную стражу к Волшвелу рит Галгану, а вот оттуда - прямая дорога к герцогу.

- Кольси, ты опять загадками говоришь, - удивлённый Адольгор уставился на епископа, расплывшегося в довольной ухмылке. – Кто такой рит Галгант и почему служка пойдёт именно к нему?

- Волшвел у рит Корвенци в числе первых помощников, а служка у него осведомитель при архиепископе. Итопая, кстати, это вполне устраивало.

- Почему?

- Ну, он же знал, что без присмотра всё равно не останется. А так даже польза была. Помнишь, он мне в письме о харварлах написал? Уверен, что в тайной страже и замке это оценили.

- А ты у них кем числишься?

- Полагаю, что благонамеренным служителем церкви, не замеченным в связях с Травиасом и его бандой. Ты, брат Адольгор, видимо, тоже в этом списке.

- Ты считаешь, что у Ансиса есть шпионы в Совете?

- Я был бы удивлён, если бы их не было. Но выяснять это не хочу и тебе не советую. Не стоит, знаешь ли, портить свой светлый образ в глазах тиварцев. Нам он ещё сильно пригодится.

- Ну да, особенно после получения нашего письма, - Адольгор покачал головой и потёр пальцев правую бровь. – Хорошо, будем считать, что ты мне всё объяснил. А как поживают наши друзья по заговору?

- Жарджи я уже дня три не видел. Слуги говорят, что у него приступ подагры. А вот Итлехас всё время тут мелькает, хотя ко мне так ни разу и не подошёл.

- Опасается?

- Может, конечно, и так, но его видели с Муслевсом, Нкланаваном и даже Сараспуном.

- С Сараспуном? И как они поговорили?

- Похоже, что никак. Этот шакал не стал тратить на Итлехаса своё обаяние.

- Не к добру наш живчик суетится… - рука Адольгора вновь потянулась к лицу, но замерла на полпути. – Плохо, что самомнения у Итлехаса больше, чему ума, а это сейчас небезопасно.

Прохаживаясь из угла в угол, Итлехас вспоминал свои сегодняшние встречи, стараясь ничего не упустить, ведь значение могло иметь всё, что угодно: слова, взгляды, жесты и даже поворот головы. Несколько раз возвращаясь к своему неудачному разговору с Сараспуном, он корил себя за опрометчивое решение обратиться непосредственно к доверенному лицу Травиаса, понадеявшись на то, что ради важной информации епископ снизойдёт до беседы с человеком, влияние которого в Совете двадцати пяти было близко к нулю. Чтобы сразу же заинтересовать его, Итлехас тщательно продумал начало разговора, но когда он наконец-то оказался лицом к лицу с преисполненным собственной значимости Сараспуном, все нужные слова вылетели у него из головы. Епископ не сомневался в своей опытности и умении плести интриги, но излишнее волнение вновь сыграло с ним злую шутку. Терпения хватило Сараспуну всего на несколько мгновений, после чего он вежливо улыбнулся и, сославшись на крайнюю занятость, оставил своего собеседника наедине с его обидой и разочарованием.

Удар по самолюбию был настолько силён, что Итлехас пришёл в себя только после бокала вина и двух чашек успокаивающего снадобья, настоянного на редких северных травах. Успокоившись, епископ вновь обдумал свой план и возможные пути его претворения в жизнь. Он понимал, что судьба подарила ему последний шанс возвыситься, добившись признания со стороны Первой скамьи. Несколько лет назад он сблизился с Адольгором, которого короли Ракверата и Адонтона считали тогда наиболее подходящим преемником стареющего Верховного Хранителя (их не смущало, что Адольгор не был членом Первой скамьи, ведь там тоже имелись старцы, явно заждавшиеся встречи с богами).

Всё изменилось, когда фос Скифест решил сыграть на опережение, вложив огромные деньги в продвижение Травиаса. Через полтора года большинство епископов уже старались держаться подальше от Адольгора, Кольси и разочарованного Итлехаса. Испугавшись одиночества в недружелюбном Стабуре, он не разорвал связей со своей старой компанией, и его терпение было вознаграждено. Когда Кольси предложил поддержать сражавшийся с танкисами Тивар, Итлехас сразу же прикинул, что после победы ему будет обеспечено место на Первой скамье. Детали происходящих событий мало интересовали предававшегося мечтаниям епископа, поэтому сообщения об атаке Ансиса потрясли его до глубины души. То, что Итлехас воспринимал как захватывающую интригу с участием правителей государств и магов с невиданным ранее оружием, обернулось кровавой бойней, продемонстрировавшей всю мощь и величие Танкилоо.

Придя в себя, епископ проклял свою доверчивость, заставившую его поверить в то, что люди смогут остановить возродившихся танкисов. Отбросив в сторону бредни Адольгора и Кольси, Итлехас озаботился собственным выживанием, которое могло стать весьма проблематичным, узнай Первая скамья об их планах (у него не было сомнений, что Травиас связан не только с Небрисом, но и с танкисами, ведь только так можно было объяснить его нежелание собирать Совет двадцати пяти). Было очевидно, что Итлехасу поздно было делать вид, что ему ничего не известно, поэтому самым надёжным способом уцелеть было банальное предательство.

Новые сообщения из Ансиса не произвели впечатления на епископа, уверовавшего в то, что и это, и любое другое поражение будут не более чем эпизодами на пути к власти могущественных танкисов и вовремя примкнувших к ним союзников. Оправившись от неудачи с Сараспуном, Итлехас решил переговорить с епископами, которые не только не чурались встреч с ним, но и имели достаточное влияние в Совете, чтобы передать его информации напрямую Космальту, а то и самому Травиасу.

В своё время Муслевс долго не мог понять, чего ради такие умные люди как Кольси и Адольгор приблизили к себе этого пустого и самоуверенного человека. Поразмыслив, он пришёл к выводу, что епископы просто нуждаются в постоянном подтверждении своей незаурядности, и нахождение рядом достаточно лёгкого в общении Итлехаса как бы само собой обеспечивало им такую возможность. Чтобы получать оплачиваемую Ансисом и Флеоном информацию, Муслевс поддерживал хорошие отношения с большинством членов Совета двадцати пяти, поэтому он охотно согласился обсудить с Итлехасом сложившуюся ситуацию.

Всё изменилось, когда он понял, что речь идёт о заговоре с участием Тивара, целью которого является чуть ли не свержение Верховного Хранителя. Епископу потребовалось всего несколько мгновений, чтобы уяснить всю опасность перекрёстка, на котором он сейчас оказался. Муслевс и без того был напуган сообщениями о зверствах в Ансисе, не без оснований полагая, что когда-нибудь это может повториться и в Каулоне. Он не верил в то, что фос Скифест и Травиас смогут перехитрить танкисов, поэтому его обращение к Космальту означало бы приближение конца Стабура (не говоря уже о том, что тиварская тайная стража наверняка нашла бы способ отомстить). С другой стороны, Итлехас вполне мог обратиться к другому епископу, и тогда в глазах Первой скамьи Муслевс стал бы пособником заговорщиков со всеми вытекающими из этого последствиями. Почувствовав холод внизу живота, епископ предпочёл прежде всего обезопасить себя от наиболее близкой угрозы, пообещав Итлехасу передать его сообщение Космальту при первой же возможности.

Муслевсу не удалось полностью скрыть охватившее его волнение, и Итлехас сумел увидеть в глазах и мимике епископа некие признаки тревоги. Его это озадачило, поэтому, заметив на открытой галерее беседующего с каким-то мирянином Нкланавана, возбуждённый епископ начал подниматься по лестнице. Заметив его нетерпение, Нкланаван завершил беседу и встретил Итлехаса своей неизменной вежливой улыбкой. Ему не составило труда понять суть сказанного, но движением руки он быстро остановил поток слов.

- Брат Итлехас, ваше сообщение бесценно для Престола Отелетера, но нам надо подумать о вашей безопасности, - нахмурив кустистые брови, Нкланаван внимательно осмотрелся по сторонам. – Вы совершенно правы в том, что здесь не обошлось без руки Ансиса, но нам нельзя недооценивать коварство рит Корвенци – этого демона во плоти.

- Брат Нкланаван, вы думаете, что тиварские шпионы могут быть в самом сердце церкви?

- Увы, люди слабы духом, брат Итлехас, и даже молитвы не всегда могут преодолеть силу золота. Нам нельзя рисковать, ведь ваши слова на ближайшем заседании Совета двадцати пяти должны нанести врагами церкви неотвратимый удар, - оглянувшись ещё раз, Нкланаван наклонил голову к притихшему Итлехасу, - Нам не стоит задерживаться здесь у всех на виду, поэтому сделаем так. Сейчас мы громко рассмеёмся, затем я пожелаю вам весёлой ночи, и мы расстанемся. Вы пойдёте в свой кабинет и пробудете там до наступления сумерек. Я распоряжусь, чтобы кабинет скрытно охраняли, и пойду с докладом к Космальту. Да-да, брат Итлехас, у меня есть полномочия, о которых не всем следует знать. Когда начнёт темнеть, вы пойдёте в левое крыло храма Рушеры и будете ждать меня там. Брат Итлехас, вам всё понятно?

- Конечно, брат Нкланаван, я всё так и сделаю.

- Очень хорошо. А теперь начинаем смеяться, - громкий смех епископов привлёк внимание нескольких человек на галерее и лестнице, после чего Нкланаван похлопал собеседника по плечу. – Ну, что же, надеюсь, что эта женщина оправдает потраченные на неё деньги! Удачи, и пусть Альфир пошлёт тебе силы!

Вернувшись в кабинет, донельзя довольный Итлехас налил изрядный кубок вина и начал дожидаться вечера, смакуя каждый глоток лиштоинской «Звезды юга». Когда темнеющий диск Афрая скрылся за холмами на другом берегу Елеонира, он уже подходил к храму богини ума Рушеры, протянувшемуся вдоль реки более чем на сотню шагов. Ответив на приветствие стоявших у ворот стражников, Итлехас зашёл внутрь и сразу же свернул налево, к саркофагу великого архивиста Гакусара. Заметив какое-то движение, он остановился и увидел выходящего из-за колонны человека в жёлтом плаще. Когда епископ приблизился, Итлехас узнал Сараспуна, но уже через мгновение он с ужасом понял, что перед ним неизвестный, широкое лицо которого было слишком большим для чужой личины.

Мгновенно выбросив вперёд правую руку, Нкланаван пронзил сердце епископа ледяной стрелой. Подхватив начавшее оседать тело, он оттащил его за саркофаг и прислушался к окружающей тишине, изредка нарушаемой чьим-то бормотанием в центральной части храма. Достав из рукава небольшой кинжал с узким лезвием, Нкланаван вонзил его в грудь епископа, раскрошив уже начавшую таять ледяную стрелу. Это было необходимо, ведь Сараспун не владел магией, и оставить труп без явного орудия убийства было бы большой ошибкой (обладатель жёлтого плаща вряд ли стал бы извлекать клинок из раны, опасаясь забрызгать его кровью.)

Для легата Ордена Теней убийство не было чем-то особенным, но Нкланаван всё же обернулся, ещё раз взглянув на расширившиеся глаза и торчавшую вверх седеющую бородку Итлехаса. Что поделаешь, ставки были слишком велики, и жизнь неудачливого интригана, по недомыслию решившего предать достойных людей, мало что значила по сравнению с будущим Бонтоса. Теперь оставалось только одно – ещё раз проверив свою личину, пройти мимо стражников, которые уже утром будут клясться, что именно Сараспун был этим вечером в храме Рушеры.

[kvv32]

Часть 6 Глава 2

Первый раз беглецы остановились около полуночи, найдя на опушке рощи большой деревянный навес, суливший им защиту от бесконечного дождя. Мантер, произнёсший за всё время не более десяти слов, хотел продолжить путь, но этому воспротивился Кибок, рука и голова которого были обмотаны окровавленными тряпками.

- Магистр, ты дальше пешком собрался идти? Лошади чуть живые, даже мой Отока хрипеть начал. И пожрать бы не мешало. В твоих вьюках выпить найдётся? Охренеть, как сейчас бы ром пригодился.

Окинув взглядом хмурые лица северян, Мантер счёл, что не стоит искушать судьбу ещё раз. Молча перебросив ногу через луку седла, он спрыгнул на землю и повернулся к командиру наёмников.

- Образина лысая, тебе бы только брюхо набить. Но ты прав, выпить найдётся. Виноградная водка тебя устроит?

- Твою мать, что за дурной вопрос? – Кибок с руганью и кряхтением начал слезать с коня (танкис только сейчас заметил, что выше колена левая штанина уритофорца покрыта запекшейся кровью). – Вот ведь сука тиварская, как копьём-то цеплянул… Ну, а бухло где?

Бросив поводья подоспевшему Вольди, Мантер приказал снять вьюк с копчёным мясом и бурдюками с дешёвым вином и водкой. Глядя на повеселевших наёмников, танкис вновь поблагодарил Молкота за дарованную ему способность в любой ситуации принимать рациональные решения. Когда неизвестно откуда взявшиеся синие драгуны начали добивать остатки тангесокской конницы, он повёл свой скрытый пеленой дождя отряд в сторону брошенной фермы, возле которой оставались несколько слуг, младший ученик Итурей и пять вьючных лошадей. Будучи уверенным в победе, магистр всё же не стал брать с собой ценные книги и большинство магический снадобий и артефактов, не желая подвергать их опасности уличных боёв. Не менее предусмотрительным оказался и его помощник Вольди – бывший ватиласский капрал, отличавшийся помимо молчаливости и исполнительности невиданным скопидомством. Мантер считал ниже своего достоинства спрашивать, зачем надо было тащить в Ансис все эти припасы, но много чего повидавший капрал оказался прав и на этот раз.

Ранним утром отряд двинулся в путь, стараясь не обращать внимания на дождь, продолжавший старательно превращать в грязь плодородные поля Тивара. До Арбура оставалось менее центуды, когда дозорные северян заметили вражеский разъезд. Жаждавший тиварской крови Мантер был готов атаковать, но Кибок вновь остудил его пыл, прямо заявив, что без крайней необходимости не собирается ни терять своих людей, ни вынуждать противника, который неизбежно обнаружит трупы своих солдат, с особым рвением прочёсывать оба берега реки. Не доезжая полкована до укрывшихся в лощине беглецов, синемундирные драгуны повернули в сторону Ортильского моста, после чего здравый смысл окончательно возобладал над уязвлённым самолюбием танкиса.

Выбирая место для переправы через Арбур, Мантер и Кибок сошлись во мнении, что лучше всего для этого подходит всё та же Тусланская излучина: берега и течение были уже знакомы, да и тиварцы вряд ли ожидали от них подобной наглости. О сооружении хоть какого-нибудь плота, разумеется, речи не было, но изрядно потрёпанную лодку для Мантера и его драгоценных книг наёмники всё-таки нашли. Остатка короткой летней ночи хватило на то, чтобы добраться до небольшого, но на редкость заросшего леса, где они встретились с двумя десятками коренжарцев, до сих пор с ужасом вспоминавших столбы чёрного пламени над мостом и свирепую атаку тиварской конницы.

После рассказа коренжарцев Мантеру потребовался весь запас самообладания, чтобы скрыть охватившее его волнение. Пока северяне проклинали жуткую тиварскую магию, магистр терялся в догадках, стараясь понять, как Викрамар смог достичь таких высот в познании и практическом использовании Танкилоо. Он помнил легенду о Свеольте – втором брате Маршеска, покинувшем танкисов после начала войны. Нельзя было исключать, что именно благодаря ему Викрамар узнал об этой великой магии, однако простое знание и умение вселять ужас в сердца сотен бойцов разделяла целая пропасть. Осознав бесплодность своих попыток придумать этой загадке сколь-нибудь разумное объяснение, танкис счёл за благо остановиться, ведь ему надо было не только поспать, но и обдумать план последующих действий – до окончания войны было ещё очень далеко.

Ближе к полуночи исчерпавшие запасы влаги облака начали быстро таять, и, хотя до звёзд дело ещё не дошло, ночная мгла уже не в силах была дольше скрывать голубой диск Кисейту. Предположение Мантера о том, что тиварцы вряд ли станут восстанавливать заваленные трупами редуты, оказалось верным – с первым вражеским патрулём беглецы встретились, когда до старой позиции генерала рит Бараса оставалось ещё минимум шесть-семь кованов. Танкисы наконец-то смогли отвести душу, буквально нашпиговав тела солдат сотнями ледяных стрел. Вообще-то магистру очень хотелось разовать тиварцев на куски мощнейшим файерболом, но будить сейчас весь вражеский лагерь было совершенно ни к чему, поэтому он рысью увёл свой отряд в сторону от имперской дороги, намереваясь обогнуть Помтокское редколесье с правой стороны, подальше от вражеских постов и разъездов.

Небо на востоке уже начало светлеть, когда отряд Мантера встретился с полусотней каких-то всадников, неожиданно вылетевших из-за холма. Танкис уже готов был нанести первый удар, но Кибок, услышавший команды на коренжарском языке, начал орать так, что ближайшие к нему лошади шарахнулись в стороны. Через мгновение к нему присоединились подобранные на левом берегу Арбура коренжарцы, и магистр понял, что они наконец-то добрались до союзной армии фос Напсабада.

Тангесокский генерал, разумеется, знал, что произошло возле Ортильского моста. Магические фокусы Викрамара произвели на него большое впечатление, но относился он к этому с хладнокровием истинного лотвига: вчера наши маги оказались сильнее,сегодня взяли верх тиварцы, и только Альфиру ведомо, кто будет праздновать победу завтра. Не удивило его и бегство коренжарцев – чего ещё можно было ожидать от дикарей, неспособных атаковать в сомкнутом строю? Однако после рассказа Мантера сдержанность генерала исчезла подобно утреннему туману: фос Напсабад не смог усидеть за столом и принялся расхаживать по своему шатру из угла в угол, задавая танкису множество вопросов об обстоятельствах сражения и судьбе десятков офицеров. На большинство из них Мантер не мог дать точных ответов, что ещё больше усиливало раздражение генерала, лицо которого из красного стало почти пунцовым.

Танкису уже порядком надоели вопросы и хождения генерала, когда тот неожиданно остановился и, гладя в глаза магу, чётко обрисовал своё видение ситуации.

- Господин магистр, ваше сообщение позволяет мне сделать предварительные выводы. Ни одна из целей летней кампании не была достигнута, при этом вверенная мне армия и её союзники понесли большие и невосполнимые в ближайшие месяцы потери. Единственным успехом можно считать действия армии Непшита между Уптолой и побережьем Батакского моря, однако они имели исключительно тактическое значение, не оказав никакого влияния на ход сражений в Междуречье, у Динайского моста и в самом Ансисе. На сегодняшний день наибольшей проблемой для армии следует считать огромные потери нашей кавалерии и утрату двух третей состава коренжарской конницы. В силу этих причин наши возможности по ведению разведки и патрулирования крайне ограничены, а возможность своевременно парировать удары противника утрачена почти полностью, - подойдя к столу, фос Напсабад стукнул по нему сжатым кулаком. – Как командующий армией я должен принять необходимое решение, каким бы тяжёлым оно ни было.

- Господин генерал, - сузивший глаза Мантер прекрасно понимал, куда клонит командующий, но до конца так и не мог этому поверить. – Вы что, хотите просто так всё бросить и бежать на север?!

- Попрошу вас не забываться, господин Мантер! – командующий вновь ударил по столу. – Право принимать решения было предоставлено мне его величеством королём Тангесока Апсамой фос Нкаревшитом, и я несу ответственность за жизни его подданных. Чтобы сохранить армию, мы должны оставить территорию Тивара. Соответствующие приказы будут направлены в войска сразу после полудня. Ночью мы оставим свои позиции.

- Ночью? Подобно ворам и разбойникам? – повернув голову к застывшему в стороне офицеру, танкис постарался сдержать клокотавший внутри него гнев. – Капитан, оставьте нас. Мне надо переговорить с генералом.

- Господин магистр, отдать подобный приказ мне может только командующий.

- Да? Генерал, у вас очень смелый и дисциплинированный адъютант. Он ещё пригодится, - выбросив вперёд левую руку, танкис ударом воздушного молота сбил капитана с ног, накрыв его пологом молчания. – Теперь продолжим. Генерал, пора понять, что ваш король далеко. Здесь я буду решать, когда отступать и когда сражаться. Это понятно?

- Господин магистр, разгром в Ансисе лишил вас рассудка. Я должен был сразу это понять, - пожевав губами, командующий тяжело опустился на свой походный стул. – Вы можете убить меня, капитана, но в лагере тысячи солдат. Вас сомнут.

- Генерал, мы сможем убить половину, остальные просто разбегутся. Вы видели, как это делается. Но это никому не надо. Война ещё не закончена, и у нас есть козыри, о которых вы даже не догадываетесь. В том числе и ваш любимый король. Если же генерала фос Напсабада так волнуют вопросы полномочий, я смогу его успокоить, - криво усмехнувшись, танкис положил на стол серебряный королевский вензель, пять рубинов которого поразили старого генерала до глубины души. – Теперь все формальности соблюдены, и нам пора заняться делом. Итак, генерал, ваша армия завтра утром начнёт отходить по старой имперской дороге. В полном боевом порядке, с арьергардом, разъездами, ранеными и обозом. Готовьте приказы.

- А мой адъютант?

- Да-да, конечно, смелые офицеры всегда в цене, - одного движения руки мага хватило для того, чтобы капитан с белым как мел лицом начал кашлять и пытаться сесть. – Да, генерал, а где, собственно, коренжарцы? Их же не всех у моста перебили? Разбежались?

- Сбежала минимум половина. Орда, одно слово. Но три-четыре сотни вернулись. Их привёл какой-то сотник.

- Очень кстати. С этим сотником надо бы встретиться… Так, не прощаюсь, вечером мы ещё увидимся.
Заметив возле своего шатра Вольди, магистр приказал найти Гравере. Несколько дней назад он поручил ему привести орду к переправе, и после бойни на левом берегу Арбура уже не надеялся увидеть этого молодого танкиса живым. Однако Гравере не только уцелел, но и привёл в лагерь больше полусотни собранных за рекой коренжарцев (больше всего, конечно, Мантера порадовало то, что маг сохранил золотую бляху с чёрным орлом – символ власти короля Ранджи).

В шатре царил полумрак, и магистру вдруг захотелось плюнуть на все нескончаемые проблемы, выпить вина и растянуться на какой-нибудь мягкой и широкой кровати. Исключая кровать, всё остальное было во власти Мантера, но проведённые в ордене годы приучили его жёстко контролировать не только рядовых танкисов, но и свои собственные мысли и желания. Расслабляться сейчас было не просто некогда, но и смертельно опасно, ведь слишком многие уже прикидывали, что можно было бы получить за голову магистра ордена танкисов. Что ж, эти планы были вполне разумны, если исходить из опыта большинства минувших войн и сражений. Так было всегда: проигравшие союзники редко сохраняли верность друг другу, стремясь как можно быстрее и выгоднее договориться с победителями.

Мантер понимал логику генерала фос Напсабада: Тангесок воевал с Тиваром не первый и, конечно же, не последний раз, при этом разделённые горной грядой государства никогда не пытались захватить часть чужой территории, так как оборонять её было бы слишком сложно. Именно поэтому победителю в основном приходилось довольствоваться славой, а потери побеждённой стороны большей частью сводились к людям и оружию, что, впрочем, не считалось особой проблемой – женщины и кузнецы достаточно быстро восполняли все эти утраты. Что касается Коренжара, то, хотя потери и считались в королевстве чем-то само собой разумеющимся (коренжарцы почти всегда где-то с кем-то воевали), желающих сражаться без особых надежд на богатую добычу там было немного.

Все эти расклады стоило бы принимать во внимание, будь эта война очередным противостоянием королей и герцогов, обуреваемых амбициями или жаждой наживы. Но это была совсем иная война, в которой Орден танкисов должен был или победить, или погибнуть. Никаких промежуточных вариантов не существовало, ведь было бы верхом глупости надеяться, что этот упрямый щенок фос Контанден и его проклятые маги перестанут преследовать танкисов после какого-то подобия перемирия. Они не только не забудут харварлов, исачи и зомби, но и сделают всё возможное, чтобы об использовании запретных магических формул узнал весь Бонтос. И тогда всего золота Тильодана может не хватить, чтобы купить молчание Стабура, ведь всегда найдутся предприимчивые епископы, увидевшие в войне за веру хороший способ добраться до Престола Отелетера.

Скрепя сердце, Мантер был готов признать, что после неудачного штурма Ансиса у иных союзников были основания усомниться в грядущей победе. Но они ошибались, полагая, что у танкисов уже не осталось козырей, способных изменить ход войны. В разговоре с фос Напсабадом Мантер сказал об этом не ради красного словца. Достаточно было вспомнить, что ещё не все могущественные недруги Тивара вступили в войну. Исходя из своих планов и соображений, они всё ещё тянули время, уклоняясь не только от участия в боях, но даже от обсуждения каких-либо конкретных сроков. Магистра бесило это двуличие, которое он когда-то считал недостойным для коронованных особ, но многолетние уроки Рахтара не прошли даром – со временем он твёрдо усвоил, что верность данному слову не считалась большинством правителей особым достоинством. Превыше всего была выгода, и если кто-то считал для себя полезным взаимное истребление друг друга солдатами Тивара, Тангесока и Коренжара, то при принятии любых решений только это и имело значение. И если этот потенциальный союзник оценивал бойню в Ансиса именно с таких позиций, то лучшее время для нападение трудно было найти.
Размышляя о том, что могло и должно было произойти на территории герцогства в самое ближайшее время, Мантер старался не упустить из виду главное условие: при любом развитии событий ни у кого не должно было возникнуть сомнений в том, что решающую роль в покорении Тивара сыграл именно Орден танкисов. Очевидно, что добиться этого проще всего можно было демонстрацией всему Бонтосу всесокрушающего могущества Танкилоо.

Поначалу ни Рахтар, ни Мантер не видели достойных противников и посему не планировали использовать какие-то невероятные магические формулы и артефакты. В конце концов, харварлы, исачи и летучие яды не были для континента чем-то совсем уж невиданным ( в своё время заинтересовавшийся этим вопросом магистр нашёл в старинных книгах немало интересного). Однако сейчас ситуация выглядела совершенно иначе. Успехи первых дней сменились чередой неудач, едва ли не главной причиной которых стало неожиданное могущество тиварских магов. Никто не мог предположить, что никому не известные ублюдки из Викрамара не только знакомы с Танкилоо, но и столь успешно могут применять эту магию на поле боя.

Викрамар поразил магистра своими возможностями, и если о том, что происходило у Ортильского и Динайского мостов, он знал только по рассказам очевидцев, которым удалось вырваться оттуда живыми, то в Ансисе он смог воочию убедиться в силе тиварских магов. Непроницаемая для файерболов защита баррикад, стрелы, легко проникающие сквозь магические завесы, наконец, огромный огненный купол, в мгновение ока уничтоживший десятки всадников – всё это говорило о том, что изначальная уверенность танкисов в своём превосходстве была ошибкой.

За подобную недооценку противника Ордену пришлось заплатить непомерную цену. Мантеру было плевать на потери Тангесока и Коренжара, но смерть множества танкисов лежала у него на сердце тяжким грузом (маг и не подозревал, что ещё был способен на подобные переживания.) Уже несколько раз он принимался вспоминать всех погибших танкисов, сожалея об утраченных вместе с ними магических навыках, опыте и способностях. Честолюбивый Актамат, обученный управляться со смертоносными исачи – убит по дороге к Динайскому мосту. Опытный вояка Рустеор и командир боевых магов Арбожес – сметены с лица земли стеной чёрного пламени у Ортильского моста. Молодой Викладис, зарубленный в дурацкой свалке с мужичьём в синих мундирах. Сальсольт, сумевший разрушить два тиварских редута – сгинул вместе с королевскими кирасирами. Клотар, Терси, Ланделел – остались лежать где-то на улицах проклятого Ансиса. Восемь боевых магов, восемь танкисов, каждого из которых магистр знал уже много лет. В тот день в Ансисе были ещё два танкиса – Балакост и Думаск, инициировавшие по приказу Мантера своих харварлов. Никто не мог сказать, остались ли они в живых, но в любом случае рассчитывать на них в ближайшее время не приходилось.

С трудом удержавшись от того, чтобы как следует пнуть сундук с книгами, магистр громко выругался, но от этого легче у него на душе не стало. Надо было думать о будущем, и первое, чем занялся маг, стало составление списка оставшихся танкисов с указанием их местонахождения. Помимо самого Мантера, в лагере сейчас находились Сафрут, Гравере, Белисту, непревзойдённый некромант Даничой и приехавшие уже после начала рейда к Ансису Огнозин и Сабонет. Этого количества боевых магов с лихвой хватило бы для отражения атаки тиварцев, сочти они отступление армии поспешным бегством. Если к ним прибавить нескольких учеников (в первую очередь его собственных – Итурея, Микулама и Еррохуса), то можно было уже подумать и о подготовке нескольких магических засад и контратак.

В любом случае всё это было уже неплохо, и успокоившийся магистр начал вспоминать, где сейчас находятся или могут находиться остальные члены Ордена. Вокруг Динайского моста последние дни было относительно спокойно, так что находившихся там Шарголя и Милуса всё ещё, видимо, следовал считать живыми. Дряхлеющего Рахтара в Тангесоке охраняли Двараас и Супхун, туда же, скорее всего, уже добрался и Курхас. Нельзя было также забывать о находившихся в Тильодане Белуваке и Гальанти, указания которым ещё осенью давал сам Рахтар (никакой пользы от этого, правда, до настоящего времени не было, и с каждой неделей это обстоятельство раздражало Мантера всё больше). Наконец, в турдушском лагере ордена оставались Аросето и только весной ставшие танкисами Вундекаш и Науф. Всё это вместе взятое выглядело почти хорошо, если, конечно, не учитывать, что между ними были десятки и сотни центуд. В случае нападения викрамарских магов они, скорее всего, смогли бы себя защитить, но рассчитывать на их помощь было бы непростительной ошибкой.

Отодвинув свои записи, Мантер криво усмехнулся – всё было решено без него, и теперь магистру только оставалось исполнить волю их богорождённого покровителя Молкота. Что же, если десять танкисов не смогли покорить Ансис, то другие десять (пусть даже и вместе с учениками) должны будут его уничтожить.

Магистр был готов призвать в свидетели всех богов мира Лаканик, что, начиная эту войну, Орден хотел лишь создать своё государство, могущество которого было бы достойно величия Танкилоо. Именно поэтому танкисам нужны были эти богатые города и плодородные поля, нужны были тысячи трудолюбивых и умелых людей и пекотов, которым суждено было стать послушными подданными новых правителей их страны. Орден не собирался без нужды заваливать Тивар трупами, и каждый их шаг был выверен и логичен. Использование исачи открыло для союзников дорогу через перевал, но танкисы знали, как люди ненавидят ядовитых жуков, и, чтобы избежать ненужной ожесточённости, Мантер отправил на убой коренжарцев, ставших свидетелями этой магической атаки. Пехотная рота, уничтоженная харварлами на правом берегу Арбура, должна была продемонстрировать Тивару всю силу союзников, но вместо благоразумного отступления к Фериру войска фос Контандена словно одержимые атаковали коренжарцев, вынудив магистра направить к Динайскому мосту Актамата и его людей.

Точно так же обстояли дела и в Междуречье. Никто не сомневался, что армия фос Напсабада сумеет преодолеть тиварские укрепления на старой дороге, но магические ловушки и тупое упрямство солдат герцога вынудили танкисов обратить в зомби сотни местных селян и пустить в ход смертоносные дымные шары. В конце концов, даже харварлы и стаи бешеных псов, вырвавшиеся на улицы столицы, должны были не просто убивать горожан. Разрабатывая этот план, Мантер исходил из того, что вспыхнувшая в городе паника неизбежно перекинется на находившихся в нём солдат, лишив их мужества и стойкости в бою. Предвкушая быструю победу, магистр был уверен, что каждый растерзанный горожанин спасёт жизни десятков других жителей, которые ещё долгие годы смогут работать на благо Ордена.

Однако теперь всё изменилось. Сегодня речь не шла о какой-либо выгоде, на кону была честь Ордена. Позор недавнего поражения (танкис даже в своих мыслях старался избегать слова «разгром») требовал соразмерного отмщения, которым могло стать только полное уничтожение Ансиса. Несколько поостыв за пару последних дней, Мантер уже не считал необходимым разрушение зданий и сооружений, которые ещё могли бы пригодиться новым жителям, заселившим город после того, как тысячи трупов сгниют или будут сожраны дикими зверями.

Сколь ни приятны были эти мечтания, магистр понимал, что пройдёт как минимум несколько недель, прежде чем он сможет насладиться зрелищем гибели ненавистного города. Большинству танкисов были известны формулы создания ядовитого дыма, но их использовали в основном для устрашения или самозащиты в безвыходных ситуациях. Мантер мог бы достаточно быстро отравить минимум сотню человек, Сафруту, одарённому Молкотом выдающимися способностями в изготовлении самых необычных и смертоносных ядов, было по силам в мгновение ока убить целую пехотную роту, но всего этого было явно недостаточно, чтобы лютая месть ордена стала бы страшным уроном для всего Бонтоса. Первым шагом к тому, чтобы превратить Ансис в город мертвецов, должно было стать возвращение магистра в Фур-Утиджи, где в резиденции Рахтара хранились самые ценные книги, свитки и артефакты, найденные когда-то в Чёрном лесу. Ещё в Турдуше они видели в них описание магического оружия, которое не решился пустить в ход даже неудержимый Маршеск. Но теперь всё было иначе – пришло время вновь перелистать пожелтевшие страницы, вникая в замысловатые формулы и заклинания, способные породить ещё невиданные в этом мире воплощения энергии Ванат. Но до этих книг ещё надо было добраться, ведь Тивар вполне мог попытаться разом решить если не все, то хотя бы большинство своих проблем. Чтобы не доставить отродью фос Контанденов такой радости, Мантеру требовалось сейчас всё, что он мог использовать. И несколько сотен не сбежавших до сих пор коренжарцев были теперь очень кстати. Словно услышав его мысли, в шатёр вошёл Гравере, которому вместе с Даничоем предстояло сыграть в новом плане магистра особую роль. Танкис счёл это хорошим знаком – все видящий и всеблагий Молкот явно хотел поддержать своего верного последователя.

[kvv32]

Часть 6 глава 3

Выслушав распоряжение Гравере, сотник неспешно двинулся к шатру главного колдуна, пытаясь прикинуть, чем для него может обернуться эта неожиданная встреча. Чадомалу довелось повидать немало больших начальников, и он давно пришёл к выводу, что от них лучше держаться подальше – нарываться на какой-нибудь дурацкий приказ или незаслуженную выволочку желания не было, а повышения и наград он не ждал уже лет десять.

Первый раз сотник удивился, увидев у входа в шатёр колдуна вместо вооружённой до зубов охраны только двух его людей в неизменных тёмных одеждах: светловолосый парень читал какую-то толстую книгу, а лысоватый здоровяк пришивал кожаный ремешок к потёртому вьючному мешку. Задав пару вопросов, молодой то ли колдун, то ли слуга заглянул в шатёр и почти сразу же движением руки пригласил коренжарца зайти. Внутри не было ни парчовых занавесей, ни позолоченных побрякушек, и это удивило Чадомала ничуть не меньше, чем приветливое лицо колдуна, предложившего ему складной стул и стакан вина.

- Сотник, я ещё не до конца разобрался в некоторых событиях, поэтому хочу задать тебе несколько вопросов.

- Господин магистр, надо так надо, спрашивайте, – не желая рисковать, Чадомал обращался к хозяину шатра именно так, как ему настоятельно рекомендовал Гравере. – Я помочь завсегда готовый.

- Отрадно слышать. Итак, сотник, я не буду спрашивать, куда твои соплеменники побежали после боя у моста. Я задам другой вопрос: почему ты и твои люди всё ещё остаются в лагере?

- За горы ведь кто рванул? Иштоши – родное племя короля. Их-то казнить не станут, разве что палками отмудохают. А вот мне так сразу хана – я же оплича, да ещё сотник. Хочешь вешай, хочешь голову руби. Так что нам в лагере сейчас спокойнее.

- Все твои люди из племени оплича?

- Нет, сотни три может и будет, остальные серомбет. И они не мои люди. Когда у моста тиварцы нас опрокинули, я стал уводить свою сотню, остальные за нами потянулись.

- Принадлежность к племени у вас так важна? Но ты ведь как-то стал сотником?

- Господин магистр, сотником меня сделал великий Ямшатка, а ему на эти дела было наплевать. Но теперь таких нету, для Ранджи род и племя главное, - криво усмехнувшись, Чадомал покачал головой. – Был речной набег на Ферир, командовали там Прабадеш и генерал Матушир. Когда нас там расхреначили, виноватым стал один генерал, он ведь серомбет, а этот жирный придурок – брат короля.

- Его вроде бы потом убили?

- Зарезали. Боги иногда слышат наши молитвы.

- Что ж, будем считать, что они вас снова услышали, - Мантер не знал, кому из сыновей Отелетера отдают предпочтение эти дикари, поэтому не стал упоминать Молкота, высказавшись более неопределённо. – Если вы не нужны своему королю, вас наймёт Орден танкисов.

- Господин магистр, бездомной собакой быть, конечно, невесело, но найм – это такое дело… - замявшись, Чадомал почесал бороду, пытаясь предугадать реакцию колдуна на свои слова. – Ну, в общем, найма без денег не бывает.

- Сотник, вот это уже деловой разговор. У тебя сколько людей? Четыре сотни будет?

- Около того, я ж их по головам не считал.

- Хорошо, будем считать этот вопрос решённым, - подойдя к стоявшему у центральной опоры столу, Мантер сдёрнул с него тёмное покрывало и похлопал ладонью по плотно набитому мешку. – Сотник, здесь четыреста кундаров. Это для начала.

Чадомал вновь испытал удивление, причём не только от решительности колдуна, но и от его щедрости. Кундаром на Бонтосе называли серебряную монету раквератской чеканки, на оборотной стороне которой был изображён скачущий конь (собственно говоря, на имперском языке «кунда» и означало «лошадь»). Почти все государства чеканили свои серебряные монеты, стоимость которых составляла одну десятую имперского золотого. Почти все, но не Ракверат, правители которого не были лишены тщеславия. Кундары были вдвое дороже, поэтому оплата ими любого товара или услуги как бы придавала владельцу этих монет особую значимость.

При виде набитого серебром мешка сотник с трудом сдержал желание произнести что-нибудь особо забористое, ведь загнанные в угол оплича и серомбет были бы рады даже половине, а то и трети этой суммы. Однако Чадомал был видавшим виды коренжарским бойцом, поэтому в его голове тут же шевельнулся червячок сомнения. Он знал примеры, когда большие деньги платили или, по крайней мере, сулили тем, кого собирались послать буквально на убой. С другой стороны, этот колдун, оставивший в Ансисе чуть ли не тысячу тангесокцев и наёмников, явно нуждался в ком-то, чью верность можно было хотя бы на время купить за мешок монет. А коли это так, то надо было брать серебро сегодня, чтобы уже завтра начинать следить за каждым шагом своего щедрого, но опасного нанимателя.

Мантер заметил мимолётное замешательство бородатого дикаря, но не придал ему особого значения, будучи уверенным в своём неоспоримом превосходстве. Он не питал в отношении коренжарцев никаких иллюзий, но сейчас ему нужны были эти бесшабашные всадники в ярких одеждах, поэтому достигнутый успех надо было закреплять самым надёжным способом – деньгами и поощрением амбиций.

- Так, с этим мы разобрались. Но нам надо решить ещё кое-что, - широко улыбнувшись, танкис вновь уселся на свой стул и пододвинул к себе шкатулку из светлого дерева. – Ты показал себя умелым командиром, у тебя много людей и ты явно достоин нового чина. В Тангесоке ты стал бы минимум майором, но у вас же свои звания?

- Господин магистр, в Коренжаре звания выше сотника может присвоить только король или кто-то из его окружения.

- Это не проблема, - ещё раз улыбнувшись, Мантер показал Чадомалу свою золотую бляху с чёрным орлом. – Ваш король даровал мне такое право, и я им охотно воспользуюсь. Так кто там у вас старше сотника? Пятисотник?

- Не, господин магистра, в Коренжаре эта должность называется дилагар – большой кулак. Пять сотен, значит, в одной руке.

- Но генералы-то у вас есть?

- Ну, это Буджачар придумал. Раз, дескать, я теперь король, то и генералы должны быть.

- То есть генерал, тысячник, дилагар? Что ж, так тому и быть, - магистр встал и, внимательно глядя на вскочившего коренжарца, положил правую руку на золотую бляху. – Властью, данной мне королём Ранджи, присваиваю сотнику Чадомалу чин дилагара со всеми его правами и полномочиями.

Продолжая стоять, танкис достал из шкатулки тёмно-красный кожаный кошель и положил его на край стола.

- Господин дилагар, вручаю вам первое жалование, соответствующее новому чину. Здесь двадцать золотых, - вынув из шкатулки ещё четыре небольших кошелька, Мантер вновь пристально посмотрел на по-прежнему молчавшего Чадомала. – Вам потребуется четыре сотника, которых вы сами выберете и назначите. Это их жалование – по пять золотых. Если понадобится, при оглашении вашего решения будет присутствовать Гравере с символом королевской власти. У господина дилагара есть какие-нибудь вопросы?

- Господин магистр… - Чадомал был явно ошарашен как быстрыми решениями магистра, так и количеством золота в кошельках. – Тут, значит, такое дело… Если деньги платите вы, то кому мы будем подчиняться?

- Хороший вопрос. Вижу, что не ошибся, присвоив вам этот высокий чин. Теперь по делу. Вы по-прежнему подчиняетесь генералу Рилвилу фос Напсабаду и его старшим офицерам, пока я или Гравере не передадим вам иной приказ, после чего ваши люди перейдут в моё полное распоряжение. Я ответил на ваш вопрос, госполин дилагар?

- Всё понятно, господин магистр. Если позволите, я спрошу ещё кое-что.

- Спрашивайте, всем нам нужна полная ясность, - танкис уже начал уставать от своей игры, но был готов довести важное дело до конца. – Я слушаю.

- Господин магистра, а те бойцы, что пришли в лагерь с вашим магом, ну, Гравере, ими кто будет командовать?

- Они иштоши?

- Остались только иштоши, остальные ко мне перешли.

- Боюсь, что в ваших сотнях им будет не по себе, поэтому я оставлю их при себе. Теперь всё?

- Всё-всё, господин магистр. Премного благодарен за заботу, плату и чины…

Выпроводив кланяющегося коренжарца, Мантер налил в серебряный кубок хорошего вина и ещё раз обдумал прошедшую встречу. Так или иначе, но по крайней мере в ближайшие дни на верность этой орды можно было рассчитывать. Этим дикарям вполне по силам было прикрыть отступающую тангесокскую пехоту от атак не слишком многочисленной вражеской конницы, а в случае крайней необходимости какую-то часть из них Мантер и Даничой всегда могли бы быстро обратить в боевых зомби. Так что в любом случае мешка серебра они стоили.

Теперь потрёпанной армии генерала фос Напсабада надо было добраться до гор Касатлено, оседлать ведущие в Тангесок перевалы и продержаться там пару пятидневок, необходимых Мантеру для того, чтобы добраться до Фур-Утиджи, перелистать книги из Рандери и вернуться назад с новым магическим оружием. Этот срок вполне можно было сократить на день-два, если бы Рахтар уже подобрал соответствующие магические формулы. Но надеяться на это не приходилось, ведь даже гонцы, которые должны были сообщить о втором сражении и походе на Ансис, вряд ли успели добраться до столицы Тангесока.

Мантер был прав – первый магистр ордена действительно не знал о последних событиях на полуострове, но оснований для тревоги у него и без этого было более чем достаточно: одержать решительную победу пока не удалось на ни одном направлении, Тивар отчаянно защищался, Небрис продолжал делать вид, что эта война его не касается, а король Тангесока постоянно откладывал решение о формировании новой армии.

Но это было ещё не всё. Несколько дней назад ученик Рахтара Бисроат, как обычно прохаживавшийся вокруг резиденции магистра, почувствовал, что мимо него прошёл обладатель очень сильного защитного амулета. Подобная встреча произошла, конечно же, не случайно. Рахтар не сомневался, что Фур-Утиджи давно обжит тиварскими шпионами, и появление в городе танкисов вряд ли осталось незамеченным тайной стражей молодого герцога. Будучи наслышанным о решительности рит Корвенци, магистра ещё ранней весной предположил, что после начала войны тиварцы вряд ли ограничатся сбором информации. Ожидать следовало чего угодно, поэтому надеяться только на бдительность королевской стражи Тангесока было бы просто небезопасно.

Был предпринят целый ряд мер, в том числе и патрулирование прилегающих к резиденции улиц учениками и доверенными слугами, имевшими при себе особые амулеты, способные реагировать на искажение или концентрацию энергетического поля Ванат. Расчёт был прост и логичен – если граф сочтёт необходимым перейти к активным действиям, в Фур-Утиджи будут направлены отборные бойцы со специальной подготовкой, которых снабдят самыми эффективными средствами магической защиты (Мантер по этому поводу как-то сказал, что для безопасности людей, способных атаковать резиденцию танкисов, Тивар сделает всё возможное). Проходя мимо крепко скроенного высокого мужчины в добротной одежде, Бисроат неожиданно ощутил жжение в районе груди, за которым последовала череда постепенно затихающих толчков. Молодой досамец был толковым парнишкой, поэтому через пару десятков шагов он как бы невзначай развернулся и не спеша последовал за владельцем незаурядного артефакта. Завернув за угол, Бисроат сдёрнул с головы тёмно-красный берет, подавая условный сигнал стражнику, дежурившему на стене резиденции. Двигаясь по Плотницкой улице, незнакомец привёл ученика к большому постоялому двору, известному в городе под названием «Хитрый мул» (столь необычным названием он был обязан своей вывеске, на которой весьма реалистично была изображена голова мула в шляпе с пером).

Уже к вечеру осведомители королевской стражи донесли, что в «Хитром муле» живут три торговца, доставивших в Фур-Утиджи два десятка строевых лошадей, перекупленных ими у тиварцев, которые застряли со своим товаром на границе Небриса. Рахтар не сомневался, что это были люди рит Корвенци, поэтому он рассчитывал на то, что тщательное наблюдение за ними позволит выявить и других вражеских шпионов. К сожалению, подобное понимание ситуации было недоступно майору королевской стражи фос Руфакору, для которого это прежде всего был прекрасный повод помахать мечом и покрасоваться в своей позолоченной кирасе (начальник королевской стражи Обноси рит Нешадис был, мягко говоря, не в восторге от своего второго заместителя, но избавиться от собутыльника старшего сына короля не представлялось возможным).

Примчавшись к постоялому двору, граф с десятком стражников ринулся на второй этаж, приказав остальным перекрыть выходы к конюшням и кузнице. Глаза майора горели предвкушением схватки, но стремительная атака не заладилась с самого начала. Взрыв синтагмы сбил с ног нескольких бойцов, и, прежде чем они успели прийти в себя, в коридоре появился коренастый тиварец с двумя длинными ножами в руках. Он двигался с невероятной скоростью, и три стражника были убиты прежде, чем успели пустить в ход своё оружие. Метнув клинок, шпион сразил вскинувшего арбалет сержанта, подхватил лежавшую на полу алебарду и без замаха швырнул её в оторопевшего графа. Дорогой амулет спас фос Рукафора, но жёлтое защитное поле ещё продолжало светиться, когда тиварец проскользнул под его мечом, обнял майора и аккуратно перерезал ему горло. Вырвав клинок из руки хрипящего офицера, шпион отбросил залитое кровью тело и развернулся к оставшимся стражникам.

Самым сообразительным из них оказался молодой капрал, через пару мгновений рухнувший на чью-то повозку вместе с обломками выбитого им окна (сломанные рёбра и рука стали для капрала мизерной платой за спасение собственной жизни). Рахтар сам допрашивал единственного уцелевшего стражника, подивившись не только ловкости тиварца, но и подробному описанию стремительной схватки, каждую деталь которой пережитой ужас буквально вбил в память капрала.

Четыре находившиеся во дворе стражника, и без того напуганные криками и видом вылетевшего из окна товарища, не стали сколь-нибудь значимым препятствием для тиварцев, спешивших покинуть не слишком гостеприимного «Хитрого мула». Они уже перелезали через забор, когда их заметил патруль городской стражи, исчезнувший за Графской башней после пущенной в их сторону боевой синтагмы. Однако дело было сделано, и теперь к постоялому двору со всех сторон спешили десятки стражников и солдат.

После нескольких коротких стычек и обмена файерболами тиварцам так и не удалось прорваться к Песчаному рынку, где они могли бы затеряться в лабиринте бесчисленных лавчонок и торговых рядов. Чтобы перевести дух, они укрылись в двухэтажном каменном доме какого-то зажиточного ремесленника, окружённом минимум тремя сотнями тангесокских бойцов, среди которых были и два боевых мага, примчавшихся сюда вместе с начальником королевской стражи. В отличие от своего бестолкового заместителя, рит Нешадиса не интересовала похвальба в светских салонах, ведь допросив этих отчаянных ребят с помощью магических снадобий, можно было узнать немало интересного. Его полностью поддержал вовремя подъехавший Двараас – доверенный помощник всесильного Рахтара, предложивший накрыть дом облаком парализующего дыма (находясь в рядах ордена больше семи лет, он знал, что надо делать для активации этого коварного оружия, хотя пускать в ход боевые дымы ему доводилось всего несколько раз.

Закрыв глаза, Двараас уже начал проговаривать нужную магическую формулу, когда из окна выпрыгнул всё тот же коренастый тиварец. Он успел пробежать всего с десяток шагов, прежде чем с руки успевшего перестроиться танкиса сорвался светло-красный файербол. Мерцающий шар должен был оглушить шпиона, но вместо этого неожиданно исчез, словно растворившись в тёплом вечернем воздухе. Подавив изумление, маг повторил атаку, которая также оказалась безрезультатной. В следующее мгновение танкису стало уже не до файерболов. Шарахнувшись в сторону, он с трудом увернулся от меча тиварца, успев заметить его безумные глаза и засыпанную какой-то белой пылью одежду.

Стоявшим за спиной Дварааса людям повезло меньше. Рычащий от ярости убийца метался по двору подобно впавшему в неистовство бангелаши, нанося удары с немыслимой силой и быстротой. У большинства стражников и кое-кого из солдат имелись защитные амулеты, способные остановить стрелу или бандитский нож, но они были бессильны против меча тиварца, с жутким хрустом разрубавшего панцири, кольчуги и человеческие кости. Единственным, чья плоть избежала встречи с тяжёлым клинком, оказался щеголеватый армейский лейтенант, амулет которого смог создать непроницаемую защитную завесу, вспыхнувшую в момент удара нестерпимо ярким сиянием. Это, однако, не спасло офицера, так как второй чудовищный удар сломал ему спину, отбросив скрюченное тело на десяток шагов.

Благоразумно укрывшись за цветущим кустом, Двараас внимательно наблюдал за бойней, стараясь запомнить каждый эпизод этой кровавой свалки. Он не сомневался, что сеявший смерть шпион находился под воздействием какого-то особенного зелья, подарившего ему возможность стремительно двигаться и беспощадно разить всех, кто оказывался на пути (если, конечно, перед ним был не доллаха – неделями сохраняющее человеческий облик существо, каждый орган был насыщен лайльакой – сложнейшим в изготовлении магическим эликсиром, позволяющим черпать энергию непосредственно из поля Ванат). Неожиданно вспомнив о доллахах, танкис тут же отбросил эту нелепую мысль: трудно было представить себе, что захолустным викрамарским магам была известна формула этого чудодейственного вещества – одного из величайший секретов Танкилоо.

Прошло ещё несколько мгновений, и Двараас с удовлетворением отметил изменения в облике и действиях тиварца, указывающие на то, что силы бойца начинают иссякать. Шпион уже не бросался на каждого попавшегося на глаза человека (солдаты и стражники, правда, тоже не горели желанием испытывать свою судьбу), его движения стали более медленными, а лицо налилось какой-то нездоровой краснотой. Словно притянутые землёй, клинки в руках тиварца стали медленно опускаться, он покачнулся и прислонился к стволу раскидистого мраката. Жаждавшие мести тангесокцы со всех сторон бросились к ослабевшему врагу, и теперь уже никакой амулет не смог бы защитить своего хозяина от из безудержной ярости.

Выйдя из-за куста, танкис не спеша направился к толпе вопящих стражников, сожалея о том, что шпиона не удалось взять живым. Едва успев подумать об этом, Двараас оцепенел, поражённый собственной беспечностью. Как мог он, танкис, прошедший путь от ученика Рахтара до его верного спутника, хотя бы на миг забыть, что вражеских шпионов было трое? И если один из них уже стал кучей окровавленного мяса, то как и куда могли исчезнуть другие тиварцы? Застыв на месте, маг озирался по сторонам, и тут его внимание привлекли два человека в какой-то полувоенной одежде, неторопливо шагавших к дому садовника. Именно тогда Двараас вновь убедился в мудрости первого магистра ордена, не раз повторявшего, что изучение Танкилоо даёт его адептам особую остроту чувств, сравнимую с инстинктами самых опасных хищников. Идущий впереди высокий здоровяк неожиданно повернул голову, и в голове танкиса словно вспыхнул сигнальный шар, развеявший последние сомнения. Вытянув руку в сторону тиварцев, Двараас закричал что было сил, перекрывая ругань толпящихся у трупа солдат: «Это шпионы! Хватайте их!!!».

Первым на истошный крик танкиса отреагировал тот самый высокий боец, двумя стремительными ударами сразивший стражников, не успевших даже схватиться за свои мечи. Их тела ещё не успели упасть на землю, а шпионы уже бежали к маленькому домику, стоявшему рядом со стеной. Оказавшийся поблизости маг королевской стражи метнул в них шипящий на лету файербол, который исчез без следа, не вызвав свечения защитной завесы. Проклиная Тивар на имперском и родном лиштоинском языках, Двараас направил свой огненный шар в стену каретного сарая, надеясь, что волна раскалённого воздуха хоть как-то сможет достать неуязвимых шпионов. Расчёт оказался верным – взрыв отбросил седого худощавого шпиона на кучу какого-то хлама, в котором, похоже, нашлось что-то достаточно острое.

Когда тиварец вскочил, ему с трудом удалось устоять на ногах, и танкис понял, что у него наконец-то появился шанс допросить кого-то из шпионов. Несколько стражников бросились к застывшему посреди двора врагу, но их пыл быстро остудил высокий здоровяк, в несколько прыжков оказавшийся рядом со своим раненым товарищем. За его перемещениями и клинками было трудно уследить, и Двараас содрогнулся, вновь увидев викрамарское зелье в деле. Уцелевшие стражники предпочли ретироваться, седой опёрся на руку второго тиварцы, и тут танкис вновь ударил файерболом в стену сарая. Теперь упали оба шпиона, но если высокий через мгновение уже был на ногах, то его напарник с трудом смог встать на одно колено. Указав рукой на домик садовника, он выкрикнул несколько похожих на команды слов. Здоровяк медлил, но седой ещё громче повторил свой приказ. Молча кивнув командиру, тиварец устремился к неказистому строению, в мгновение ока буквально взлетел на его плоскую крышу, прыгнул на каменную стену и исчез за ней, успев бросить взгляд на залитый кровью двор и своих уходящих к богам товарищей.

Сдерживая нетерпение, Двараас не спеша пошёл к продолжавшему стоять на одном колене шпиону, резким окриком остановив попытавшихся опередить его тангесокцев. Не желая рисковать, танкис уже начал вновь проговаривать магическую формулу парализующего дыма, но неожиданно улыбнувшийся тиварец оказался быстрее. Сорвав с шеи амулет, он отбросил его в сторону и одним движением вонзил себе в грудь узкое жало серебристого стилета.

Потребовалось время, чтобы сознание мага очистилось от переполнявшей его чёрной злобы, и он смог более-менее спокойно оценить всё увиденное. Мёртвые шпионы уже ничего не могли рассказать, но и без допросов поводов для беспокойства было предостаточно. Настораживали и, честно говоря, пугали подготовка и магическая оснащённость тиварцев: все эти гаснущие файерболы, неизвестное снадобье, дающее бойцам необычайную силу и стремительность движений, наконец, явное использование синтагмы, способной обеспечить хотя бы временную невидимость группы людей (невозможно было как-то иначе объяснить, как двум шпионам удалось незамеченными выйти из оцеплённого дома). Собственно говоря, сам по себе полог невидимости не был такой уж редкостью, но его постановка была по силам только магам рунка, способностями которых погибшие шпионы явно не обладали. Разрешить это противоречие можно было только одним-единственным способом: признать, что маги Викрамара сумели сделать то, что пока не удавалось никому.

Был ещё один вопрос, засевший в голове танкиса подобно зазубренному гарпуну. Что такого особенного смогли узнать шпионы, ради каких секретов их командир был готов умереть, дав последнему оставшемуся в живых тиварцу ещё один шанс доставить эти сведения в Ансис? Встревоженный маг стал просить всевидящего Молкота дать его верному слуге хоть какую-нибудь подсказку, которая позволила бы разгадать эту загадку, терзающую душу и разум танкиса. Не дождавшись ничего, Двараас открыл глаза и решительным шагом направился к воротам. По пути его внимание привлёк громкий стон какого-то солдата, лежавшего в луже крови с разрубленным плечом. Повинуясь внезапной вспышке гнева, танкис пнул раненого в висок, разом избавив его от страданий и горькой участи однорукого инвалида.

[kvv32]

Часть 6 глава 4

Локлир проснулся ранним утром и долго лежал с открытыми глазами, рассматривая замысловатые раквератские узоры на балдахине. Он был почти счастлив от того, что мог позволить себе просто лежать, не прислушиваясь к торопливым шагам в коридоре (мчавшиеся всю ночь гонцы редко привозили хорошие новости) и не ломая голову в поисках решения очередных неотложных проблем, каждая из которых могла подтолкнуть его страну к пропасти ещё на один шаг. Но последние дни Альфир был милостив к Тивару: враги отступали, армия восстанавливала свои силы, и герцог уже дважды обсуждал с канцлером вопросы торговли и виды на урожай.

Многочисленные обитатели замка ещё только начинали просыпаться, и в окружавшей молодого герцога тишине было хорошо слышно урчание лежавшего в ногах Боци – одного из атоти Фиорис, подаренного ею брату перед отъездом в Викрамар (на уритофорском языке «боци» означало «маленький огонёк», который зажигали не для тепла и даже не для света – северяне хорошо знали, как даже самый маленький огонь может радовать душу холодными ночами). Поначалу серый пушистый подросток отнёсся к переселению в покои Локлира с настороженностью, предпочитая отсиживаться под кроватью. Однако терпения у родившегося среди людей атоти хватило ненадолго, и уже вечером Боци выбрался из своего убежища. Первой его встретила Менра – большая чёрная собака, несколько лет бывшая неизменной спутницей старого герцога. Облизав новичка, добродушная Менра добавила ему уверенности (собак в окружении Фиорис было предостаточно), после чего атоти с присущей юности самоуверенностью начал обживаться на новом месте. Боци быстро определил для себя роли людей, которых ему приходилось видеть чаще всего. И если Сульдота он воспринимал как главного кормильца, а весёлого Ярдеро считал партнёром по играм, то Локлира благодаря своим природным инстинктам сразу признал вожаком стаи. Убедившись в том, что новые соседи благоволят ему, атоти выбрал в качестве места для сна хозяйскую кровать. Поначалу герцог был несколько удивлён подобной бесцеремонностью, но встретив безмятежный взгляд маленького зверька, махнул рукой – места хватит всем.

Услышав шаркающие шаги Сульдота, начавшего свой ежедневный ритуал – неторопливый обход покоев, подготовку к утреннему туалету и завтраку – Локлир вдруг устыдился своего благостного безделья. Однако вставать по-прежнему не хотелось, и чтобы хоть как-то успокоить свою совесть, он стал вспоминать все назначенные на сегодня дела и встречи, а заодно и случившиеся за последнее время перемены к лучшему. Источником особого удовлетворения Локлира стало быстрое, если не сказать – стремительное, пополнение тиварской казны, позволившее в считанные дни решить целый ряд важных вопросов. Горожане благодарили герцога за помощь семьям раненых и погибших, наводнившие Ансис беженцы готовы были молиться на своего правителя, обеспечившего их продуктами и возможностью увидеть многочисленные трупы ненавистных захватчиков. От добровольцев не было отбоя, ковавшие оружие кузнецы не тушили свои горны, сотни ремесленников днём и ночью шили форму и амуницию, а охрипшие сержанты и офицеры с особым рвением продолжали муштровать новые роты и эскадроны.

С имперских времён на Бонтосе была хорошо известна поговорка: «Нет огня без дров, а войны – без денег». Тивар был достаточно успешной страной, и в подвалах казначейства всегда имелись сундуки с золотыми и серебряными монетами, хотя после начала войны считать их приходилось уже не тысячами, а сотнями и десятками. В этих условиях придуманные фос Лафанту кредитные грамоты стали истинным подарком богов, однако жителям Тивара требовалось некоторое время, чтобы «переварить» это нововведение (именно поэтому генерал рит Нейстулат назвал эти грамоты «завтрашними деньгами»). Случались, однако, и приятные исключения. Герцог с улыбкой вспомнил рассказ канцлера о встрече с главой тиварских талмади Фрасетом брун Анапкатом, который без тени обычного высокомерия сообщил графу, что его клан готов приобрести кредитные грамоты на сумму в пять тысяч золотых (рит Корвенци потом сказал, что талмади стали быстро умнеть, увидев перед своим банком на Имперской улице последствия активации огненного купола).

Очень кстати пришлась и финансовая помощь Ордена теней, о которой знали от силы два десятка человек. Появление нового союзника оставалось тщательно охраняемой тайной, зато о щедрых пособиях семьям погибших офицеров узнали все тиварцы, что укрепило их веру в силу собственного государства.

Едва уловимый запах чего-то съестного подсказал Локлиру, что его завтрак уже на плите (ещё до начала войны рит Корвенци настоял, чтобы рядом с покоями герцога оборудовали небольшую кухню, единоличным хозяином которой стал Пеотвин – добродушный толстяк, верность которого явно превосходила его умение готовить изысканные блюда). Вновь начавшая зудеть совесть вынудила Локлира оторвать голову от подушки. Усевшись на краю кровати, он зевнул, почесал голову, но так и не почувствовал себя полностью проснувшимся. Воспользовавшись заминкой, вязкая дрёма вновь попыталась заполнить голову, но герцогу хватило сил направить свои мысли в нужную сторону.

Решительные действия рит Таначали позволили быстро и с минимальными жертвами подавить мятеж верхушки падатви. Помимо новоявленного главы клана брун Ферти были арестованы почти все члены совета (исключением стал судья клана брун Салутки), а также несколько десятков участников мятежа, среди которых оказалось немало пекотов, прибывших в Ансис из Тильодана. Все они сейчас находились в двух старых конюшнях на окраине города, охраняемых сигнальными завесами и диентисами из клана ульгор.

Локлир не собирался никого прощать, но прислушался к словам канцлера, который полагал, что основную роль в расследовании мятежа и наказании его участников следует поручить самим пекотам, представив всё как их внутреннее дело. Планировалось, что вначале с мятежниками будут разбираться представители тиварских падатви, если же среди них возобладают настроения сочувствия к заблудшим соплеменникам, на сцене должны будут появиться ультор и каминис, кровью доказавшие свою верность Тивару.

Была в этом плане и ещё одна тонкость. Мало кто сомневался, что за кулисами заговора стоял не только король Небриса, но и преследующий свои интересы клан талмади. Прямых доказательств, однако, недоставало, поэтому формально живущие в Тиваре талмади имели полное право участвовать в рассмотрении обвинений, чем герцог с удовольствием был готов воспользоваться. Не без злорадства он представлял, как лучшие ораторы клана с профессиональной уверенностью в голосе будут обличать своих неудачливых подельников, стараясь отвести от себя любые подозрения. Локлир также надеялся, что их красноречие сможет настолько возмутить мятежников, что они в отместку начнут рассказывать о талмади всякие интересные вещи.

Всё это выглядело вполне логично, но с первых же дней стали возникать серьёзные проблемы. В условиях продолжающейся войны затягивать разбирательство было неразумно, но многие падатви жили в Междуречье и на восточном побережье, поэтому появление в Ансисе членов местных советов клана было в ближайшие месяц-два крайне маловероятно. В связи с этим судьбу мятежников следовало передать в руки всех тиварских пекотов, самыми многочисленными из которых были сидарис клана ультор. Понятно, что в этом случае ни о каких представителях речь бы уже не шла, и решающее значение имело бы мнение членов совета клана ульгор. Проблема была в том, что глава этого совета - всеми уважаемый Аудус брун Римшат пока ещё не оправился от тяжёлого ранения, а без его непосредственного участия слишком многие пекоты могли бы усомниться в честности расследования и справедливости наказания.

Герцогу уже говорили, что решить этот вопрос можно было одним из двух способов: настоятельно рекомендовать совету ульгор избрать советника Синганита брун Линкаа временным главной клана, либо своим указом назначить его же председателем суда над изменниками. Всё это никоим образом не устраивало Локлира: он не хотел обижать Аудуса, ставить в неловкое положение Синганита и тем более выходить за рамки первоначального плана – мятежников должны были покарать сами пекоты. Так или иначе, но время шло, и Локлир не сомневался, что сегодня сановники вновь напомнят ему о необходимости принять какое-то решение. Поморщившись, он тихо выругался и окликнул Сульдота – пора было вставать.

Спустившись по лестнице в сопровождении своей охраны, герцог бросил взгляд в боковой коридор, где несколько дней назад был убит тот самый таинственный «дипломат», о существовании которого стало известно только после неосторожных слов фос Сунталава – одного из главных заговорщиков. Двадцатитрёхлетний Чимант Борваши не был ни аристократом, ни даже коренным жителем Ансиса. Он родился в прибрежном городке Борваши в семье зажиточного по местным меркам Халтезира, который подобно своим деду и отцу зарабатывал на жизнь торговлей между Тиваром и Дофатамбой. Минимум два раза в месяц баркасы, ведомые старшими братьями Чиманта, пересекали Батакское море и приходили в порт Шапошлу, где у семьи давным-давно были налажены прочные связи не только с местными торговцами, но и с наместниками хана.

Понятно, что торговать с меднолицыми соседями без знания языка было бы весьма затруднительно, поэтому все дети Халтезира знали твиарский, имперский и дофотамбский языки. Для Борваши это было обычным делом, но даже там его младшего сына считали довольно странным. Причиной этого была не столько болезненная застенчивость (весьма удивительная для такого статного красавца) и полное отсутствие предпринимательской жилки, сколько редкие способности, благодаря которым он хорошо знал без малого десяток языков, в том числе коренжарский, турдушский и наречие степняков Фошлото (в Дофатамбе не были редкостью рождённые в этих местах пленные и рабы).

Три года назад фос Теонесте, собравшийся к хану для заключения нового взаимовыгодного соглашения, с сожалением выяснил, что в его ведомстве остался только один чиновник, хорошо знающий дофатамбский язык. Время поджимало, и граф решил ехать, прикинув, что на побережье обязательно найдётся кто-нибудь, способный объясниться с погонщиками и слугами (беседовать с ханом и его сановниками он собирался с помощью опытного рит Госвиста). Местный барон без раздумий рекомендовал столичному гостю Чиманта, и через две недели фос Теонесте уже не представлял, как он смог бы обойтись без этого скромного юноши. Вернувшись в Борваши, граф предложил Чиманту перебраться в Ансис, где его способности принесли бы дипломатической службе герцогства немалую пользу.

Шумная столица произвела на Чиманта огромное впечатление, разом превратив его в испуганного провинциала, с открытым ртом взирающего на роскошные дома и многолюдные улицы. Выполняя поручение графа, рит Госвиста взялся обтёсывать новичка, и через пару дней у того уже был рабочий стол красивый мундир с петлицами дипломатической службы и комната в приличном доходном доме на Драгунской улице. Для работы на герцога одного лишь имени было маловато, но и привычное для побережья Чимант сын Халтезира фос Теонесте не устроило, после чего в списках его ведомства появился младший клерк Чимант Борваши. Уже через год он получил первую нашивку, прибавку к жалованию, а также благорасположение ханского посла Бомавакаты и его сына.

Обжившись в столице, Чимант стал чувствовать себя гораздо увереннее, исключая, однако, отношений со столичными девушками, которыми казались ему слишком независимыми и развязными. Со временем это стало проблемой, ведь его точёное лицо, красивые чёрные волосы и расшитый золотом мундир привлекали внимание не только дочерей простых горожан, но и молодых дворянок, для которых фривольные разговоры и шутки были обычным делом. Вдоволь насмеявшись над смущением Чиманта, молодые сослуживцы стали наперебой советовать ему почаще посещать хорошие публичные дома, в которых гостей встречали не просто распутные девки, а вполне достойные для своего ремесла дамы, умеющие поддержать почти светскую беседу. Так или иначе, но это лекарство от стеснительности оказалось действенным, и он перестал чураться общения с женщинами, включая годящихся ему в матери матрон, бросающих плотоядные взгляды на юного красавчика.

Благодаря знанию языков Чимант стал часто бывать с графом и другими чиновниками ведомства в герцогском замке. Именно там он и встретил молодую фрейлину Ридуну рит Гороско, которая также не оставила без внимания статного чиновника, лицо которого было достойно кисти умелого живописца. Уже пройдя мимо, она на мгновение замедлила шаг и оглянулась, одним взглядом из-под полуопущенных ресниц определив всю последующую жизнь и судьбу Чиманта. Описывая душевные терзания влюблённых, авторы стихов и романов частенько использовали проверенный временем образ: пылающие страстью сердца, пронзённые стрелами богини чувств Бовиши. Нечто похожее случилось в тот день и с потерявшим дар речи Чимантом, однако его сердце и разум поразили скорее не изящные стрелы одной из сестёр Тешеро, а выпущенные баллистами тяжёлые болты со стальными наконечниками. Теперь молодого чиновника интересовало только одно: когда и где он сможет вновь увидеть свою прелестницу.

Не оставила равнодушной эта случайная встреча и саму Ридуну – позднюю дочь заслуженного пехотного полковника, жена которого когда-то была фрейлиной Эйсиз – первой жены старого герцога. Незадолго до своей кончины барон Гороско обратился к Свербору фос Контандену с просьбой не оставить без внимания его дочь, и через пару недель Ридуна стала фрейлиной новой супруги герцога. Проницательная Бескиель быстро поняла, что эту хитрую кокетку интересуют прежде всего чувственные удовольствия и перспективы выгодного замужества. Не желая перечить мужу, герцогиня не лишила её статуса придворной дамы, ограничившись исключением из своего ближайшего окружения. Сложившаяся ситуация вполне устраивала Ридуну, с радостью погрузившуюся в светскую жизнь столицы.

Прошло не так уж много времени, и ей стало надоедать бесконечно мелькание лиц, ни на шаг не приближающее желанную цель. Волею случая встретившись с Чимантом, заскучавшая фрейлина сразу же ощутила исходящую от него волну страстного волнения. Через десяток дней они смогли вновь обменяться взглядами, во время следующей встречи их разговор прервался только после второго оклика фос Теонесте, а ещё через месяц ноги Ридуны уже сомкнулись на спине дрожавшего от возбуждения Чиманта. Каждая из редких встреч была подобна лесному пожару, дотла выжигающего все мысли и чувства любовников. Придя в себя, Чимант тут же начинал мечтать о следующей встрече, что, впрочем, не мешало ему работать с удвоенным рвением, удивляя рит Госвиста и других тиварских дипломатов.

Для Ридуны эти мгновения безумной страсти стали чем-то сродни магического эликсира, придавшего её лицу и всему телу особую красоту и чувственность, сквозившую в каждой улыбке и движении. Теперь на неё смотрели не просто как на одну из придворных красоток. Сотни глаз встречали и провожали фрейлину особыми взглядами – восхищёнными и завистливыми, липкими как мёд и горячими как пламя костра. Поначалу Ридуна буквально купалась в этом внимании, но от излишнего головокружения её избавила старая баронесса, безо всяких сантиментов напомнившая дочери, насколько быстро проходит молодость и как важно для небогатой девушки вовремя выйти замуж.

Вскоре после этого памятного разговора произошли три события, связавшие жизни нескольких человек чередой затейливо сплетённых узлов. Рано утром в сторону столицы Пуленти отплыл корабль с несколькими чиновниками на борту, которым предстояло вести переговоры с посланцами коренжарского короля о возвращении пленников. Ранджи, выкупившему тиварцев у своих сотников и пиратов, торопиться было некуда, поэтому Чимант вместе с другими дипломатами застрял в Дилькаре на два долгих месяца.

Вразумлённая матушкой Ридуна, успевшая остыть после бурного прощания с любовником, вновь начала осматриваться по сторонам и с приятным удивлением обнаружила рядом с собой ещё одну пару влюблённых глаз, принадлежавших лейтенанту городской стражи Итопаю фос Брасатуру. Бравый офицер не отличался особой красотой и тем более умом, зато был настоящим лотвигом и единственным наследником огромного поместья на левом берегу Арбура. Главным же достоинством Итопая было его желание как можно скорее предстать со своей избранницей перед ближайшим епископом, который должен был благословить их брак именем лучезарного Альфира.

Ридуна была уже готова упасть в объятия фос Брасатура, когда на традиционном приёме по случаю зимнего парада Ярдеро учтиво передал ей просьбу герцога украсить своим присутствием его скромный стол. Беседа получила достойное продолжение в постели Локлира, из которой они выбрались только к полудню следующего дня. Роль фаворитки правителя была воспринята Ридуной с восторгом, однако в целом довольная успехом дочери баронесса сочла необходимым обратить её внимание на то, что рано или поздно герцогу неизбежно захочется чего-нибудь нового. Основываясь на собственном опыте, рит Гороско посоветовала Ридуне не рассчитывать на титул герцогини, а подумать над тем, как удержать возле себя наследника поместья.

Эту проблему предприимчивая фрейлина решила достаточно простым способом, позволив сгоравшему от нетерпения офицеру наконец-тоощутить жар её роскошного тела (благо занятый множеством дел Локлир не передавал ей приглашение чаще одного-двух раз в неделю). Потомственного лотвига ничуть не огорчило, что его почти что невеста оказалась в постели герцога. Мало того, подобное внимание правителя льстило самолюбию фос Брасатура, ведь оно служило лучшим подтверждением достоинств его будущей супруги. Не меньшее удовольствие доставило Итопаю и обещание Ридуны похлопотать о присвоении ему чина капитана.

Вернувшийся из Дилькара Чимант был потрясён произошедшими изменениями. Скрипя зубами, он ещё мог пережить, что его любимая стала фавориткой герцога (о своей близости с лейтенантом она благоразумно умолчала), однако ему так и не удалось понять, что у Ридуны уже не было ни времени, ни желания продолжать с ним не то что интимные, но и чисто платонические отношения (парень был, конечно, красив и весьма пылок в постели, но надо было выбирать). Избегая под разными предлогами любых встреч, Ридуна в считанные дни лишила бедного клерка душевного равновесия. Впервые за всё время пребывания в Ансисе у Чиманта пропал интерес к работе, он стал подавлен и невнимателен, пропуская мимо ушей поручения даже своего непосредственного начальника рит Госвиста.


Как нередко водится в подобных случаях, Чимант стал захаживать в более или менее приличные трактиры, пытаясь залить свою тоску вином. Восстанавливая потом события тех дней, рит Корвенци пришёл к выводу, что на потерянного чиновника обратил внимание кто-то из осведомителей фос Сунталава, делавшего тогда всё возможное для вовлечения в число заговорщиков людей, вхожих в герцогский замок и другие важнейшие ведомства и здания. Барон был достаточно умным человеком и хорошо знал, как можно использовать в своих интересах чужие слабости и обиды. Весьма вероятно, что он сумел убедить всё ещё достаточно наивного Чиманта в том, что главным виновником его бед и душевных страданий является высокомерный коронованный наглец, уверовавший в своё право распоряжаться жизнями других людей.

Свой вклад в завершение обработки Чиманта внесла и сама фрейлина, начавшая слишком активно пользоваться привилегированным положением. Уловив первые признаки недовольства Локлира, Ридуна испугалась, что вместе с герцогом может потерять и бравого лейтенанта, несколько обделенного в последнее время её вниманием. Стремясь выполнить своё обещание похлопотать о новых нашивках для фос Брасатура, Ридуна на свою беду выбрала для этого не самое подходящее время. Погружённый в размышления о надвигающейся войне, Локлир вспылил и приказал выслать фрейлину вместе с её женихом в какой-то гарнизон за Арбуром. Вполне вероятно, что именно эта новость помогла фос Сунталаву окончательно сломать волю Чиманту, превратив его в безропотное орудие заговорщиков. Именно тогда молодой чиновник стал для своих сослуживцев почти прежним Борваши – аккуратным, исполнительным и спокойным. Кому в те дни могло прийти в голову, что это спокойствие было сродни готовности боевой синтагмы, способной в любой момент исполнить приказ своего хозяина?

Судя по всему, именно фос Сунталав, а не его бывший начальник фос Онстафас был настоящим организатором и реальным руководителем заговора. Барон сам принимал необходимые решения, мало обращая внимание на мнение кучки кичливых аристократов (после допроса его слуг стало известно, что он минимум два раза побывал в Тильодане, проигнорировав их нежелание сотрудничать с Небрисом). Локлир был согласен с начальником тайной стражи на тот счёт, что фос Сунталав сыграл основную роль в разработке хитроумного плана покушения, не увенчавшегося успехом то ли из-за ряда случайностей, то ли из-за вмешательства самого Альфира.

Многие знали, что герцог с нетерпением ожидает появления на восточном побережье солдат Дофатамбы и будет рад услышать эту новость из уст ханского посла, фос Теонесте или любого другого чиновника дипломатической службы. Вряд ли стоило сомневаться, что неожиданная болезнь посла, графа и рит Госвиста была делом рук Чиманта, получившего какое-то зелье из рук барона или его подручных. Когда все они слегли с тошнотой и температурой, появление в замке Борваши, якобы спешившего передать герцогу радостное известие, не вызвало особого удивления. Охрана уже знала молодого переводчика в лицо, и когда он предъявил цветастый пакет с причудливыми печатями, в котором вроде бы находилось личное послание хана, дежурный офицер направил капрала на второй этаж с докладом, велев Чиманту подождать разрешения подняться наверх. Расчёт был безупречен: получив долгожданное письмо, герцог обязательно вызвал бы к себе того, кто смог бы его перевести. Однако в тот день боги были на стороне Тивара и его герцога. Утром тайной страже всё-таки удалось поймать фос Сунталава, и примчавшийся в Лак-Ладар рит Корвенци без лишних слов предложил барону выбирать – станет ли он сразу отвечать на вопросы или будет делать то же самое после близкого общения с опытным палачом (проще, конечно, было бы использовать так называемый «эликсир правды», но сотни проведённых в последние дни допросов истощили запасы этого снадобья). Фос Сунталав сразу же заявил, что готов сотрудничать, надеясь, видимо, сберечь таким образом не только свою шкуру, но и жизнь. Припёртый к стене барон с ходу зашёл с козырей, сообщив графу о Чиманте, который, возможно, уже шёл по коридорам герцогского замка со спрятанной в пакете синтагмой, способной отравить своим дымом всё живое на десяток шагов вокруг.

Времени на размышление не было, и граф приказал командиру дежурной команды рит Ортвису сломя голову нестись в замок, дав ему свой медальон с золотой короной, требующий беспрекословного подчинения всех тиварских военных, стражников и чиновников. Оставив далеко позади своих бойцов, лейтенант влетел во двор замка и ринулся к главному входу, сжимая медальон рит Корвенци в одной руке и взведённый арбалет в другой. Узнав, что переводчик ждёт разрешения подняться у главной лестницы, рит Ортвис бросился бежать, с грохотом впечатывая сапоги в каменный пол. Услышав приближающийся топот, Чимант обернулся, успев увидеть летящий ему в лицо тяжёлый арбалетный болт.

Возвращаясь в комнату для допросов, рит Корвенци услышал полный боли крик и шум падающего тела. Распахнув дверь, граф увидел корчившегося на полу фос Сунталава, которого пытались то ли поднять, то ли удержать два стражника. Через несколько мгновений у барона изо рта хлынула кровь, он пару раз дёрнулся и затих. Отбросив ударом ноги тяжёлый стул, рит Корвенци громко выругался и неожиданно спокойным голосом пркиазал привести целителя, всегда находившегося в Лак-Ладаре во время допросов. Осмотрев труп, седой Кугурат покачал головой и попросил снять с мертвеца сюртук и сорочку. Перевернув тело лицом вниз, целитель указал графу на почерневшую и расплывающуюся на глаза татуировку, кожа вокруг которой быстро наливалась пугающей синюшной краснотой.

Чтобы не плодить лишние слухи, обо всех деталях вчерашний событий знали всего несколько человек: сам герцог, канцлер, начальник тайной стражи, рит Таначали и Исвель. Узнавший об убившей барона татуировке, магистр Серого ордена не сомневался – от этого трупа за центуду разило магией Танкилоо. Исходя из этого, участники совещания были вынуждены сделать несколько далеко идущих выводов. Ещё более явной стала связь между Небрисом и танкисами, хотя по-прежнему оставалось неясным, как они собираются делать Тивар в случае успеха. Активация татуировки с помощью мельтквари указывала на то, что в Ансисе имеются вражеские шпионы, которые имели возможность не только отслеживать ход заговора, но и принимать в случае необходимости действенные и решительные меры. Вряд ли это могли быть танкисы и их наёмники, устроившие бойню на улицах столицы, ведь они вполне могли там же б и остаться (рит Корвенци был уверен – в столь серьёзных делах риск стараются свести к минимуму).

Магистр также предположил, что перед нанесением подобной татуировки, известный в Танкилоо как парокка, фос Сунталава убедили, что она сможет защитить его лучше любого амулета (такие татуировки действительно существуют, но сделать их намного сложнее). Нечто подобное, видимо, сам барон говорил и Чиманту, ведь найденный у него необычный амулет не смог бы спасти переводчика от ядовитого дыма. Весьма вероятно, что изначально эта роль предназначалась честолюбивому фос Тумдавису – помощнику хранителя этикета, но кое-что понимающий в интригах Ладав не доверял барону и не хотел нести в замок смертоносную синтагму. Именно это обстоятельство, видимо, и вынудило фос Сунталава начать обхаживать наивного Борваши, потерявшего не только любовь, но и способность здраво рассуждать. Радуясь успешности своей игры, самоуверенный барон до последнего мгновения своей жизни не подозревал, что он сам был игрушкой в руках куда более могущественных сил.