"еще один попаданец" версия 2.

[master_iuda]

Все же решил разделить циклы. Здесь будут выкладываться то что не вошло в цикл "Мы из Бреста" изданный "Яузой". Часть текста ранее выкладывалось в первой версии. Это касается всего связанного с доспехом и иными артефактами.

Добавлено спустя 2 минуты 15 секунд:
Странник или еще один попаданец.
( на правах рукописи)

«О, да, мы из расы
Завоевателей древних,
Которым вечно скитаться,
Срываться с высоких башен,
Тонуть в седых океанах
И буйной кровью своею
Поить ненасытных пьяниц -
Железо, сталь и свинец».
Николай Гумилев


Он бежал по длинному и высокому каменному коридору. Страх и боль гнал его все дальше и дальше. Рана на голове заливала кровью глаза, но он терпел и продолжал бежать, неся в своих руках баул и старый железнодорожный фонарь освещавший путь. Пока есть возможность нужно как можно быстрее бежать от того места где на них напали. Наконец когда силы его почти окончательно оставили он добрался до места о котором рассказывал отец. Прислонившись к стене и потушив фонарь, парень прислушался. Сзади все было тихо. Не было слышно шагов и хриплого дыхания преследователей. Значит, преследователи заблудились и отстали не найдя вход в коридор. И он может спокойно уйти, не опасаясь возможности раскрытия тайны посторонними. Тяжело дыша, парень опустился на пол. Да, он не ошибся, это было то самое место, о котором говорил отец. Тот самый заветный тупик, осталось по меткам найти рычаг, нажать на него и тогда его уже никто и никогда не достанет. Денег и драгоценностей что хранятся в бауле вполне безбедно прожить всю жизнь, какой бы социальный строй не был бы на поверхности. Рычаг нашелся именно там где и должен быть. Стена замерцала матовым светом, но сил войти в нее уже не осталось. Глаза слипались, руки и ноги наливались неимоверной тяжестью и не слушались, жизнь постепенно стала угасать в молодом теле.
________________________
Вот ведь кум уговорил-таки сходить с ним в качестве проводника по старым тропинкам и проверить их с помощью георадара. Очень уж ему хотелось поискать старые подземные ходы. Несмотря на официальную версию, что в городе их нет, тем не менее, знающие люди в это не верили. А как тут верить, если в былую юность столько времени было проведено в исследовании «старых подвалов тянувшихся десятки сотен метров под старинными зданиями монастыря от ул. Советской до ул. Карла Маркса». Вот сегодня мы решили начать свои поиски в подвале церкви Св. Лазаря (в моем далеком детстве кинотеатре «Комсомолец»). Миша с помощником шли впереди я немного сзади, дабы не мешать их научным поискам. Сорок лет назад лазя здесь и не замечал насколько здесь все старо и интересно. Вроде простая кирпичная кладка, а если присмотреться, то нет. Кладка кладке рознь. Сразу видно, где старое, а где новодел. И раствор другой и кирпич хуже. Старые сразу видно они более тонкие и покрепче будут. Сколько лет прошло, а он даже не выкрошился не то, что современные. Что не говори, на века народ делал.
Миша чем - то заинтересовавшись, ушел с помощником в ответвление коридора, а я присел на какой-то ящик отдохнуть. Годы берут свое, старым стал вот так по подвалам бегать. Да и сердце стало пошаливать. Насколько помню, там тупик должен быть и парням метров сорок надо будет изучить, прежде чем вернутся обратно. Пусть посмотрят, может что найдут. Свет фонарика выхватил кусочек кладки у уровня земли. А точнее девять кирпичей более темного цвета, чем все остальные. На них были какие-то знаки, выбитые на боковине. Я таких ранее и не встречал, больше похоже на руны и вон какие-то ямки в кирпиче своеобразные под третьим снизу кирпичом. Явно не заводского изготовления, интересно кто это тут изгалялся и для чего. Я наклонился получше рассмотреть и зарисовать знаки. Но меня замутило. Сердце что - то совсем расшалилось, щемит и все сильнее. Господи, что же так хреново… Кирпич приятно холодил пальцы рук. Тут вон на стене что-то мерцает или это глюк меня посетил? Таблетку из кармана никак не достать и парней ведь не дозваться. Ладно, сейчас вон к стене прижмусь, может полегче станет… Пальцы случайно коснулись выемок в кирпиче и боль снова проснулась во мне.
______________________________________
Очнулся от боли в голове. Не там где привычно на затылке, а в районе виска. Вокруг было темно, только свет фонаря освещал часть кладки подвала. Но свет, какой - то мерцающий, живой, как у свечи. У светодиодных фонарей он не такой. Да и подвал вообще-то не тот. Более старый что ли. И вообще, почему это я лежу? Вроде как сидел и только головой к стене прижался. Что это там светится? Подняв глаза, я увидел через матовую поверхность то ли зеркала, то ли толстого темного стекла себя любимого. Таким, каким видел в последнее время. Я сидел, прислонившись к стеклу одетый в свою любимую «горку». Рядом стоял рюкзак. Ярким светом горел мой фонарик закрепленный ремешком на голове. Нет, это все хорошо, но я то лежу, а не сижу. Что зеркало врет? В каком-то смятении я провел руками по себе. Что за херня? Тело не мое. Молодое! Сухощавое! Я таким был лет тридцать, потом жирком заплыл. Про одежду и не говорю. Точно не моя. Тело было одето в какую- то светлую рубашку и темные мешковатые брюки. Весело. А тут как назло стекло накрылось туманом и исчезло, словно несколько минут назад его и не было. Передо мной снова была каменная кладка. Все страньше и страньше… К дождю наверное. Закрыв глаза, крепко зажмурился и снова открыл. Ничего не изменилось. Та же кирпичная кладка и живой огонек свечи дававшей немного света.

Добавлено спустя 22 секунды:
Загнав панику в самую дальнюю пятку, решил еще раз провериться и пару раз ущипнул себя. Ничего не изменилось. Что ж надо все принимать как есть и не такие чудеса случаются. У меня под рукой, что-то лежало и холодило пальцы. Оказывается обычный револьвер «Наган» образца 1895г. с ударно-спусковым механизмом двойного действия. Проще говоря «офицерский» выпущенный в 1937 году. в СССР. В барабане, которого находились семь пустых гильз, а из ствола явственно попахивало жженым порохом. Интересно в кого это тут палили совсем недавно? Или я на войну попал? Но вроде не слышно ничего такого. Ладно, потом разберемся, что к чему. Пока что меня интересовало возвращение обратно к себе, а то ведь там куча дел остались.
Кирпичная кладка никуда не делась. Как была, так и осталась на месте. Для верности и успокоения души потрогал стену. Обычная кирпичная стена, выложенная из ровного одинарного красного кирпича, ничем не отличающаяся от тысяч ранее виданных. Прохладная, твердая. Никаких зацепок, рукоятей, поворотных механизмов, замков, ключей и скважин не было ни в стене, ни вокруг меня. Подняв повыше фонарь, осмотрелся. Я был в отростке длинного, высокого и широкого туннеля сложенного из темных валунов примерно одинакового размера. Высота и ширина туннеля была примерно три метра. Пол выложен теми же валунами но меньшего размера. Следов пыли и животных не наблюдалось. Неслышно было и журчания воды, что само по себе уже было странным. Обычно как раз наоборот. Не скажу что холодно, но прохлада чувствовалась. Все вокруг было сделано с большим мастерством и очень качественно. Валуны были сложены так, что между ними не возможно было бы просунуть лезвие ножа. У меня вообще сложилось впечатление, что они словно спаяны друг с другом и составляют единый монолит. Только мой тупичок отличался своей кирпичной кладкой и явно делался другим мастером, а может в другое время. Вообще заниматься археологией желательно подготовленным, а у меня свеча почти наполовину выгорела. Если дело так дальше пойдет, то выбираться из туннеля придется в темноте, а это я вам скажу не самое приятное дело. Да и вообще стоило мне выйти в туннель, стало как то неуютно. Стены и потолок давили на психику, внушали страх. Надо выбираться отсюда и чем быстрее, тем лучше. Кто его знает, найдет ли меня здесь кто или нет, лучше уж самому постараться найти выход. Куда идти в принципе все равно, тем более что дороги я тут совершенно не знаю. Решил воспользоваться правилом левой руки. Тем более что меня всегда тянуло налево. Перед тем как покидать столь «приятное место» нужно было проверить, что у меня есть в этом мире. Для начала подобрал с пола «Наган» и засунул за ремень брюк, хоть и без патронов, но все равно пригодится рано или поздно. Ну а затем начал изучение себя любимого.
А было у меня не так уж и много или мало. Как посмотреть.
Тело было одето в мужскую светлую рубашку, темные поношенные брюки, белую майку («алкоголичку»), синие «семейные» трусы. Все неоднократно стиранное и ношенное. На ногах красовались грубые мужские кожаные ботинки и черные носки. Конечно одежда не от кутюр, но, тем не менее, более или менее удобно и практичная.
В застегнутом на костяную пуговичку кармане, нашел пропуск на имя Гречишкина Петра Ивановича, 1924 года рождения, грузчика железнодорожной станции «Цна», метрику на это же имя. Фотографии на пропуске не было, выдан он был в октябре 1940 г. Раз тут больше никого нет, то будем считать, что Гречишкин – это я.
В кармане брюк нашлись несколько измятых купюр номиналом в 5 червонцев образца 1937 года с профилем Ленина, на сумму 100 рублей по 3 и 5 рублей (с солдатом и летчиком соответственно), несколько металлических ключей на шнурке.
Первый выводы можно делать уже прямо сейчас. С учетом одежды, денег и документов на дворе либо весна – лето 1941г. или позже, но не позднее 1947 года. Потому что тогда была проведена Сталинская денежная реформа и изменился внешний вид купюр.
Рядом со стеной, где я очнулся, стоял небольшой потертый, коричневый кожаный саквояж, стоявший между ящиков как бы в стороне от глаз. Обычно с такими ездили земские врачи. Внутри него лежали туго перевязанные тесьмой восемь пакетов из плотной светлой бумаги. В каждом из них лежало по 10 круглых упаковок из плотной синей бумаги. Раскрыв одну из упаковок, обнаружил там царские червонцы – по 10 монет в каждой. Разглядывая курносый профиль последнего императора, в очередной раз удивился красоте работы чеканщиков. Тут же, отдельно завернутыми, лежали юбилейные золотые монеты номиналом в 5 рублей, 7½ рублей, и 15 рублей. Кроме николаевских червонцев, были там еще и отдельно упакованы золотые империалы Александра 3. Они были больше николаевских раза в полтора и чеканился до реформы Витте. В саквояже оставалось еще 3 пакета завернутых в темно-синюю плотную бумагу. Достав и развернув один из них, увидел золотые украшения – кольца, серьги, цепочки (общим весом примерно около 1кг.). Во втором оказались золотые монеты – британские «Золотые Соверены» и уж совсем уникальные «русские 100 франков» – золотые монеты номиналом в 37 рублей 50 копеек! Всего монет было 300 штук!!! В третьем пакете были золотые и украшения с драгоценными камнями. Стоимость всего этого была огромная... Черт!!! Ну чем я, не граф Монте-Кристо или Али – Баба, Алладин ??? Сказка, одним словом. Эге, парень да ты, оказывается, был богачом. Раз такие сокровища с собой таскал. Под пакетами лежал мешок из плотной зеленой ткани, перевязанный тонкой медной проволокой и опечатанный пломбой. Если и в нем еще, хотя бы часть того, что я видел...
Достав мешок из саквояжа, удивился – он был практически невесом. Сорвав пломбу и раскрыв мешок, удивился еще раз - там лежала темно-серебристого цвета кольчужная рубашка. Достав ее, стал рассматривать. Такого мне еще не приходилось видеть.
Передо мной лежала, выполненная из очень мелких, тонких колечек, практически невесомая кольчужная рубашка с длинным подолом, с рукавами полной длины, разрезами на подоле спереди и сзади (чтобы не мешала садиться) и кольчужным капюшоном, составляющим единое целое. Металл, из которого она была сделана, отливал серебром, но явно им не являлся. Он вообще не являлся металлом – был больше похож на ткань – точнее очень тонкую ткань (типа шелка), выполненную очень искусным мастером по неизвестной технологии, из огромного количества мелких колечек, неизвестного мне материала. То, что это кольчуга сомнений не вызывало. Она была сделано из тысяч мелких колечек, настолько мелких, что места соединений и сами кольца трудно было разглядеть...
Принцип устройства кольчуги прост, как все гениальное. Это броня из продетых друг в друга железных или, в очень редких случаях, стальных колец. Простейший способ плетения кольчуги – «1 в 4»: в каждое кольцо продевается четыре других. На обычной кольчуге каждое кольцо заклепывается или заваривается; обычно половина колец в кольчуге была заварена, а половина – заклепана. Заваренные кольца изготовлялись заранее, заклепанные – скреплялись после сборки. Здесь же такого не было видно. Возможно, под микроскопом что-то и можно было бы рассмотреть. Обычную кольчугу нельзя носить на голое тело – железные кольца быстро стирали кожу, поэтому под нее что-то надевали. Но эту можно было носить прямо так. Вряд ли Это натрет. Правда, вопрос с защитными свойствами этой кольчуги оставляли сомнения. Кольчужные доспехи, что мне приходилось видеть, обычно весили около 10 кг. и несмотря на широкое распространение, имели довольно слабую защиту. Проволока вытягивалась из достаточно мягкого железа (кольца из твердой стали ломались бы при ударе), так что такие доспехи рассекались саблей, протыкались копьем и разрубались мечом. А удар тяжелого оружия, даже не пробивающий доспех, оказывался смертельно опасным. Кольчуга никогда не предназначалась для защиты от прямых колющих и рубящих ударов, она защищала в основном от скользящих (режущих) ударов. Поэтому под кольчугу с целью амортизации надевался поддоспешник (например, ватник, тегиляй или акетон). Ватник использовался там, где была известна вата (на Востоке), а европейские рыцари вместо ватника использовали стеганку (стеганую куртку, прошитую из 8-30 слоев холста и набитую паклей, щетиной или другим подобным материалом). Даже от стрел и арбалетных болтов кольчуга защищала не слишком хорошо – они проникали в ячею. Специальные бронебойные стрелы с граненым наконечником просто пробивали доспех. Уже на расстоянии в 50 метров от стрелков воин в кольчуге не мог чувствовать себя в безопасности...
...А эта была невесома! Без дополнительной защиты нагрудников и остальных деталей. Служила ли она просто украшением – парадной одеждой воина, князя? Сможет ли она сейчас сыграть свою оборонительную роль? Вообще было бы интересно знать, для кого делался такой доспех? Внешних уплотнений на рубашке было всего несколько – посреди рубахи – там, где обычно мы застегиваем пуговицы и на вороте в месте соединения с капюшоном.
Кроме рубашки в мешке оказались еще части доспеха – наручи, кольчужные чулки, кольчужные рукавицы и несколько тонких, узких браслетов толщиной всего несколько миллиметров, видимо составляющих единое целое. Разобраться что к чему, не составило большого труда.
Все это меня тоже заставило удивиться:
Во-первых, отсутствовали наплечники, нагрудник, набедренники. То ли были утеряны, то ли вообще не были изготовлены Мастером.
Во – вторых, рукавицы. Обычные рукавицы к кольчуге делались на кожаной или тканевой основе и снаружи дополнительно защищались стёганым полотном. В большинстве своем они были трехпалые. Рукавицы крепились к наручам. Однако всё это имело существенный недостаток, связанный со стрельбой из лука или огнестрельного оружия. По этой причине (и кроме того кольчужные перчатки появились в Европе довольно поздно, практически одновременно с латными рукавицами) кольчужные рукавицы широкого распространения не получили. Эти были выполнены из того же материала, что и рубаха, имели пять пальцев, были настолько тонкими и не мешали работе, плотно облегая пальцы руки и запястье словно вторая кожа. Указательные и большие пальцы рукавиц на уровне ногтей были украшены тонкими разноцветными камнями или чем-то похожим, сверху прикрытыми тонкой сеткой из проволоки серебристого цвета.
В-третьих, на воротнике рубахи, наручах, рукавицах и браслетах располагался достаточно красивый повторяющийся узор из нескольких цветных камней, как мне показалось драгоценных, который совершенно не мешал функциональности доспеха.
В-четвертых, наручи. Они были трубчатого типа и состояли из двух сильноизогнутых пластин (из того же неизвестного легкого металла, что и колечки кольчуги), соединялись шарнирно, плотно закрываясь между собой без всякой помощи ремешков и пряжек. Каких либо застежек или пуговиц на них я не заметил.
В-пятых, кольчужные чулки. Они были сплетены наподобие колгот и сделаны для разных ног – левой и правой, что не свойственно для прошедших эпох. Не было понятно, как они крепились на теле? Во всяком случае, ремня такой длины не нашлось.
Где могли сделать такой доспех, его примерный возраст определить было не возможно. Во всяком случае, мне раньше не приходилось с такой вещью встречаться. А видеть приходилось много – особенно когда копался с археологами по скифским, кимирийским и мордовским курганам Дикого Поля. Да и в запасниках музеев пришлось насмотреться всякого. С уверенностью могу лишь сказать, что ЭТО не принадлежало ни арабам, ни китайцам, ни кельтам, ни готам, ни скифам, ни тем более римлянам, ни тем, кто был после них. Чем-то она походила на кольчуги известные как «хауберк», но таковым не являлось – материал и мастерство не то, явно ювелирная работа, выполненная величайшим Мастером. Сверкая тусклым, серебряным светом доспех манил меня. Блики огня свечи играли на нем, давая возможность рассмотреть каждую чешуйку в отдельности. Чем дольше на них смотришь, тем ярче они горят. Казалось, что все части доспеха просто купаются в огне, вбирая его тепло и свет в себя. Было такое ощущение, что доспех становится еще легче и просто парит в воздухе, не соприкасаясь с пальцами рук... Как паутинка... Во мне все больше росло желание примерить его. И с каждой минутой это желание росло, но я его пересилил. Раз хозяин носил доспех в саквояже значит тут и сейчас такие не носят. Поэтому не будем нарушать местную моду. Надо проще быть пусть доспех пока полежит в саквояже.

[Medved_]

В кармане брюк нашлись несколько измятых купюр номиналом в 5 червонцев образца 1937 года с профилем Ленина, на сумму 100 рублей по 3 и 5 рублей (с солдатом и летчиком соответственно)

Эммм...?

[Golikov64]

Ну чё не понятного ? На трёшке солдат,на пятёрке парашутист.На 1 рубле стахановец ,ну шахтёр короче.

[Medved_]

Я о том, что сначала говорится только о пятёриках, а потом возникают трёшки.
М.б. построить фразу так:
В кармане брюк нашлись несколько измятых купюр номиналом в 3 и 5 рублей (с солдатом и летчиком соответственно) на сумму 100 рублей. И несколько червонцев номиналом в 5 червонцев образца 1937 года (который с профилем Ленина).

Добавлено спустя 10 часов 36 минут:
* И несколько - номиналом в 5 червонцев образца 1937 года (который с профилем Ленина).

[master_iuda]

Medved_,
спасибо исправлю.

[master_iuda]

Как я оттягивал время, но пора было выбираться отсюда. Тело не очень слушалось, его иногда шатало из стороны в сторону и периодически норовило упасть, голова кружилась, но руки упорно не желали выпускать саквояж из рук. Но постепенно все нормализовалось, лишь боль в голове не отпускала, и что-то морально давило и тревожило меня. Идти по коридору было достаточно удобно. Пол был ровный, воздух без затхлости, мусора и всякой живности под ногами не было. Свеча горела ровно, света давала достаточно. Если бы не какая-то тревога постоянно давящая на меня, то вообще все было бы хорошо. Несколько раз с правой стороны попадались похожие ниши и ответвления, заканчивавшиеся тупиком. В одном месте даже лестница наверх вела. Только она тоже закончилась тупиком. Или я тупо не нашел двери. Пришлось возвращаться назад не с чем. Единственное, что было положительным, то на время подъема по лестнице тревога исчезла, но стоило вернуться в коридор, тяжесть снова навалилась. Сколько я прошел по коридору не знаю. Сначала считал шаги, потом перестал. На стенах аккуратно куском раствора, подобранным в нише, оставлял метки, чтобы можно было вернуться назад если что.
Очередная ниша нашлась слева. Отличалась она от остальных несколькими темными каменными ступеньками ведших наверх и несильным ветерком свежего воздуха. Поднявшись по ним, я уперся в приоткрытую деревянную дверь, собранную из толстых потемневших от времени досок, стянутых широкими кованными металлическими лентами и закрепленных гвоздями с квадратной головкой. Примерно на середине дверного полотна был врезан замок, куда с внешней стороны была вставлена довольно симпатичная ручка-ключ. Легкий толчок рукой по двери открыл для меня вид на площадку очередного коридора. Одна часть, которого уходила наверх, а вторая терялась в темноте хода шедшего перпендикулярно тому, в котором был я. Естественно меня в первую очередь интересовал ход наверх.
Он представлял собой наклонную, поднимающуюся вверх шахту глубиной около 10 метров, высотой метра три и шириной не больше метра. Стены и потолок были выложены из шпал, уложенных в замок и скрепленных между собой железными скобами. Ступени широкие, сделанные из дерева толщиной около 50 мм. Вдоль одной из стен шахты были устроены своеобразные перила из ошкуренной тонкой сосны. С обратной стороны стены обнаружилась ниша, в которой мог свободно поместиться взрослый человек.
Поражала чистота отделки, сухость в помещении. Видимо кто-то сюда регулярно приходил и следил за этим – не было мусора, паутины, грязи, которые всегда бывают в аналогичных строениях...
Стены площадки коридора, как и у шахты, были отделаны шпалами. Кто-то постарался их сюда натаскать и так аккуратно выложить. И похоже достаточно давно – запах от обработки шпал фактически не чувствовался. На глинобитном полу не было заметно каких–либо следов. Было страшновато. Где-то в подсознании рисовались картины нападения на мое бренное тело пауков, змей и другой гадости, рассказы о которых постоянно лежали на полках книжных магазинов и которые периодически почитывал, убивая время в транспорте. Прислушавшись и посветив по коридору фонарем, немного успокоил свою нервную систему. Полностью успокоить я ее так и не смог. Тревога что всю дорогу преследовала меня, просто требовала выбраться на площадку и рвануть наверх. В тоже время было страшно покинуть ставший вдруг родным туннель. Пришлось себя пересиливать и сделать шаг вперед.

Схрон.

Стоило выйти на площадку, как тревога полностью отпустила мой мозг, освобождая место другим эмоциям. Закрывать дверь в туннель я не стал. Вдруг придется отступать в него. Аккуратно, стараясь не шуметь, я поднялся по лестнице на очередную площадку. Дальнейший мой путь преграждала деревянная стена через узкую щель которой пробивался свет и слышались голоса. Если судить по голосам разговаривало несколько молодых человек. И что самое главное, по-русски (во всяком случае, на очень похожем на него языке). Отставив в сторону фонарь, стараясь не шуметь и не привлекать к себе внимание, аккуратно прижался к щели. С моего места было видно помещение размерами примерно 9х12 и высотой около 3 метров освещаемое керосиновой лампой. Стены, потолок и пол были сделаны из дерева, видимо дверей грузовых вагонов, на части из них виднелись запоры. Часть досок отличалась своим цветом и была достаточно новой, видимо недавно меняли. Вдоль стен располагались стеллажи, на которых располагались какие-то тюки и чемоданы. В дальнем от меня углу стояла металлическая кровать с матрасом, подушкой и одеялом. Рядом с ней стоял стол. Над ним висело большое зеркало в резной раме. Тут же кучей стояли и лежали разнокалиберные чемоданы. На крюках висело несколько пальто, шуб, шинелей. Несмотря на размеры схрона и количество сложенных здесь вещей, свободного места было еще достаточно много. Какой либо логики в сложенных вещах не наблюдалось. За столом сидели и курили папиросы двое парней лет 20-ти одетых в темные брюки и серые рубашки...
– …Что-то Петьки с Сашкой нет. Опять с кем-то языком зацепился, или у своей Наташки завис... – Донеслось от стола.
– Да не, он обещал прийти! А к Наташке, небось, муж со службы пришел, так что Петька где-то шляется поди... Смотри, а то опять ругаться будет, что курили здесь...
– Окурком больше, окурком меньше… Что делать будем? С добром домой нельзя... Тут все спрятано, не дай бог, кто найдет и сдаст... Продавать надо, да сматываться отсюда... Ну, его, Петьку то, он все конспирируется, в партизан играет... Кто тут ходит, ладно по берегу, да в кусты кого затащат, а в эту сторону никто и не заглядывает.
– Так уж никто и не заглядывает? А без Петьки товар брать нельзя, не правильно это… Да и Сашки что-то не видно. А не, вон, похоже, идет...
Из темноты левого угла к разговаривавшим подошел неизвестный Сашка. Поздоровавшись, они продолжили разговор.
–– Ты дверь хорошо прикрыл? - Спросил первый и получив утвердительный кивок вошедшего продолжил. – Ну что делать будем? Петьки нет, а без него как делить то?
– Да где же его черти носят! – Поддержал второй. – Договорились же! В городе вроде бы пока тихо. Только менты с вохровцами на станции шуршали... Продавать взятое надо. Капитоновна обещала помочь. Может, часть заберем с собой, а Петьке потом скажем что к чему?
– А что, Петька, еще не пришел? Я его после работы на станции видел. Он же где-то здесь собирался купаться... Дай закурить, – попросил Сашка. – У него завтра выходной и он собирался на рынок. Да отоспаться хотел, а то устает очень...
Раздался тихий смех, смеялись все трое.
– Что не говори, а усталость у него приятная. Сразу трех баб ублажать приходится – Натаху, Ирку, у которой квартирует, да Светку, что в коопторге.
Опять раздался смех.
– А куда деваться? Надо! Да и по Иринке не все так просто. С Петькой у них просто приятельские отношения... Она же вроде с Димкой Солдатовым ходит. Да и вчера на танцах я Ирку с двумя пехотными лейтенантами видел. Один там, кстати, на Петьку очень похож был. Вот те крест не вру. Один в один. Если нашего Петьку обрядить в форму, то точно как тот лейтеха будет. Или наоборот. Он то вокруг ее все крутился, а Ирка ему улыбалась и просто таяла от внимания как мороженное. Если Петька до сих пор не пришел, может что случилось? – Ответил первый. – На станции мужики говорили, что мусора всех опрашивали кто, что видел. С собакой по путям ходили, да по вагонам лазили, смотрели, что к чему. Хорошо, что Петька надоумил не лезть на склад, а только по вагонам пройтись. И так добра набрали нормально.
– Петька молодец, хороший вагон указал. Если бы не тот военный, то вообще все было бы классно и весь вагон могли вынести, – поддержал второй.
– Если бы не Толька, всех бы нас уже в кутузке держали. Как он того вояку сделал! Всего-то пару ударов и под откос. Жаль, волыну с него не сняли. Какого его понесло к нам в вагон... – Сказал Сашка.
– Да, небось, доехать на халяву хотел, там, на перегоне многие подсаживаются, чтобы побыстрей к вокзалу добраться. А где он теперь, жив или помер и труп в кустах валяется? Может и стоило бы поискать – пистолет взять. Хотя, наверное, не надо. На нас никто и не скажет, если что. Подумают что сорвался. Вы, мужики, молчите про все, а не то ...
– Не пугай, пуганные, который раз вместе работаем. Мало, все равно, получается, сбывать-то некуда. Была бы машина... Можно было бы по районам повозить да в соседние области, например, в Саратов, Пензу, Воронеж или Сталинград. Надо только водилу найти, да экспедитора, какого уговорить наш товар взять... А накладные через Наташку можно было бы сделать, пока Петька ее на складе ублажал бы... – Тихо рассмеявшись, сказал Сашка.
«Похоже, что я в Тамбовской области, во всяком случае, по географии именно так и выходит» – подумалось мне, а год, скорее всего, предвоенный или послевоенный – Сталинград еще не переименовали.
– Да... Натаха... Баба она хорошая, фигуристая. Я бы ее тоже приголубил. Жаль, что она жена политрука в полку, а то бля... еще та. Как ее Петька то раскрутил? Сань, ты вроде бы в курсе расскажи, пока Петьку ждем. А то от него ничего не узнаешь...– Сказал первый.
– Ты прав, Вань, – сказал Сашка, – Петька ее еще в прошлом году, зимой на танцах в "Знамя труда" срисовал, где она с сестрой, Танькой, была. Та к Натахе с дочерью в гости из Белоруссии приехала. Одиночка, муж у нее курсантом был, да посадили его по 58. Вот та сюда и подалась. Ладная бабенка, 20 лет. Петька-то сначала, к той подъехал и кружил с ней. У Натахи дома все и происходило. Говорил, что чуть на Таньке не женился. Он с тех пор времянку на Комсомольской, у Ирки Королевой, стал снимать, вроде вместе жить собирались... Да тут, мать Натахи и Таньки, телеграмму прислала, что заболела. Пришлось Таньке уезжать домой. Ну, а Петька, так на Комсомольской и остался жить, благо деньги есть. Танька, дочь у Натахи оставила. А Петька стал к ним заходить, вроде девчонку проведывать, подарки заносить. Ну, помните, когда вагон с детским взяли. Что добру пропадать, все в дело пошло. Муж ее, что Петька ходит, не против был. Мужик-то ее на службе или еще где, а Петька при делах, пока мужа нет. Если что надо помогал, с детьми играл... Натаха - то баба с понятием, красивая, даром, что ей 30 и двое детей... Муж тут, в командировку, на два месяца на учебу в Москву уехал. Ну, тут у Петьки и возник вопрос, и все закрутилось. Петька – тоже парень видный, в свои-то годы... Натаха его к себе на склад на «железку» грузчиком пристроила. На полставки... Петька не будь дураком, везде успевает. Приработок законный имеет и в техникуме учится... Блин, что тянет, по домам уж пора. Где же он?
– Слушай Саш, – сказал Иван – а что там с Толькой случилось, они вроде с Петькой родственники, а тут вдруг окрысились друг на друга...
– Да это и я тебе могу рассказать, – сказал, пока еще неизвестный номер 2. – Толька, после того как в прошлый раз вагон взяли, товар без спросу заныкал, а потом к Светке стал колья подбивать. Светка, девка молодая, безотказная, на хорошее отношение ведется. Петька вроде и не против был, от нее не убудет. Даром что толстая, не особо в его вкусе, ему бы таких как Ирка, потоньше да пофигуристей. Он Светку только из-за дела и имеет... Толька, через Светку, стал заныканное продавать. Ну, продаешь, так продавай по-тихому, а ему пофорсить захотелось... О том, что он вроде как у Петьки ее увел, стал народу говорить. Вот они и побрехали. Дюже Петька осторожный, лишних разговоров боится. А то вдруг кто узнает, да копать начнет.
– Это он прав, Коль, лишние уши, они прямая дорога на скамью. А Толька, дурак! Нас пока бог миловал. О нас вроде и не знает никто. Вот с продажей плохо. Хорошо, что пока здесь храним, а то спалились бы, как Мишка Пушкарский. Мне брат рассказывал. Того на сбыте захомутали. Они с парнями багажный взяли. По дурости, сразу же поперли все на рынок. Ну а там уже их ждали, всех прибрали, сейчас в КПЗ сидят, суд скоро. Что делать то будем? Ночь скоро кончится, засветло нельзя, вдруг кто увидит? – Сказал Иван.
– Что это ты, Вань, так часто бога стал вспоминать? – Спросил Сашка. – Мать что ли опять начала наезжать? Смотри не ляпни где, а то за религиозную пропаганду мигом из техникума вылетишь!
– Ладно, чего ждать? Давай бери пару пакетов, что в прошлый раз приготовили, да пошли по домам, а остальное потом заберем... – Сказал Николай. – Ты, Вань, давай лезь на улицу и по сторонам посматривай, что к чему.
Иван ушел на улицу, а парни немного выждав, подхватив со стеллажей по несколько больших бумажных пакетов и погасив лампу, двинулись следом за ним. И наступила тишина…
Информации куча! Особенно о непростой и прямо таки нелегкой жизни неизвестного мне Петра... Хотя кто это догадаться было не сложно. Других Петров я тут пока не видел и не встречал. Так что, по всей видимости, это я. Точнее мое новое тело и я в нем. Хотя кто его знает. Может быть, Гречишкин вообще не из этой оперы и разговор шел совсем о другом человеке. Было бы неплохо у кого-нибудь спросить, но лучше не надо. Не поймут, морду лица набьют, по бокам наваляют, а патронов в Нагане то нет. Интересно, а кто он мой визави? Если исходить из слышанного разговора то, Петька, похоже, наводчик и организатор преступной группы. И главное довольно известная личность, а это уже проблемы… Ладно все возникающие проблемы надо решать по мере их поступления. Если я нахожусь в районе Тамбова, то задерживаться в городе я не намерен. Нужно будет как можно быстрее покинуть город, а то, не дай бог кого из знакомых Гречишкина встречу. А это грозит проблемами…. А раз так, то надо бы посмотреть в схроне, что может пригодиться на будущее , да и выход на улицу пора поискать.
Как войти вовнутрь схрона нашел быстро.

[master_iuda]

Как войти вовнутрь схрона нашел быстро. Там и искать, особо не пришлось. Петли густо смазанные маслом подсказали, где и что открывать.Глава

Быстро проскочив мимо полок, я целенаправленно двинулся к выходу из схрона и закрыл дверь изнутри на затвором. Возвращения парней особо не опасался, ночью вряд ли они еще вернутся, но, тем не менее, лучше подстраховаться. У входа изнутри стоял железнодорожный электрический фонарь, с которым обычно ходят обходчики. Зажегши фонарь, осмотрел помещение. Вид схрона особо не поразил, видал и получше. Воздух был чистым и свежим, вентиляция поддерживалась в хорошем состоянии. Все было сделано основательно, сразу чувствовалось, что за схроном смотрели как следует, вовремя ремонтируя и очищая вентиляционные отверстия. Судьба послала мне «очередной рояль в кустах» в виде пещеры Алладина...
Поставив на стол фонарь, что держал в руках, посмотрел в зеркало. Фонарь давал достаточно света, но я решил зажечь еще и лампу. Сломав пару спичек, ее зажег. Стало светлее. Закончив с лампой, поднял глаза от стола на зеркало и увидел себя. Нового.
На меня смотрел молодой темноволосый парень, лет 18-20, славянской внешности, с короткой стрижкой, ростом около 178 см., крепкого спортивного телосложения. Правда вот голова явно не радовала – с левой стороны в районе височной кости рядом с ухом виделась достаточно большая кровоточащая рана. Лицо слева ниже раны было залито кровью. Кровь была и на шее, и на плече, и на груди. Тело покрывали густой сетью царапины разной длины и ширины. «Красавец!» Краше только в гроб кладут. Да и одежда соответствовала – вся рубашка в крови. Так что следовало привести себя в порядок перед тем как людям показываться. Во что одеться на полках найдется. Интересно кто нанес мне удар по голове? Да так что рана до сих пор ныла и кровоточила под повязкой. Как вообще мой визави оказался в туннеле? Ладно, может быть, когда и удастся узнать на это ответ, а пока надо заниматься боле земными делами.
В верхнем ящике стола я наткнулся на бинт, маленький флакон с йодом и перочинный ножик. Под столом обнаружил начатую бутылку водки. Найдя на стеллажах рядом с кроватью, сверток белой ткани, отрезал от него кусок и разделил на кусочки. Моча их водкой, стал оттирать кровь с тела и лица, пока не привел себя в более-менее порядочный вид. И попытался остановить кровь, все еще сочившуюся из раны. Намочив кусок бинта йодом, стал чистить рану от остатков кожи, земли и волос. Мне повезло, что владелец носил короткую стрижку и рана в принципе чистая. Проведя, таким образом, дезинфекцию, сделал повязку на голову. Передохнул, сидя на кровати, немного успокоился. Потом стал подбирать из вещей, лежащих на полках, нужное для себя.
Конечно я не эксперт по гражданской одежде 40-50-х, но общее знание имелось. У тела, которое теперь стало моим, была своя история, своя жизнь и привычки которые я не знаю. Решил остановиться на универсальной гражданской одежде – светло-серой рубашке с маленькими костяными пуговицами, темно синих брюках, носках, кожаных полуботинках и кепке. Так как помнил, что ходить без головного убора в то время не принято. К брюкам нашелся черный кожаный ремень. Тут же на полках нашлись новые синие «семейные» трусы с белой майкой и носки. Нашлись и механические наручные часы «завод им. Кирова» на кожаном ремешке. Стал переодеваться. В ходе поисков в одном из чемоданов стоящем рядом с входом в бумажном пакете нашлись бутылка водки, палка копченой колбасы и немного хлеба. Их вид и главное запах разбудили во мне голод. Перекусив куском колбасы с хлебом, почувствовал себя лучше. Выпивать не решился – сейчас требовалась трезвая голова. Кровь из раны уже не текла, слегка саднила.
Итак, я более или менее, привел себя в порядок, одет, обут, даже поел – осталось решить – что делать дальше. В книгах по АИ, у переселенца остается часть памяти донора, у меня этого почему-то не произошло, и надо было думать, как жить дальше. Набирать здесь еще вещей и рвать когти - вот что первым пришло на ум. Вопрос только куда рвать? Особенно с учетом того где я нахожусь и что в мире творится. Набираться вещами смысла не было. В баульчике есть приличная куча денег которых хватит на некоторое время потом можно будет найти барыгу и сдать ему царские червонцы. С определением где нахожусь и с остальным придется подождать до утра. Находиться в схроне больше не было сил, надоело под землей сидеть, поэтому решил выбраться наружу. Кроме того следовало избавиться от испачканной одежды моего визави и следов своего пребывания в схроне. Собрав в бумажный пакет все тряпки пропитанные кровью и водкой, убрал в стол остатки бинта с йодом, закрыл все двери за собой. Погасив фонарь и поставив его на место, я выбрался на улицу. Не закрывая крышку люка, проветрил схрон. Ночь сгустилась, лишь луна заливала своим серебряным цветом деревья и кустарники. Вокруг все дышало тишиной и покоем, где-то в стороне обменивались новостями лягушки. Постояв еще немного и подышав свежим воздухом, закрыл люк, при этом постарался привести маскировку входа в прежний вид.
Выбравшись на поляну, огляделся по сторонам. Мне все больше казалось, что я в районе Тамбова. Для начала пошел туда, где слышался плеск воды. Идя напрямую, через некоторое время я вышел на берег не широкой реки, высокие берега которой заросли ивами. На противоположенной стороне из-за ив виднелся сосновый лес. Вдоль берега реки, на котором я стоял, шла узкая тропинка. По железнодорожному мосту через реку, который виднелся метрах в пятистах справа от меня, как раз в это время проходил поезд. Его тащил паровоз. Пройдя по тропинке, шедшей в сторону моста, метров двадцать, вышел на небольшой песчаный пляж, окруженный с трех сторон деревьями и кустарником, а со стороны реки редкими ивами. Здесь я решил остаться и дождаться утра. Присев у дерева, прислонился к стволу и не заметил, как уснул.
Проснулся от того, что слегка озяб, несмотря на одежду. Проспал я наверное часа 2-3. От реки несло влагой и прохладой. Светало. Вдалеке, где-то западнее, слышалось кукареканье петухов, устроивших соревнование на самый громкий вопль по поводу восхода солнца. Начинался новый день. Все было на своих местах и абсолютно реально. А я уж думал, что мне все приснилось. Спустившись к воде – умылся... Стоило начать свои поиски. Сидеть на одном месте и надеяться на то, что кто-то расскажет мне, о том в чье тело я вселился, не стоило. Да и рана давала о себе знать болью в голове.
Поднявшись на берег, я вернулся по тропинке назад к месту, где вышел из перелеска и стал искать тайник. Походив вокруг, подошел к холмику с схроном и поднялся на него, осмотрелся по сторонам. Вокруг росли в основном березы и рябины. Часть деревьев были повалены ветром и создавали непреодолимую на вид стену. Метрах в 200 от холмика, на котором я стоял, было еще несколько холмов разной высоты. У края одного из них начинался, заросший кустарником неглубокий овраг, тянушийся в сторону реки. Станции видно не было, хотя она находилась сравнительно недалеко и давала о себе знать басовитыми гудками паровозов. Спустившись вниз для необходимых санитарных действий, решил продолжить свои поиски и еще раз обошел изученный участок. Снова выйдя на пляж, нашел тропинку, бегущую в направлении моста. Очень скоро я вышел к высокой железнодорожной насыпи недалеко от моста. Говорят, что все мосты одинаковые. Не знаю так ли это, но этот мост с учетом, найденных у Гречишкина документов и разговора парней мог быть только одним – растиражированным еще на старых дореволюционных открытках «Чугунным мостом через реку Цна». В мое время он назывался проще – «Периксинский мост». Я стоял у старого железнодорожного моста в районе с. Периксы. В 70-е он был заменен на новый. Сколько раз в свое время купался недалеко от него. Правда, пляжа, где я спал, не помню, возможно, зарос ивами. Обычно у моста сидят рыбаки, но сегодня я их не видел. Мимо меня в сторону станции, медленно прошел товарняк, влекомый пыхтящим паровозом. Поднявшись на насыпь, посмотрел ему в след ... Там виднелись узнаваемые постройки станции. Город мало изменился с того времени, во всяком случае та его часть, что стояла около берега реки – те же деревянные домики и сады вокруг них. Правда не было пятиэтажек, автомобильного моста через линию железной дороги, бетонных заборов ограждающих контейнерную площадку, инженерную базу и здания хладокомбината.
Пока стоял на мосту, мимо меня со стороны станции по второму пути проехала дрезина с несколькими рабочими. Повернувшись к ней лицом, стал рассматривать рабочих. Один из них, молодой парень лет двадцати, крикнул – «Здорово, Петь, как дела? Кто это так тебя? Может, помощь нужна?». Кажется, я не ошибся когда посчитал, что тело, в котором нахожусь, принадлежит Петру Гречишкину. Неопределенно махнув рукой, что можно было принять и как приветствие и как ответ, повернулся к реке. Что-то отвечать незнакомому для меня парню посчитал неправильным – кто его знает как там с моими голосовыми связками, да и скажу, скорее всего, что-нибудь не то. А так пусть считают, что не хочу ничего говорить... Видок у меня, еще тот. Особенно повязка на голове, с проступающей кровью. Интересно, что люди подумали, глядя на меня? Может, решили, что хочу покончить жизнь или действительно куда попал?
* * * * * *
Из оперативной сводки отдела дорожной милиции на жд. станции Цна Тамбовского подотдела Московско-Рязанской железной дороги от ... мая 1941 г.:
«... В мае этого года участились случае расхищения материальных ценностей из подвижного состава на железнодорожном транспорте на Тамбовской дистанции пути...
... Так ____ мая на перегоне между жд. станциями Цна и жд. станцией Платоновка Тамбовского подотдела Московско-Рязанской железной дороги неустановленными лицами был вскрыт вагон, в котором перевозилась продукция для Рассказовского суконного завода. Из вагона похищены материальные ценности – отрезы сукна и ткани, шерстяная нить на общую сумму более 50 тыс. рублей. (перечень похищенного прилагается). Факт нарушения пломб и вскрытия вагона обнаружен обходчиком тов. М. на жд. станции Платоновка. По данному факту возбужденно уголовное дело. Расследование проводится отделом дорожной милиции жд. станции Платоновка.
... ____ мая на перегоне между жд. станциями Селезни и Пушкари Тамбовского подотдела Московско-Рязанской железной дороги стрелком ВОХР тов. К. пресечена попытка хищения материальных ценностей из вагона № ____ поезда №___. группой лиц. Неизвестные, вскрыв вагон, пытались похитить груз. Для пресечения преступления тов. К. произведено несколько выстрелов из табельного оружия по нападавшим. Один из преступников убит, остальные сбежали. Убитый опознан – им оказался работник жд. станции Тамбов гр. Е.. Из вагона похищены продукты питания – консервы рыбные на общую сумму 43 тыс. рублей. (перечень похищенного прилагается). Возбужденно уголовное дело, ведется поиск преступников. Расследование проводится отделом дорожной милиции жд. станции Тамбов.
В связи с вышеуказанным требую принять меры к установлению лиц совершивших преступления, совместно с территориальными органами РКМ отработать места возможной реализации похищенного...».
Глава

Я стоял у моста, вдыхая ароматы соснового леса, и смотрел на воду, обдумывая свои дальнейшие действия. Где парни грабили вагоны, я понял – здесь совсем рядом. Поезда, идущие от станции «Рада» на Тамбов и обратно, перед мостом притормаживали и двигались медленнее. Этим часто пользовались, те, кто жил недалеко, в том числе и военные, стоявшие посреди леса в лагерях рядом со станцией. Подсаживались к поездам и ехали до станции. Некоторые не только подсаживались, но ухитрялись залезть и «пошуршать» в вагонах. Похоже, Петр и его команда, действовали здесь достаточно удачно, особенно если судить по количеству товара в схроне. Кстати о схроне – таких в нашей области было много, остались с Антоновщины. Часть из них нашли чекисты и вскрыли, но даже в мое время никто бы не дал 100% гарантии, что их нашли все. Вообще-то надо было бы более подробно осмотреться в нем, но это можно сделать и позже. Того что хранится в баульчике надолго хватит. Тем более что жизнь преступника меня совершенно не прельщала, да и оставалась проблема человека нанесшего мне раны. Не хотелось, вновь попасть «под раздачу» от человека, которого я не знаю. Отдавать чужие долги мне совершенно не хочется. Своих хватает...
Высокие, стройные корабельные сосны своими вершинами касались небес. Все было пропитано тишиной и спокойствием. Недалеко от насыпи начиналось болото, образовавшееся в старом, глубоком карьере, откуда еще в конце 19 века брали песок на строительство «чугунки». Карьер забросили, а талые воды и река в разлив наполнили его водой. И скоро тут образовалось болото. Сюда даже грибники не ходили – опасались оползней. Для укрепления насыпи внизу был посажен кустарник, который постепенно разросся и занял все пространство до сосен.
Если судить по имеющимся данным и документам то на дворе конец весны начало лета. Где-то через 3 недели начнется Великая Отечественная война. Длиться она будет около 4-х лет, потребует много крови и средств. И что мне теперь делать? То, что воевать с немцами понятно только вот где и в качестве кого.
По идее Гречишкина, на фронт призовут только в 1942 г. Это в лучшем случае. Потому что за его художества в военное время могут и к стенке поставить. С началом войны вслед за пленными, арестованными, репрессированными и эвакуированными из Москвы, в область нагонят войска НКВД. Они наведут тут довольно жесткий порядок – кого посадят, кого к стенке поставят. Вот только с дезертирами ничего сделать не смогут, так и будут за ними, до конца войны по лесам да оврагам гонятся. Насколько помню, призывников из Тамбовской области отправят под Ржев и Сталинград где почти все погибнут в бесплодных атаках. Выживет из них, ой как мало – может быть один из сотни. Я вообще-то жить и приносить пользу стране хочу, так что ждать призыва здесь не имеет смысла сразу по нескольким причинам. Хотя бы, потому что оставаться в городе мне нельзя, долго играть роль человека потерявшего память не получится. Петра здесь многие знают – родственники, по работе, учебе, общению в быту. Да и женщины, с которыми встречался Петька, могут сразу увидеть несоответствие. А это чревато посещением РКМ и НКВД. И той же стенкой... Отсюда выходит, что надо делать отсюда ноги и чем дальше, тем лучше.

[master_iuda]

Что бы я хотел? Участвовать в войне используя по максимуму свои знания и умения, желательно на своих условиях. Где это можно было сделать? Правильно в тылу у врага. Кем? Рядовым не генералом же, с моим-то сегодняшним возрастом. Только вот подготовиться к этому стоило. Например, патронов к Нагану найти, глушак к нему сделать, да и многое другое потребуется. Оставалось только выбрать место, где это будет происходить. Лучше других мест (территориально и исторически) я знал Белоруссию и Кавказ. До боев на Кавказе еще далеко, так, что остается Белоруссия. Вот и надо туда лыжи вострить пока время есть. До Минска добраться можно поездом через Москву, а там посмотрим, что к чему. Документов Гречишкина мне хватит. Только еще минимум день нужно будет побыть Гречишкиным для дальнейшей адаптации в данной реальности. Вжиться в тело. Еще раз слазить в схрон и более тщательно посмотреть, что там есть, подобрать необходимое. По возможности уволиться с работы, а то будут искать. Купить билет до Москвы. Военную форму можно будет купить в Москве или Минске.
Солнышко пригревало, погода была прекрасной, небо синим, жизнь налаживалась. Я отправился назад, спустившись вниз, пошел на пляж, так по пути никого и не встретив. Правда, у моста уже сидел с удочками рыбак, но я не стал к нему подходить. Зачем мешать человеку, получать удовольствие? Интереса к своей персоне с его стороны тоже не заметил.
Глава
Наташа

Со стороны моста раздались быстрые, легкие шаги. Шел один человек. Вовремя я освободился от лишних вещей. Оглядевшись вокруг себя – не осталось ли какого компромата, лег обратно на песок. Из-за кустов показалась невысокая, ростом около 165 см, средней полноты, славянской внешности, темноволосая, одетая в светлый ситцевый сарафан, белые парусиновые туфли и такого же цвета носочки, с плетеной сумкой в руке, молодая женщина лет 25-30. На правой руке матово сверкнуло обручальное кольцо. Лицо ее было чем-то озабочено. Увидев меня, она с криком – "Петенька!", кинулась ко мне.
"Так, похоже, меня признали". – Подумал я. Подбежав ко мне и обняв руками, женщина стала целовать и обнимать, не переставая плакать...
– Я так за тебя беспокоилась! Колька Куркин, с объездчиками приехал с Рады, и стал рассказывать, что видел окровавленного тебя на мосту. И что ты его даже не узнал, а только махнул рукой. Ночью, в Селезнях, вохровцы кого-то подстрелили, когда те пытались вскрыть вагон... Поезд остановили, говорят, милиции нагнали. На станции, милиция ищет тех, кто позавчера вагон вскрыл, и всех опрашивают. Катька с кадров говорит, что личные дела изучают. Я как смогла, так сразу склад закрыла и сюда.
– Ну что ты,– только и смог сказать я, понимая, что передо мной одна из женщин Петра, видимо Наталья. – Видишь, жив, здоров, все нормально.
– Ага, здоров. Вон, какой синий, вся голова в крови и повязка грязная. Давай посмотрю что там? Я как-никак курсы санинструкторов закончила. Кто это тебя так разукрасил? – Потянувшись к повязке на голове и прижимаясь, горячим телом ко мне, сказала Наташа.
– Все у меня в норме, так бандитская пуля, о камень вчера ночью ударился. – Ответил я, уклоняясь от нее и чувствуя, как мое тело реагирует на прикосновения Наташиного тела. Женщина действительно была красивая, гибкая, с мягкой и гладкой кожей, пахла чистотой и земляникой. Нижняя часть тела реагировала, как и у всякого здорового мужика. Руки действовали автоматически, еще больше прижимая женское тело.
– Знаю я эту пулю. Мужики, когда забирали груз, рассказывали, что вчера вечером видели тебя у клуба с какой-то бабой. Небось, опять не поделил с кем-то. Вот, ты, мне скажи, тебе, что меня не хватает? – Стала заводиться она, бинтуя голову.
– Я для тебя на все согласна, а ты по другим бегаешь! Кобель, не ценишь мою доброту! А ведь скоро, Валера (видимо муж), вернется. Прекрати, ты же раненый... – Прижимаясь еще ближе, тихо продолжила Наташа.
– Да ладно, не заводись, – только и успел сказать я, до того как мой рот был занят чужими губами.
... Удовлетворенные и опустошенные, через некоторое время мы пошли купаться. Наташа, демонстрируя отличные спортивные навыки, заплыла на середину реки и плыла по течению. Лежа в воде, анализировал то, что сообщила Наталья. Видимо действия группы Петра или аналогичной группы, нашли свое отражение на ж-д. станции – раз милиция всех опрашивает и пытается найти воров. О том, что в предвоенные и военные годы тут был беспредел, знал, но о таком размахе даже и не думал. Пока мое поведение не вызывало у Натальи сомнения...
...Накупавшись и нацеловавшись в воде, продолжили на берегу. Вскоре разрядившись, стали приводить себя в порядок и собираться в город. Высушивая полотенцем длинные волосы, Наталья своими большими, серыми глазами с интересом посматривала на меня, не прекращая при этом рассказывать новости и будто заново изучая. Сегодня утром на складе меня искал Сашка Попов, который прибежал на склад с очумелыми глазами и весь какой-то таинственный. А она, оставив детей на соседку, пришла на работу, т.к. очень просил начальник. Тут Наталья увидела, как я надеваю на себя рубашку, с подозрением в голосе спросила – Смотрю у тебя новый гардероб? Я такой рубашки и брюк у тебя раньше вроде бы не видела, да и полуботинки новые! Откуда это?
– Вчера, по случаю купил. – Ответил я. Хорошо хоть в баульчик не заглянула. Видно Петр часто с ним ходил и поэтому вопросов у Натальи он не вызвал.
– У Светки с коопторга? А деньги где взял?
– Ну да, а что?
- Ты поаккуратнее с ней, поговаривают, что она ворованным приторговывает. Не дай бог, загремишь с ней еще куда!
– Да нет, что ты! Скажешь тоже – ворованное. Она их мне с полки достала. Мне давно хотелось купить, что-то подобное. Вот и насобирал немного денег, а вчера зашел, увидел да и взял. А что плохие, вроде материал хороший?
– Не плохой. Мог бы и со мной посоветоваться. Когда ты только и успел? Мы ведь, вчера, почти до 6 работали. То-то я смотрю, ты баул свой домой не занес. Видно сразу в магазин поспешил. – Не успокаивалась Наталья, направляясь по тропинке в сторону моста. Идя следом за ней, я любовался ладной женской фигурой, которая через одежду светилась в солнечных лучах.
– Ну, купил и купил, что ты ко мне пристала, – ответил я, – ты сейчас куда?
– Домой, конечно. Дети с соседкой. Надо их покормить. На работу больше сегодня не пойду! И так единственный выходной почти весь на работе провела. – Хитро улыбаясь и смотря в мою сторону, ответила Наташа.– А ты куда? Тебе в больницу надо, голову показать, а то мало ли что. Хочешь, я в санчасти училища договорюсь, они тебя примут и осмотрят.
– Да нет, не надо, я до нашей доберусь. Там и посмотрят, а потом домой.
– К нам придешь? Дашка, будет ждать. Да и я соскучилась... – Спросила Наташа.
– Не знаю, как получится. Вдруг соседи увидят, мужу скажут. Пока в больницу. Пока с Сашкой переговорю, если только к вечеру зайду...
Разговаривая, мы по тропинке вдоль железнодорожной насыпи направились в сторону станции. Дошли мы, минут за пятнадцать. По дороге Наташа рассказывала мне о детях, о том, что слышала на работе, о каких-то знакомых. Пополняя мою информацию об окружающем. Я же естественно отмалчивался. Говорят, что женское чутье не подводит, так вот я в этом очень сомневаюсь! Хотя мое поведение, возможно и не выпадало из рамок действия прежнего Петра, а все промахи списывались ею на ранение, тем не менее, что-то должно было ее насторожить, выдать во мне чужака. Например, речь, иное поведение, секс, наконец. Или она это искусстно скрывает или просто старается не придавать этому значение. Ладно, что себя накручивать пока живы, а там посмотрим.
Станции «Цна» была узнаваема теми же складами, разгрузочной площадкой на которой сейчас стоял эшелон из десятка грузовых полуплатформ с суетящимися на них военными, одноэтажным административным зданием, отделением милиции. Станция жила своей жизнью – грузились и разгружались у складов грузовики, переговаривались грузчики, а у ворот стояли ВОХРовцы. За станционным забором виднелось желтое здание ДК (видимо именно там вчера был Петр), окруженное невысокими деревьями. Где-то там рядышком должна быть танцплощадка. Напротив ДК стояли двухэтажные деревянные бараки для семейных железнодорожников, виднелось развешенное для просушки белье. За ними должно стоять старое здание школы, в которой работал мой отец. Ничего не меняется со временем...
Наташа вновь предложила у них пообедать и не дожидаясь моего согласия свернула к домам, расположенным рядом с училищем. Желудок просто требовал еды и я согласился. Наташа жила в том районе, что в мое время называлось "Пехоткой". Здесь я в свое время работал в школе, а затем участковым. Все изменения в нем проходили уже в мое время, когда на месте старых 2-х этажных деревянных домов и бараков стали строить блочные пятиэтажки, а затем и девятиэтажные дома для офицеров гарнизона. Сейчас все эти снесенные в будущем домики, стояли на своих местах, радуя глаза своим цветом и зеленью приусадебных участков. Все было узнаваемым и почти родным. Хотя бы вон тот деревянный одноэтажный магазин с небольшими окнами и решетками на них и зеленой вывеской «Продукты». Даже цвет краски тот же. Все чаще стали попадаться военные, спешащие по своим делам и пахнущие казармой, ваксой и одеколонами «Шипр» и «Тройной». Запахами, которые и в мое время не поменялись. Видимо воздух еще в 18 веке, наполненный похожими запахами, так ими пропитался, что уже никогда не сможет измениться.
Идя рядом с Натальей, я находился в каком-то трансе от усталости и узнавания окружающего мира, думал об окружающем, в пол уха слушая ее болтовню. Странно, но военных попадалось меньше, чем ожидалось. Так прошло несколько командиров разного уровня, курсантский патруль во главе с лейтенантом – вот и все.
Глава
Санчасть

Разговаривая, мы дошли до жилых построек и тут я сообразил, что Наталья все - таки притащила меня к санчасти училища, стоящей недалеко от жилого городка, рядом с дорогой на Котовск. Войдя в открытую калитку и пройдя по тропинке между деревьями и двухэтажными домами комсостава, увидел трехэтажное старинное здание из красного кирпича. В нем и в моем времени располагалась санчасть, но уже бригады. У входа стоял молоденький дневальный, с курсантскими петличками и красной повязкой. На лавочке, рядом с входом, сидело несколько стриженных под «Котовского» парней в синих пижамах с белыми отворотами. Увидев нас, дневальный, поинтересовался, куда и к кому мы идем. Наталья спросила военфельдшера Истомину и можно ли ее позвать. Попросив нас подождать, курсант скрылся внутри. Через несколько минут на порог вышла молодая симпатичная женщина, лет тридцати, в расстегнутом белом халате поверх военной формы и смешной белой шапочке на голове. Тепло, поздоровавшись и назвав вышедшую Катей, Наташа попросила ее, меня посмотреть и указала на повязку. Взглянув на меня Катя, как мне показалось, вздрогнула.
– Вообще-то, гражданских нам не положено принимать, но не бросать же вас в беде. Что ж, пойдемте, я сегодня как раз дежурная. – Сказала Катя и повела за собой. Поднявшись на второй этаж, она остановилась у входа в ординаторскую и попросила меня посидеть на скамейке, а сама с Наташей зашла внутрь. Присев на деревянную скамейку, через неплотно прикрытую дверь, услышал, как Катя разговаривала с Наташей.
– Наташ, а кто этот парень?
– Петр Гречишкин, у меня на складе грузчиком работает. Он с моей сестрой Татьяной встречался, ты его у нас могла видеть. А что случилось, понравился?
– Да так ничего, просто, наверное, ошиблась. Очень похож на одного нашего курсанта.
– Вот это да!!! Что-то тут не так! Чувствую, что пахнет любовной интрижкой! Признавайся подруга, в чем дело. У тебя с ним, что был роман?
– Нет, конечно. Зимой, после лыжного кросса, к нам с переломом ноги поступил курсант Седов. Спокойный, спортивный, начитанный, серьезный. Короче он очень понравился нашим девушкам, особенно Парамзиной Лене, что со мной дежурит. Вот у них и был роман с продолжением. Дело к свадьбе шло. Седова хотели в училище командиром взвода оставить. Но в партбюро были против. Ленкин отец вроде как помог с распределением, решил вопрос– о назначении Владимира в Белоруссию. Но несколько недель назад перед самым выпуском Седов с Леной сильно повздорили и вроде как окончательно расстались. Что там случилось, кто, в чем виноват, не знаю. Но поссорились они крепко. Старались друг другом не встречаться.
Ленка думала, что перед убытием к себе в часть Седов к ней придет попрощаться и помириться. Готовилась к его приезду, а он, гад такой, не пришел. Она, наплевав на свою гордость, на вокзал к поезду ездила, но и там его не увидела. А сейчас я Гречишкина увидела и просто была поражена, как он похож... Думала, что это Седов в гражданке.
– Да нет, ты что. Я Петю, уже год знаю, он к нам домой часто ходит, с Татьяниной дочкой играет. Какой из него лейтенант. Ему еще учится и учится. Выглядит только взрослым, а так дите малое...
– Ну ладно, пошли твоего знакомого смотреть, что там у него приключилось? Что с головой?
– Говорит, что упал и ударился головой о камень. Идти сюда не хотел, пришлось чуть ли не с силой вести.
Послышались шаги, открылась дверь и из комнаты вышли женщины.
– Пойдемте больной, – держа в руках чистые бланки, сказала мне Катя.
На первом этаже Катя, широко открыв дверь процедурной, пригласила нас заходить. В помещении сидя за письменным столом у окна, читала книгу молоденькая, лет девятнадцати, средней полноты, с веснушками на лице, медсестра в таком же, как и у Кати наряде. Видимо это и была Парамзина – девушка неизвестного мне лейтенанта Седова. Кстати очень даже симпатичная...
– Лена! Запиши данные молодого человека и подготовь все для перевязки, потребуется перекись водорода и скорее всего противостолбнячный укол. – Обратилась к ней, Катя.
Отложив в сторону книгу, Лена, не поднимая головы, взяла со стола химический карандаш и толстую «амбарную» книгу. Раскрыв ее, приготовилась записывать. Все это она делала очень плавно и неторопливо. Видя это, я уже собрался продиктовать свои данные, но меня опередила Наташа:
– Гречишкин Петр Иванович, 1924 г.р., грузчик жд. станции «Цна». Проживает в г. Тамбове, ул. Комсомольская, д. 152.
«Спасибо, тебе Наташа! Хоть теперь знаю - где комнату снимаю и где могу на ночь кости бросить! » - подумал я.
Закончив писать и положив химический карандаш, медсестра встала со стула и подошла к стоящему рядом у стены высокому, застеленному шкафу, откуда стала доставать бинты, склянки, вату и что-то еще в блестящей металлической тарелке. Повернувшись в мою сторону и увидев меня, она вздрогнула и быстро отвернулась к окну.
– Ну, а вы, молодой человек, присаживайтесь сюда, – Катя указала мне на стул, стоящий у покрытого клеенкой стола, рядом с высоким окном, стекла которого до половины были закрыты белыми занавесками.
– На всякий случай рубашку снимите. Где это вас, так угораздило?
– На камень упал, – ответил я, снимая рубашку и майку. Повесив их на стоящую у входа вешалку, присел на указанный стул. Наташа осталась сидеть у входа на таком же, как у меня стуле. Нахмурив брови, Катя стала разматывать повязку. Ее ловкие пальцы делали все быстро и аккуратно. Взяв со стола вату и перекись водорода, она полила ее присохнувший к ране бинт...
– Лена, укол ему от столбняка сделай, – продолжая копаться у меня над раной, обратилась она к медсестре.
Почти сразу я почувствовал укол в руку. Ощущения были далеки от приятных, хоть вокруг меня и кружили несколько симпатичных медиков.
– Что же это за камень такой? И где, вы, его только нашли? Надо было сразу в медпункт обращаться. Очень похоже, что со вчерашнего вечера с раной кружились. Повязку кто делал? Так, сейчас будет больно, возможно очень. Терпите! Лена помогай. – Тихо сказала Катя, а затем дернула за остатки бинта на ране...
Острая боль пронзила все мое тело, из глаз, как я себя не сдерживал, полились слезы... Что-то теплое полилось по щеке и шее.
– Сам. Думал, что все пройдет, – отдышавшись, ответил я.
– Индюк тоже думал, да в суп попал. Я так и поняла, что сам. Кто ж так повязки накладывает! Сейчас рану почистим и обработаем. Лена, вытри, мешает. Желательно бы сделать рентген, так как могут быть внутренние повреждения черепной коробки. Повезло Вам, – сквозь звон в ушах, услышал я Катин голос. – Еще немного ниже и ничья помощь бы уже не понадобилась. Череп у вас крепкий. Камень прошел рядом с виском, но его не задел. Повреждена часть кожного покрова и кровеносной системы. Рана почти чистая, сейчас кое-что уберем, и дальше жить будете. В целом все болезненно, но не смертельно...
А потом наступила темнота... Очнулся я от запаха нашатыря, лежа на кушетке в той же комнате, где мне делали перевязку. Рядом стояла Лена и держала у моего носа ватку с нашатырем. Увидев, что я открыл глаза, она ее убрала. Я постарался сесть. В висящем в углу на противоположенной стене, зеркале, увидел себя – бледного, раздетого до пояса, с белоснежной повязкой на голове.
– Ну, я же говорила, что жить будет. Вы молодец, даже матом не ругались. Наши неженки так и норовят соленое слово вставить. Как себя чувствуете? Голова не кружится? Может, еще полежите? – Послышался голос Кати. Повернувшись на голос, я увидел ее сидящей за письменным столом и что-то пишущей на бумаги.
– Нормально, голова вроде бы не кружится, так слабость, – ответил я.
– Это от потери крови. Я тут вам приготовила историю болезни и справку для представления в вашу поликлинику. Думаю с недельку вам нужно полежать дома. Отдохнуть и обязательно хорошо кушать. Можно будет положить вас здесь, правда, если начмед разрешит.
– Да нет, я лучше у себя, в Железнодорожной.
– Как хотите. Вот, – Катя протянула мне несколько листов со штампом в левом углу и с непонятными записями, – отдадите врачу, что будет вас лечить. Пока посидите тут, а мы с Натальей Ивановной немного поговорим в ординаторской. Как отдохнете, поднимайтесь к нам, или подождите на улице.
Сказав это, они с Наташей вышли в коридор. С Леной мы остались одни. Я видел, что она не находит себе места и старался на нее не смотреть. Лена стояла ко мне спиной и смотрела в окно. Видно было, что она хочет меня о чем-то спросить, но не решалась. Мне было понятно, что она мучилась тем, что я был похож на ее возлюбленного и только усиливал ее боль разлуки с любимым, просто находясь в перевязочной. Молчание в комнате становилось тягостным. Встав с топчана, хотя голова болела и кружилась, стал одеваться. Застегнув пуговицы на рубашке, сказал – «Спасибо! До свидания!» и вышел из комнаты.
Подниматься на второй этаж не стал. Зачем женщинам мешать обсуждать насущные проблемы? Все равно пока не закончат говорильню, на улицу не выйдут. Конечно, можно было их послушать, получить информацию, но дверь может быть просто закрыта, а слушать в замочную скважину – не мое. Я уж лучше на улице среди парней побуду. На бланке истории болезни в левом верхнем углу красовался синий штамп с датой «1 ИЮНЯ 1941г.».
Мысли вихрем неслись в моей голове:
Ну, вот, наконец-то, мне известна ДАТА моего появления здесь. Так что можно пить вино и поздравлять себя с днем рождения! Только вот с этим придется подождать. Надо срочно решать, что делать дальше? Вообще я тут очень сильно задержался. Хорошо, что Наташа мне дала время на адаптацию к внешней среде, но вот оставаться в городе больше нельзя. Надо срочно делать отсюда ноги!!! Слишком много угроз для меня любимого в первую очередь друзья и знакомые «Тела». Дальше по возрастающей. Светиться в городе нельзя, хотя и хотелось бы посмотреть на родные и давно знакомые улицы. Увы, для меня это небезопасно! Все же мой русский язык далек от местного диалекта, он слишком засорен иностранными словами. Тем не менее, в центре города придется появиться в любом случаи. Уехать из города можно автобусами в районы и по «чугунке». В районы мне абсолютно не надо, делать там не чего. Буду у всех на виду, а значит, вероятности спалиться будет больше. Если уж скрываться из города, то рваться надо в Москву, там народа много, среди него затеряться будет проще. В Москву уехать можно только по железной дороге, а вокзал стоит в центре города и только там есть жд. кассы. На вокзале лучше всего появиться ночью, когда там останутся только те, кто дожидается своего поезда. Если мне память не изменяет, то в промежутке между 23.00 и 02.00 пассажирских поездов быть не должно, значит, нет наплыва народа. В это время дежурная смена железнодорожников и милиции ужинает, а раз так, то именно в это время мне следует наведаться в кассу. До этого надо, где-то время провести и желательно не отсвечивать, а до квартиры Тела еще надо добраться без приключений. Пока меня спасало присутствие Наташи.
На улице вовсю светило солнце, пели птицы, где-то невдалеке, за аллеей старых лип по залихватскую песню шел армейский строй. Больных на лавочке уже не было. На стуле у входа в тени спасаясь от дневной жары, скучал дневальный. Выйдя на улицу, я присел на лавочку в курилке и стал наслаждаться спокойствием и тишиной. К курилке с папиросой в руке подошел дневальный. Явно было видно, что парню скучно.
– Что досталось тебе? – спросил он, показывая на повязку.
– Есть немного, а где остальные? – ответил я.
– Обедать пошли. Сейчас покурю и тоже пойду. У нас с этим порядок.
Напоминание об обеде чуть не вызвал у меня спазм от голода. Все-таки за ночь и половину дня я съел лишь колечко колбасы и несколько кусочков хлеба, что было явно мало, особенно с учетом потери крови. Спасло меня появление Наташи. Позвав за собой, она задумчиво пошла по тропинке к калитке на улицу.

Глава
Магазин

Я пошел вслед за ней. Выйдя на улицу и идя радом с ней, задумался как вести себя с детьми. Пока меня не раскрыли, но дети... Из раздумья меня вывела вывеска магазина, мимо которого мы проходили. Пора вживаться в цены, да и вообще посмотреть, чем торгуют в таких магазинах. В мое время в гарнизонных магазинах было все что нужно – от иголок до мебели. Руководство «Военторга» всегда было на высоте – завозили в такие магазины все необходимое, перечень и качество товара были приемлемыми. Они были аналогами современных мне супермаркетов, только вывеску поменять и выбор товара сделать побольше.
– Давай, зайдем что-нибудь купим к обеду, – предложил я. Наташа согласилась. Поднявшись по ступенькам в помещение магазина, я попал в царство советской торговли. На полках стояли разнокалиберные стеклянные банки с тушенкой, щами, консервированными овощами, металлические банки с рыбными консервами и тушенкой. На лотках лежал черный и белый хлеб, свежий запах которого стоял на весь магазин (тот, кто жил в советское время меня поймет). На прилавке за стеклом хранились разнокалиберные кольца и палки полукопченой и копченой колбасы, соленого и копченого сала. На полках стояли полулитровые бутылки водки с сургучной головкой. Шоколад в плитках и кусками, конфеты и мармелад в коробках и на развес, яблоки, овощи. Отдельно у входа стояли ящики с мылом, гвоздями и остальным скобяным товаром. Лежали штыковые и совковые лопаты, топоры, молотки, двуручные пилы. Да много чего там было! Все это лежало и стояло в строгом порядке, установленном правительницами данного царства, а их присутствовало аж целых три. Все молодые симпатичные, крупные и крепкие. Они довольно вежливо и приветливо обслуживающие нескольких покупателей. Цены, кстати, на мой не просвещенный взгляд были довольно небольшие: хлеб - 1 рубль, папиросы «Казбек» — 3 рубля, бутылка водки – 10 рублей, молоко - 3 руб. за литр, килограмм мяса – 18 руб., картошка - 2 руб. за кило. Теперь хоть знаю что почем. Вообще открывать для себя этот мир становилось все более интересным.
Наташа, громко поздоровавшись со всеми, подошла к прилавку и попросила дать колечко полукопченной «Украинской» колбасы, черного хлеба, несколько копченых селедок. Получив все заказанное, достала кошелек из сумки для расчета, но я решил заплатить за все сам. Видимо Петра, здесь знали и когда я сказал что заплачу сам, никто этому не удивился. В глазах продавщицы, по-моему, проскользнуло уважение. Только Наташа несколько опешила. Попросил дать еще полкило шоколадных конфет и коробку яблочного мармелада. По тем деньгам, что у меня набралось, можно было купить еще немало чего... Забрав покупки, мы пошли к Наташе домой. Точнее, пропустив ее немного вперед и идя следом по дороге между ДОСами, я наслаждался разноцветьем клумб и придворовых участков. Деревянные и кирпичные одноэтажные, восьмиквартирные дома утопали в цветах и зелени садов. В мое время этого уже не было. Наверное, все это зависело от хозяек квартир, которые много внимания уделяли своему дому ведь иных развлечений, кроме чтения книг и художественной самодеятельности в гарнизонах особо то и не было. Хотя каждую неделю в клубах воинских частей, для личного состава и их семей проводились вечера отдыха с танцами, концертами самодеятельности, совместные встречи праздников, практиковались выезды на природу, встречи с писателями и т.д. Начальниками клубов и комиссарами делалось многое для сплочения коллектива, в том числе приглашались на боевые стрельбы семьи командного состава...
Иногда я ловил на себе внимательные взгляды Наташи. Что в них было больше – удивления или подозрения, я не знаю. Возможно, в магазине я сделал что-то неправильно или как-то выходящее из обычного поведения Гречишкина. Взгляды Наташи я стал фиксировать именно после расчета в магазине, но я решил, что это даже не плохо. Все мои промахи и изменения в поведении можно списать на взросление и смену имиджа.

Глава
Участковый
Пройдя несколько домов, мы остановились у ничем не примечательного дома. Когда Наташа стала открывать калитку, из переулка между домами, в нескольких метрах от нас, вышел сотрудник милиции в белой летней форме, фуражке и портупее.
– Наталья Ивановна! Подождите!– позвал он. Наташа, повернув голову в сторону говорившего, остановилась в калитке и заулыбавшись, приветливо помахала рукой. Подойдя к нам, милиционер, улыбаясь, поздоровался с нами.
– Наталья Ивановна, здравствуйте. Я смотрю, вы, со своим верным оруженосцем. Здравствуй Петр. Ты что это при параде? Из магазина, или с работы? С покупками, Вас... Когда муж приедет, Наталья Ивановна? А то он обещал шахматный турнир устроить в роще между школьниками и курсантами, – зачастил он.
Перед нами стоял улыбчивый, около 25 лет, славянской внешности, высокий, коротко стриженный, обутый в начищенные до блеска хромовые сапоги, лейтенант милиции. Он лучился здоровьем и доброжелательностью... А внимательные серые глаза смотрели на нас оценивающе.
– Здравствуйте, Иван Александрович. Я с работы – отпускала товар, а Петр с речки. На станции встретились, вот он и идет Дашу проведать... А Валера, скоро уже должен приехать. К концу следующей недели, точно будет.– Доложила Наташа.
– Это дело хорошее. Петь, а что это у тебя с головой? Где это ты так поранился? Вчера вечером вроде бы в клубе был нормальный – не раненый, а сейчас прям как после боя, весь перевязанный? Может, кто по голове настучал, так скажи. Я сразу наведу порядок, а то ишь ты, хулиганят...
– Упал и ударился головой о камень, вот из санчасти идем, – не зная почему, я протянул листок из санчасти милиционеру.
Тот его взял и стал внимательно разглядывать текст. Когда-то в прошлой жизни, сам был участковым здесь же и было интересно посмотреть на работу тех, кто до меня топтал эту же землю. Им было куда тяжелее, чем нам – народ после революции и Гражданской войны, Антоновского восстания на мелочи не разменивался. Особенно у нас в губернии. В свое время читал документы – рапорта и сводки об этих днях и диву давался. Как они фактически на голом месте, без образования, баз данных, ЭКУ, связи, транспорта порой в одиночку раскрывали тяжкие преступления, задерживали преступников? С одним «Наганом» шли на вооруженных преступников и в большинстве случаев выходили победителями. Их уважали и боялись. К их словам прислушивались и многих из них избирали в депутаты местных Советов, представлять интересы населения. Достаточно было просто одного их появления, чтобы утихомирить пьяницу или хулигана. Кремни, а не люди... О таких милиционерах можно только пожалеть, тем, кто остался в моем времени, когда уважения к милиции фактически уже не осталось. Да и название поменяли на полицию...
– Да дела… Понятно, что дело темное. Я все равно в этом не разбираюсь. Но жаловаться, я так понимаю, ты не будешь?
– Нет, конечно, сам виноват...
– Наталья Ивановна, вы, наверное, к Анне Петровне за детьми? А мы с Петром, пока Вас тут подождем, посекретничаем. Вы, не против? – спросил милиционер.
– Все это вы знаете, товарищ лейтенант. Ладно, уж, ждите, а потом Вас приглашаю к себе пообедать, – улыбнувшись, ответила Наташа и пошла вдоль дома к соседней квартире.
Проводив ее глазами, Иван Александрович, достал из кармана брюк пачку папирос и протянул мне: «Закуривай». На что я отрицательно помотал головой.
– Ну и правильно. – Достав из пачки папиросу и разминая ее в руке, тихо сказал участковый.
– То, что ты, Петр, ходишь проведывать дочку Татьяны, молодец, – продолжил он прикурив. – Но вот то, что с Натальей крутишь, дурак. Оно вроде бы и ладно, не мое вроде это дело. Но, Валера, человек с положением, политрук, а ты тут ... Неужели думал, что никто ничего не заметит? Да, доброжелателей всегда хватает, особенно в таких делах. Расскажут мужу и еще наплетут чего лишнего с три короба. Обольют грязью женщину, потом не отмоется. А у них двое детей мал-мала меньше! Будет хуже, чем в опере, там, где муж убивает жену. Да ты, небось, и не смотрел… Ты, давай парень заканчивай тут хвостом крутить, найди себе ровесницу.
Сказать что-то в ответ мне было нечего, я промолчал. Слегка удивленно глянув на меня, участковый, продолжил: - «Слышал, что на Селезневском перегоне вагон вскрыть пытались?». Я кивнул в ответ.
– Трое там были. Двоих вохровцы подстрелили, а один ушел. Сейчас его ищут. Тех двоих уже установили, наши тамбовские. Хорошо, что ты вчера в кино и на танцах был. Все время на моих глазах ошивался, а то были у меня мысли, что это ты на железке орудуешь с дружками своими – Сашкой, Ванькой да Колькой. Деньги появились – вон как приоделся...
– Зря, Вы, Иван Александрович, так на нас... Одежду купил на свои, по случаю. Да и зарабатываю неплохо. Особо тратиться не на что, вот и накопил, – ответил я, – а с остальным, спасибо конечно, разберемся.
– Ну, смотри сам, как бы поздно не было... На станции о тебе хорошо отзываются, работаешь справно. Только поэтому и не трогаю я тебя, но ты у меня со своими дружками на заметке.
Пока мы говорили с участковым, Наташа пришла от соседки и позвала нас с собой пообедать, стоя на крыльце своей квартиры. Иван Александрович отказался, сославшись то, что только недавно пообедал и необходимостью до вечера переделать много неотложных дел. Попрощавшись, участковый пошел по улице, а я поспешил к Наташе.
* * * * * * * *
Из рапорта участкового уполномоченного лейтенанта РКМ Долгова И. А. от 1 июня 1941 г.:
«… Сегодня при обходе закрепленной территории в районе Домов командного состава проведена профилактическая беседа с гр. Гречишкиным П. И., разнорабочим склада жд. станции «Цна» по вопросам установления возможных свидетелей совершенных на жд. преступлений и противоправных деяний на подконтрольной территории. Гречишкин сообщил, что о преступлениях слышал, но кто их совершил, не знает.
По сообщению агента «Светлячок» установлено, что Гречишкиным в продовольственном магазине по ул. А. Овсеенко приобретены продовольственные товары на общую сумму 130 рублей (список продуктов прилагается) в качестве подарка ребенку гр. Дубоделовой Т. И. (Могилевич), 1923 г.р. (жене осужденного по ст. 58 УК РСФСР гр. Могилевич А., отбывающего наказание в г. Борисове) и детям гр. Н. И. Поповой - Дубоделовой (жене политрука ТКУ Попова В. И., сестре Дубоделовой Т. И.). По имеющимся сведениям Гришечкин сожительствует с Дубоделовой Т. И. и собирается на ней жениться.
Гречишкин был одет в новые вещи – рубашку светло-серую с костяными пуговицами, синие брюки на выпуск, черные кожаные полуботинки. Аналогичные рубашки проходили по оперативной сводке, как похищенные из вагона поезда №... в апреле этого года…».
Виза начальника отдела:
« Направить копию рапорта в отдел дорожной милиции на жд. станции «Тамбов» Тамбовского подотдела Московско-Рязанской железной дороги для приобщения к материалам оперативной проверки».

Глава
На квартире у Наташи

Открыв ключом дверь в квартиру, она пропустила меня вовнутрь.
– Дети спят, Анна Петровна, их покормила и спать у себя положила. Будить не стали, пусть отдохнут. Руки мой, сейчас есть будем, – прижавшись ко мне, сказала Наташа. – О чем с Долговым говорили?
– Да так, спрашивал про работу, – обнимая Наташу, ответил я...
...Отдавшись страсти прямо в прихожей, мы утратили счет времени...
...Очнувшись через некоторое время в кровати, стали приводить себя в порядок. Натянув на себя сорочку, Наташа поцеловала меня и убежала на кухню. А я стал осматривать квартиру – большая, двухкомнатная, она поражала отсутствием лишних вещей и чистотой. В комнате за цветной занавеской стояла металлическая двуспальная кровать с несколькими подушками и солдатскими одеялами. Практически в центре помещения находился накрытый белой льняной скатертью деревянный стол, окруженный тремя венскими стульями. В углу примостились деревянная этажерка с книгами, большой платяной, двухстворчатый шкаф и комод с зеркалом в резной деревянной раме. В маленькой комнате (видимо детской) было две металлические (солдатские?) кровати, с белым бельем и солдатскими одеялами. Несколько некрашеных деревянных табуретов, деревянный стол и этажерка, на которой стояли книги и детские игрушки... Лежащие на полах половики, связанные из кусочков разноцветной ткани, заставили меня грустно улыбнуться – когда-то давно я видел такие же в доме у своей бабушки. Освещались комнаты электрическими лампочками, но на столе стояла большая керосиновая лампа. Подоконники были заставлены цветами в горшках, сделанных из пустых металлических банок. На стене висели часы-ходики и показывали 3 часа дня. Достав свои «Кировские», сверил время и наконец-то их завел.
На крошечной кухне, половину которой занимала печь «голландка», колдовала Наташа, что-то потихоньку напивая. Подобрав свои разбросанные практически по всей квартире вещи, я стал одеваться. Потом подошел к ней и крепко обнял, прижимая к себе. Поцеловав, я отпустил ее и сказал:
– Наташ, слушай. Возможно, я что-то скажу не так, ты только не обижайся. Мне кажется, что скоро будет война с немцами и она будет страшнее всех предыдущих. Ты бы дала телеграмму Тане, пусть она скорее возвращается в Тамбов к ребенку, а то, как бы хуже не было. И тянуть с этим нельзя. Такое ощущение, что вот-вот начнется, не сегодня, так в течении месяца.
– Хватит тебе, придумаешь тоже, – посмотрев в сторону открытого окна, с некоторой тревогой в голосе, ответила Наташа, – даже если и будет война, то до них не дойдет. У нас же вон, какая сильная армия. Да и товарищ Сталин... Ты, никому другому, больше не говори о войне, а то не дай бог, кто донесет – получится как с Танькиным Сашкой, – угодишь в лагерь лет на 5, без права переписки... Что-то у тебя после ранения в голове, мысли какие-то не понятные завелись.
– И все-таки, ты, меня послушай – пошли телеграмму, если сможешь, то прямо сегодня, тем более что телеграф рядом... – продолжал я упорствовать.
– Ладно, посмотрим. Может быть, завтра утром... А что это ты, о Татьяне вдруг забеспокоился? Раньше я за тобой этого не замечала? – С хитрым прищуром в глазах, спросила Наташа.
– Знаешь, бывает такое. Чувствую что-то неприятное. Всякое может произойти – вот и забеспокоился. Сама же видишь, что в мире творится. Тревожно. Да и выпуск в училище какой-то ранний...
– Ладно, есть садись. Наблюдатель... Вообще-то кое, какие разговоры я слышала. Выпуск действительно на несколько недель раньше состоялся. Пришел приказ, идет переформирование частей вот и нужен командный состав. Если война начнется, то тебя в армию призовут. Ты кстати, не думал насчет поступления в военное училище? Образование у тебя есть, думаю, характеристики дадут хорошие. Если хочешь, поговорю о тебе с мужем, тем более что он скоро вернется.
– Думал, конечно. Но дело это долгое. Побегать придется. Наверное надо будет начать собирать документы, пойти мед. комиссию, уволиться с работы и забрать документы из техникума. Слушай, может мне стоит самому съездить за Татьяной в Белоруссию?
– Вот, а сам говоришь, что между вами ничего нет! Не любишь ты меня!!! – стала заводиться Наташа.
Ответить мне было нечего. Я не знал об отношениях Гришечкина и Натальи, того что между ними было до этого, их разговоры и планы. В такой ситуации я мог полагаться только на свой опыт общения с женщинами в прошлом. Снова обняв и прижав к себе Наташу, стал ее целовать. И тут я вспомнил, что у меня в кармане брюк лежат несколько золотых украшений взятых в схроне. Насколько я помню, носить золотые украшения в это время считалось мещанством. Но скажите мне какая женщина, в каком веке и строе, откажется от красивых сережек или цепочки?! Засунув руку в карман и развернув платок, аккуратно вытащил из него пару сережек. Достав их, я протянул Наташе: «Это тебе. От меня, чтобы не забывала и не обижалась».
– Какие красивые! Как думаешь, они мне подойдут? Откуда это у тебя? Украл?– с восторгом и тревогой в голосе спросила Наташа.
– Что ты? Вчера купил специально для тебя...
– Врешь, конечно, но все равно приятно. Спасибо. Дорого стоят? Наверное, все деньги отдал?
– Да ладно, не в деньгах счастье...
Поцелуй затянулся... Когда мы остановились, Наташа вспомнила про обед.
– Встаем, а то все остынет...
Быстро одевшись, мы вернулись на кухню... На столе стояло несколько тарелок с вареной картошкой, обсыпанной петрушкой, и нарезанной большими кусками селедкой с ломтиками репчатого и зеленого лука. Поев и еще немного поговорив, я стал собираться, нужно было обязательно посетить больницу. Наташа стала собираться за детьми. Поцеловав Наташу на прощание, я вышел из дома. Дорогу к железной дороге я знал, искать, куда идти было не нужно. Осталось определиться с тем, как добраться до центра города. Ждать автобус смысла не имело – после обеда из воинских частей в увольнение уходили военнослужащие, обычно заполнявшие редкие автобусы полностью. Стоять ждать, когда придет следующий, в такую жару, желания не было. Тем более что до центра можно было дойти пешком минут за 20...
Выйдя от Наташи, пошел через дома и Ахлебиновскую рощу к путям. Передо мной было несколько вопросов, которые нужно было решить в самое ближайшее время. Таких вопросов было несколько – побывать в железнодорожной поликлинике, уволиться с работы, найти дом Гречишкина и наконец – то смыться отсюда ...
* * * * * * * *
Оперевшись на калитку, Наташа смотрела вслед удаляющемуся по тропинке между домами Петру. Мысли неслись как облака по небу в сильный ветер:
«Как хорошо, что взяла его к себе на работу! Когда Татьяна пришла и попросила устроить Петра на работу, то делать этого не хотелось. Сама недавно устроилась и то благодаря мужу и его связям. Валера договорился с политотделом станции насчет ее трудоустройства. А тут еще за одного (даже не родственника) просить надо было. Тем не менее, чтобы помочь сестре, у которой после ареста мужа вроде стала налаживаться личная жизнь, пошла на это. Сама всех нужных людей обошла, договорилась и не чуть не пожалела об этом.
Сашка, Танькин муж, слишком уж разговорчив был. Принципиален. Потому и пошел по этапу. Хорошо, что хоть Татьяну не взяли вместе с ним. И она с дочерью смогла без проблем приехали сюда. Ну, а Петька... Нормальный, здоровый, особо не рассуждающий, просто вовремя попался ей на глаза. То, что они с Татьяной практически сразу оказались в постели, дело житейское и для здоровья полезное. Татьяне это пошло на пользу, что тут скрывать – стала меньше нервничать, лучше выглядеть, счастливее что ли. А уж когда она делилась с сестрой своими секретами о том, что с ней в постели делал Петр, просто зависть брала. Он-то оказывается просто ненасытный, сильный и требовательный зверь! Всего что хотел, добивался. Да и рассказы о его похождениях, услышанные от других знакомых, впечатляли. Сколько девчат по нему сохло. Просто Казанова какой-то, тамбовского разлива! От рассказов Татьяны и у нее голова начинала кружиться. Все же не старая женщина, хоть и мать 2-х детей. Еще красивая, стройная, все на месте. Она не раз ловила на себе его заинтересованный взгляд. Пока с мужем в Минске служили, были любовники и у нее самой. Правда, совсем изредка. Валера – муж хороший, да не всегда для жены сил и времени находил – весь на службе без остатка. Домой приходил, еле ноги волоча. А в постели вообще ... А ей хотелось, вот и находились на стороне, кто его заменял. Но, то в Минске. А когда сюда приехали, пришлось себя сдерживать. Конечно, и тут находились мужчины, не прочь с ней заняться... Но для себя она решила, что нет и нет. Городок совсем небольшой, не то, что Минск. Все на виду. Слухи сразу бы распространились. А тут Танькины рассказы разбередили душу и тело. Аж, до жути ей захотелось, чтобы Петр все, о чем рассказывала Татьяна и с ней творил! Но приходилось себя сдерживать. Как - никак он мужчина ее сестры.
Все изменилось после отъезда Тани к маме в Минск. Все ее рассказы о Петре и их отношениях оказались правдой. Порой казалось, что в Петре действительно живет какой-то зверь, вырывающийся из него в минуты близости. Прямой, простой, сильный, в меру злой и требовательный, он хотел ее всегда и без остатка. Похоть заполоняла его всего... Несмотря на большую разницу в возрасте, положении, опыте Наталье это очень нравилось. Без лишнего насилия, он делал с ней все, что и как хотел. Ее тело, словно воск, поддавалась его рукам. Каждая встреча была взрывом эмоций и страсти. После каждой встречи она была эмоционально пустой. С ним не надо было сдерживаться. Все низменное, что было в ней, в его руках вырывалось на свободу и принималось им как естественное. Их отношения были яркими и запоминающимися, не то, что с мужем... Которые все больше становились пресными с редкими минутами женского счастья. Любила ли она мужа? Конечно, любила! Она была благодарна Валере за вместе прожитые годы. Двое любимых детей доказательство тому. Но теперь все желание быть с мужем пропадало, а хотелось только одного Петра. Как она понимает Татьяну и ее стремление к нему!!! Он как дурман какой-то, который полностью заполняет и удовлетворял! Наталья все больше погружалась в омут отношений с Петром. Иногда казалось, что об их отношениях все знают, но это было не так – пока удавалось все скрывать и на работе, и дома. Хорошо, что хоть муж – Валера уехал на курсы, а то бы она точно прокололась, вплоть до разрыва. Куда ж потом с двумя детьми?!
Сегодня она впервые увидела Петра совсем с другой стороны. Совершенно не знакомой и не привычной – словно в нем все это время жило сразу два человека. Ей казалось, что она его изучила вдоль и поперек. Но сегодня он преподнес целую кучу приятных сюрпризов. Оказывается, он может быть нежным и страстным одновременно. Не грубым, а утонченным, мягким и домашним. Сегодня все было по-другому. Не было надрыва, а было его стремление удовлетворить ее желание и душу. Петр был немного странным, никогда таким не виденным, но все равно желанным. У него даже речь изменилась. Стала более насыщенной, более грамотной что ли. Он никогда в разговоре не употреблял столько иностранных слов. А некоторые слова совсем по-другому звучали, и смысл их был иной. Показалось даже , что с ней сегодня был совсем другой человек. А может он действительно в нее влюбился? И то все эти изменения от химии души? И не только у Петра, но и у нее самой? А этот неожиданный и очень дорогой подарок ей! Ведь наверняка угробил все зарплату на него! Как не влюбиться в такого?! Но нельзя! Надо быть реалистом. Скоро приедет муж. И как бы, не было хорошо с Петром, рвать с ним отношения не стоит... Детей поднимать на ноги надо, одной это будет тяжело. Да и багаж прожитой жизни не выкинуть. Она, и Петр должны остыть немного, отдохнуть друг от друга. Пусть съездит к Татьяне... Да и ей с мужем будет проще – Валера теперь соскучился по ней... Будет с чем сравнить... Ну, а когда Петр вернется, посмотрим, как дело пойдет дальше. Ведь он все равно будет работать с ней, а значит и продолжать встречаться им всегда будет где».
С этими мыслями Наташа закрыла калитку и пошла за детьми.

[master_iuda]

Глава
Сашка
Поднявшись по насыпи к жд. путям и по тропинке вдоль них пошел в сторону железнодорожного вокзала. Приток реки Цны еще не пересох и его воды вольготно бежали среди зарослей кустарника и деревьев Ахлебиновской рощи и прилегающих территорий. В мое время эта часть города была плотно застроена частным сектором. Здесь и сейчас территория была в основном свободна, только у переезда через пути в сторону центр города виднелись жилые дома. Конечно, можно было идти там, но, не зная их нынешнее расположение улиц, легко заплутать, а тут такой ориентир, что сложно заблукать. Кроме того, не хотелось встретить тех, кто хорошо знает Гречишкина и наделать новых глупостей.
На путях пыхтело несколько маневровых паровозов. Все станционные и заводские пути были заняты эшелонами, некоторые из которых охраняли вооруженные вохровцы. Где-то в районе вагоноремонтного завода что-то просвистел «маневровый» и стравив пар, побежал в сторону рощи.
Пройдя кладбище, я спустился с насыпи и вышел на Железнодорожную улицу. Одноэтажные деревянные и редкие двухэтажные каменные здания за невысокими заборами составляли ее. Здесь селились те, кто работал на железной дороге или работал в мастерских, обслуживая и ремонтируя подвижной состав. Куда идти я знал – до середины 60-х железнодорожная поликлиника располагалась рядом с вокзалом в кирпичном одноэтажном здании дореволюционной постройки. В моем времени в этом здании располагалось линейное отделение милиции.
На улице почти никого не было. Около домов на лавочках в теньке сидели старушки, обсуждавшие какие-то свои темы. Редкие прохожие спешили по своим делам, совсем не обращая на меня внимания. На поле, между улицами Кронштадской и Комсомольской, с упоением гоняли мяч раздетые по пояс пацаны. Воротами им служили кучки одежды. Вокруг, в тени лип и берез, стояли и сидели многочисленные разновозрастные зрители, весело покрикивая, комментируя и поддерживая игроков. Сиденьями им служили бревна, скорее всего привезенные кем-то себе на стройку. Когда я проходил мимо зрителей, живо обсуждавших очередной забитый гол, один из парней, до этого сидевший на стволе дерева, вдруг вскочил и замахал рукой в мою сторону.
– Петька иди к нам! – позвал он, так как вокруг меня никого не было, я понял, что зовут меня...
– Не могу, мне в поликлинику надо, – не останавливаясь, ответил я, помахав ему в ответ рукой и показав на голову. Парень побежал ко мне. Он был славянской внешности, худощав, ростом около 175, темноволос, с короткой стрижкой. Нас разделяло метров 40, то, что я опасался, все-таки случилось – мне встретился один из друзей Гречишкина. С трудом, но я опознал в нем Александра, одного из тех парней, что были в схроне. Надо было вести себя очень осторожно, чтобы никто не заподозрил подмены. Подбежав, он протянул мне руку.
– Здорово, ты, где пропал? Кто это тебя так?– Спросил он.
- Да все нормально, только надо зайти в поликлинику и отметиться, – ответил я.
- Мы тебя вчера у бункера прождали, а ты не пришел. Потому без тебя все приготовленное взяли и сбыли. Твоя доля у меня. Тебе сейчас отдать или потом? - Уже значительно тише продолжил Саша.
– Ты, с кем там был?
– Да с Ванькой и Колькой. Тольки не было. Ты, прости, что без тебя, я распоряжался – товар надо было срочно отдать. Анне Капитоновне все отдали. Деньги, она сразу отдала. Правда немного поворчала, но так ... Сказала, чтобы еще приносили, когда будет. Я пообещал...
-Ты зачем меня на станции искал?
–Хотел тебе с утра деньги отдать и еще, тут предложение поступило – все, что есть сдать. Цыган один хочет все сразу взять, деньги хорошие обещает дать. Я без тебя ничего решать не стал, обещал подумать.
– И правильно, ты его знаешь? Работал с ним? Кто его из наших знает?
–Залетный какой-то, но ему о нас сказали. Я смотрю, ты приоделся, котлы одел. Что Наташка в оборот взяла?
– Нет, просто решил, что пора взрослеть... Я сегодня с участковым говорил, он нас на заметке держит. Так что, как бы это не была подстава. Не надо рисковать, пока есть проверенное место куда сбывать. Туда и будем скидывать помаленьку, а там посмотрим, может еще что найдется.
– Слушай, совсем забыл сказать, тебя Панкратыч искал. Что-то ты ему был срочно нужен.
– Не знаешь, зачем я ему потребовался?
–Нет, он не сказал. Злой он какой-то был, не выспавшийся что ли. Ты от него подальше держись, то, что он другом твоего дядьки был, еще ничего не говорит. Нехороший он человек, нелюдимый, да еще и трезвенник.
Пока Сашка говорил, в моей голове стал складываться план использования Попова в своих целях. Он знает, где живет Гречишкин, вот и воспользуемся этим.
– Да ладно мало ли что человеку надо. Вот что, Сань, у тебя на сегодня есть что?– спросил я.
Получив в ответ отрицательный кивок, продолжил:- «Нет, ну и прекрасно. Давай посидим, перехватим чего. Зайди, купи чего-нибудь закусить. Потом встретишь меня у поликлиники, ко мне пойдем. Дома деньги отдашь ». Сашка согласился.
У ДК «Знамя труда» мы разошлись по своим делам – Попов пошел к вокзалу, а я через площадь в сторону поликлиники.
Передо мной находилась привокзальная площадь. Как и в мое время, она была вся в зелени разросшихся лип и цветов, струях фонтана. За соблюдением порядка строго глядят молоденький милиционер и несколько военных патрулей. Когда-то здесь проходила граница города, а сейчас почти центр быстро развивающегося города. В тени деревьев, со своими плетенными корзинками, на пустых ящиках и раскладных сиденьях расположились старушки, продающие урожай садов и огородов. Ассортимент не так уж и плох – яблоки, молодой редис, вареные картошка и яйца, ну и конечно же семечки в газетных кулечках. Из под полы у них можно купить и бутылочку домашнего самогона. Прицениваясь и что-то покупая, к ним постоянно подходит разночинный народ. Железнодорожники, рабочие с завода, пассажиры и провожающие, военные. Последних особенно много – сегодня выходной и их отпустили в увольнение. В городе расквартировано много воинских частей. Вот и приходят сюда в увольнение, благо в ДК "Знамя труда" есть все 33 удовольствия – крутят кино, работают секции, а вечером на летней площадке танцы под звуки духового оркестра одной из воинских частей. Здесь же назначались свидания и встречи. С остановки автобуса можно уехать в разные концы города. Тем более что и сам центр города совсем рядом. По широкой улице, окруженной цветущими липами, всего за десять минут не торопливым шагом можно дойти до площади Ленина, Центрального рынка и Набережной...
Я вдоволь насладился незабываемой атмосферой привокзальной жизни, пока переходил площадь. Мне, наконец, удалось увидеть в живую памятник Сталину. Не знаю как кому, но мне он (памятник) очень нравился, хоть я его и видел только на фотографии. Памятник очень органически был вписан в окружающую действительность и служил прекрасным украшением аллеи и площади. В 60-х в период «хрущевской оттепели» по прихоти партийных чиновников его снесут, не спросив жителей города... А в остальном площадь оказалась практически такой же, как и в мое время. Правда, наибольшее изменение пережило лишь здание железнодорожного вокзала, которому в 50-е достроили второй этаж...
Глава
В поликлинике


Войдя в помещение приемного покоя, я обратился к пожилой женщине в белом халате:- «Извините, а как мне найти хирурга? А то надо передать ему документы». Подозрительно на меня посмотрев, она зашла в регистратуру и оттуда спросила фамилию. Получив ответ и найдя мою карточку, она повела меня за собой вглубь пропахшего лекарствами здания. Постучавшись в дверь с табличкой «Перевязочная», приоткрыла ее и спросила разрешения войти. Выслушав ответ, повернулась ко мне, еще раз внимательно посмотрела, а затем впустила вовнутрь. В перевязочной, за столом у открытого окна, выходящего во двор поликлиники, сидел и пил чай из стакана с серебряным подстаканником пожилой, лет около 50-60, невысокий лысоватый мужчина в очках и белом халате. Посмотрев на меня и поставив стакан на стол, спросил: "Ну что там у Вас, молодой человек?". Подав ему документы, я объяснил, что к чему. Посмотрев документы, врач сказал, что не верить военным коллегам не может и осматривать рану сегодня не будет. Поэтому, на основании имеющихся документов, выдаст листок нетрудоспособности. Опросив о состоянии здоровья, наличии головной боли, тошноты, головокружения, слабости стал заполнять листок нетрудоспособности. Закончив с документами, сказал, что освобождает меня от работы на две недели. Но завтра утром, я просто обязательно должен пройти рентген, прибыть на осмотр и перевязку лично к нему. После чего он меня отпустил, а сам вернулся к своему остывающему чаю. Отметив у «злой» тетки больничный, я вышел на улицу.
На улице было солнечно, но деревья давали достаточно тени, чтобы не изжариться на солнцепеке. Дневная духота уже начала спадать. У входа на лавочке сидел и грыз семечки Сашка Попов. Рядом с ним лежало несколько объемных бумажных пакетов. Увидев меня, он предложил семечек, а затем, подхватив пакеты, пристроился рядом.
– Ну, чо там?– Спросил он.
– Все нормально. Дали освобождение на неделю, а завтра придется сходить на рентген. У тебя-то как? Все сделал?
– Взял пару колец колбасы «Украинской», хлеба буханку и бутылку водки, так что гуляем. Может, еще картошки и огурчиков соленых прикупим? Я быстро смотаюсь!
– Давай, я тебя здесь подожду.
Оставив мне пакеты, Сашка быстро пошел к вокзалу и вскоре скрылся среди народа, толпившегося у входа в здание... Я же стал разглядывать окружающих... Вот на перекрестке, напротив входа в 2-х этажное красное здание, стоящее напротив ДК «Знамя труда» (где до революции располагалось здание публичного дома) разместился книжный ларек с молоденькой продавщицей. У ларька, рассматривая книги, расположились несколько красноармейцев и пожилой мужчина в шляпе. По аллее в сторону вокзала двигались несколько женщин в платках с плетеными корзинами в руках. Недалеко от входа в здание вокзала стояли телеги, возле которых вольготно разместились возницы, доставившие к поезду пассажиров с их грузом чемоданов и корзин. Вот прошел военный патруль во главе с лейтенантом. Про себя еще раз отметил, что практически ничего не изменилось с известных мне времен...
Сашка вернулся быстро, неся в руках что-то завернутое в газету.
– Ну вот, взял что хотел – и огурчики, и картошка, и даже пару пирожков с мясом успел захватить. – Похвастался он. – А то народу на "Саратовский" куча и все расхватывают. Жаль куриц и яичек никто не продал, а то бы гульнули на славу.
– И так нормально, пошли что ли. Куда пойдем к тебе или ко мне?
– Конечно к тебе, у меня мать не даст посидеть. Припашет, будь здоров, на огороде копаться. Так что к тебе, а вечером на танцы сходим. Или ты к Натахе?
– Пошли и еще, ты, про Натаху, не особо распространяйся.
– Ты что, я могила!
Сашка, идя рядом, рассказывал о том, как он покупал продукты и что видел на вокзале. Я же старался внимательно слушать и поддакивал когда считал нужным. Пока все было в норме. Часть проблем с меня снял Саня, но дальше придется что-то делать, чтобы не засветиться. Где находится моя квартира и куда идти, я конечно не знал. Хотя общее направление известно – улица Комсомольская была недалеко, и она пересекалась с Железнодорожной. Когда шли сюда, как раз проходили мимо поворота на нее. А вот куда идти дальше, было уже проблемой. И ее надо было срочно решать, ибо я не знал, как открывается дверь комнаты, где она находится, кто хозяева и как себя вести с ними. Короче еще один экзамен, еще одно палево...
Пакеты, были достаточно тяжелыми и объемными. Нести их было неудобно, именно на этом я и решил сыграть. По идее квартира должна быть где-то недалеко от пересечений улиц. Поэтому, когда мы повернули на Комсомольскую, я постарался чтобы Сашка шел немного впереди – ведь он знал ответы на те вопросы, которые мне были пока не ведомы... Приостановившись, я переложил пакеты из рук в руки и пропустил его вперед. Мой маневр полностью удался – он стал идти в нескольких шагах впереди. Несколько раз Сашка поворачивался ко мне и порывался помочь, но я отказывался.
* * * * * * * *
Из оперативной сводки дежурной части отдела дорожной милиции на жд. станции «Тамбов» Тамбовского подотдела Московско-Рязанской железной дороги от 1 июня 1941 г.:
«…1 июня т.г. в приемный покой жд. поликлиники ст. Тамбов с рваной раной височной части головы обратился гр. Гречишкин П. И., 1924 г.р., разнорабочий жд. станции Цна. Медицинскую помощь получил в мед. сан. части ТПУ. По сообщению Гречишкина – рану получил в результате падения. В отделения РКМ с заявлением не обращался. Сообщение передано гр. Соловьевой А. Н. (медсестрой приемного покоя жд. больницы)…»

[master_iuda]

Глава
На квартире Гречишкина

Пройдя еще с пяток домов, Саша остановился у деревянного палисадника и открыл калитку, пропуская меня вперед. Передо мной стоял покрашенный зеленой краской, небольшой деревянный дом с застекленной верандой под шиферной крышей, вдоль которого шла отсыпанная песком дорожка. За домом в глубине сада из-за нескольких яблонь виделось несколько строений. Оглянувшись на Сашу, я дождался, когда он закроет на щеколду калитку, и посторонившись, перекладывая пакеты пропустил его вперед. Саша уверенно пошел по тропинке мимо дома в сад. Саня, подошел к одной из построек – невысокому, некрашеному деревянному сарайчику с деревянным крыльцом с несколькими ступеньками, крышей и несколькими небольшими окнами. Дверь сарая была закрыта на висячий замок. К сарайчику подходили провода электропроводки. Саша достал ключ из-под верхней ступеньки крыльца и открыл им замок. Оставив дверь распахнутой, мы вошли вовнутрь. Сарайчик был разделен на две части печью и перегородкой с дверью, образовывающих прихожую и жилую комнату. Стену прихожей украшали несколько вбитых больших гвоздей, на которых висели пальто и шапка. На полу под ними были кожаные сапоги и растоптанные ботинки. В углу стояло ведро, плотно прикрытое деревянной крышкой. Здесь же рядом, фактически до потолка, была сложена поленница из колотых березовых дров.
В жилой части, кроме печи были металлическая кровать с заправленной постелью, несколько табуретов у деревянного стола, стоящего между маленькими оконцами, глядящими во двор. У печи на табурете примостилось ведро с водой, а на стене был закреплен рукомойник, рядом с которым висело белое вафельное полотенце. На расстоянии вытянутой руки от кровати на стене висела небольшая деревянная полочка, с вольготно расположившимися несколькими учебниками и художественными книгами. В углу, на скрученной из проволоки вешалке, висело несколько стиранных мужских рубашек и темный костюм. Мирно тикали часы с кукушкой, отсчитывая время. На полу лежала дорожка, сделанная из кусочков разноцветной ткани. В-общем, мебель в комнате разнообразием не отличалась. Такая же была в моей юности (в шестидесятых) у моих родителей (родившихся в годы войны) и дедов (живущих здесь и сейчас, всего лишь в нескольких кварталах отсюда). Такое ощущение, что я вернулся к давно ушедшим родственникам. И сейчас они вернутся – вот только откроется дверь и зазвенит металлом ведро с водой в руках бабушки, раздастся голос деда. Наваждение было настолько сильным, что невольно наворачивались слезы. Глотнув немного воздуха, постарался успокоиться и продолжил изучение «своего жилья». Что удалось с трудом.
В помещении было убрано, во всяком случае, пыли, грязи и паутины видно не было. Стекла в окнах были чистыми. Видно за помещением ухаживали и явно не только мужские руки. Об этом говорили чистые занавески на окнах и постельное белье на кровати, видневшиеся из под одеяла. Да, отношения Гречишкина с женщинами давали повод к размышлениям.
Мне надо было выиграть время, освоиться в квартире и не показать своего полного не знания обстановки. Тут я не придумал ничего лучше, чем устраниться от накрывания стола, и внимательно наблюдать за действиями Саши. Кроме того, я действительно чувствовал себя разбитым. Положив пакеты на половик около кровати, разулся и, присев на кровать, сказал: «Саня! Ты давай командуй тут, а я немного отдохну. Устал что-то».
– Что совсем плохо? Может ну ее, выпивку, поспишь, а попозже я зайду? – спросил Саня. Мои действия пока не вызывали у него недоверия.
– Да не, просто устал на солнцепеке и голова болит. Сейчас полежу, и все пройдет. Ты давай выкладывай все, поесть все равно надо.
Поставив свои пакеты у стола, Саня стал их распаковывать и раскладывать продукты на предварительно аккуратно развернутую на столе газету. Затем распахнул окошко, и свежий ветерок потек в комнату. Готовить и разогревать еду было не надо. Поэтому и надобности топить печь тоже не было. Укладываясь на кровати, я увидел, как Саня раскрыл дверцы стола и достал оттуда несколько разномастных тарелок, пару стеклянных граненых стаканов. Почему-то вид этих стаканов вызвал у меня огромный прилив умиления. Как будто долгожданных родственников увидел. А ведь, наверное, так оно и есть. Они наши родственники. Всегда с нами и передаются по наследству. У самого дома в шкафу стояли точно такие же, доставшиеся по наследству от деда (нашел в сарае на полочке в шкафу, рядом с пустой бутылкой из под пива) и перекочевавшие сначала ко мне в гараж, а затем и в квартиру. Сколько связано у меня с ними. Из таких я в первый раз попробовал спиртное, потом обмывал звездочки и награды, провожал друзей и родственников. Они всегда были под рукой – простые и безотказные...
Из верхнего ящика были извлечены нож и пара ложек. Саня быстро нарезал колбасу и огурцы. В тарелочку налил немного подсолнечного масла (из темной пивной бутылки, с пробкой из свернутой газетной бумаги) и насыпал туда соли (из деревянной солонки). Все это со скоростью поршневого самолета доставалось из нижней части стола и туда же убиралось. Посреди стола гордо красовалась бутылка водки. Нет, не так, а – ВОДКИ. Именно заглавными буквами. Ибо это была не какая-нибудь «финская» или «польская», а самая настоящая Сталинская – «Столичная», ГОСТа 239-38, залитая сургучом.
Ее я пробовал только один раз – на 9 мая 2003 г., когда по службе вручал фронтовику награду за бои в Сталинграде. Тогда я с собой привез в подарок к медали и небольшой продовольственный набор – бутылку водки, тушенку и еще какую-то закуску. Медаль "За отвагу" вручали в клубе при большом стечении народа. Ветеран, крепкий такой старичок, служил в полковой разведке, дошел до Кенигсберга. Орденоносец, несколько медалей «За отвагу». Были речи, слова благодарности – короче все как полагается. Ну а после, пригласили ветерана к столу. Собралась небольшая группа ветеранов нескольких войн, руководителей района и т.д. Выпили, как водится, закусили, поговорили. Слово за слово, уговорили одну, сходили за второй. И тут я замечаю, что ветеран почти не пьет. Пригубит и в сторону отставляет. Правда традицию обмывания награды соблюл полностью – полный стакан с медалью употребил, как и положено. Думаю возраст, болезни, а он сидит так спокойно и говорит: «Что вы всякую гадость пьете, вот сейчас я, Вас угощу – на всю жизнь запомните, и всегда вспоминать будете!» Ну, думаю, сейчас первач достанет – тогда точно запомним! А нет, достает из своего старенько портфеля (он с ним на награждение пришел) бутылку «Столичной». Вроде обычная водка, закрытая бутылка. Все, как и положено, вот только этикетка немного отличалась от тех, что сам видел и год выпуска стоял – 1945. Не знаю кому как, но я протрезвел сразу, да и остальные, наверное, тоже. У всех один вопрос – неужели настоящая и не подделка. Оказалось, правда – настоящая. Дед, вернувшись после войны, домой на все имевшиеся деньги купил несколько ящиков водки и спрятал от всех. Лишь по великим праздникам доставая бутылку из своих запасов. Вот он и решил бутылку из тех ящиков выставить на стол. Досталось нам по рюмашечке – но хватило на всех. Все попробовали – и осталось у меня ни с чем несравнимое послевкусие. Хоть и попробовал я много чего, но такого больше не получалось попробовать.
И вот, сегодня на столе стояла и ждала своего часа товарка той «дедовской» бутылки – сталинская «Столичная». Ее начали выпускать всего год назад в 1940 г. и контроль качества был на высоте. Один только вид нарезанного и разложенного просто требовал срочного употребления всего, что стояло и лежало на столе. От запахов кружилась голова и, несмотря на то, что сравнительно недавно я ел у Наташи, мой желудок просто прилип к спине. Такого выдержать я уже не мог. Настроение у меня сразу повысилось, я почувствовал себя лучше. Пододвинув к себе табуретку, я сел к столу.
– Ну что ж, за таким столом не грех и посидеть, залечить раны. Молодец Саня – все отлично сделано! Кусок так и просится в рот. Давай разливай.
Открыв бутылку и разлив по стаканам, Саня с вопросом посмотрел на меня: «За что пьем?».
«Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальём!», – Напел я на мотив известной песни из старого кинофильма. Правда, Саня, на меня немного странно посмотрел. Так, похоже, я что-то отморозил! Но вот только что? Ну ладно, само как-нибудь устаканится. Раненый я или кто?! Могут же быть у меня отклонения от обычного поведения.
– Ну, ты что, Сань, давай!
– Что ж, за сказанное...
Мы выпили, закусили, потом еще и еще. Особого разговора не возникло, так говорили обо всем. В основном набивали желудки едой. Несмотря на то, что довольно плотно поел у Наташи, есть очень хотелось. Водка была действительно хорошей, мягкой и главное качественной, еда свежей и вкусной. Хлеб вообще был бесподобен, с такой вкусной корочкой, что хотелось его, есть и есть... Но я старался себя сдерживать, есть не спеша и так же междометьями вести разговор с Саней. Время текло достаточно быстро. Мы усидели бутылку. Постепенно день перерос в вечер. Дневная жара стала спадать. Кукушка в часах откуковала 6 раз – 6 часов вечера. В голове приятно шумело от выпитого и съеденного, ничего не хотелось делать. Просто сидеть и наслаждаться жизнью. Лень было даже смотреть в окно.
– Петь, глянь, Иринка вышла. Все-таки красивая она, девка. Эх, я бы ее... Жаль, что с Димкой встречается. Такому козлу девка досталась...
Я выглянул в окно. Во дворе появилась стройная, высокая, темноволосая девушка лет семнадцати, в светлом, в мелкий голубой горошек, платье. Подол платья был чуть ниже колен, а само платье плотно облегало фигуру девушки, подчеркивая все выдающиеся места. Девушка подошла и присела у грядки с редиской, пропалывая ее.
Увидев нас, она выпрямилась, улыбнулась и приветливо помахала рукой, Санька тоже заулыбался и стал через окно звать Ирину к нам.
– Ир, здравствуй, иди к нам. А то нам без тебя совсем плохо! – продолжил Саня. Девушка направилась к домику. Ирина мне понравилась, да она и не могла не понравиться – от девушки так и пахло чистотой и русским духом. Особенно впечатляла ее улыбка, собранные без особых изысков в косу средней длины волосы. Двигалась она, на мой взгляд, очень даже грациозно. А может просто во мне в очередной раз сыграли гормоны. Похоже, предстоит очередная проверка, пьяно подумалось мне. Вопрос только как ее выдержать? Ведь я не знаю об отношениях моего тела с девушкой. Насколько я понял – это и была моя квартирная хозяйка Ирина Королева. Других сведений не было. «Ну что ж сначала надо ввязаться в бой, а там посмотрим», – по-моему, так говаривал один великий полководец. Прислонившись к стене, я смотрел на подходящую к нам девушку. Тем временем, Саня почти вылез в окно ей навстречу.
– Да вижу уже! – подходя, весело сказала девушка. И продолжила с напускной серьезностью, – Что это вы тут устроили? Вроде сегодня праздника нет, а они уже бутылку усидели. Вот я вам сейчас!
– Ой, Ириш! Не ругайся. Это мы с горя, что тебя с нами нет, решили выпить. Да и воскресенье сегодня, грех не отдохнуть. Присоединяйся к нам. Давай посидим немного, – словно павлин распустил хвост Сашка.
– А что это, Пети, не видно, он, что скрывается от меня? Вот негодник!
– Да ладно тебе, он тут рану получил. Вот и помалкивает.
– Это что за рану, неужто сердечную? Небось, влюбился в кого. То-то сегодня Машка Семина, рассказывала о его похождениях на вчерашних танцах. Совсем девчонок с ума свел. Ну, герой–любовник, давай рассказывай, что натворил на этот раз.
– Да что рассказывать, все нормально. Так, немного голову подрихтовал.
-Упал неудачно на камень. – Ответил я, отлипая от стены и показываясь Ире.
– Ого, кто это тебя так? Неужто кто из ухажеров тебя вчера отловил? Вот не все коту масленица. – Показав язык, ответила мне Ира.
Видя, что девушка переключила свое внимание на меня, Саня немного скис.
– Вот так всегда, я тут стараюсь, а она на других смотрит! Ты лучше скажи как там твои дела, с учебой? Тебя давно видно не было.
– Саш, ты не шуми. Просто тут профессиональный интерес к больному. Петька то весь в бинтах, а я как-никак медсестра. Вот и интересно, что к чему. В училище все нормально, скоро экзамены и надо готовиться. Еще надо и на работе, и дома успевать. Времени совсем не хватает.
– Ириш, а может с нами на танцы за компанию? Там от артиллеристов оркестр будет. Танцы...
– Нет, Саш, и не уговаривай. Дима скоро должен зайти. Может быть, мы, позже туда вместе придем.
– Ну как хочешь, а то бы мы вместе как дали...
– Ладно, Вам проще – собрались и пошли, а у меня дела – вот огород и себя в порядок привести надо.
– Ир, ты как замуж пойдешь, нас не забудь пригласить на свадьбу. Хоть напьемся с горя. От любви к тебе, и то, что тебя теряем.
– Ой, ли, ладно, Вам, оболтусам. С горя они. Лучше что хорошего сказали бы.
– Ты самая красивая и обаятельная, кого только знаю. – Сказал я первое пришедшее на ум.– Просто звезда, упавшая с небес. Даже насмотреться не можем. Сразу зрение падает, и сердце выскакивает из груди...
– Вот Саня, учись, как надо говорить комплименты девушкам, при этом врать и не краснеть. А то ты! Молчишь и только! Ты, Петька, просто врун! Смотри, а то и впрямь поверю. Тебе же первому от меня достанется. У самого такая красива женщина, а он посторонним девушкам комплименты говорит. Все Татьяне скажу, как приедет – как ты тут головы девчонкам пудришь и в любви объясняешься.
– А что я? Я за всегда, пожалуйста. Я для тебя на все готов. Хоть комплименты, хоть звезды. Ты главное, Ир, на меня внимание обращай и Димку своего бросай поскорее. – Быстро ей ответил Саня.
Видя, что разговор перешел в явно неприятную для нее тему, Ирина резко свернула разговор и со словами:- «Ладно, у вас праздник, а мне работать надо. Ты Петька давай выздоравливай скорее, увидимся еще!», отвернулась от нас и пошла назад к грядкам.
– Ну вот, так всегда!!! Ну почему, некоторым везет, а мне нет? И что она нашла в нем? – Горестно спросил у меня Саня.
Что я мог ответить? Абсолютно ничего. Мы, молча, посидели. Ни о чем говорить не хотелось. Тем более, что и Ирина ушла с огорода в дом.
– Петь, а не пора ли нам пройтись, прогульнуться.
– Не Сань. Прости. Что-то мне не сильно хорошо. Иди один, а я дома останусь, отлежусь.
Тут в мою голову пришла очередная «гениальная» мысль. Завтра у меня куча дел, а без помощи мне их не переделать:
1. С утра посетить ренгенкабинет. Куда идти примерно догадываюсь. Кабинет по идее должен быть в той же железнодорожной поликлинике и найти его особого труда не составит.
2. Показать на работе больничный лист, чтобы не было вопросов по поводу неявки на работу Гречишкина. Кому и куда его предъявлять не знаю. Появляться на работе та еще проблема. Кого встречу по дороге? Перед кем засвечусь? Вот в решении этого мне и может помочь идущий рядом Саня Попов.
3. Необходимо обеспечить алиби на время до начала войны, чтобы поиски Гречишкина начались как можно позже. Для этого нужно использовать поездку к подруге Петра – Татьяне. Тем более что Наталье об этом я уже сказал.
4. Нужно купить продукты в дорогу. Можно, конечно, обойтись тем, что осталось в доме, но этого мало. Надо что-то есть, и пить до отъезда. Хорошо, что есть вода в ведре, но вот только ей сыт не будешь. В поезде может быть вагон-ресторан, но это совсем не обязательно. Поэтому нужно озаботиться продуктами хотя бы до Москвы. Идти в магазин, так там опять можно встретить знакомых Гречишкина. Что тоже не айс. Выходит, что лучше всего, ссылаясь на здоровье, никуда не ходить до поезда. Тут опять нужна помощь Сашки или его друзей.
5. Сегодня ночью нужно обязательно купить билет. Привлекать кого-то к этому не следует. Все должен сделать сам...
Задачи поставлены – нужно их выполнять благо Саня рядом убирает со стола.
– Сань, тут дело такое... Посмотрел я вот на Ирку, и что-то захотелось мне увидеть свою Таньку. Соскучился я по ней...
– Где ты, а где она? У тебя и тут баб хватает. Одна, Натаха, чего стоит, а в Минск еще добраться надо, считай неделя только на дорогу уйдет.
– Ничего ты не понимаешь! Тянет меня к Таньке. У меня больничный на две недели. Считай законный отпуск. За это время я смогу смотаться к Тане и вернуться назад. На работе, думаю, не хватятся. Все законно. Да и ты мне помочь не откажешься, если надо прикроешь! Я тебе свой больничный отдам. Завтра сходишь, покажешь его. Если спросят – почему сам не пришел – скажешь, плохо чувствую. Тем более что мне утром на перевязку и рентген идти. Сколько там пробуду, не знаю, но думаю, к обеду освобожусь...
– А что, действительно все может получиться, если как следует сделать.
– Спасибо на добром слове. Завтра не знаю, как себя буду чувствовать, а мне надо будет в дорогу продуктов купить. Ты не сможешь мне все закупить и занести в обед? Обедать же, наверное, будешь дома?
– Конечно, смогу, мы завтра здесь на запасных будем работать. Я и в кадры, и в ларек или в столовую зайду и что надо куплю. А что вообще надо?
– Ну, думаю пару бутылок коньяка получше, несколько палок колбасы или мяса копченого, сала, сыра, огурцов, котлет, яиц вареных, буханку свежего хлеба. Да сам определи. Деньги у тебя мои есть, если надо добавь из своих – потом отдам.

[master_iuda]

- Сделаю.
Мы немного пообсуждали что еще надо взять в дорогу и Саня заторопился на танцы. Оставшись один, достал из саквояжа моего визави вещи. Пора было заняться их более тщательным изучением. Деньги меня особо не интересовали – деньги они и есть деньги. Еще в туннеле я понял, что они настоящие, а вот доспех меня очень заинтересовал.
Мешок с доспехом, лежал на столе. Лучи заходящего солнца, падающие сквозь оконное стекло, играли на его зеленой материи. Возможно, мне показалось, что когда я вынул мешок из саквояжа, тот заметно потяжелел как-никак, а сделан из натуральной кожи. Я тогда посчитал, что это от усталости, но сейчас есть возможность проверить свои ощущения.
Закрыв саквояж, взвесил его в руке. Тяжеловат. Положив саквояж на кровать, вложил в него мешок с доспехом внутри. Снова поднял – и чудо –саквояж стал легче!!! Заметно легче!!! Вынул мешок назад – тяжесть опять вернулось. Вытащив из мешка доспех, разложил его на столе.
Солнце заиграло на нем, давая возможность рассмотреть каждую чешуйку в отдельности. И чем дольше на них смотришь, тем ярче они горят. Казалось, что все части доспеха просто купаются в солнце, вбирая его тепло и свет в себя. Было такое ощущение, что доспех становится еще легче и просто парит в воздухе, не соприкасаясь с крышкой стола... Взвесил доспех в руках – тяжести нет – просто невесом. Как паутинка...
Снова положил пустой мешок в саквояж и взвесил. Тяжесть исчезла!!!! Вытащил мешок – появилась... Схватив первое, попавшееся под руки тяжелое – револьвер, ботинки и засунул в мешок. Внешне объем мешка не изменился!!! Не завязывая горловину, взвесил мешок в руке – тяжесть практически не чувствовалось так самую малость. Завязал горловину, и тяжесть пропала полностью. Вынул ботинки. Как только они появились из мешка, преодолев линию горловины, стал снова ощущать тяжесть в руках. Вложил назад – исчезла. Фантастика какая-то!!!
Что же мне такое досталось? Видимо что-то типа антиграва, как его видят фантасты. Но как его носить? Может это не предусмотрено создателем? Лямок то не видно или просто я их не нашел! Взяв в руки мешок и подойдя поближе к окну и свету, расправил углы и стал внимательно рассматривать. Он был следующих размеров: длина около метра, ширина и глубина около 80 см. Сделан из плотного, двухслойного, мягкого, видимо растительного материала, близкого к замше. Снаружи окрашен темно-зеленым, ровным цветом. Швов не видно. Сделан или выращен как бы сразу целиком. У горловины есть небольшие, ровные, без всяких швов, уплотнения шириной около 10 см. Снаружи следов порчи, разрыва и ремонта ткани не видно. Не видно и мест, куда пришивались лямки. Слегка потерт у горловины и снизу. У горловины явно потерт проволокой. Тонкая медная проволока точно не родная уж больно грубовато и чужеродно смотрится по сравнению с доспехом и самим мешком. Явно производства нашего века. Как держится у горловины не понятно – не вшита, просто грубо обвязана у горловины и не спускается ниже определенного места. Пломба свинцовая, тяжелая, с какими-то надписями, но прочитать их без лупы не представляется возможным. Держится на проволочке. Вывод – тоже из нашего времени.
Вывернул мешок наизнанку. Чистый. Без следов грязи, пыли, потертости. Изнутри материал имел ровную черную окраску. Швов нет. Уплотнения не прощупывались, только у горловины был совсем небольшой кусочек около 5 см. Вернув все на место, аккуратно сложил и положил мешок на стол. Солнечные лучи опять стали играть и двигаться по нему.
Можно сделать первые выводы, какими фантастическими они бы не выглядели:
- доспех к исчезновению тяжести отношение не имеет, но сам является невесомым;
- мешок лишает груз веса, не изменяя свой объема, но при пересечении линии горловины вес вещам возвращается.
У меня просто отличный артефакт. Вопрос только как его использовать? Носить постоянно в саквояже? Не совсем практично с ним по полям и лесам бегать. Не вериться, что мешок без лямок. Судя по всему, пробыл он у своего бывшего хозяина долго и ведь как-то носился.
Ладно, к решению этого вопроса вернемся позже, есть еще не завершенные дела. Надеюсь, никто не захватит меня врасплох. В окна хорошо просматривается дорожка к дому, и любого посетителя я во время увижу на тропинке.
Можно как следует осмотреть доспех. То, что это именно кольчуга сомнений не вызывало. Она была сделано из тысяч мелких колечек, настолько мелких, что места соединений и сами кольца трудно было разглядеть. Материал, из которого она была сделана, отливал серебром и больше всего был похож на очень тонкую ткань (типа шелка), сплетенную из паутинки. Взяв в руки кольчужную рубашку, стал ее щупать и рассматривать. Мягкая, невесомая и, как мне показалось, теплая, темно-серебристого цвета переливавшаяся тусклым светом очень мелких, тоненьких колечек, она не имела швов и застежек. Вдоль горловины шло уплотнение шириной около 10 см. с вышитым тонкой золотой нитью рисунком длиной около 18 см.. Узор состоял из спиралей различной ширины, которые по концам переходили в цветы из 4-х крупных разноцветных камней. Эти камни каким-то непонятным образом были вшиты или закреплены внутри рубашки. Хотя, из-за того, что выступающие наружу горловины камушки с внутренней стороны вынуть было не возможно, решил, что их, скорее всего, вырастили прямо на месте. Кроме того, на рубашке оказалось еще несколько уплотнений различной ширины:
- около 8 см. – посреди рубахи на ее лицевой стороне, там, где обычно мы застегиваем пуговицы;
- около 10 см – на манжетах рукавов и подолу рубашки;
- около 8 см – со спины и боков кольчужного капюшона, закрепленного на рубахе. Вдоль всех уплотнений шли спиралевидные рисунки одинаковой ширины и вида. У меня сложилось впечатление, что рубашка не сшита, а изготовлена сразу целиком. Аналогичное впечатление осталось и от чулок с рукавицами изготовленных из одного материала. Однотипные спиралевидные рисунки на уплотнениях рубахи и чулок явно указывали на то, что весь комплект был работой одного и того же Мастера. Рукавицы имели пять пальцев, были тонкими, плотно облегая пальцы руки, словно вторая кожа. Указательные и большие пальцы рукавиц на уровне ногтей были украшены мелкими разноцветными камнями или чем-то похожим, сверху прикрытыми тонкой сеткой из проволоки серебристого цвета. Наручи были трубчатого типа и состояли из двух сильноизогнутых пластин, из того же неизвестного легкого металла, что пошел на колечки кольчуги. Эти пластины соединялись шарниром и плотно закрывались между собой без помощи ремешков и пряжек. Украшал наручи уже знакомый узор со спиралями и цветком из разноцветных камней.
Браслетов было 4 – узких одинаковой ширины и длины и толщиной всего несколько миллиметров. На них был все тот же спиралевидный узор с цветком из камней. Я, конечно, не большой специалист, но мне показалось, что используемые в узорах камни были драгоценными. Выложенные из них цветы совершенно не мешал функциональности доспеха
Чулки были изготовлены по типу колгот из того же кольчужного полотна, защищали ноги от носка до вершины бедра. На поверхности чулок, прилегающих к стопе, и на самой стопе кольчужное полотно уплотнялось, поэтому кольчужные чулки не требовали ношения обуви. Для удобства и распределения массы чулки стягивались ремнями на лодыжке и под коленом. Рассматривая чулки, в стопе левой штанины я нашел небольшой жезл с надетым на одну из его вершин широким золотого цвета кольцом с камнем. Жезл был того же цвета, что и доспех, длиной около 25 см и толщиной около 5-7 см. Он был резной, крестообразный, украшенный витой рукояткой и узором из спиралей. Больше всего был похож именно на маршальский жезл. На концах находились крупные камни белого и синего цветов. Под синим камнем резьба образовывала несколько рисунков: солнца, молний, глаза «утчат». Между спиралей посреди рукояти разместилось изображение «лабриса» – двустороннего боевого топора. Мастерство резчика поражало. Все было с тончайшей проработкой и будто живое. Символы были узнаваемы. Не раз видел их на страницах книг и учебников по истории Древнего мира. Но вот так, вживую, встретил впервые. Сколько же лет этим предметам? Откуда они здесь появились? Кто автор этого произведения искусства? Кому принадлежал и для чего нужен, как использовался? Жезл ли это вообще? Вопросов больше, чем ответов. И нет под боком самого плохенького компьютера с выходом в интернет, чтобы поискать ответ. А есть только вот этот странный жезл с кольцом. Я попробовал сдвинуть кольцо. К моему удивлению оно сдвинулось с места. Аккуратно вращая жезл и стараясь его не повредить, я продолжил стягивать кольцо, пока совсем не снял его с жезла.
Как оказалось, кольцо скрывало на жезле изображение рогатой змеи кусающей свой хвост. Само кольцо было большим, широком, витым, с крупным 8-угольным ограненным камнем. Камень был необычный. Он состоял из 4 цветов, повторявших цветок из доспеха – белого, красного, желтого и изумрудного цветов, переходивших из одного цвета в другой. Металл был тяжелым и прохладным. Кто мог носить такое кольцо? Наверное, великан! На кольце имелись уже привычные спирали. Для того, чтобы лучше рассмотреть перстень, я поднес его к лучам солнца, падающих на стол с доспехом. Как только солнечный свет коснулся камня, тот засверкал всеми огнями радуги и стал нагреваться, меняя свой золотистый цвет на цвет доспеха. От греха подальше положил перстень на доспех. Как только они соприкоснулись, по доспеху стал разливаться свет камня и ближайшие к камню колечки кольчуги начали переливаться цветами радуги. Словно волны от брошенного в воду камня, радуга все больше и больше разливалась по доспеху. Было такое ощущение, что доспех просыпался. За очень короткое время радуга захватила доспех полностью. Светились все части доспеха, несмотря на то, что они между собой не соприкасались. Такое свечение длилось всего несколько минут, постепенно истаивая и возвращая серебристый цвет на место. Камень в перстне сменил свое разноцветье на сплошной красно-желтый цвет, а его дужки стали заметно меньше. Взяв в руки перстень, убедился, что металл остыл и стал таким же как до свечения. А размер действительно уменьшился! Теперь подходил для примерки на мои пальцы. Ну вот, еще одна загадка: что это было?!
Жезл все еще оставался в моей левой руке и совершенно не участвовал в прошедшем светопреставлении. Положил его на доспех, но ничего не изменилось. Ну, слава богу, хоть этот предмет пока не принес очередных загадок! Переложил жезл на стул и примерил перстень, одев его на безымянный палец сначала правой, а затем левой руки. Примерка подтвердила, что перстень как будто сделали для меня. Отлично сидел на пальце, не мешал. Можно сказать: «был как родной». Лучше всего он смотрелся на левой руке. Тяжесть металла совсем не чувствовалась. Сам перстень не вызывал отторжения и очень естественно смотрелся на пальце. Удивляться чему-либо я уже устал. Одно перемещение сюда чего стоило. Да это и не имело смысла из-за кучи фантастических вещей вокруг. Нежданно-негаданно приобрел для себя совершенно загадочное украшение и «маршальский жезл в ранце». Если считать ранцем мешок из-под доспеха. Можно попробовать примерить доспех. Правда, он может принести еще сюрпризы

[master_iuda]

Поэтому оставим до лучших времен, например до завтрашнего утра. Не хочется из-за него менять свои планы на ночь, а то и на всю жизнь. Тем более что солнце уже почти скрылось, и приближалась ночь – время преступников и влюбленных. Второе мне как-то пока не грозит (на сегодня достаточно женского тепла), так что будем оправдывать первое реноме моего тела. Побудем немного преступником, тем более что я им, по сути и являюсь. Пора было на вокзал за билетами. Дорога туда много времени не заняла.
Железнодорожный вокзал... Он стоит до сих пор, тот же самый первозданный, хоть и измененный надстройкой появившейся в послевоенный период. И не только вокзал, но и здания и площадь около него – все сохранились. В них и сейчас живёт дух времени и исторического колорита. Достаточно лишь немного воображения, и легко можно окунуться в атмосферу конца Х1Х и начала ХХ века. Здесь еще не было воинских эшелонов с толпами провожающих сотни людей в военной форме, пьяных и не очень. Не стонали гармони, не было слышно крика детей и плача женщин, отправляющих своих любимых и родных в неизвестность. Еще не стучали на стыках рельс бронепоезда, после ремонта на вагоностроительном заводе идущие на фронт. Еще не смотрели в грозное небо своими тонкими стволами зенитки. Еще играет на танцах военный оркестр, но пройдет несколько недель и все изменится. Возможно в моих руках судьбы тех, кто должен погибнуть или выжить в надвигающей войне. А сейчас через станцию двигались пассажирские и товарные составы, везущие людей, а также мирные и не очень грузы, о чем-то своем на запасных путях голосили паровозы. Ждали посадки в вагоны стоящие на перроне люди. В здание вокзала было довольно тихо, только несколько уборщиц стуком своих швабр и плеском воды нарушали ее. Около кассы в дальнем конце зала в очереди за билетами стояло несколько человек, еще пяток человек подсунув под себя свои пожитки, не шумя, устраивалась спать на лавках.
Взять билет оказалось довольно просто, надо было только выстоять очередь. Хоть в ней и стояло всего несколько человек ждать пришлось около часа. Кассирша все время, куда-то звонила, дозвонившись, долго ждала ответа и лишь потом в обмен на деньги выдавала билет. Над окошком кассы висела таблица с ценой на билеты и расписанием движения поездов. Для себя я выбрал спальный вагон. Пусть и дороже, зато комфортнее и народу меньше, конечно среди людей проще затеряться, но и нарваться на знакомых моего тела в плацкарте куда вероятность больше. Получив от меня деньги и буркнув что-то себе под нос пожилая кассирша, снова куда-то позвонив, выдала мне коричневый кусочек картона. Вот и вся процедура. Никто меня ни о чем не спрашивал, ничего кроме денег с меня не требовал.
Из здания вокзала я вышел уже около полуночи. На улице никого не было. Ночь была светлой и тихой.
Глава
Ира

Что ж, остался последний бросок и я дома. Идя по освещенной лунным светом улице, тревожно вслушивался в темноту. Но тишину нарушали лишь ленивый лай собак, да гудки маневрового на путях. Идти было недалеко – всего пяток минут. Так что уже скоро был у знакомой калитки. Почти одновременно со мной здесь же оказалась и Ирина. Как и откуда она появилась, честно говоря, не понял. Был даже ошарашен, я вроде бы специально вслушивался, а тут такой прокол. Но не зря говорят, что лучший способ защиты это нападение.
– Привет! Ты откуда так поздно? Смотри, ругать будут! – Спросил я ее.
– Да ладно, мы с Димкой на танцы ходили, а потом вон на лавочке сидели, разговаривали. Дома все равно никого нет. Родители только утром приедут и сразу на работу пойдут. Им в утреннею смену, так что можно и посидеть. Я к колонке попить и умыться ходила, а тут смотрю, ты идешь, шатаешься. – Со смехом в голосе спросила Ира.
-Да надо ненадолго съездить кое-куда. Вот за билетом и ходил.
– Темнишь все! К Татьяне своей, наверное, собрался? И что ты в ней нашел? Неужели наших местных девчонок нет? Да и без детей! На него все наши девчонки вешаются, а он по всяким ездит. Чего в ней такого, что у наших то нет? Когда едешь?
– Ну да, к ней. Вечером, поездом через Москву. Меня на больничный отпустили на две недели, так что успею туда и обратно съездить. Хорошо, что отпрашиваться на работе не надо. Кстати, кто это тут на меня вешается? У тебя вон Димка, а других таких красивых я и не вижу. Глядишь, скоро замуж за него выскочишь. Звал, небось, и не раз? А там глядишь и дети пойдут.
– А ты откуда знаешь? Димка растрепал?
– Да нет, я так, сам вижу, а что точно звал? Можно поздравлять? И когда?
– Сегодня сделал предложение – жить вместе. Завтра вечером придет к родителям свататься!
– Поздравляю! С тебя магарыч, за такое дело. Когда свадьба? На свадьбу то по-дружески пригласишь? Или как?
– Да не решено еще ничего. Я сама еще ничего не решила, а он прилип со своей любовью как банный лист к известному месту. Кстати, ты наливочки не хочешь? Той, что тебя мама в прошлый раз угощала, у нас там еще есть. Ночь, какая хорошая, спасть совсем не хочется! Я так поняла, что на работу тебе завтра не надо? Чувствуешь себя хорошо? Голова не болит?
Отношения между Ирой и Петром, похоже, были дружеские, во всяком случае, я не видел явного антагонизма между ними. Днем во время разговора все было на дружеской ноге. Отказываться от выпивки и создания легенды отсутствия Гречишкина дома и на работе было бы неправильно.
– Я только за. Сейчас к себе зайду и можно посидеть, тем более, что утром, рано вставать не надо. Голова не болит, тем более что с Сашкой во время приняли лекарство. Слушай, а тебе, что на занятия завтра не надо?
–Нет, у нас сессия началась. Первый экзамен послезавтра, так что успею и выспаться и выучить. Ну ладно, давай приходи, на веранде посидим.
– Ир, может чего закусить взять? У нас там осталось.
– Как хочешь, я сегодня пирожки пекла. Как знала, что пригодятся. Давай быстрее приходи, я там все приготовлю.
–Я быстро. – И мы разошлись по своим домам.
Быстро открыв дверь к себе, и повесив пиджак на вешалку, умылся и вымыл руки, а то неудобно к женщине с грязными руками в гости идти. Пошел к Ирине.
Она меня ждала на веранде. Дверь в комнаты была открыта, и только цветная занавеска прикрывала туда вход.
– Чего стоишь, проходи. – Сказала Ирина. Света с улицы хватало, чтобы подсветить веранду и все что на ней находилось. В лунном свете Ирина казалась прекрасной и неповторимой, ее волосы отливали серебром. Она казалась не естественной, как будто невесомой, парящей над полом.
– Иринка! Выглядишь ты просто великолепно! – сказал я. И продолжил:

Мадам! Вы смотритесь отменно!
И это – просто супер-класс!
Эх, украдут Вас непременно!
За Вами нужен глаз да глаз...
Мадам! Вы – леди-вдохновенье!
Вы – Муза чьих-то смелых грёз,
И – «мимолётное виденье»,
Что ранит сердце... и всерьёз!

– Не подлизывайся! Давай помогай накрывать на стол. Я с кухни сейчас все принесу, а ты вон стол протри. Тряпка на подоконнике лежит.– Улыбаясь, ответила мне Ира и исчезла за занавеской. Было видно, что мой комплимент и стих ей сильно понравились.
Протер стол и стал ждать Иру, она что-то задерживалась. Тут занавеска отдернулась и на веранду с подносом в руках вплыла Ира. Она успела переодеться, и была в домашнем пестром халате.
– Ну что готово?
– Всегда готово, – ответил я.
Поставив на стол поднос с большой деревянной тарелкой доверху заполненной пирожками, Ира пояснила, какие из них с чем, а затем достала из стола темную пивную бутылку с пробкой из газеты.
– Ну что стоишь? Стаканы там же в столе. Я что ли все должна доставать? И что за мужчины пошли, все на слабые женские плечи стараются переложить.
– Да ладно, я для тебя на все готов. – Доставая и ставя на стол стаканы, ответил я.
– Ловлю на слове. Давай открывай бутылку и разливай.
Что я с удовольствием и сделал. Наливочка действительно была вкусная и сделана умелым специалистом. Все было при всем и вкус, и сахар и терпкость и компания. Было очень приятно ее пить…
Стараясь не разбудить Иру, я встал с постели. Оделся. На столе лежала тетрадь и химический карандаш. Я решил оставить Ире память о себе, написав стих:

Пусть рассвет придёт к тебе на цыпочках,
Нашептав на ушко радость дня.
Радость соберёт в букет улыбочки:
От печали пусть тебя хранят.
День, не растеряв букета свежести,
Приготовит счастья настой,
И когда оно сосем разнежится,
Бережно, снимая красотой
Пробу с удивительного варева,
Насладись до глубины души
Вкусом счастья. А Заката зарево,
Будет стражем для тебя в тиши.
Пусть обнимет вечер тёплой ласкою,
Пусть к тебе стечёт с ладони сна,
Чудо, опоясанное сказкою,
И согреет нежности волна.
Когда-нибудь вернусь к Тебе дождем,
Дождем осенним, в памяти щемящим...
Ты скажешь Мне: « Всё это было сном...»
А Я отвечу: « Это было счастьем...»

Положив карандаш на место, осторожно вышел из дома. Ночь была тиха, по небу медленно плыли облака. Скоро рассвет. Надо успеть выспаться. А то скоро уже пора вставать, а я и не ложился.
* * * * * * * *
Ира проснулась, но продолжала лежать с закрытыми глаза, стараясь не двигаться и не выдавать себя. Она ни о чем не желала. Наоборот была рада. То, что она давно хотела, наконец, свершилось. Они были с Петром... Пусть только сегодня, но были и никто этому не мешал. Встречаться с Димкой она стала только из-за того, что Петька связался со своей «белоруссочкой». Откуда только ее черти принесли?! Красивая, но уже с ребенком. Околдовала она его что ли? Ира все ждала, что Петя нагуляется и обратит снова внимание на нее. Ведь раньше он на нее смотрел такими глазами... Она же чувствовала... Петр проснулся. И встал с кровати. Стал одеваться, стараясь не шуметь и не разбудить. Она была благодарна ему за его тактичность. Вообще он сегодня был не такой как всегда – спокойный, странный и романтичный, все понимающий, умный. Интересно, какие у них будут дети? На кого похожи... Хоть бы на Петра – такие же умные. Она даже и не знала, что Петр знает столько стихов. Нет, конечно, то, что преподавали в школьной программе, и она помнила. Но сколько раз в отсутствие Петра, она, убирая его комнату, трогала его вещи и, ни разу не видела хоть бы каких стихов. А тут сразу так много и все ей. Любит он ее! Хоть и хорошо скрывает то, что у него много было женщин ничего страшного. Больше ценить будет. Пусть съездит к Татьяне. А когда вернется, то она приложит все силы, чтобы ее Петька был только с ней. Не может же он все забыть...
После ухода Петра, она встала с постели и прочитала написанное им стихотворение. Да любит! Он обязательно к ней вернется.
Глава
Артефакт

Проснулся я под кукуканье часов около 7. Голова немного побаливала. Нагрузка что физическая, что психологическая вчера была еще та. Одни стрессы на мою голову и новое тело. Благо они все это выдержали. Рана побаливала, но жить не мешала. Кровотечения вроде не было. Вообще, засыпая, я в какой-то степени думал, что возможно вернусь назад в свое время. Но если честно, положа руку на сердце, мне этого не хотелось. Я вжился в это тело, в обстановку. Если сегодня в течении дня никто за мной не придет с наручниками, то вообще хорошо. Подниматься с кровати совершенно не хотелось. Это и не удивительно – поспал за сутки всего часов 5, а сил нужно много. Так что лениться времени нет. Нужно действовать! И еще раз действовать! Вон вещи лежат на полу не разобранные и не изученные. Если все пойдет по плану, то хоть в поезде отосплюсь. Надеюсь, что не проколюсь, и у меня будет возможность прикорнуть минут 600. Так что подъем! Вас ждут великие дела!
После комплекса упражнений привел себя в порядок и найдя в столе остатки вчерашнего празднества, перекусил, чем бог послал. Так что уже через полчаса после подъема, я был готов к труду и обороне. Точнее к выходу из дома.
Ирина, похоже, еще не проснулась. Во всяком случае, ни она, ни ее родители во дворе пока не появлялась. Да и приехали ли они? Как она там? Натворили ночью дел... Расстались вроде хорошо, без слез и упреков о погубленной жизни. Особого раскаивания в произошедшем у меня не было. Нормальные взрослые люди, со здоровыми интересами и потребностями. Надеюсь, ей действительно со мной было хорошо. Правда, меня немного напрягало зашкаливание гормонов тестостерона в приобретенном теле. Нормально ли все это? А то так, у меня только в молодости и было! Проблема тут в том насколько я выбился из линии поведения настоящего Гречишкина. Его отношений с Ирой. То, что у них это было впервые – несомненно, но были ли они настолько близки до этого? Не переборщил ли я со своими желаниями и поведением? Нет, чтобы сидеть под замком ниже травы, тише воды! А то, как с привязи сорвался – потянуло на сладкое. У вражина! Бить тебя не кому, но это пока! Еще пару таких залетов и точно найдется, кому бить. В "КОНТОРЕ" с этим проблем особых нет – не только разрешается, но даже и требуется. Во всяком случае, так писали в "дерьмократической" прессе. Типа закаливался личный состав в борьбе с преступностью. Правда, особой веры в это не было, но проверять на себе особого желания нет. Так, пора прекращать терзания и воспитательный процесс – нужно идти в поликлинику. Не хватало еще, чтобы хирург поднял шум, из-за того что во время не пришел на осмотр и перевязку. Не думаю, что поликлиника начинает работу совсем уж рано, так что к восьми вполне, нормально успею. Сколько времени пробуду в больничке неизвестно, но лучше прийти пораньше. Чем быстрее освобожусь, тем больше времени будет подготовиться к отъезду и закончить свои дела. Тем более я не знаю, когда врач сообщил о моем ранении на работу и как пойдут дела у Попова. Все ли он сможет решить? Или мне придется самому туда идти.

Выходя из калитки, чуть не столкнулся с проходящим мимо военным с несколькими большими пакетами в руках, аналогичными тем, что лежали сейчас в моей комнате. Пехотный летеха, в не обмятой еще летней полевой форме, спешил в сторону вокзала. Ну что ж, нам по пути. Посторонившись и закрыв калитку, я пошел следом за ним и вскоре был у поликлиники.
История болезни и медицинская карточка остались у врача, поэтому искать ее в регистратуре не имело смысла. Нужно было сразу идти в рентген кабинет. Народа в помещении почти не было – всего несколько человек в спецовках стояли в коридоре на прием к терапевту. Спросил у проходящей по коридору пожилой, на вид очень строгой санитарки, где найти рентген кабинет. «Прямо по коридору, в конце слева»- сообщив это, женщина резко повернулась на невысоких каблуках и пошла дальше. Прямо как солдат в юбке ни тебе здравствуй, ни тебе до свидания! У кабинета никакой очереди не было. Я был первым и последним. Узнав, по какому поводу, я пришел, девушка рентгенолог кивнула. Сказала, что утром ее предупредил хирург и она в курсе. Записав мои данные в очень толстую книгу, девушка сделала снимок и попросила немного подождать у кабинета хирурга. Снимок она сама отнесет врачу.
Кабинет хирурга находился рядом с перевязочной, где вчера меня осматривал врач. Присев на лавочку около окна, стал греться в лучах солнца. Привыкнув в своем времени к очередям в больнице, когда ждешь приема у врача по несколько часов кряду и неизвестно примет тебя или нет, решил не тратить даром времени. Но, увы, я в своих ожиданиях был приятно обманут и ждать, долго не пришлось. Задремав на солнышке, я пропустил, когда рентгенолог со снимком зашла в кабинет врача. Прошло всего около получаса – а снимок уже был готов. Вот что удивительно! Ну, нет в текущем времени ни компьютеров, ни навороченной техники, а делается все быстро. Время, наверное, такое! Кстати, я ведь так и не понял, в каком времени нахожусь – в той реальности, что я знаю, или альтернативной. Самое интересное в том, что проверить до наступления некоторых дат и событий ведь не смогу.
Не успела рентгенолог выйти из кабинета хирурга, как меня туда пригласили. Принимал меня тот же врач что и вчера. Поинтересовавшись моим здоровьем, сном, головокружением, он стал рассматривать снимок. Затем со словами: «Терпите, бог терпел и нам велел!», стал снимать повязку с моей головы. Делал он это аккуратно и быстро, так что испугаться боли я не успел. Залив прикипевшую к ране марлю перекисью водорода, отодрал бинт от раны. Пощупал голову вокруг раны, покачал своей головой, поцокал языком и вынес приговор:
– Ну что ж, молодой человек. Бывает, конечно, хуже, но уже смертельно. Удар пришелся очень близко к важным органам. Еще чуть-чуть и смерти бы не миновать. В рубашке родились или кто-то за вас сильно молится. В другое время рекомендовал бы свечку в храме поставить за чудесное спасение. Но сейчас время атеизма. Не принято... Так что будете жить. Организм у вас молодой, крепкий, думаю справится. Рана чистая. Процесс заживления идет достаточно успешно. Госпитализировать вас, конечно, не помешало бы. Понаблюдать. Но думаю, дома будет лучше. Не удержишь ведь вас, молодых – все время куда–то спешите, что поделать время такое. Но недельки две, сударь, придется посидеть дома. Никакой физической нагрузки. Нужен покой, сон, хорошее питание – побольше есть мяса и рыбы, чтобы потерю крови восстановить. Овощей, фруктов, молока, да вообще молочных продуктов. Вы насколько я понял городской, но в деревне, родственники наверняка есть. Вот рекомендовал бы там отдохнуть, недельку, подкрепиться, так сказать. В городе такого лечения вы вряд ли получите. Сейчас мы вам еще раз обработаем рану. Ну, а там посмотрим, что к чему. Если будут головные боли, головокружения, тошнота милости прошу на прием. Походите в процедурный, на перевязки, а дней через 10-ть жду на осмотр. Марина Григорьевна, забинтуйте больного.
С этими словами ассистент врача – невысокая, миловидная женщина, средних лет, стала обрабатывать и бинтовать рану. Врач тем временем делал отметку в истории болезни. Когда перевязка была закончена, он сказал: «Что ж молодой человек, не смею Вас больше задерживать, выздоравливайте побыстрее. Про покой и питание не забывайте. Больничный я вам, вроде бы вчера отметил...»
– Обязательно воспользуюсь вашим предложением по поводу деревни, – ответил я.
– Вот и прекрасно, но про перевязки забывать не надо. Менять нужно каждый день. Надеюсь там, куда поедите, фельдшер есть. Постарайтесь все делать, как я вам сказал.
Поблагодарив врачей за заботу, я покинул их кабинет. В больнице я пробыл не более часа. Часть вопросов решилась сама собой. В течение недели в поликлинике меня искать не будут – посчитают, что я в деревне. Ну, а дальше что будет, то и будет. Времени решить оставшиеся на сегодня задачи – разобрать вещи и подготовиться к отъезду – осталось прилично. Идти покупать продукты – лишнее, будем надеяться, что Сашка все сделает. Друг он Петру или как, тем более, что обещал. Результат раньше обеда вряд ли будет. Так что свободного времени у меня часа три точно есть.
Вернувшись, домой, разделся до трусов и принялся за дело сбора в дорогу.
В принципе собирать особо было нечего, так если что по мелочам не найденным в схроне. Но у меня оставалась одна не разрешенная проблема – доспех и я собирался его изучить.
Вынул мешок с доспехом и разложил на столе. Только тут я понял, что у меня на пальце перстень, который со вчерашнего дня так и остался на пальце. Я про него просто совершенно забыл! Странно, что его никто не заметил или сделали вид, что не заметили, но это невероятно! Ирина, просто обязана была его увидеть! Неужели она не заметили перстня? Все страньше и страньше! Он что, может становиться невидимым, и видеть его могу только я один?! Вот и сейчас он на пальце, камень немного сдвинулся вправо, но я его прекрасно вижу. Кстати есть простой способ это проверить – посмотреться в зеркало. Что я и сделал. Посмотрел на свое отражение в зеркале – перстень присутствовал на месте и прекрасно отражался, как и мое тело, в зеркале. Ну, слава богу! А то мелькала мысль, что я сам стал, не пойми кем, со всеми этими сказочными вещами. Только мне шапки невидимки и меча - кладинца и не хватает. Проскакивала тут мысль, что я в сказку попал, или игру - квест с супер возможностями ГГ – типа собери все себе лучшее и иди бей всех подряд. Спасибо не хочу! Я слишком поверил в эту реальность и у меня есть долг перед собой, предками и Родиной, который я хочу выполнить. Повертел кольцо вправо – лево, смотря в свое зеркальное отражение. Вроде ничего не изменилось и это хорошо! Ну что ж, придется кольцо теперь называть с большой буквы: «Перстень»! Говорят, что порой во сне приходят имена таким вот вещам. Посмотрим, может там увидится, и тогда поменяем ему имя, а пока пусть будет так.
Снова посмотрел на доспех. Лежа на столе, он горел солнечными светом, наполняя комнату своими бликами и светом. Чем дольше я на него смотрел, тем больше мне его хотелось надеть. Доспех манил, беззвучно звал к себе: «Одень! Одень!! Ну, одень же!!!!!» Желание его одеть стало больше моих сил. Поддавшись ему, решил облачиться в него. Чтобы камень Перстня не поцарапал и не повредил кольчугу, развернул кольцо камнем внутрь. Продев руки в рукава рубашки, поднял руками подол на уровень головы и стал опускать кольчугу на голову и плечи. Материал кольчуги, словно шелк, скользил по телу, но вот голова застряла в горловине. Черт! Вот так всегда, поверишь, что это для тебя, а тут облом: то тут не лезет, то там широко! Пальцами левой руки стал водить по горловине, понадеявшись на то, что это капюшон мешает пролезть голове. Случайно камень Перстня коснулся одной из спиралей узора посреди горловины и на моих глазах ворот рубашки распахнулся, давая голове пройти в горловину!!! Кольчуга легла на плечи и плотно обволокла тело, мягко и словно осторожно прикасалась к телу. Фантастика!!! Как будто на меня шито. Негде ничего не жмет, не давит, там, где нужно свободно. Ткань кольчуги была теплой – естественно столько времени пролежала на солнце. Кольчуга совершенно не мешала движению, подол оказался не длиннее необходимого. Аккуратно надел чулки, вдруг там еще, что найдется незамеченное? Подол рубашки соприкасался с чулками. Сначала показалось, что в поясе широковато, и я стал уже оглядываться в поисках ремня от брюк, но через несколько секунд оказалось, что он совершенно не нужен. Все оказалось как надо. Стоять и ходить в чулках, было удобно и комфортно ничто не мешало и не давило.
Удивляться?!! Как бы ни так! Чего-то подобного я и ожидал. Зря, что ли, сколько сказочной и фантастической литературы было прочитано. Кто-то в нашей стране явно готовил народ к таким вот находкам. То, что доспех внеземного изготовления и ежу понятно. Ну, нет сейчас на Земле таких мастеров. Может когда-то, и были, но явно не в обозримом прошлом... Возможно, это наследие "бога" – космонавта, что-то типа костюма для выживания или легкого скафандра - второй кожи. Ведь теорию контакта с инопланетниками никто не отменял. Кто он, откуда и когда прибыл, уже не имеет значения. Как и то кто нашел и припрятал. Вообще-то можно примерно рассчитать время, когда это спрятали в схроне. Если судить по оружию и ценностям, то между 1917 и 1922 годами. А вот с остальным сложно. Почти у всех народов есть описание богов с чем-то аналогичным: одна варджу индийцев чего стоит. Ладно, пока все лишне идеи в сторону. Продолжим, помолясь, чтобы все как надо получилось. Пока думал обо всем этом, рубашка и чулки срослись, став очень удобным одним целым. Надел перчатки – просто отлично легли на руки, даже Перстень не помеха. Спокойно лежит себе под тканью.
Остались наручи и капюшон. Капюшон понятно – поднял его и опустил на голову, а вот с наручами такое не пройдет. Рука просто не войдет, отверстия слишком маленькие. Нужно чтобы наручи раскрылись, а потом уже закрылись на руке. Что если попробовать опять Перстень? Ведь не зря он такое представление мне устроил со сменой цветов. Не снимая левой перчатки, приложил Перстень камнем к наручу. Ничего. Стал водить по швам. Опять ничего не изменилось. Факир был пьян и фокус не удался! Либо я что-то не так делаю, либо надо снять перчатку. Продолжим эксперимент. Снял перчатку и стал водить и прислонять Перстень к наручу. Ничего. Странно все это. Может, не работает?! Еще раз осмотрел наруч. В задней, широкой части оказалось ранее не замеченное мной крошечное углубление. Указательным пальцем правой руки туда нажал, и... Играют фанфары!!! Наруч раскрылся!!! Осмотрел второй, там также было подобное углубление. Открыл его, затем закрыл и снова открыл. Нормальный механический замок, а я-то напридумывал себе. Натянув на левую руку перчатку, надел на безымянный палец Перстень. Застегнул на руках наручи, которые своими краями прижали ткань рубашки и перчаток к телу и между собой. Почти готов Аника-воин, осталось только капюшон надеть. Подошел и посмотрел в зеркало. Красавец, да и только. Все блестит и сверкает. Аж в глазах больно, но капюшона явно не хватает. Пришлось его одевать.
Край капюшона упал, закрыв мне глаза и половину лица до рта. Защита конечно хорошая, но ничего не видно. Оттянул капюшон назад, так чтобы хоть что-то видно было. Смотреть можно, но все время удерживать так капюшон не функционально. Руки заняты, а тут все продумано. Не может такого быть. Если остальной доспех мне был как раз, то эта часть почему-то не хотела под меня подстраиваться, оставаясь такой, какой была. Ни какого тебе волшебства, понимаешь!!! Прикоснулся камнем, ничего. Пощупал перчатками уплотнение у места соединения с горловиной, ища выемки для пальцев. Опять ничего! Что же это такое, я вас спрашиваю, граждане! Караул! Бракованные волшебные и сказочные вещи подсовывают! Было бы кому пожаловаться, так и сделал бы. Но вокруг не было, ни души, и жалоба осталась при мне. Может я, что не так одел? Весь доспех на мне, кроме браслетов, они маленькие на голову точно не полезут. Ремешков нет, а удерживать край капюшона надо...
От доспеха остались только браслеты. Все остальные части подошли друг к другу, а вот они как то выпали из общей массы. Куда и как их одеть? Размер колец маленький, на что-то одеть? Или у бывшего хозяина настолько маленькие размеры были, что одевались просто на запястье? Вроде не должно быть так. Все части доспеха мне подошли или стали меньше при одевании. А вот с браслетами не то... Я стал их рассматривать более тщательно... Сделаны как под копирку: тоненькие, узкие около 2.5 см, одинаковой длины и с одинаковым рисунком. Таким же, что и на остальном доспехе. Тот же спиралевидный узор с цветком из камней. Правда, всего по 4 совсем крошечных камешка разного цвета, расположенных рядом с друг с другом. В месте переплетения спиралей цветы были развернуты друг от друга в разные стороны и не соприкасались, образуя латинскую букву "V". Металл ровный и гладкий. Никаких швов, никаких углублений для пальцев. Камни ровные, гладкие, с красивой огранкой. Провел пальцами по камням. Показалось, что под давлением пальцев они двигаются вниз, но не выпадают из металла. Неужели повреждено крепление? Взял другой браслет – та же картина. И на следующем! В-общем, на всех браслетах камни двигались. Значит это не повреждение крепления камней, а конструкторская задумка. Интересно, а что будет, если соединить цветы 2-х браслетов между собой? Я так и сделал... Результат не заставил себя долго ждать. Как только цветы прижались друг к другу, и браслеты образовали 8, возникла вибрация. Браслеты раскрылись и оставаясь соединенными, образовали небольшой обруч. Да так, что на его противоположенных сторонах было по два цветка. Аналогично я сделал и со второй парой браслетов. Итак, вместо четырех браслетов у меня оказалось два небольших обруча, которые уже можно одеть на руки. Только вот для чего они нужны? Как украшение? А смысл? Крепить кроме капюшона нечего, а на голову обручи не налезут. Что если попытаться их соединить? Раз уж браслеты соединились, то и обручи по идее должны. Тем более, что цветы есть и там, и там. Попробовал и это сработало!!! Получился довольно большой обруч. Надел его на голову – чем не корона! Правда, великовата немного, но уже лучше. Кстати, симпатичная получилась, что-то наподобие древних королевских корон. Простенько и со вкусом. Похожее было у египтян и византийцев. В древнем Египте, кстати, белая или светлая корона символизировала Верхний Египет... Замкнутый круг обода рассматривался как синоним бессмертия и вечности, применительно к власти. Драгоценные камни усиливают значение избранности и значимости, а также могут привносить специфичные для конкретных камней смыслы. У Константина Багрянородного «стемма», прототип всех средневековых королевских корон, была украшенные эмалью зеленого, голубого, красного и белого цветов. Как раз тех, что на обруче в цветах. Все интереснее и интереснее. Уж не держу ли я в руках прародителя всех корон?!
Ладно, глупости все это... Время тяну. Просто не хочется одевать ее на капюшон. Как только я это понял, то не стал затягивать. Накинув капюшон себе на голову, решительно водрузил обруч. Глаза закрылись сами собой. Боль пронзила все тело, сжимая тисками голову и перехватывая дыхание. Сначала показалось, что голову стянуло чем-то жестким, твердым и горячим. Затем дыхнуло холодом, да так, что боль в голове пронзила все мое тело еще раз от макушки до кончиков пальцев. Голова просто разваливалась на части, позвоночник болел. На месте раны в голове все просто горело. Волосы (хоть они и были короткими) и те стали дыбом.
Со временем боль понемногу отпустила, и я смог открыть глаза. Оказалось, что капюшон стал мне по размеру – подтянулся, плотно облек голову, не мешая ею двигать в разные стороны. Первым желанием было снять обруч, но руки после пережитых спецэффектов просто не поднимались. Вспомнив, что движение – это жизнь, заставил себя сделать шаг, затем другой по направлению к зеркалу. Было такое ощущение, что меня всего вывернуло наизнанку. Да так, что увидеть тело Гречишкина я уже и не надеялся. Однако в зеркале отразилось мое нынешнее лицо и тело, облеченное в доспех. Слава богу... А то уж переживать стал, привык к нему. Присмотревшись внимательнее, понял, что меня зацепило – на меня смотрел более совершенный молодой мужчина, чем раньше. Крепче, стройнее, выше, мужественнее что ли, в доспехе и обруче на голове. Кстати, обруч сидел не ровно, а, как и положено, в армии он был немного сдвинут, вправо, к уху. Я в достаточной мере отошел от происшедшего – руки нормально двигались и поднимались, никакой боли не чувствовалось. Обоими руками поправил обруч, одев ровно. Дальше произошло невероятное. В зеркале, я стоял голый, т.е. совершенно без одежды. Опустив глаза, я видел доспех, но в зеркале он не отражался. Опять слегка сдвинул обруч, и доспех в зеркале отразился. Поставил ровно – пропал. Да весело. Того и гляди куда пойдешь и засветишь все свои причинные места. Явно по мне психушка плакать будет. В доспехе было удобно. Все подогнано по размеру – ничто не натирало, не мешало. Сухо, тепло комфортно. Что еще надо? Снял обруч. Посмотрел в зеркало – все нормально никаких изменений. Одел, посмотрел, опять снял. Так поигравшись несколько раз, решил остановиться и снял капюшон. Хорошего помаленьку. Очень хотелось пить. Ну, прямо сушняк напал. Да так, что горло сдавило. Тело категорически требовало воды! Зачерпнув большой кружкой воду из ведра, жадно выпил, затем еще и еще. Жажда не проходила. На шестой кружке остановился. Стало легче.
Задумался о дальнейшем. В принципе, к поездке я готов. Вещи отобраны и уложены по местам. С доспехом более или менее разобрался. По-хорошему, надо на него больше времени потратить, но сейчас его явно не хватает. Пока можно в нем походить, привыкнуть к нему, ну а перед отъездом сложить в мешок. Кстати о мешке, надо и с ним поэкспериментировать. Может и лямки найдутся. Взяв мешок в руки, стал его в очередной раз рассматривать. Когда левой рукой взялся за горловину мешка, Перстень коснулся выпуклостей на уплотнении. Сразу же от спины отделились две широкие лямки, которые я считал уплотнением. Одновременно с этим проволока отделилась от мешка, а горловина плотно стянулась и герметично закрылась. Сама, без всяких посторонних приспособлений. Сформировав симпатичный такой ранец. Открылся он, как только Перстень опять оказался у горловины. А я боялся! Лямки, кстати, снова убрались на место, оставив мне в руках вместо ранца мешок. В принципе, все вещи можно было бы сложить в него, но больно уж заметный. Будет привлекать внимание. Так что попутешествует пока в саквояже. Тем более что в него вошло все то, что мне могло пригодиться в дороге: новое нижнее белье, санитарные принадлежности, мешок с доспехом, деньги и ценности, носки, фланель, носовые платки.
Разбирая вещи, я и не заметил, что время подошло к обеду. Скоро должен прийти Попов, а у меня все разбросано по комнате. Оглянувшись на "ходики", прикинул, сколько у меня осталось времени до возможного прихода Попова. Так, не более получаса. Этого должно хватить на уборку лишнего...
Глава
Перед отъездом 2 июня 1941 г., понедельник



В начале первого забежал Сашка. Поинтересовавшись делами, отдал больничный. Сказал, что все сделал: показал в кадрах мой больничный, сообщил Наташе. От обеда отказался, сославшись на то, что надо срочно вернуться на работу. Слишком строго было с опозданием на работу и легко можно было попасть под статью, а он и так уже много времени потратил. Так что на работе перекусит. Правда, пообещал придти позже и проводить на вокзал. После чего резко сорвался с места и убежал, оставив мне пакет с едой в дорогу: пару бутылок коньяка «Двина», несколько колец «Краковской» колбасы, жареные котлеты, пяток вареных яиц, ломтик сыра, буханку свежего хлеба. Куда я только принесенное буду складывать? Ведь саквояж и так забит под завязку. Придется заводить еще пакет под продукты.
Несколько позже зашла Наташа. Быстро прижавшись ко мне, поцеловала и сказала: «Я всего на пару минут. Была на «товарной», относила на проверку документы. Ты как себя чувствуешь? Покушать что есть? Попов приходил, сказал, что у тебя больничный на 2 недели из-за раны. Что-то серьезное?».
– Присаживайся, чай будешь? Я сейчас бутерброды с колбасой и сыром сделаю, а то, наверное, все на бегу. Санька заходил, вот принес закусить. С головой все нормально, так, надо просто подлечить. Обещают через 2 недели снять повязку окончательно.
– Спасибо. Есть, не буду некогда совершенно. На работу надо, а то проверка идет. Там поем. У тебя точно все хорошо, а то может, снова сходим в санчасть?
– Говорю же все хорошо. В больнице сделал рентген. Врач сказал, что ничего особо страшного нет. Главное жить буду.
– Это хорошо. Я теперь буду занята – ночью Валера приехал. Поэтому не обижайся, но не смогу тебя часто навещать. Из-за кутерьмы на работе, вообще стало трудно уйти. Милиция все копает по вагонным кражам и нас трясут. Меня совсем задергали, то одно им подавай, то другое...
– Ты, Татьяне телеграмму дала? – Переводя разговор с явно неприятной для Наташи теме, спросил я.
– Петя! Опять ты за свое! И что ты себе на придумывал? Дала! Сегодня отправила, еще заказала переговоры на завтра. Попробую уговорить, чтобы вернулась поскорей.
– Да, снятся мне сны не хорошие. Ей желательно до конца этой недели выехать, может и остальных с собой захватит?
– Скажешь тоже. Кто по своей воле с насиженного места уедет? Постарайся больше никому ничего не говорить о войне. Не дай бог, кто донесет. Не отвертишься потом... Мне пора возвращаться. Давай поскорее выздоравливай. Не обижайся, а то искать начнут, я и так задержалась. – Еще раз, поцеловав меня, она ушла.

[master_iuda]

Ну, вроде больше на сегодня посетителей быть не должно и можно продолжить заняться делами. Правда, их особо не наблюдалось. Мое внимание привлекли тетради лежавшие на полочке. Вот и занятие ...
Насколько помню, одной из заповедей попаданца, является необходимость перепеть все песни своего времени. Вот этим и займемся, но петь пока не кому, да и не зачем. Просто запишу, что вспомню, а потом посмотрим... Среди книг и тетрадей на полочке нашлось несколько чистых, в клеточку. Нашлось и чем писать. Усевшись за стол, стал записывать стихи и песни, которые помнил по той, прошлой, жизни. Здесь были в основном песни из кинофильмов, созданных во второй половине XX века и гарантированно не нарушавших ни чьих авторских прав... Вспоминания лились рекой так, что я только и успевал их записывать.
Писалось на удивление легко и свободно. Сильно хотелось пить. Воспользовавшись кружкой, в очередной раз пополнил свой водный баланс. Немного полегчало... Это уже стало входить в систему. Когда нахожусь в доспехе, как будто жар изнутри сжигает воду во мне. Часы отбили очередной час. Пора на вокзал. Скоро поезд.

* * * * * * * *
Из материалов уголовного дела.
Из рапорта оперуполномоченного отдела дорожной милиции на жд. станции «Цна» Тамбовского подотдела Московско-Рязанской железной дороги младшего лейтенанта РКМ Сухорукова М. П. от 2 июня 1941 г.:

«... В соответствии с указаниями начальника отделения мною в период с 29 мая по 1 июня т.г. С целью поиска возможных мест погрузки и выгрузки похищенного, установления места совершения преступления, проведена проверка дистанции пути от жд. станции «Цна» до жд. станции «Рада». Выявлено 6 мест, где к жд. полотну мог быть подогнан гужевой или автомобильный транспорт для погрузочных работ. (Схемы и возможные маршруты движения по ним прилагаются). В указанный период времени совместно с сотрудниками ВОХР НКПС проведены оперативные мероприятия. В ходе, которых проверена сохранность пломб и печатей на поездах, проходящих через станцию Рада в обоих направлениях. Фактов вскрытия вагонов не установлено…
... С целью задержания преступников в темное время суток 29 и 30 мая, совместно с прикомандированными бойцами полка НКВД, ВОХР(а) проведено сопровождение 14 грузовых поездов следовавших от станции Рада до станции Цна и обратно. В ходе, которых задержан 31 человек, пытавшихся проникнуть в вагоны, в том числе 23 человека военнослужащих, из числа воинских частей расквартированных в поселках Рада, Трегуляй, Н.Ляда. Остальные жители указанных населенных пунктов... Задержанные красноармейцы и командиры переданы для дальнейшего разбирательства воинским патрулям на станциях «Цна» и «Рада». Считаю, что интереса для следствия они не имеют, т.к. находясь в увольнении, опаздывали с возвращением к себе в воинские части (Именной список и их показания прилагаются). Остальные препровождены в отдел для разбирательства.
31 мая и 1 июня аналогичные мероприятия проводились и в направлении жд. станции «Платоновка». Задержано 16 человек – которые доставлены в отдел. (список задержанных и показания прилагается)...
...С целью установления свидетелей и лиц, причастных к хищению материальных ценностей из подвижного состава, мною опрошены обходчики и рабочие жд. ст. «Цна» и жд. ст. «Рада». (Список и показания прилагаются)...
31 мая из информации, полученной от обходчика Куркина Н. (подтверждается показаниями Андреева, Стасова и других) установлено: рано утром (около 6 часов утра) 31 мая, когда ехали на дрезине в районе жд. моста через реку Цна они видели хорошо им знакомого – разнорабочего склада жд. станции «Цна» Гречишкина Петра Ивановича, 24 г.р., проживающего г. Тамбов ул. Комсомольская который стоял у перил моста, с окровавленной головой.
Выдвинувшись к указанному месту, Гречишкина там не обнаружил. Полученные от Куркина сведения подтвердил и рыбачивший на берегу в указанном месте утром в этот же день и гр. Пономарев Иван Григорьевич, 1893г.р.. Точного времени, когда это было Пономарев уточнить не смог т.к. нет часов. Но рано утром. Дрезину с рабочими он не видел. (Показания прилагаются).
В нескольких сотнях метрах от моста, в сторону ст. Рада, у насыпи обнаружены следы падения или волочения тяжелого предмета. Кусты у лесополосы проломлены. На ветках имеются следы крови и ткани. Что может быть следами совершенного преступления или падения. На земле имелись следы волочения. Трава вокруг примята. Недалеко имеется тропа ведущая к п. Трегуляй. Отпечатков ног и других следов обнаружить не удалось. (Протокол осмотра прилагается). Считаю, что травму головы Гречишкин мог получить в результате неудачного прыжка с вагона, при попытке проникновения в вагон или иным способом. Гречишкин длительное время работает на жд. ст. Цна. Имеет доступ к материальным ценностям. Ранее в совершении преступлений не замечен, характеризовался положительно. Однако он знает, что грузится со склада и что пребывает на склад. Возможно его участие в преступлениях как активного участника, так и "наводчика" преступников.
Прошу разрешения на оперативную разработку Гречишкина, как возможного участника преступной группы…».

Виза начальника отдела:

«В отношении Гришечкина провести оперативную разработку, результаты докладывать ежедневно»

[master_iuda]

Глава
В путь

Поверив еще раз оставляемые в квартире вещи, я вылил на клумбу у дверей остатки воды из ведра и закрыв за собой дверь, вышел из квартиры. Возможно, когда-нибудь я еще вернусь сюда... После войны... Но в это не верилось... Осмотрел на прощание двор. Показалось, что в окне Ирининой комнаты качнулась занавеска ...
... По дороге мне никто из знакомых не встретился или возможно я их просто не знал. Вечер, люди отдыхали после рабочего дня и копались в огородах, детвора гоняла мяч на стадионе...
Вокзал жил своей обычной жизнью. На путях свистели маневровые паровозы, буксами стучали вагоны, у складов кто-то матерился. На перроне вокзала как обычно суетился и двигался в разные стороны, со всевозможными баулами, пакетами, сетками и чемоданами в штатском и военной форме народ. На первом пути стоял состав из 2-х десятков синих и зеленых вагонов, с паровозом в голове. Посадка в вагоны уже шла. Но в вагон народ не спешил. Он стоял по одиночке и группами, курил и о чем-то разговаривал, внимательно разглядывая спешащих к своим вагонам... Вдоль перрона не торопясь прогуливался военный патруль... Обычная жизнь, обычного вокзала на просторах России, неизменившаяся и в моем мире.
Мой вагон был, рядом с вагоном-рестораном. У открытой двери вагона стояло всего несколько человек. В основном это были военные из числа старшего командного состава, гражданские в костюмах и галстуках, нескольких хорошо одетых женщин. Их багажа видно не было, не считать же за таковой пару кожаных портфелей в руках у некоторых. Скорее всего, остальное уже занесли в вагон. Некоторые о чем-то тихо разговаривали друг с другом и провожающими. Но они уже были не здесь... Каждый из них жил своей жизнью, уже отдельной от провожающих. Среди пассажиров мое внимание привлек высокий пехотный лейтенант в новенькой и необмятой форме с кучей багажа. Он, практически не останавливаясь, прошел в вагон и больше оттуда не появился. Выпускник, наверняка едет к новому месту службы. Только вот интересно было бы знать, почему едет в СВ, а не как все в плацкарте или купе? Это же дорого, да и ему «по сроку службы» не положено. Хотя как знать, может быть, он из «Арбатского военного округа», или «сын» и необязательно «генеральский», а скажем ответственного совпартработника
Я в своей одежде с чемоданом и пакетами в руках не выделялся среди остальных пассажиров. Проводник, в форменном синем кителе с шестигранниками в петлицах и фуражке, учтиво поздоровавшись, посмотрел на мой билет и пропустил в вагон. Здесь все блестело чистотой – ковровые дорожки, бархатные занавески на окнах, начищенные медяшки. Часть купе были заняты, и из них слышался тихий разговор. Пройдя по вагону и найдя свое купе, распахнул его дверь. Оно оказалось двух местным мягкими полками расположенными друг над другом. С бархатной обивкой, нижняя – широкий диван со спинкой, напротив – широкое мягкое кресло и дверь в душевую-умывальник (одна на два купе)... Тут никого еще не было. Мое место было на нижней полке. Зайдя в купе, положил вещи в рундук под полку, а пакет с едой на столик. Выглянул в окно.
Среди провожающих и прогуливающихся по перрону, я увидел Лену – санитарку из санчасти, где мне перевязывали голову. Она медленно шла вдоль состава и присматривалась к отъезжающим. На несколько минут она остановилась у нашего вагона, а затем отошла в сторону и продолжила внимательно рассматривать людей стоящих у вагона. Похоже, она кого-то искала.
Время тянулось ужасно медленно. Прислонившись к окну, смотрел на соседние пути, железнодорожные составы. Постепенно вагон заполнялся пассажирами, в купе слышались тихие разговоры, стук опускаемых полок. В следующие за моим купе поселился тот самый лейтенант, что привлек мое внимание на перроне. Тихий он какой-то задумчивый. Все в окна смотрит. Видно ждет чего-то, точнее кого-то. Везет человеку. У него тут кто-то есть не то, что я перекати поле.
Наконец – то проводник сообщил об отправлении и пригласил провожающих покинуть вагон. В это время из служебного купе вышел еще один проводник (молодой парень лет двадцати) и стал обходить купе, предупреждая об отправлении. Увидев меня, он улыбнулся, поздоровался и спросил: - «А ты куда это, Петь?». Видимо это был кто-то из знакомых Гречишкина, возможно однокурсник или еще кто. Придется играть роль дальше...
– Здорово,– сказал я, подавая руку для рукопожатия, – да так по делам надо съездить...
– А я, смотрю на перроне – ты – не ты, весь такой нарядный с кучей вещей. Перебинтованный весь. Да еще в наш вагон... Даже не поверил сначала.
-Я это. Я. По делам, надо в Минск съездить, пока вот больничный дали, решил сделать дело. А перебинтованный – упал неудачно.
– Ага, знаю я это неудачно ... Подрался теперь с кем... Ну ладно, мне тут дела сделать надо, а то Петрович отругает. Потом поговорим. – И прошел дальше по вагону.
Так, еще одна задача. Проводник знает Гречишкина, а я вот о нем ни слуху, ни духу. Надо будет прислушаться к разговору проводников, возможно, удастся что-нибудь выяснить. По поведению старшего из проводников, Петровича, можно сказать, что он меня не знает или просто не показывает вида. Грубых ошибок я вроде бы пока не сделал. Знать бы точно, что к чему. Сейчас главное спокойно уехать из Тамбова, а там посмотрим. Плохо, что не знаю расписания остановок поезда – не было времени узнать на вокзале. По идее в вагоне должно висеть. Во всяком случае, в мое время висело, а вот как сейчас неизвестно. Пока шел по вагону внимания не обратил. В случае ЧП трудненько мне придется. Но в принципе это решаемо. Нужно будет попозже сходить за чаем и посмотреть что к чему. Скорее бы поезд отправлялся, тогда хоть одну проблему с себя сниму...
Раздался гудок паровоза, и поезд медленно тронулся с места. За окном провожающие махали руками, что-то кричали на прощание. Промелькнула скорбная фигура Лены. Кажется все. Вот было бы прекрасно, если бы я ехал в купе один. Можно было бы отоспаться, привести мысли в порядок, продумать дальнейшее. Хотя это вряд ли. Кто-то обязательно подсядет. Или придет. Например, тот же молодой проводник, с которым придется вести разговоры. А это облом...
Я зашел в купе и сел в кресло. Следом за мной в купе зашла приятная, среднего роста, с роскошными распущенными русыми волосами, худенькая женщина лет сорока, в светло-сером костюме, длинной юбке и светлой сорочке. В руках она несла небольшой чемоданчик и футляр из-под гитары. Поздоровавшись, она расположила свои вещи на нижней полке и присела у окна напротив меня. Поезд, пыхтя, позвякивая на стыках, набирал скорость. За высоким деревянным забором промелькнули постройки и цеха завода «Ревтруд». С противоположенной стороны показались казармы военного училища...
– Извините, что села на ваше место. Немного запыхалась. У меня верхняя полка.
– Ну что Вы, все в порядке. Вы до Москвы? Вам помочь вещи положить? В командировку? – Спросил я.
– Да. Знаете, я ведь чуть не опоздала. В кассу была очередь. До отправления 10 минут. Хорошо еще, что какая-то девушка билет сдавала. А то бы не успела купить и опоздала на поезд... И так задержалась на перроне... – Ответила она. – Сейчас проводник билеты соберет, тогда и поможете с вещами... Вы до столицы? По делам или как? Давайте знакомится?
– И да, и нет. Мне надо в Минск. В Москве пересадка. Меня зовут Петр. Учусь в техникуме, работаю на станции. А вы?
– Меня зовут Валентина Федоровна. Я инженер-химик, сама из Москвы, сестра до сих пор живет недалеко от Гоголевского бульвара.
В это время, предварительно постучавшись, в купе зашел старший проводник. Поздоровавшись и извинившись за беспокойство, попросил предъявить билеты. Валентина Федоровна отдала свой, достав из кармашка блузки. За своим пришлось лезть в портмоне. Проверив и убрав билеты в кожаную папочку, проводник пообещал скоро принести постельное белье. Выходя, Петрович внимательно посмотрел на меня, словно что-то хотел сказать. Я сделал вид, что не увидел его взгляда.
– Ну что, давайте располагаться. Вам с вещами помочь... Если хотите, давайте я выйду, а вы пока спокойно переоденетесь. – Спросил я.
– Спасибо. Тогда если можно подождите в коридоре...
Выйдя в коридор, стал рассматривать знакомый с детства пейзаж, проплывающий за окном. Несколько мужчин прошли мимо меня в тамбур покурить, давая своим попутчикам возможность приспособиться к поездке. Из купе в купе переходил Петрович. Его более молодой помощник разносил комплекты постельного белья. На стыках стучали колеса. Мерно раскачивался вагон. Поезд все дальше уносил меня от города. Я так увлекся воспоминаниями и поисками знакомых мест, что не заметил как ко мне подошел Петрович и тихо заговорил со мной.
– Здравствуй, Петр. Не ожидал тебя здесь увидеть. Куда же ты сорванец подался? На вокзале я тебя сослепу и не узнал. Хорошо, Сергей сказал, что это ты.
Так, все интересней и интересней – второго проводника Сергеем значит зовут. А у Гречишкина в вагоне есть еще знакомец. Очередное попадалово...
– Здравствуй, Петрович. Прости, что раньше не поздоровался. У тебя и так без меня проблем хватало.
– Это правда. Забот хватает. Особенно от таких, как ты. Ты что это Светке всю голову запудрил и носа не кажешь? Дорогу забыл?
Что я мог сказать? О какой Свете идет разговор, даже догадаться не мог. То, что она родственница Петровичу, понятно. Но какое это родство – дочь, сестра, племянница? Что же такого натворил Петр, что ему сейчас высказывают? Хорошо, что еще не бьют, но, похоже, дело к этому идет... Лучше помолчать, может, за умного сойду и пронесет...
– Молчишь. Значит, понимаешь, что виноват! И правильно делаешь. А к Светке чтобы больше даже близко не подходил! Узнаю – прибью. Ты мою натуру знаешь. Сейчас я с тобой разбираться не буду. Вернешься домой, тогда может и поговорим. И веди себя здесь тише воды и ниже травы. Не дай бог соседка на тебя пожалуется.
– Да ты что, Петрович! Все будет в порядке.
В это время к нам подошел Сергей с несколькими комплектами постельного белья в руках. И обратился к Петровичу: - «Петрович, я там все раздал. Что еще?».
– Вот и славно, давай остальным раздавай, деньги я собрал. Кому чай нужен, поспрашивай. А тебя, Петька, я предупредил. Гляди у меня! – Сказал Петрович и двинулся дальше по коридору.
Сергей подмигнул мне: - «Что досталось? Петрович, он такой. Постельное заберешь? Или мне заправить?».
– Конечно, сам справлюсь. Давай оба комплекта, на меня и соседку. Ну а с чаем... Неси тоже на двоих.
– Понял, сделаю в лучшем виде. – В очередной раз подмигнув, ответил Сергей и заторопился дальше.
Подождав еще немного, я постучал в дверь купе.
– Войдите, – послышался голос моей соседки.
В кресле у окна, переодевшись в халат с рюшечками, сидела Валентина Федоровна.
– Я тут имел смелость взять вам постельное белье и заказать чай. Надеюсь не против?
– Конечно, нет. Спасибо, Петь. Вы не положите мой чемодан вниз, а то у меня не всегда, получается, поднять полку.
– Всегда, пожалуйста...
Футляр с гитарой она попросила оставить на месте. Поочередно заправив постели, мы сели за столик. В это время пришел Сергей и принес чай с лимоном. Поблагодарив его, продолжили прерванный разговор.
– Вы местный?
– Да, тамбовский. Всю жизнь здесь прожил.
– А я вот нет. Родилась на Украине. В раннем детстве родители переехали на работу в Москву. Так что считайте коренная москвичка. Училась и работала в Московском гос. университете. Вышла замуж. По распределению, с мужем приехали в Тамбов. Сейчас работаю по специальности на заводе в Котовске. У меня командировка на несколько дней столицу. Заодно своих навещу. У племянника день рождения, вот решила ему сделать подарок и купила гитару. Мне сказали что хорошая. Вы, случаем не умеете играть и настраивать? Я сама когда – то давно, еще в студенчестве, баловалась, но уже давно не брала гитару в руки. Разучилась, наверное.
– Ну что вы говорите. У вас такие красивые и музыкальные руки... И раз когда-то играли, то и сейчас вполне управитесь. Тем более, что учились вы совсем недавно. Вы такая красивая...
– Ах, ну Вы и льстец. Увы, я, уже давно не такая молоденькая, как вам кажется. Я вам, Володя, в мамы гожусь. А Вы мне – молоденькая. Мне скоро 35 лет. А вам лет 18-19?
– Двадцать. И что это, Вы, наговариваете на себя? Вам нет и 20. Никогда не поверю что Вам больше. Насколько я знаю – женщине столько лет, сколько она себе сама дает.
– Ну ладно, пусть так и будет. Так что насчет гитары?
– Я тоже когда-то учился, если разрешите, то попробую.
Давно еще, когда учился в школе, у нас всех была болезнь – научится играть на гитаре. Целыми днями пацаны «лабали» на гитарах во дворе под Окуджаву, Высоцкого, Ободзинского, Миронова и Макаревича, «Машину времени» и «Воскресенье». А затем была авторская песня, ту, что пели в походах и после боев... Для кого-то это стало потом постоянной работой – играли в ансамблях, для кого-то отдушиной от повседневных забот и тревог. Так что гитара была знакома.
Валентина Федоровна подала мне футляр, в котором находилась обыкновенная шестиструнная гитара Пермского завода. Похожие в мое время продавались в каждом музыкальном магазине, и была у меня. Особого труда прикладывать не пришлось. Немного настроив гитару, взял пару аккордов. Действительно, она была неплохого звучания.
– Прошу прощения, голосом бог обидел, ну а как получится, Вам решать: толи тухлыми яйцами закидывать, толи что еще...
Под настроение и на пробу спел «Оду плацкартному вагону» Александра Гейнца и Сергея Данилова, которая мне очень нравилась:

Как тесен мир плацкартного купе,
Где на столе консервы, хлеб и чай.
Тебе помогут снять рюкзак с плеча
И не дадут скучать,
А поезд будет мчать,
Колесами стуча.

В окнах лес,
Стык и рельс,
Звон рек, мост,
Стук колес,
Вечер, тень,
День, ночь, день,
Крики стай...
Вдаль... вдаль... вдаль...

В купейном – флирт, а в общем – кутерьма,
Как не гадай, милей всего плацкарт,
Но только, чур, не брать в дорогу карт,
Кроме туристских схем,
И больше нет проблем,
Одно стремленье – старт...

– Так значит флирт купейного вагона? Как странно... Я достаточно хорошо знаю литературу и стараюсь не пропускать новинок поэзии. А этого никогда не слышала. Кто это написал? Слова запишите?– Спросила Валентина Федоровна.
Что я мог ей ответить? Авторы еще не родились и этих стихов не написали. Брать на себя авторство тоже не хотел. Где-то читал, что все «внедренцы» просто должны перепеть песни своего времени и присвоить стихи себе... Но раз не мое, то и буду говорить правду, точнее полуправду.
– Точно не знаю, так просто слышал где-то. Понравилась песня, запомнил. А слова записать, да сколько угодно. У меня есть тетрадь со стихами. Хотите дам почитать? (вот и пригодились мои наброски). Правда, сразу предупреждаю, почерк у меня не важный...
– Вот спасибо. Можете еще что-то вспомнить?
– Для, Вас, все что хотите! Песня называется «От тебя на юго-запад» (Александр Гейнц и Сергей Данилов), автора, кстати, тоже не помню:

От тебя на юго-запад
Мне лететь в осенний город.
Оборвался так внезапно
Ненаписанный роман.
Неоконченная пьеса.
Не задернутые шторы.
А за окнами завесой
Светлый северный туман…

– Еще что – нибудь! У вас, Петр, просто талант! А стеснялись!
– Ну ладно, раз Вам еще не надоело. Еще одна песня из того же цикла «Вечер Большого дня»:

Вечер Большого дня.
Отзвенят Дожди тревог,
Настанет срок Узнать итог.
Ветер Сорвет листок.
Был росток – Поднялся сад;
В твоих глазах Сверкнет слеза,
И пусть
Проходят годы хороводом дней и дат,
Летит седой метелью время по следам,
Ты на снег не гляди, словно свет впереди,
У нас только жизнь...

Когда я закончил, Валентина Федоровна захлопала в ладоши:
– Вы просто молодец. У вас отлично все вышло. Я никогда и не за что не поверю, что эти стихи не Ваши. Так их исполнить мог только автор. Не отрицайте! Вам мужчинам нас, женщин, не обмануть!
– Спорить с женщиной бесполезно и главное глупо! – Только и смог ответить я.
Достав блокнот и ручку из кармана костюма, Валентина Федоровна попросила меня надиктовать стихи. Что я сделал. Она записывала, своими прекрасными длинными пальцами.
Затем наш разговор потек о литературе, искусстве, театре, музыке, истории, оккультизме и религии. Оказалось, что у нас много общего - обоим нравилась поэзия «Серебряного века», литература, оперетта, классическая музыка...
Мне было легко говорить с Валентиной (как она просила себя называть через некоторое время нашего разговора) на все затрагиваемые темы. И похоже ни разу не лоханулся. Время летело быстро и незаметно. Поезд несколько раз останавливался на станциях, но мы увлеченные разговором этого и не замечали. Мне показалось, что нам просто было приятно общаться друг с другом, и большой разницы в возрасте между нами нет. Она мне все больше нравилась. Движения ее были плавными, грациозными и изящными. Произносимые слова и фразы звучали правильно и красиво.
Время приближалось к 21.00. Горло от разговоров пересохло. Захотелось пить. Чай давно уже был выпит, и только чайные ложечки своим звоном о стакан напоминали о нем.
– Валь. Может быть еще чаю? И чего-нибудь к нему. А то разговор разговором, а кушать хочется всегда.
– Было бы не плохо. Честно говоря, я сегодня ничего не успела купить в дорогу, так пару пирожков из столовой. Хотите? Рассчитывала покушать в вагоне-ресторане. Может быть, пойдемте туда?
– А зачем? У меня собой все есть: и перекусить, и выпить! – Ответил я, разворачивая пакет с едой.
– Ого, да у нас похоже пир! Коньяк, колбаса, и все остальное! Вы, Петр, не просто замечательный поэт, но и отличный хозяйственник – все, то у вас есть. Завидую Вашей жене – с Вами явно не пропадешь. Где Вы только все это нашли? Видно в коммерческом магазине подрабатываете, а не на железнодорожной станции. Или это все поклонницы?... Но вот как быть с коньяком? Наливать то его не во что!
– А что такого? Сейчас помоем стаканы из под чая и будем пить из них. – Нарезая колбасу ножом, ответил я.
– Давайте, пока Вы заняты, я это сделаю! – Взяв стаканы, Валентина, исчезла за соседней дверью. Оттуда раздался плеск воды. Вскоре она вернулась, неся в руках уже чистые стаканы.
– Осталось только заказать чай и можно начинать восхвалять Бахуса! Так, по-моему, говорили древние.
– А он нам нужен? Я про чай. У нас же есть не самый плохой коньяк.
– Ну как же, ведь к нему нужен обязательно лимон! Или он у Вас, тоже есть?
– Увы, нет, как и шоколада, сливочного масла и черной икры! А то, говорят, что гусары раньше любили пить коньяк, закусывать долькой лимона с шоколадной крошкой и заедать бутербродом с черной икрой. Знал бы, что поеду с такой очаровательной дамой, обязательно запасся и тем и другим.
– А вы, Петя, просто гурман какой-то! И откуда Вы только это все знаете? Как будто все жизнь только этим и занимались.
– Читал. В книгах очень много интересного можно найти. Вы ни когда не читали книгу «О вкусной и здоровой еде»? Вот где кладезь информации, что и как надо делать и есть. Каюсь, очень люблю вкусно поесть и выпить.
– Это заметно. Только один коньяк, чего стоит! Мне обычно в основном попадаются люди, которые пьют что попроще. Водку, например. А вы, такой молодой и коньяк! Есть в вас какая-то странность, не современность что ли. Ох, и темный вы человек, Петя! Никогда не думала, что встречу такого как, Вы! Я пошла за чаем! – с этими словами Валя вышла в коридор.
Отсутствовала она минут 10. За это время я успел все подготовить: нарезать и очистить продукты, разложить на бумагу. На улице вечер склонялся к ночи. Стало достаточно темно, и я включил свет. Постучавшись в дверь, в купе зашел Сергей. Он принес на подносе два стакана чая, сахарницу с кусковым сахаром и разложенные на блюдце тонко нарезанные дольки лимона. Увидев продукты на столе. Серега подмигнул и оглянувшись на дверь тихо сказал:
- Ну, ты Петька и фрукт! Говорили парни, что ты любую раскрутить можешь, не верил! А теперь верю! Такую бабу охмурил... Петрович предложил ей в свободное купе перейти. Так она ни в какую не захотела. Во дела! Ладно, я пошел! А то Петрович что-то злой сегодня! Если что надо сделаем.
– Серег, подожди, деньги то за чай возьми. А то точно нагорит. – Доставая рубль из портмоне, сказал я.
– Убери, еще пригодятся, с такой кралей. Свои все же, сочтемся, – отворачиваясь, ответил Сергей и вышел из купе.
Почти сразу за ним в купе зашла Валя. В руках у нее была коробка шоколадных конфет «Рот фронт».
– Ну, вот и я, зашла в буфет. Там у них уже закрыто, но удалось купить конфет. Смотрю, чай принесли.
– Да. Ну что ж, гости собрались. Стол накрыт. Прошу к столу.
Валя села в так приглянувшиеся ей кресло. Я разлил по стаканам коньяк и помня о краткости тоста предложил: «За встречу!». Что было поддержано самым активным образом.
Мы выпили, закусили, поговорили, опять выпили. Коньяк действительно был хорош. Не знаю кому как, но мне армянский коньяк всегда нравился. А этот просто был великолепен своим цветом, запахом, вкусом и крепостью. Разговор опять пошел о литературе, музыке. Валя, взяв в свои руки гитару и спела несколько романсов. Исполнено было с высочайшим чувством и умением... Голос Вали просто обволакивал и вел за собой... Мне оставалось только следовать за ним и восхищаться и наслаждаться ее пением. Вечер явно удался. Хотелось ни о чем не думать и только наслаждаться жизнью. Разговором с приятной и умной женщиной...
В очередной раз разлив по стаканам коньяк, поставил бутылку в центр стола и провозгласил тост: «За прекрасную и обворожительную даму, сидящую напротив!». Тост благосклонно был принят и соответствующим образом реализован.
– Петя! Теперь ваша очередь, развлекать даму, – сказала Валя, подавая мне гитару.
– Моя так моя, – не стал отрицать я. – Вам хочется песен? Так их есть у меня. Что же вам спеть? А вот:

Вкус кофе, кухня, сети разговора
Остывший день рассыпался строкой,
Полночный лик рифмованного вздора
Устало тает под судьбы рукой.
Вкус кофе, отражение рассудка
В беседы подмороженном окне,

Где жизнь, почти разгаданная шутка
И суть случайной истины в вине.
Вкус кофе, опоздание мгновений
Часов неторопливые шаги,
Мы высыпали ворох откровений
Отдав друг другу старые долги.

Вкус кофе пополам с надеждой робкой
На то, что жизнь не худшая из бед,
Молчание мечты сложило стопкой
И превратило в стихотворный бред.
Вкус кофе, кухня, сети разговора
Остывший день зарубка на душе,
Полночный лик рифмованного вздора
Случайной встречи вечное клише.

Затем была «Очарована, околдована» Николая Заболотного. Я расслабился, увлекся... Были песни «Машины времени», «Воскресенья», Олега Митяева и Трофима... Периодически прерывавшиеся на чоканье с Валей стаканами, в которых плескался коньяк... Короче оторвался по -полной. Правда старался выбирать и петь песни, явно не вызывавшие отторжения у моего прекрасного слушателя, т.е. лирику. Закончил я свой импровизированный концерт песней Джо Дассена «Здравствуй»:

Salut, c'est encore moi.
Salut, comment tu vas?
Le temps m'a paru très long.
Loin de la maison j'ai pensé à toi.
J'ai un peu trop navigué
Et je me sens fatigué.

– Петя! Вы снова меня приятно удивили! Вы хорошо знаете французский?! Мне очень понравилась эта песня. А есть ее русский перевод?
– Конечно, – и я спел ее на русском:

Здравствуй, это снова я!
Здравствуй, как дела?
Мне казалось, что время длилось очень долго
Но вдали от дома я думал о тебе.
Я долго странствовал
И я устал.
Сделай мне крепкий кофе,
Я расскажу тебе одну историю
О том, кого ты хорошо знаешь.
Однажды он уехал очень далеко
Он всё потерял и снова вернулся.

– Петя! Сколько же в Вас скрытых талантов. Даже не ссылайтесь на то, что это не ваши стихи и музыка. Не поверю. И стихи и музыка просто созданы друг для друга. Они прекрасны. Мне надо все это срочно записать.
Встав с кресла, Валя снова направилась к своему костюму. Я поставил гитару между стеной и креслом. В это время поезд резко дернулся, не удержавшись на ногах, Валя стала падать в мою сторону... Но я успел ее подхватить и удержаться на ногах. Валя была в моих объятиях. Наши губы случайно встретились...
...Очнулись мы на моем диване. Вещи были разбросаны по купе...
– Это просто какое-то наваждение! Мы сошли с ума! О чем подумают люди, ведь через стенку все слышно было... Вот ведь никогда бы не подумала, что такое со мной может произойти. Да еще здесь...
– Конечно, сошли. А о чем подумают? Если глупые, то просто позавидуют, если умные, то займутся тем же что и мы. – Ответил я, нежно целуя женское плечо.
– Прекрати, дай немного спокойно полежать. Вообще все это не правильно!!! Я ведь на много старше тебя!!! Замужняя женщина в руках постороннего мужчины, точнее парня. Страшно подумать, если кто узнает!
– Ну и что такого, нормальные отношения двух совершенно нормальных взрослых людей! Мы просто выполнили предназначение природы. Да, стали в какой-то момент животными. Отдались своим тайным желаниям и стремлениям. Возраст тут роли не играет...
– Что-то не похоже на нормальность, ты не находишь? Одни какие-то животные инстинкты и влечения. Хотя в некоторых вещах ты очень просвещен для своего возраста, больше чем надо.
– Нет, абсолютно все прекрасно. Мне очень понравилось. Если ты мне поможешь налить в чашу этот прекрасный золотой напиток, я буду просто счастлив. Тем более инстинкты еще не уснули и они о себе напоминают.
– Не спеши. Подожди немного, ты мне мешаешь. А то, пролью коньяк вместо стакана, на тебя. Где еще потом найдешь в это время?
– Ну, думается в ресторане - коньяк должен быть. Да и у меня осталась еще бутылка, – ответил, беря из рук Вали стакан на треть налитый коньяком. – А себе? Я что они буду пить? Вот это точно не правильно. Наливай и себе...
– Мне, кажется, хватит. Утром ехать в Главк, а голова после сегодняшнего загула будет тяжелая. Как работать буду?
– Коньяк хороший, голова болеть не будет. Утром выпьешь горячего чайку с бутербродом. И можешь ехать хоть на прием в Кремль.
– Ну, если только совсем чуть-чуть. Пару капель, – наливая в свой стакан янтарную жидкость, ответила Валя.– За что пьем?
– За успех нашего безнадежного дела!
– Почему безнадежного? Что будет потом с нами? – Лежа на моей руке, спросила Валя.
– Не думай не о чем. Все отлично. Радуйтесь жизни... Смейтесь от счастья... Улыбок не прячьте... назло всем несчастьям... Живите, любите, безумно и страстно... Грустить не спешите... ведь жизнь так прекрасна!!! – продекламировал я.
– Ну а если серьезно?
– Жизнь! – ответил я – Разве может что-то быть еще? Послушай, по-моему, прекрасно подходит цитата из Омара Хайяма:

Не оплакивай, смертный, вчерашних потерь,
Дел сегодняшних завтрашней меркой не мерь,
Ни былой, ни грядущей минуте не верь,
Верь минуте текущей – будь счастлив теперь!

– Я думаю, что не стоит зацыкливаться на произошедшем. Ну, случилось и случилось. Это просто жизнь. Если захочешь – будем встречаться. Тем более что живем в одном городе. Я живу недалеко от вокзала...
– Возможно... Спой еще что-нибудь...
– Ну, раз ты просишь. Пожалуйста, – вставая с дивана и беря гитару в руки, сказал я.

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.

Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось,
Да надежды, как птицы, парили в душе.

Не жалейте своей доброты и участья,
Если даже за всё вам – усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство...
Не жалейте, что вам не досталось их бед.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте -
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте,
Но ведь песни берет он из Вашей души.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте -
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.

– Да точно, ты прав. Вообще это я тебя должна успокаивать. А не оборот. Но, похоже, тебе это не в первой? Я не права?
– Да как сказать...
– Запустить бы в тебя, чем тяжелым за это. Да нечем... Порой мне кажется, что ты значительно старше, чем есть. Во всяком случае, я раньше не встречала таких как ты...
– Я такой же, как все. Может быть, немного стукнут по голове не более, – показывая на свою перебинтованную голову, ответил я.
– Не уходи от ответа! Кстати где обещанная тетрадь?
– В чемодане. Где же еще...
– Тогда я пошла, умоюсь и приведу себя в порядок, а ты доставай ее.
Встав с дивана и взяв с собой полотенце, Валя, ушла к рукомойнику. А мне ничего не оставалось, как достать тетрадь со стихами. Заодно достал и гигиенические принадлежности. Вернувшись, Валя, бросив полотенце на свою полку, не одеваясь, села в кресло и стала читать.
– Почерк у тебя как курица лапой.
– Какой есть. Коньячку будешь?
– Давай. Только чуть-чуть. И иди, мойся...
Плеснув коньяк в стакан, протянул его Вале. Не отрываясь от чтения, Валя отпила глоточек и поставила стакан на столик, закусив конфетой. Я же отправился к рукомойнику. Хорошо когда у тебя в купе есть вода и не надо идти куда-то через весь вагон. Жаль, что в моем времени этого комфорта уже нет. Приведя себя в порядок, я вернулся в купе. Валя продолжала сидеть в кресле и смотрела в окно. Тетрадь лежала перед ней. Увидев меня, она повернула голову, задумчиво посмотрела на меня и спросила: - «Ты уже печатался где-то? Куда-нибудь отправлял?».
– Нет. Не успел. Да и вроде бы особо отправлять нечего...
– Мне очень понравилось. Все это надо обязательно напечатать. И если хочешь, я тебе могу в этом помочь. У меня есть знакомые в Москве, связанные с издательством. Если им это показать, мне думается им понравится. Но тебе надо задержаться в Москве минимум на пару дней. Сможешь?
– Спасибо за оценку. Да, это мои стихи, я просто не стал тебе сразу говорить. Задержаться, вряд ли смогу, мне обязательно надо в Минск. Если хочешь, попробуй. Буду тебе очень благодарен.
– А еще у тебя что есть? Выпьешь?
– Конечно. Я еще не все записал. Будет время – запишу.
– Тогда давай выпьем за тебя и твое творчество.
Ну и что я мог ей ответить? Только чокнуться и выпить.
– Мне показалось, что вся тетрадь написана одним днем. Сравнительно недавно. Почерк и чернила выдают. Ручка или химический карандаш, что использовались для написания, тоже одни и те же.
Что-то стало немного не по себе. Валя или не та за кого она выдает, или у нее очень развиты дедуктивные способности. Я уже пожалел, что дал ей читать тетрадь. Похоже, что моя гордыня и стремление прославиться меня и подвели...
– Увы, все, что ты читала, мое.
– Ты не обижайся, пожалуйста. Я тебя кое о чем попрошу. Мы сейчас все равно не спешим, да и спать рано. А у тебя в тетради есть еще чистые листы. Напиши что-нибудь, чтобы я была уверена...
Попал. Но деваться некуда, отступать уже поздно. Взял со стола тетрадь и Валину самописку. Глядя в проплывающий ночной пейзаж, освещаемый светом из окон поезда, задумался, а что же собственно написать. В голове всплывали песни, стихи. Но я точно не помнил когда и кем они написаны, известны или нет в этом времени. А нужно было вспомнить то, что точно не имеется сейчас. И тут мне пришел в голову текст песни Виктора Лебедева и Юрия Ряшенцева, что исполнял М. Боярский в фильме «Гардемарины, вперед!» – «Ланфрен-ланфра». Они ее написали в 1987 году, так что она как раз к месту. И я стал быстро писать в тетради:

В мой старый сад,
ланфрен-ланфра,
Лети, моя голубка!
Там сны висят,
ланфрен-ланфра,
На всех ветвях, голубка!
Ланфрен-ланфра,
лан-тати-та,
Там свеж ручей, трава густа,
Постель из ландышей пуста...

А затем еще накидал любимую «песенку о шпаге» (Юрия Энтина и Евгения Крылатова). Оставалось еще несколько чистых страниц, и, вспомнив «Лирическую» В. Высоцкого, записал и ее:

Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живёшь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
Пусть дождём опадают сирени,
Все равно я отсюда тебя заберу
Во дворец, где играют свирели...

Допив коньяк в стакане, я отдал тетрадь Вале: - « Вот и все. Надеюсь теперь поверишь и все сомнения отпадут?».
Взяв тетрадь, она стала читать написанное. Через несколько минут удивленно посмотрела на меня. Эмоции играли на ее милом лице.
– Если бы я, сейчас не была свидетелем, не поверила бы своим глазам!!!! Просто гениально!!! Какие могут быть сомнения – все написано твоей рукой. Почерк один в один. Всего несколько минут и такие стихи!!! А еще можешь?
– По настроению. Это ты на меня так повлияла.
– Прости, я не хотела тебя обидеть. Просто не верилось, что люди так могут.
– Да какие тут могут быть обиды. Все в полном порядке. Иди ко мне, как там у Есенина.

Ну, целуй меня, целуй,
Хоть до крови, хоть до боли.
Не в ладу с холодной волей
Кипяток сердечных струй.

Опрокинутая кружка
Средь веселых не для нас.
Понимай, моя подружка,
На земле живут лишь раз!..

Валя грациозно встала с кресла, потянувшись, выключила свет и наши тела сплелись...
А поезд, стуча колесами на стыках рельс, уносил нас в темноту ночи, все дальше от родного города...

[master_iuda]

Глава
3 июня, вторник

Рано утром в коридоре раздался голос Петровича: «Граждане пассажиры! Просыпаемся, скоро прибудем в столицу нашей Родины Москву». Вагон стал наполняться шумом открываемых дверей купе, шагов, разговоров.
– Доброе утро! Как спалось? Выспался? – Хитро улыбаясь и потягиваясь, спросила Валя. Потягивалась так красноречиво, что из под покрывала показалась ее грудь.
– Доброе. Прекрасно, а как Вы, себя чувствуете, несравненная паненка?
– Просто отлично. Мне снился дивный сон, что кто-то ко мне приставал, а я... так и сопротивлялась... в нежных руках. Вы случайно не знаете молодой человек, кто это ко мне приставал?
– Не знаю. Наверное, я. Но для того, чтобы сон стал явью, и проверить это, надо бы провести следственный эксперимент...
– Ну что ж, раз надо так надо, – некоторое время наши тела были заняты ласками, а купе было наполнено поцелуями и колыханием тел. Удовлетворив утреннею страсть и похоть, мы отдыхали, лежа на одной полке. Протянув руку и взяв со столики мои часы, Валя посмотрела на них.
– Все заканчиваем. Надо вставать, а то уже скоро приедем. Да и проводники постель будут собирать. Так что вставай, лежебока. – Сказала Валя, вскочила в проход, собирая разбросанные ночью вещи.
Любуясь ее гибким, стройным телом сказал: - «Никогда бы не поверил, что тебе столько лет сколько записано в паспорте – энергии, красоты, обаяния на троих молоденьких хватит. Тебе бы косички заплести и точно девчонка-старшеклассница, или студентка-первокурсница...»
– Подхалим... Не подлизывайся, действительно пора собираться. Привести себя в порядок надо... На вокзале сестра должна встречать... – Одевая халат и смотрясь в зеркало, ответила она.
На ум пришли стихи Александра Шведова, которые я с удовольствием продекламировал:

Она у зеркала творила красоту,
Из сонной женщины лепила совершенство,
В помаде скрыв ночную наготу
Губ чувственных, припухших от блаженства.
Ракушечная выгнутость ресниц
Переливалась нежным перламутром,
Маня ныряльщиков за жемчугом.
Цариц Морских узнаешь по повадкам даже утром.

– Не подсматривай... По утрам женщины бывают некрасивые... Вставай, давай, действительно пора. Времени много уже.
– Ну, надо, так надо,– вставая и одеваясь, сказал я. – Кто первый? Ты или я?
Валя меня поняла правильно...
– Конечно я, – ответила она, целуя меня. – Все, не приставай, и не скучай тут без меня... Взяла полотенце и вышла из купе.
Кстати вчера так и остались нетронутыми мои гигиенические принадлежности. Надо хоть с утра привести себя в порядок. Помыться. Зубы обязательно почистить, а то разит от меня как от последнего пропойцы. Слава богу, бриться не надо. Щетины нет. Искупаться бы, принять душ. Но, увы. Душевой кабиной вагон не оборудован. Придется просто обтереться мокрым полотенцем. То еще удовольствие, я вам скажу.
Быстро приведя себя в порядок, вернулся в купе. Валя где-то задерживалась... Но это даже хорошо. Можно без лишних глаз сложить в чемодан ненужное. Денег, что остались в портмоне, на сутки безбедной жизни в столице хватит. Ну а если что, то из чемодана достану...
Я успел сделать все задуманное до прихода Вали. Она вернулась посвежевшая.
– Уже собрался? Молодец. Иди, пока там никого нет. А я тут приберу все...
– Убежал...
Вернувшись, застал Валю полностью одетой и похорошевшей. Столик и постель были убраны. На столе стоял горячий чай. А сама Валя листала мою тетрадь.
– Садись пить чай. Я тут все убрала. Скоро Москва. Ты там был? Есть где остановиться?
– Нет, еще не бывал. Но очень хорошо ее знаю, вернее историю ее улиц. А останавливаться надолго в городе не буду. Думаю, что сегодня же выеду в Минск.
– Понятно все с тобой. Теоретик значит. Тогда так, давай я тебе запишу адрес и телефон моей сестры Кати. Если будет нужно – без стеснения туда приезжай. И еще вот тебе мой Тамбовский адрес и телефон, думаю, обязательно найдемся. Ты не передумал насчет издания стихов?
– Нет, конечно. Думаю, что это будет трудно сделать. Кому сейчас интересна лирика. Где-то читал, что сейчас требуется поэзия, зовущая на подвиги, а не лирика, воспевающая романтические чувства.
– Что верно, то верно. Об этом действительно писали в газетах. Подвиг – это великолепно и нужно. Но чувства людей никто не отменял. Они влюбляются, любят, изменяют, ненавидят. И выражают это в том числе и в поэзии. Конечно, у издательств есть тематические планы, которые они не любит нарушать. Но попытаться все же стоит. У меня есть очень хорошие знакомые из членов редколлегии центральных изданий и Союза писателей. Думаю, они мне не откажут в помощи в продвижении твоих стихов. Им, безусловно, они понравятся, поверь мне. Я их очень хорошо знаю. Они люди своеобразные, но прекрасное почувствуют сразу. А в твоих стихах оно есть. Так что тебя ждет успех и признание. Кстати, тебе будет положен гонорар за издание. Так что можешь готовить кошелек.
– Спасибо, Валя. Зато, что обо мне заботишься. Право не знаю, стоит ли. Кому все это надо? А кошелек, что его готовить? И что делить шкуру неубитого медведя. Вопрос не решен. Ну а если решится, то тогда и буду думать о гонораре. Да и какие там деньги? Так мелочь.
– Ты не прав. Деньги вполне приличные. Поверь мне. Некоторые авторы совсем неплохо на них живут. Во всяком случае, не бедствуют и на хлеб с маслом хватает.
– Ну, я же не «некоторые». Начинающий, никому не известный парень с железной дороги. Деньги не помешают. Знаешь, давай о гонораре, потом поговорим. Когда в Тамбов вернемся. И когда будет ясно относительно издания.
– Все с чего-нибудь начинали и были никому не известными. Но выбились. А с твоим талантом, тебя ждет большое будущее. Главное не отчаиваться. Не получится издать в Москве, опубликуем в Тамбове или Воронеже. Я тебя не оставлю на полпути. Договорились?
– Конечно, договорились. Будешь моим представителем и распорядителем. Я не собираюсь бросать писать. Ты наши договоренности помнишь?
– Молодец. Я все отлично помню! Особенно то, что было ночью. Ты был прекрасен и очарователен! Но сейчас больше не приставай. Не успеем собраться... Жаль, что так быстро заканчивается наше приключение. Даже грустно. Лучше спой. Я специально гитару не стала убирать...
Мне ничего не оставалось, как взять гитару:

О, пощади. Зачем безумства ласка слов.
Зачем сей взгляд, зачем сей вздох глубокий.
Зачем скользит не бережно покров
С плеч белых и груди высокой
О, пощади. Я гибну без того.
Я замираю, я немею,
При легком шорохе прихода твоего
Я звуку слов твоих внимая, цепенею.
Но ты вошла, и дрожь любви.
И смерть, и жизнь, и бешенство желанья.
Бегут, бегут, по вспыхнувшей крови
И разрывается дыханье.
С тобой летят, летят, летят часы.
Язык безмолвствует, одни мечты и грезы.
И мука сладкая, и восхищенья слезы.
И взор впился в твои красы как жадная пчела в листок цветущей розы.
О пощади! О пощади! О пощади...

– Это тоже твои?
– Нет, это стихи Дениса Давыдова, называется «О пощади!».
– Спой что–нибудь свое? – Попросила Валя.
– Свое? Ну, если только вот это:

Ты меня на рассвете разбудишь
Проводить необутая выйдешь
Ты меня никогда не забудешь
Ты меня никогда не увидишь
Заслонивши тебя от простуды
Я подумаю: «Боже, Всевышний»
Я тебя никогда не забуду
Я тебя никогда не увижу…

– Спасибо, ты молодец... – с грустью в голосе сказала Валя. – Лучшего ты исполнить и не мог. Как все это правильно и высоко. Не хочется с тобой расставаться. За эту ночь мы стали такими близкими людьми...
– Осознание того, что чудесное было рядом с нами, приходит слишком поздно, – перефразировал я Александра Блока. – А расставаться действительно тяжело... Останется память о чудесном времени... Когда-то Омар Хайям правильно сказал: «Меняем реки, страны, города... Иные двери... Новые года... А никуда нам от себя не деться, А если деться – только в никуда...»
И мы надолго замолчали. Уйдя каждый в себя в свои мысли...
Поезд по расписанию прибыл на Саратовский (ныне Павелецкий) вокзал. В коридор стали выходить и выносить свои вещи из купе пассажиры, спешащие поскорее покинуть вагон. Мы не стали толпиться и остались ждать, когда поток схлынет и можно будет спокойно, без толкотни, выйти. Наконец количество пассажиров в тамбуре уменьшилось. И взяв в руки багаж, мы покинули наше гостеприимное купе. Я нес свой и Валин чемоданы, она несла гитару и мой пакет.
Попрощавшись с проводниками, вышли на залитый утренним солнцем перрон. Большинство прибывших плотной группой двигалось к зданию вокзала. Мы присоединились к ним. По перрону, навстречу прибывшим в нашу сторону быстро шла женщина с букетом цветов в руках. Любой бы опознал в ней Валину сестру, так они были похожи. Увидев Валю, она радостно замахала свободной рукой, привлекая к себе внимание. Женщины обнялись и расцеловались.
– Здравствуй, Катенька! Ты прекрасно выглядишь! А где мой любимый племянник? Я ему тут подарок привезла, а его нет.
– Здравствуй! Здесь он, ждет в такси. А что ты одна? Почему без мужа? И кто этот молодой человек?
– Прости, пожалуйста, я совсем забыла вас познакомить. – Повернувшись ко мне, сказала Валя. – Знакомьтесь – это Катя, моя старшая сестра. А это – Петр Гречишкин. Будущая звезда науки, искусствовед, поэт - песенник. Поверь мне. Знала бы ты, Катя, какие он мне читал стихи и пел романсы. Но очень скромный, как я его не пытала, так и не признался, что они его собственного сочинения. Кое-что я успела записать, так что потом дам прочитать. Тебе он бы был очень интересен...
– Приятно познакомиться, – сказал я. – Не верьте. Обо мне так много и так хорошо никогда не говорили. Поверьте это все не совсем, правда.
– Мне тоже приятно, что Вы, помогли скоротать время моей ветреной сестре. – Пожимая мне руку, сказала Катя. – У нее отличный вкус. Так что я ей полностью доверяю. Надеюсь, что тоже удостоюсь чести услышать ваши произведения в авторском исполнении. Вы в Москву надолго?
– Нет, что вы. Я проездом в Минск.
– Валь, я надеюсь, ты пригласила Петра к нам?
– Пригласила, но он отказался. Спешит, правда пообещал по возвращении обязательно позвонить и с нами встретиться. Твой адрес и телефон я ему оставила.
– Вы сейчас куда?
– Мне надо на Белорусский вокзал. За билетом...
– Тогда любезность за любезность. Мы на такси. Живем недалеко от центра города, и если хотите, то могли бы подвезти прямо до вокзала. Тем более, что Вы, все равно отсюда долго не уедите. С транспортом плоховато... А нам по пути. Заодно и город посмотрите. Вы здесь уже были?
– Спасибо огромное. Если конечно, Вас, не затруднит, мое присутствие. Конечно, согласен. В городе никогда не был, но, тем не менее, хорошо знаю его. Если вам будет интересно, могу рассказать некоторые малоизвестные подробности истории города.
– Тем более, тогда мы Вас просто так не отпустим...– сказала Катя. – С вас, рассказ.
Так разговаривая и следуя за остальными пассажирами и встречающими, мы вышли на привокзальную площадь. Катя была права. На остановках трамвая и такси стоял и ждал своего транспорта разночинный народ. Очередь на такси была не меньше пятидесяти человек. Ждать нужно было действительно долго. Проще было сесть в трамвай, или попытаться выйти на Садовое и поймать попутку... Часть людей так и сделала, двигаясь через площадь к Садовому кольцу.
Наш разговор прервало появление полного, выше среднего роста, темноволосого, коротко стриженного, в роговых очках парня лет двадцати пяти.
– Здравствуйте, тетя Валя, рад Вас видеть! – Улыбаясь, сказал он – Еле нашел вас в такой толпе. Пойдемте быстрее. А то я договорился с таксистом, но он будет ждать не более десяти минут... Это весь ваш багаж?
– Здравствуй, Коля! Знакомьтесь Петр – Николай. Нет, вот, возьми у Петра чемодан, а у меня вот, этот футляр с гитарой. Это тебе подарок. Дома попробуешь, – отдавая футляр, сказала Валя.
Николай, забрав поданный мной чемодан и футляр у Вали, направился влево от выхода из вокзала. Я же, забрав свой пакет у Вали, пошел за ним следом... Нас ждала черная «Эмка» – такси ГАЗ М-1. Водитель – плотный мужчина, лет 50, в кожаной летной куртке и кепке вяло «отбивался» от нескольких молодых военных, уговаривающих отвезти их на Ленинградский вокзал. Мы подошли к машине. Увидев нас, парни все поняли и отступили в сторону, активно ища себе следующую жертву...
Водитель открыл багажник, и они с Николаем стали укладывать багаж. Вскоре мы тронулись в путь... Так получилось что Николай сел на переднее сиденье, а мы с Катей и Валей на задний диван. Конечно, в салоне было тесно, и отсутствовал кондиционер, но все-таки не пешком... Действительно, лучше плохо ехать, чем хорошо идти… Машина шустро двигалась по Садовому кольцу...
– Так, кто-то что–то обещал. – Сказала Катя.
– Я от своих слов не отказываюсь, – ответил я. – Настройте свои уши для истории города, которую вы точно не знаете...
Разговор зашел о Москве: ее истории, улицах и наименованиях. По пути мне пришлось рассказать о некоторых малоизвестных подробностях истории города, которые станут широко известно лишь в конце XX века. Несколько раз мой рассказ прерывался Катей и Валей, которые живо обсуждали услышанное. Беседуя, мы быстро добрались до площади Белорусского вокзала. Машина остановилась почти напротив входа в вокзал.
– Вот и все. На этом мой рассказ закончен, милые дамы и господа. Краткая экскурсия подошла к своему логическому концу. Прошу не судить строго. Мне пора с вами расстаться. Рад был с вами познакомиться, – с этими словами открыл дверцу и вышел из машины.
Водитель помог достать мои вещи из багажника.
– Вам бы экскурсоводом работать или историю преподавать. Я сам коренной москвич и город вроде знаю. А вот так... Сколько в такси работаю, в первый раз такое о городе слышал, – сказал он мне.
– Спасибо. Сколько я вам должен?– Спросил я.
– Петя, ну что вы! Вы ничего не должны. – Перебивая меня, сказала Катя, выйдя из машины. – Мы сами вам предложили доехать. Даже не выдумывайте платить!
– Я так не могу, – доставая из кармана портмоне, сказал я.
– Нет и еще раз нет!
– Ну, нет, так нет. Тогда дамы, давайте прощаться, – сказал я женщинам.
– Спасибо за рассказ. Было очень интересно. О многом и не знала. Рада, что с Вами познакомилась. Валя права – Вы, действительно очень интересный человек. Просто кладезь знаний... Вам бы все это опубликовать. Приезжайте к нам. Адрес у вас есть. Будем ждать. Если будет нужна помощь, не стесняйтесь, обращайтесь к нам.
– Спасибо. Опубликовывать рановато – нужно документальное подтверждение, а это работа в архивах, музеях. А приехать... Вот закончу свои дела и обязательно приеду.
– Все равно, будем вам всегда рады.
– Ты действительно приезжай к нам. Если вдруг что пойдет не так, приезжай. Не забывай обещанного. – Улыбнувшись на прощание, сказала Валя.
Улыбнувшись в ответ, я пожал на прощание руку Николаю и направился в вокзал. У входа оглянулся. Такси все еще стояло на месте. Валя с Катей помахали мне. Помахав в ответ, смешался с толпой и зашел внутрь помещения.
Купить билет до Минска удалось, лишь отстояв двух часовую очередь в кассу. И это притом что народа в очереди было не так много, чуть больше трех десятков гражданских человек. Все дело было в военных все время подходивших в кассу с записками военного коменданта. Пока стоял в очереди успел сдать багаж в камеру хранения, познакомиться с парнями, стоявшими впереди. Оказалось земляками из Знаменки.
Они впятером завербовались на строительство аэродрома в Лиде и вот уже вторые сутки пытались выехать в Минск. Но из-за отсутствия билетов это у них не получалось. Правда мне показалось, что причина была в другом - дюже духан от парней шел специфический, да и видок был сильно помятый. Минимум пару дней уже бухали. Как только их милиция из вокзала не выгнала? По словам парней завербованных было больше около 50 человек, но они отстали от своих. Задержавшись в столице из-за билетов и договорившись с остальными встретиться в Минске. Я уж думал, что они и сейчас никуда не поедут. Но ошибся. Им удалось взять билеты пусть и в разных вагонах.
Мне повезло - взял плацкарт, им же выпал шанс добираться до места общим вагоном. По такому поводу парни предложили «сообразить», обещая быстро найти поблизости все необходимое. Но я отказался. Сославшись на необходимость сделать кое-какие дела в городе и пообещав посидеть с ними в поезде. Ребята явно расстроились – видно рассчитывали раскрутить меня на дармовую выпивку. Я был в принципе не прочь выпить, но хотелось погулять по давно и хорошо знакомым по прошлой жизни улочкам.
До отправления было еще куча времени, не тратя времени даром, направился на улицу, где была та же толчея, что и в мое время. Народ толпами двигался на вокзал и обратно. Правда, вместо машин тут частенько можно было увидеть извозчиков. Извечный вопрос - Куда пойти, куда деваться приезжему в Москве? Для меня не стоял. Я знал, что хочу увидеть – в свое время долго жил тут рядышком на Грузинском переулке. Вот туда и направился местность осмотреть. Приятно было идти и вспоминать еще не наступившее былое. Чтобы убить время посидел на Тишинской площади, а затем по Большой Грузинской и Брестской решил вернуться к вокзалу.
Прогулка заняла несколько часов, проголодался на свежем воздухе. Да так что аж живот свело. А вот перекусить тут было негде. Даже продмага рядом не было. Только на вокзале, а туда топать и топать. На всякий случай решил заглянуть по одному из знакомых по старой жизни адресов – столовой МПС на Грузинском валу. К моему удивлению она уже существовала. Правда туда пропускали и обслуживали только железнодорожников, но я решил попробовать туда прорваться. Тем более что у меня была с собой справка Гречишкина из жд. техникума. Вохровец на КПП по предъявлению справки на меня несколько минут молча, посмотрел, а затем так же молча, пропустил внутрь.
В принципе ничего в мое время с этих пор не изменилось. Кафельный пол, крашенные зеленой краской стены, плохо беленый потолок, грубые столы и лавки, натруженные посетители. Кормили здесь на очень даже сытно. Котлеты были мясные, картошка и щи вкусные, а о компоте и плюшке даже говорить не приходится. Не только наелся по самое не хочу, но и с собой в дорогу набрал. И хоть бы кто что сказал. Плати и бери, сколько тебе надо в разумных пределах. Не зря на разведку сходил.

[master_iuda]

Поезд на посадку подали вовремя. Пассажиры купейных вагонов были сплошь военные с редким вкраплением гражданских, одетых как ответработники средней руки. Примерно такой же состав пассажиров были в остальных вагонах. Лишь в самом начале поезда у нескольких вагонов паровоза стояла большая группа гражданских обоего пола.
Вагон, в котором мне предстояло ехать, можно было считать воинским. Сплошь бойцы и младшие командиры. Десяток гражданских тоже были связаны с армией – завербованные на работы или едущие в командировку для ремонта техники. Запахи в вагоне были соответствующие мужские, казарменные - кислый запах обуви, пота, дешевого табака, давно немытого тела и нестиранного белья, лука и чеснока. Они быстро пропитал все вокруг – людей, матрасы, одежду. Казалось, что он настолько плотный, что его можно резать кусками. Из-за этого пока поезд стоял, казалось, что свежий воздух через открытые двери и окна вагона даже не поступал вовнутрь. И только с отправлением дышать стало легче.
Мои новые знакомые нашли меня уже после отправки. Пришли, уже основательно выпивши, с предложением присоединиться к их веселью. Отказа не принимали. Пришлось идти к ним в вагон, захватив с собой бутылку водки и закуску, оставив свой остальной багаж под присмотром соседей – красноармейцев во главе с пожилым летным ефрейтором, возвращавшихся из командировки в Барановичи.
Гулянка была в полном разгаре. Народ в вагоне развлекался, в меру выпивал и закусывал, чем бог послал. Пиликала гармошка. На столике стояла початая бутылка водки и самая простая закуска – хлеб, сало, пара луковиц, вареные яйца и картошка. Хлеб резали очень аккуратно и бережливо. Пьяных не было, так слегка выпивши. Курить ходили в тамбур.
Разговоры были обычные – за жизнь, какие виды на урожай, где кто работал, сколько платили, да как кормили. Парни познакомили меня со своим старшим – «Степаном Михеичем». Очень опрятно одетый, невысокий, крепкий, с черными, как смоль, кучерявыми волосами и натруженными руками мужичок своими серыми глазами строго и оценивающе посмотрел на меня, после чего пригласил к столу. Мужик был в явном авторитете – место с ним тут же освободилось и «отдыхающие» отправились перекурить, оставив нас наедине.
Выложив на стол принесенные припасы, я сел на освободившиеся рядом с «Михеичем» место. Тот сразу же налил мне «губастый»: - «Давай «зема» за знакомство».
Водка была теплой. Ну, да и не такое приходилось пить. Выпил, закусил небольшим кусочком сала и крошкой хлеба.
– Молоток. Умеешь. Откуда сам. – Спросил меня «старшой».
– Тамбовский. Рядом со станцией жил и там же на складе работал.
– Кем?
– Всему помаленьку обучен. Учился в железнодорожном техникуме. Освоил слесарное дело, двигатели разные перебирал, со сваркой и электрикой дело имел.
– Это хорошо, а что бросил то?
– Я и не бросал. По делам в Минск надо съездить.
– Вот ведь «сучьи» дети, мне по-иному сказали. Они же мне сказали, что ты вроде как на заработки едешь, я-то грешным делом подумал, что ты как и они… Токмо водку хлестать умеешь, а ты гляди обученный. Нам бы в бригаду слесарь пригодился. Может, с нами поедешь? Деньжат неплохих поднимешь?
- Не знаю, как дело в Минске пройдет.
–Туда куда мы едем очень рабочие руки нужны. Платят совсем неплохо, сдельно с едой тоже все в порядке – столовая недорогая, одежку рабочую какую никакую дают. Свояк там второй сезон работает – не жалуется, неплохие деньги поднял, своих приодел. Там у местных поляков многое можно купить, особо то, что от буржуев осталось. Он нас и с агитировал. Так что ты паря не мучайся, если что у тебя не получится, то у нас для тебя место найдется. Мы в Минске минимум сутки сидеть будем. «Архаровцам» в себя прийти надо. На работу в таком виде появляться нельзя, иначе человека подведем. Так что если что, нас на вокзале найдешь.
– Хорошо.
Нашу беседу прервали вернувшиеся с перекура. Разговор свернул на бытовое и мне не совсем интересное и так впечатлений много накопил. Переварить бы все это в спокойной обстановке. Глядишь, пригодится, когда-нибудь. Например, сведения о ценах на продукты питания и промышленные товары в разных областях страны. Теперь хоть знаю, что почем и сколько стоит. При необходимости могу, не напрягаясь любому рассказать и не ошибиться. Кстати по меркам моих новых знакомых я был одет «большим франтом»- все новое и свежее. Да и «закусь принес дюже богатую и городскую». Многие ехавшие в вагоне мужики еще выданное в армии донашивали, а ели куда более простую пищу.
Побыв еще немного в компании, пропустив пару стопариков я, несмотря на все уговоры парней, под одобрительный взгляд Михеича пошел к себе в вагон. Чувствовал себя отлично, словно и не пил совсем.
В моем вагоне стояла тишь и покой. Практически все пассажиры, не теряя даром времени, отрабатывали сонтренаж – взаимодействие головы с подушкой. Только ефрейтор сидел задумчиво у окна со стаканом чая в руках.
– Нагулялся? Что-то быстро вернулся или все закончилось? – тихо спросил он.
- Не люблю я долго за столом сидеть.
– Это правильно. Ни к чему хорошему пьянка не приведет. Ты парень поаккуратнее будь. Не знаю, что за друзья у тебя, но я бы с ними ухо держал востро. Меры не знают. Могут тебя за собой, куда не надо потащить.
–Да я вроде как не сильно и выпил. Так чуть-чуть для компании. А с парнями на вокзале в Москве познакомились. Земляки как-никак.
– Тебе решать, но будь осторожен. Я заметил, что вы разные. Хоть и одеты почти одинаково. Но ты культурнее что ли. Ты городской, небось, а они с деревни. Это сразу видно.
– Ну да. Я живу в Тамбове, а они с окрестных деревень. Можно вопрос Георгий Иванович?
- Валяй.
– Вам по возрасту около сорока, а вы все еще ефрейтор.
– Я правду думал, что серьезное спросишь, а ты такую малость. Мне действительно почти сорок. Я раньше почти десять лет на ремонтном авиазаводе работал – двигатели перебирал, два месяца назад на военные сборы призвали. Попал по специальности в авиацию. В полку вакансий много было вот меня как специалиста, командиром отделения назначили – ефрейтора присвоили. Месяц назад меня командир полка уговорил на сверхсрочную службу остаться. Я согласился. Теперь жду очередной треугольник в петлицу.
– Понятно. Не жалеете что остались в армии?
– Нет. В тяжелое время живем. Немцы под боком ходят. Наши летуны, что не день прибытие немцев к границе фиксируют. Да и я сам это видел. У нас самолет из-за отказа двигателя на вынужденную сел. Летчик сам устранить неисправность не смог, вот меня на другом самолете и послали посмотреть. Пока вдоль границы летели сам видел, как с на той стороне немцы вышагивают. Чтобы в газетах не писали, на нас они нападать собираются. Как думаешь, мог ли я в столь тяжелое время в стороне остаться?
– Нет.
– Правильно. Потому и согласился остаться. Есть хочешь?
– Нет. За столом поел, а вот чайку с вами за компанию попью.
– И то дело...
Поезд, постукивая колесами, спешил на запад. Солнце окончательно скрылось за лесом. Наш разговор прервал приход тучного слегка под «шефе» техник - интенданта 1 ранга (три кубика в петлице, старший лейтенант).
– Как вы тут Георгий Иванович?- садясь рядом с ефрейтором, спросил он.
– Все в порядке, без происшествий, – бодро отрапортовал ефрейтор.
- Хорошо. А это кто? – указывая на меня, спросил техник – интендант.
– Сосед. С нами вместе едет до Минска.
– А ладно. Я в Минске выйду. По делам в штаб округа зайду и на завод заеду. Посмотрю, как там наши ребята работают. Командиру я из штаба перезвоню. Вы тогда сами до места доберетесь? Насчет машины не беспокойтесь. Я из Москвы телеграмму в часть послал, так что за вами ее обязательно пришлют.
– Есть Иван Антонович.
– Ладно, отдыхайте, не буду вам мешать. Если что то я буду у себя в соседнем вагоне. Будет настроение Георгий Иванович заходи на огонек – и покачиваясь ушел.
– Хороший человек Иван Антонович. У нас начальником хозяйственной части служит. О людях всегда заботится, не обижает. Но любит порой лишнего за галстук пропустить.
- Понятно. Я тут слышал, что у вас и в Минске служат бойцы?
– Есть такое дело. В командировке они там обитают. На строительстве авиазавода помогают. Вот их товарищ Шелест и собирается навестить.
– Ясно...

Добавлено спустя 43 секунды:
Глава.
Из разговора, состоявшегося вечером того же дня:

– Ну и как тебе материалы, Валентина?
– Ох, Сергей Борисович! Задали вы загадку. Вот так сразу и не ответишь. Все, что дали, просмотрела. Впечатление противоречивое. Я бы сказала даже очень. Вроде бы все на виду и явно. Но в то же время остаются вопросы, на которые не нашла ответов. Я вот тут набросала некоторые. Особенно в свете новых знаний. По-моему кто-то явно поспешил с принятием решения по данным делам и просто обрубал концы, убирая фигурантов. Что-то Барченко нашел и кому-то это очень не понравилось. Было бы неплохо посмотреть протоколы допросов Блюмкина и остальных. И желательно весь архив экспедиций и фигурантов.
– Так и думал, что ты что-то накопаешь. Я уже запросил, завтра с утра, что найдут – получишь. Вопросник оставь мне, посмотрю. А в отношении всего остального. Ты права. Многих концов сейчас не найти. Никого из следователей и оперативников в живых нет. А нам досталось лишь то, что подшито в дело.
– Понятно. Если отвечать на вопрос: «Как экспедиции связаны с нашими поисками?» – продолжила Валентина Федоровна, – то здесь ответ простой: они искали знания древних цивилизаций – наследие Гипербореи. Легенда о Гиперборее и гиперборейцах образовалась из мифа об Аполлоне. Значит, возможно, знали и о доспехе. Допускаю, что именно он и был целью поиска. А также «мельница Сампо», дающая богатство и счастье. Или лодка девы Севера, изготовленная из осколков её веретена. По идее, они должны были находиться где – то в районе экспедиции Барченко.
– Тогда, придется запросить и дела «Спецотдела» и «Единого Трудового Братства». А там из наших засветились Генрих Ягода и Глеб Бокия. А еще Стомоняков (зам. наркоминдела в 1934-1938 гг.), Москвин (член Оргбюро и секретариата ЦК, заведующий орграспредом ЦК), Сосовский. Ты кстати в курсе, что Барченко пытался применять «Дюнхор», древнюю науку, которая якобы превосходила современное знание, но принципы, которой были утрачены с течением времени, в повседневной практике? И Бокий его в этом поддерживал. Эти двое предполагали в 1925 г. немного немало управлять погодой! Так то.
– Значит мы на правильном пути. Действительно надо и эти дела посмотреть. Я помню, Барченко что-то писал о древних подземных ходах в районах Ловозеро и Сейдозеро в Карелии.
– А о ни то при какой кухне?
– Считается, что нижняя граница Гипербореи проходила примерно по верховьям Дона. Так что туда попадает и Тамбовщина. А там ходят устойчивые слухи о таких же подземных ходах, по которым быстро можно попасть куда угодно. Правда, ни один вход туда пока не найден. Вот и вспомнилось.
– А, ну тогда ясно. Кстати, ты не помнишь Герберта Янкуна? Он должен был с тобой учиться в Берлинском университете.
– Конечно, помню, учился со мной в одной группе. Он из Восточной Пруссии. Толи из Кенигсберга, толи из Ангербурга. Сейчас ему должно быть около 36 лет. Изучал историю, философию и физическую культуру в Кёнигсберге, Йене и Берлине. В 1930 г. начал работать в Кильском музее отечественных древностей и участвовал в раскопках Хайтхабу. В 1931 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Поясные гарнитуры в Замланде во времена римских императоров». Тогда же вступил в Общество германской древней истории. В 1932-1933 гг. в качестве стипендиата Германского археологического института объездил Балканы и Ближний Восток, принимал участие в раскопках в Египте. Очень вдумчивый, грамотный, настойчивый и перспективный ученый-археолог. Немного заносчивый. Во время учебы высказывал националистические взгляды. Был очень близок с Розенбергом. Пытался ухаживать за мной. Предлагал совместную поездку на раскопки в Румынию и Венгрию. Но с известными событиями я отказалась. После моего отъезда в Париж, с ним не встречалась. Несколько раз он мне писал на парижский адрес с предложениями участия в различных экспедициях. Ну, а в Латинской Америке мне уже было не до него. Так что сведений о нем не имею. А что такое?
– Да понимаешь, тут вот какое дело. В связи с изучением деятельности «Аненэрбе» к нам от твоих бывших коллег из ИНО поступила информация о твоем бывшем сокурснике. В 1933 г. Янкун вступил в СА и Союз борьбы за германскую культуру, организованный Розенбергом. В 1935 г. он защитил докторскую диссертацию на тему «Оборонительные сооружения времён викингов между Шлайем и Треене» и стал доцентом Кильского университета. В 1937 г. перешёл из СА в СС, тогда же вступил в НСДАП. С 1938 г. стал сотрудником Аненэрбе, затем заместителем руководителя. И с прошлого года руководит учебно-исследовательским отделом раскопок. А чтобы ты знала, раскопки в Хедебю находились под непосредственным патронатом Генриха Гиммлера.
И еще, с 1938 г. Герберт Янкун директор Кильского музея отечественных древностей. А с 1940 г. профессор Кильского университета. Вот так-то. Не жалеешь, что отказала такому парню?
– Скажите тоже. У меня муж лучше.
– Кто бы спорил. Как ты думаешь, если Янкун тебя встретит, как отнесется к своей бывшей сокурснице?
– Вот не знаю, столько лет прошло с тех пор. Да и забыл меня, наверное.
– Думаю, не забыл. Как такую можно забыть. У тебя случаем его фотографии, или совместной с ним нет?
– Должны быть. Надо посмотреть. Так рассказывайте, что придумали?
– Пока ничего. Ты посмотри, вдруг пригодиться. Заодно и об остальных своих немецких сокурсниках и знакомых, может, кого еще зацепим. Очень уж нас в последнее время эта организация стала интересовать. Что-то много интересного вокруг нее происходит. Глядишь, мы через твои связи, что там найдем. Я думаю, не могли они такую прекрасную женщину и перспективного ученого забыть.
И еще, раз уж мы заговорили о Кольском полуострове. Есть информация, что с прошлого года немцами по заказу Аненэрбе в районе горы Лиинахамари в Петсамо ведется строительство непонятных комплексов бетонных кругов. Каждый из них расположен в котловане диаметром 40-50 м и глубиной 5-7 м. Стенки котлована имеют колбообразное расширение под землёй, а также два "ушка" по бокам. Внутри котлована и находятся бетонные круги разного диаметра, расположенные на разной глубине, их количество в разных комплексах варьируется от двух до четырёх. В центре каждого из комплексов виден бетонный квадрат. И все они залиты водой. Пока построено два такой комплекса, но уже капается котлован еще на несколько. Для какой цели они строятся неизвестно.
Туда подведена линия электропередачи, построены дороги, комплекс зданий. А еще строятся оборонительные сооружения. Но самое интересное – бетон, из которого сделаны круги. Это какой-то сверхсовершенный бетон, который не поддаётся влиянию времени ни на воздухе, ни в воде. Образец бетона, доставленный нам, не имеет аналогов... И тут тоже растут уши Аненэрбе, которые и дали этот рецепт.
Так что очень нас стала интересовать эта контора...
Глава
Минск

Проезд пришел в столицу Белоруссии рано утром. Тепло, попрощавшись с Георгием Ивановичем я, подхватив свои вещи, вышел из вагона. Раннее летнее солнце мягко освещало вокзал и прилегающую к нему территорию. На железнодорожном вокзале название станции было написано на четырех языках: белорусском, русском, польском и иврите. По перрону в город и к поезду спешили люди. Мне же идти и спешить было некуда. Для себя я ночью все решил – поеду с земляками на строительство. Ну а дальше посмотрим - вдруг войны не будет или будет, но другая. Уверенности в том, что это та реальность, о которой я знаю, у меня так и не прибавилось. Да и вообще она могла поменяться с моим появлением здесь.
Мои земляки под руководством Михеича направились в здание вокзала. Следом за ними пошел и я. Правда до этого я зашел в камеру хранения и сдал свои вещи туда. «Земы» заняли своими вещами несколько лавок и сразу же направились перекурить. Михеич лишь с укоризной посмотрел им в след.
– Ну что решил? С нами али как?
– Не торопи ты меня Степан Михеич. Подумать мне надо. Время еще терпит.
– Ну, гляди, мы тут будем сидеть. Билеты только через час давать начнут…
Сидеть на вокзале и ждать непонятно чего не захотел. Решил пройтись по городу. Остальные меня не поддержали и остались отсыпаться в холодке станционного здания.
В Минске я раньше бывал несколько раз, но это был совсем другой город – отстроенный уже после войны.
Считается что для туриста лучший способ передвижения по городу это его собственные ноги. Не знаю, кому как, но мне показалось наиболее удобным воспользоваться транспортом. Из каковых наличествовал – трамвай, который прокатил меня от вокзала по улице Советской минуя Дом правительства до Комаровки и обратно.
Что сказать о городе. Не больше родного Тамбова. Здания в городе в основном были двухэтажные, много стареньких деревянных домиков и он еще сохранял почти всю дореволюционную застройку провинциального губернского города. Насколько я знаю, до войны здесь активного массового строительства не велось, возводились лишь отдельные здания, порой достаточно крупные. Из наиболее узнаваемых зданий выделялись недавние новостройки – университетский городок, Дом Правительства, «фабрики-кухни», что находилась рядом с Домом правительства, гостиницы «Беларусь» (на улице Кирова), Высшей партийной школы, Институт физкультуры, Дом Красной Армии.

[Умникус]

Ураааааааааааа! Дождалсяяяя!

[master_iuda]

Умникус,
то ли еще будет...

Добавлено спустя 37 минут 32 секунды:
В принципе неплохо покатался. Молодая девушка – кондуктор, получая деньги за билет, спросила у меня: – «Не местный?»
- Нет. Сегодня приехал.
– То-то я смотрю, что ты третий круг ехать собрался. Нравится город?
– Да. Красивый город.
– Это ты еще в наших парках не был. Сейчас мы мимо парка будем ехать выйди, посмотри, если конечно никуда не спешить.
Я не спешил. Поэтому вышел и прошелся по городу, набираясь впечатления на будущее и впитывая настоящее.
Уже на обратном пути увидел «картину маслом».
На дороге прижавшись к тротуару, стояла бортовая полуторка Газ-АА. Молоденький безусый водитель, в синем танковом комбинезоне, с задвинутой на затылок мятой пилоткой, копался в моторе автомашины. Рядом с ним с большим и звенящим стеклом портфелем нетерпеливо прохаживался знакомый по поезду техник - интенданта 1 ранга Шелест. Был он зол и довольно сильно выпимши. Подходя к ним, я услышал как техник – интенданта обращался к водителю: – Ну что ты там так долго возишь? Скоро уже?
– Товарищ техник - интенданта 1 ранга я же вам говорил, что машина не исправна. А вы едем-едем. Вот и приехали. – Уставшим и печальным голосом ответил водитель.
– Ты мне еще поговори. Делай, давай скорее. Там люди ждут, а ты тут возишься.
– Боюсь, надолго мы тут застряли товарищ техник - интенданта 1 ранга. Надо бы позвонить и техничку вызвать. Я сам вряд ли отремонтировать смогу. Опыта у меня нет.
– А что же говорил, что машину водить умеешь? Обманывать задумал сученышь! – Взорвался Иван Антонович и, не выдержав, ударил кулаком водителя в бок.
- Ничего я не обманывал. Водить могу, а вот с ремонтом … Да и сами же знаете что машина была неисправна. – Потирая ушибленный бок, сказал боец.
– Делай, давай!
Похоже, придется выручать парня, а то еще на пару тумаков от хозяйственника нарвется. Благо в свое время пришлось с движками повозиться.
– Не помешаю Иван Антонович? Разрешите, я посмотрю что там? Может быть, чем помогу?
– Откуда меня знаешь? А сможешь починить?
– Сегодня в поезде вместе ехали. Насчет ремонта машины увидим.
- Вспомнил. Ты с моими бойцами в одном вагоне ехал.
- Что тут у тебя? – спросил я водилы. – Петр.
– Николай. Да вот что- то не заводится?
– Стартер с аккумулятором проверял?
– Смотрел.
– Понятно. Неси «кривой стартер» (рукоять). Попробуем с него завести.
- А у меня нет!
– Это как? Он же в любой машине быть должен.
– А она и не моя. Мне ее в гараже дали чтобы товарища техник - интенданта до складов подвезти.
– Ясно все с тобой. Что ж ты выехал без проверки? Инструмент-то, хоть какой есть?
– Есть, в сумке.
– Неси плоскогубцы, отвертку, наждачку и изоленту.
Причину поломку долго искать не пришлось. Провод на аккумулятор обломился. Да хитро так, что сразу и не заметишь. Через десять минут устранив неисправность и осмотрев свечи, мы совместными усилиями с Николаем завели машину.
– Спасибо тебе,- протягивая мне тряпку чтобы вытереть руки, сказал водила.- Я бы тут еще долго небо коптил.
– Не на чем. Насколько я знаю у полуторок – стартеры и аккумуляторы быстро из строя выходят. Клапана отрегулировать на движке надо.
– Ну, ты парень молоток. Починил все-таки.- Умиленно слушая работу двигателя, сказал разморенный солнцем Шелест.
– Есть такое дело. Парня не обижайте. Он все правильно делал, только немного недосмотрел.
- Может, 50-грамм за успех примешь? У меня собой есть – показав на портфель, сказал Шелест.
– Да не вопрос. Но вы вроде как спешите?
– Все равно опоздали, все на обед ушли. Мне теперь туда минимум после обеда приезжать надо. Пошли вон в тенек, а тут неудобно. А ты давай за машиной смотри, и двигатель не глуши. Вдруг опять сломается. – Обратился он к Николаю.
Из портфеля была извлечена початая бутылка красного вина, два стакана, луковица и ломоть хлеба. Выпили, поговорили о том, о сем. Расспросив о том, где я учился и что умею, Иван Антонович предложил замолвить за меня слово, если я захочу устроиться на работу к ним в часть. Пока мы разговаривали, около работающей автомашины Шелеста остановилась черная «эмка» оттуда вышел мужчина и о чем-то требовательно спросил у Николая. Он показал рукой на нас, и мужчина направился к нам.
- Иван Антонович ты чего творишь? Мы же договаривались, что ты возьмешь машину на час, максимум на два. А время уже обед! Да и ты никуда не спешишь, а вино пьянствуешь!
– Прости, Михалыч, не от меня все зависит. Я бы уж машину давно вернул, но ты, же мне сам поломанную машину подсунул. Поэтому мы тут уже как два часа стоим, ремонтируемся, и я так и никуда и не попал. А на складе сейчас обед. Так что продли мне машину еще на час полтора. С меня не заржавеет.
– Вань. Я все понимаю, но меня, же к стенке поставят…
– Не поставят, на меня сошлись. Я твоему заводскому начальству все объясню. Выпьешь с нами для успокоения нервов?
– Если только совсем чуть-чуть, а что с машиной?
– Сломалась, если не вот этот парень не за что не завелась бы. Водила вон просил, чтобы техничку вызвали. Петр вот «золотые руки» мимо шел, помог все исправить. Кстати рекомендую, хороший мастер, если что бери его к себе на работу.
– Что там было? – спросил Михалыч.
– По мелочам.- Ответил я, и на пальцах объяснил, что к чему. Мы друг друга поняли.
– Где учился? Что умеешь?
Я ответил и даже документы Гречишкина показал.
– Вот что, я зав гаража на строящемся авиазаводе - сказал Михалыч, доставая из своей командирской сумки блокнот с ручкой и чиркая там что-то. – Если действительно нужна работа, то приходи к нам. Хорошие специалисты всем нужны. Вот тебе записка. Покажешь охране, они тебя ко мне проводят. Посмотрим, что ты можешь.
– Хорошо. Когда можно прийти?
– Когда захочешь. Я на стройке с самого утра и до позднего вечера обитаю. Даже если меня на месте не будет, долго ждать не придется. Я где-нибудь по стройке мотаться буду. Ладно, Вань. Давай так тебе я машину еще на час оставлю, но если во время не вернешь больше не дам. Согласен?
– Да.
– Тогда по рукам.
Допив бутылку и попрощавшись, все кроме меня разъехались по своим делам. Я же задержался, задумавшись, что делать дальше. В принципе оба предложения меня более чем устраивали. Надо же где-то до войны обитать и что-то делать до начала войны.
Устройство на работу вольнонаемным в часть вызвало бы неминуемую проверку Гречишкина особистами и запросы в Тамбов. А оно мне надо? Нет.
Работа на заводе мне нравилась больше. Если хорошо подумать, то здесь вариантов изменения мной истории больше тут есть. Все-таки столица Белоруссии. Если удастся устроиться слесарем в мастерские, то вполне себе реально можно сделать глушитель, да и вообще тут в городе можно реализовать некоторые знания истории…
Где находится строительство авиазавода, я знал. На территории современного мне Минского тракторного завода.
До 1917 года это место называлось Антониевское урочище – по имени архиепископа Антония Зубко (другое название, существовавшее до 1923 года, – Архиерейская роща, или пустынь) – и принадлежало главе Минской епархии архиепископу Минскому и Туровскому. Здесь же недалеко располагались деревня Будилово, предместья Серебряный Лог и Долгий Брод.
Добраться туда проблем не составило, трамвай довез без приключений. «Михалыча» нашли быстро и с провожатым от охраны отвели к нему. Стройка была действительно большая. Народа на ней работа море. Часть корпусов уже была готова, и туда завозили оборудование. На остальных работали землекопы и каменщики. В нескольких местах работы велись под охраной бойцов войск НКВД.
– Пришел. Молодец. – Приветствовал меня «Михалыч». – Времени мало так что пойдем в мастерские, покажешь свое умение.
Сначала дали заготовку и чертеж предложили воплотить на токарном станке в жизнь. Так себе, а не задание. Сложнее делали. Станок конечно старенький и раздолбанный, да и инструмент не очень, но все равно сделал как надо с минимальными допусками.
Посмотрели, штангенциркулем все померили. Остались довольны.
– Молодец. Не соврал. Действительно умеешь. Слесарить я как понимаю, тоже обучен? - Сказал Михалыч. – А с двигателем разобраться сможешь?
– Смотря с каким. Авиационный не перебирал, а с Газ-М и с дизелями дело имел. Знаю двигатели «Maybach». В техникуме изучал.
- Понял. Пошли ко мне напишешь заявление о приеме на работу пока слесарем. С завтрашнего дня выходи на работу. Возьму тебя пока с испытательным сроком, а в конце месяца посмотрим, что с тобой делать дальше. Остальные документы и автобиографию завтра сдашь. Да ты где остановился?
– Пока негде. Только с поезда.
– Да. Проблема. На заводе общежития нет. Зимой вон три землянки для женщин сделали, а остальные живут, где придется. Ну да ладно. Понравился ты мне. Мастер видно неплохой. С квартирой тебе я помогу. Вот адресок. Пойдешь туда. Это недалеко отсюда. Скажешь хозяйке, что от меня. Хозяйка- баба Лена. Та еще тетка, но я думаю, вы с ней общий язык найдете, и она тебе угол сдаст. Порядок у нас тут полувоенный. Опоздания не приветствуются. Ну да ты на железной дороге работал, знаешь. Так что учить тебя не надо. Пропуск тебе я закажу, утром как придешь, получишь на проходной. Все ясно?
– Да.
– Вот и хорошо. Давай иди, решай проблемы с жильем. Утром увидимся. Да питаться будешь здесь в столовой. Деньги то есть? А то могу дать до зарплаты.
– Спасибо. У меня есть. До зарплаты хватит.
- Ну и хорошо. Все не держу.
Квартира и ее хозяйка Елена Семеновна мне понравились. Нормальный и вполне себе ухоженный дом. Адекватная хозяйка. Цена приемлемая. До вокзала и работы идти нет ничего. Что еще надо? Мне ничего. Внеся аванс, я ушел на вокзал за вещами.
Первыми кого я встретил на вокзале, были мои земляки и опять они навеселе. Стрелки часов только приблизились к шести. До отправления их поезда была еще куча времени.
Увидев меня, Михеич обрадовался – Ну что решился? С нами едешь?
–Нет. Я попрощаться.
– Устроился?
– Да. На авиазавод.
– Ну, тогда с тебя причитается.
– Не вопрос. Пошлите в ресторан, я вас угощу на дорожку...

[dobryiviewer]

А себе? Я что они буду пить?

По моему можно и так:
А себе? Я что один буду пить?

[Умникус]

Эх, а я уж надеялся и верил..