Россия майдаунская.
Москва, осень-1941.
На вокзале встречаются двое старых хороших знакомых – один настоящий москвич, второй из далёкого захолустья.
Каким образом столь географически далёкие граждане исхитрились оказаться столь близко знакомыми – это осталось неизвестным, но, учитывая сумбур эпохи Великого Энтузиазма, такое вовсе не было чем-то редкостным.
Оба года рождения где-то в районе 1915, а потому во времена великих Революций и Гражданской войны они были слишком маленькими, чтобы успеть поучаствовать в тогдашних Событиях. Однако же отцы и деды их – поучаствовали, и весьма немало, со всеми вытекающими из этого последствиями для потомков.
И вот прямо на вокзале приезжий говорит москвичу:
– Выручай! На тебя вся моя надежда!... У тебя же вроде как есть знакомства в старшем командном составе РККА?!....
Москвич отвечает:
– Ну, не в старшем, а всего лишь в среднем, и не очень-то хорошие знакомства, но кое-кто есть. А у тебя что за Проблема может быть в наше время, чтобы тебе там знакомства понадобились?!...
– Война идёт! Родину защищать считаю нужным!... Вот и хотелось бы в РККА податься…
– Так что же тебе мешало призваться по месту жительства?!... Поехал бы на фронт в компании своих земляков….
– Во-первых, если по месту жительства – то это значит призываться на общих условиях. То есть – куда пихнут, там и служи!... А это невместно государственному содержанцу, чтобы меня как простую деревенщину на фронт угоняли... Во-вторых, ну куда могут пихнуть призывника из моих мест, если не в пехтуру?!... А я хочу в артиллерию!... Потому как я математике хорошо обучен, а в артиллерии это желательно. И я в Осоавиахиме пушке проинструктирован, могу справку показать!... А для того, чтобы призывнику из захолустья уж точно попасть в артиллерию, нужно какое-никакое знакомство в верхах РККА… А оно из всех моих знакомых есть только у тебя…..
– Артиллерия – она бывает разной! В какую ты хочешь – в зенитную?... В дивизионную?... Или в крупнокалиберную, резерва Ставки?!...
– Не, мне бы – в противотанковую, на пушку ЗиС-2. Её я хорошо изучил в клубе…
– Но это же «смерть врагу – конец расчёту»?!....
– А вот это – мы ещё посмотрим, кому конец будет!!!...
– Что ж, для такого твоего устроения и моих знакомств через край хватит… А впрочем….
Москвич задумался. А потом сказал:
– Есть хорошая возможность тебе попасть туда, куда хочешь. И безо всяких там знакомств! Причём ещё не успеешь в списки попасть, как уже героем станешь!... Сейчас уже вечер, поехали ко мне. А завтра утром приведу тебя на Красную площадь, там и запишешься в добровольцы….
Оба пошли к трамвайной остановке. Заходя в трамвай, козырнули своими карточками государственных содержанцев, коим проезд в общественном транспорте бесплатен.
Едут на трамвае. Проезжают мимо одного из памятников героям не то Революции, не то Гражданской войны. Смотрят на памятник, рассуждают:
– Наши деды и отцы!.... Великие герои!...
– Так героически воевали и побеждали!....
– Чтобы мы могли жить в своё Удовольствие!....
– А для чего же ещё?!...
– Да, для чего же наши отцы и деды воевали так геройски, если не для того, чтобы нам можно было жить на государственное содержание и не работать?!....
– Хорошо быть потомками Героев!....
Доехали на трамвае, пошли по улице. Подошли к новому, лет десять как построенному под лозунгом «Всякому советскому человеку – по достойному жилищу!», красивому кирпичному дому, с колоннами, с пилястрами, с арками, с балконами, с лепниной и со статуями сверху. Москвич завёл приезжего сначала в шикарный подъезд, где широкая лестница с резными перилами, а потом и в свою квартиру. Приезжий смотрит – а квартира восьмикомнатная, не считая коридоров, кухни, сортира, ванной, прихожей, балконов, антресолей, чуланов, кладовок и прочих альковов, коих в таких домах много. Комнаты большие, как футбольные поля; и потолки расписные, на трёхметровой высоте.
Москвич повёл приезжего на кухню:
– Отметим нашу встречу… Да и твои геройства будущие, завтра ты прямо с Красной площади направление в часть получишь… несомненно!
Растопил дровяную печку, поставил чайник. Достал из буфета графин коньяка с приличной закуской, в том числе и московские баранки. А приезжий вынул из чемодана настойку медицинского спирта на ароматических растениях, стерлядку домашнего копчения, лук и чеснок с деревенских огородов, баранки далёкого от Москвы производства.
Выпили, закусили. Приезжий спросил москвича:
– Что, один и живёшь?…
– Один и живу – ответил москвич – если бы женился, дали бы двенадцатикомнатную… Но мне и так хватает…
Закипел чайник, напились чая с баранками, обсуждая вкусовые достоинства московских и провинциальных.
Москвич постелил приезжему на диване, со словами:
– Выспись, сколько сможешь, на мягком! Неизвестно, когда тебе ещё так мягко и вволю поспать доведётся, и доведётся ли…
Спали до полудня следующего дня. А как встали – москвич нагрел горячую воду, чтобы приезжий мог хорошо побриться, и даже презентовал ему доставленную недавно кем-то из его знакомых с фронта трофейную золлингеновскую бритву, ещё и одеколон «Красная Москва».
Перекусили гречневой кашей, в которую москвич не пожалел бахнуть полную банку довоенной тушёнки. Пошли на Красную площадь.
Пришли, смотрят – а там стоит толпа голов этак от сотни тысяч до полумиллиона. В большинстве своём – молодые мужчины, но присутствуют и старые, и малые, и даже женщины всех возрастов. Гудит, орёт толпа! И – плакатами машет. А плакаты – самодельные, кое-как сделанные, и надписи на них кое-какерские, тяп-ляп разноцветными красками намазанные.
Москвич ведёт приезжего через толпу, а приезжий читает плакаты: «Требуем немедленно выгнать немцев с территории СССР!»; «Требуем немедленно завоевать господство в воздухе!»; «Требуем взять Берлин к Новому году!» и тому подобные.
Слушает приезжий и разговоры в толпе:
– Безобразие! Сколько можно отступать!...
– Давно пора бы военным оправдать затраты на них, кои в мирное время были грандиозными!...
– А всё эти начальнички, которые чинодралы!...
От прослушивания разговоров в толпе приезжему стало понятно, что собравшиеся здесь граждане во всём плохом обвиняют тех самых карьеристов, которые озабочены своим собственным благополучием, а вовсе не заботой о советском народе. И что некоторых из таких горе-выдвиженцев уже выдавали толпе на расправу – всего-то несколько дней назад эта толпа разорвала живьём Димку Павлова и ещё несколько битых генералов, со всеми их семьями; а особенно жестоко рвали женщин и детей. А сейчас в толпе раздаются уже и голоса:
– Не пора ли потребовать у товарища Сталина глупую голову Тимошенки?....
Идут дальше, протискиваясь сквозь толпу. Из разговоров и криков в ней приезжий узнаёт также и то, что каждый день и даже не один раз в день толпе на расправу отдают ещё и пораженцев – которые вовсе не ждут для себя чего-то плохого от немцев, а как раз наоборот, считают, что культурные европейцы будут лучше править Россией, чем дорвавшиеся в семнадцатом году до власти голодранцы и пролетарии из ВКП/б/. Ещё узнаёт, что от этой толпы часто отпочковываются толпы поменьше, и ходят по Москве – ловят разбрасывающих немецкие листовки и самосудно расправляются с ними, то есть живьём рвут их на куски. А после того, как товарищ Сталин лично попросил граждан не мусорить на улицах, эти самые куски стали не разбрасывать где попало, а оттаскивать на помойки.
Прошли сквозь толпу к противоположному концу Красной площади, смотрят – а там стоит палаточный городок. Москвич объяснил приезжему:
– Вот здесь собравшиеся граждане ночуют, которые из них не москвичи. Вот здесь их кормят, от наркомпищепрома. Вот здесь у них гальюны. А нам – ещё дальше…
Попутно прошмыгнул по одной из кормовых палаток, где его, надо полагать, знали – потому как он сразу же вынес оттуда большой бисквитный торт в картонной коробке, перевязанной шпагатом, и вещмешок военного образца, набитый хорошей едой (приезжий краем глаза заметил, что там есть даже бутылка коньяка со штампом престижного московского ресторана).
– А это тебе на дорогу! – сказал москвич приезжему.
Приезжий спросил москвича:
– А что ж вся эта публика здесь горлопанит, а не на фронте воюет?!... Или – на военных заводах почему не работает?!...
На что москвич ответил:
– Воевать – это работа военных, а здесь все гражданские. В РККА такие могут быть всего лишь объедалами, а зачем там это нужно? И – не все способны работать на военных и прочих заводах, вот эти там способны только ломать резцы и запарывать заготовки.... Потому как – неловкие, неуклюжие и неумелые… А если их приставить… ну хотя бы кирпичи грузить – обязательно уронят те кирпичи себе на ногу. И возись потом с ними, лечи их, недотёп… Уж такими они родились, и ничего с этим не поделаешь…
– Что, точно так?!... – удивлённо спрашивает приезжий.
– Точно так! – подтверждает москвич – Уж это я тебе гарантирую! Потому как я эту публику понимаю прекрасно... Ещё бы мне их не понимать – я и сам такой!... Только что не столь горлопанистый…. Эти-то хоть горлопанить на площади способны и согласны, а я и на такое не вытягиваю… И хотел бы, да не могу… А если и попытаюсь горлопанить наравне со всеми – то быстренько у меня голова заболит от этого шума и гама. Тоже таким родился, к величайшему моему сожалению… Ты вот – настоящий герой, и по математике горазд, десятилетку закончил; и в клубе осоавиахимовском отучился. А я – всего лишь семилетку, да и ту насилу… и какой мне может быть клуб, если я там ни бельмеса ни соображаю?!.... Ах, бедный я, несчастный, как мне не повезло!.... Вот мы и пришли!
И подвёл приезжего к палатке, стоящей сзади всех остальных. Приезжий смотрит, а поверх палатки укреплён плакат: «Запись добровольцев в РККА и РККФ». Возле неё околачивается несколько милицейских, несколько комендантских и, непонятно почему, несколько гражданских.
Из палатки вышел самый обыкновенный гражданский человек, с мешком за плечами, гордо помахивающий бумажкой. Посмотрел на присутствующих и с видом победителя заявил:
– В партизаны!...
Сунул бумажку во внутренний карман пиджака, да и пошёл в сторону трамвайной остановки.
В палатку, воровато оглядываясь, шмыгнул ещё один. Приезжий успел заметить на лацкане его пиджака значок выпускника Консерватории. А через несколько минут вышел оттуда вприпрыжку, танцующей походкой и одухотворённым голосом счастливого человека пропел:
– В подплав! В подплав, товарищи, в подплав!... Акустиком буду!.....
И такой же весёлой походкой пошёл от палатки, в которую никто после него пока не зашёл.
– Заходи ты!... – сказал москвич приезжему.
Приезжий зашёл, смотрит – а в палатке стоят конторские столы, и сидят за ними трое военных; однорукий, одноногий и одноглазый.
Приезжий подошёл к ним и выложил всю свою историю – про математику, про захолустье, про ЗиС-2, про своё желание. И показал справку из Осоавиахима, как и прочие документы.
Военные флегматично его выслушали, посмотрели в документы, и сказали по очереди:
– ЗиС-2 – это нетрудно. Можем дать вам направление в формируемый в недалёком Подмосковье ПТАП. Там как раз такие…
– А можем и в подразделение, оснащённое ЗиС-30. Как вы насчёт повоевать на ЗиС-30?!...
– Выбирайте, товарищ….
Приезжий аж подпрыгнул:
– Конечно, на ЗиС-30!....
Военные сразу же выписали ему нужные бумажки. И пояснили:
– Садитесь на такой-то трамвай и езжайте до конечной. Там как раз эта часть и находится. Встретят вас там как героя, пошедшего на фронт добровольцем прямо с Красной площади. А вы уж, будьте добры, не подведите…
Москвич проводил приезжего до остановки трамвая:
– На тебя надеемся!... Что победишь немчуру, защитишь нас, бедных, несчастных… Кроме таких, как ты – некому о нас позаботиться…
И не забыл сунуть приезжему мешок с едой и коробку с тортом.
Когда приезжий уже из отъезжающего трамвая взглянул своим прощальным взглядом на москвича – то в прощальном взгляде его увидел что-то похожее на молитву….
Приложения.
Вот это ЗиС-2:
А вот это её самоходный вариант ЗиС-30:
