"Другим Путем"

[Александр]

которых немецкий бомбардировщики в землю загоняют

немецкие?

[Лорд д'Арт]

Мгновения прошлого. Франция, 1947-й год.
Им нельзя было ошибаться. Абсолютно. Ибо ошибка обычно стоила очень дорого. В лучшем случае – смерть от собственной руки. В худшем – немецкие застенки, в которых расскажешь все, что от тебя захотят узнать эсэсовские палачи.
Поэтому они и не ошибались. Группа осназовцев, матерых бойцов невидимого фронта – они могли пройти под носом у патруля и остаться незамеченными. Перейти линию фронта, взять пленного и вернуться.
Сейчас Андрею Нефедову нужны были все его способности и умения, чтобы выполнить задание. Ибо он должен был сделать невероятное и при этом уцелеть. Он и его группа должны были предотвратить покушение на генерала де Голля. Человека, на которого Советский Союз возлагал далеко идущие планы.
Уйдя в тень в сорок шестом, генерал набрался сил, чтобы вновь попробовать взять власть. И это не нравилось американцам. Уж больно известным их критиком был французский лидер, к тому же отказывающийся ругать СССР и Сталина.
Опросы показывали, что созданная им партия, заключившая с коммунистами альянс, идет к грандиозному успеху на ближайших выборах. Это следовало предотвратить любым способом – и американцы решились на убийство.
Первой жертвой пал один из друзей де Голля – генерал Леклерк, разбившийся авиакатастрофе в Алжире при таинственных обстоятельствах. Сам французский лидер в тот раз смерти избежал. Но у свежеобразованного ЦРУ была еще одна попытка.
Агентов в окружении генерала у них не было, а потому им пришлось обратиться к британцам. Откуда информация просочилась в Союз. И теперь Сталин собирался получить еще один рычаг воздействия на независимого француза. Вот только времени у вождя оставалось слишком мало, для серьезной подготовки. Пришлось пойти на риск.
Нефедов лежал на чердаке старого здания, каковых во французской столице хватало. Холод раннего парижского утра становился еще более пронизывающим от осознания того, что будет всего одна попытка. И нет права на ошибку.
Сам Андрей Шарля де Голля уважал. Хотя бы за то, что он не сдался, и сумел-таки сохранить Францию более-менее самостоятельной страной. Сейчас, конечно, на ее территории все еще базировались американские войска. Но в случае победы голлистов на выборах можно будет не сомневаться, что американцам придется уйти. Или окончательно объявить Францию оккупированной территорией. То, что и требовалось СССР. И тот, и другой варианты были вполне себе достаточными для проведения нынешней операции.

[Александр]

Что-то не понял ...47г и СС... как-то прояснить бы

[Лорд д'Арт]

Мгновения прошлого. Франция, 1947-й год.
Им никогда нельзя было ошибаться. Абсолютно. Ибо ошибка обычно стоила очень дорого. В лучшем случае – смерть от собственной руки. В худшем – немецкие застенки, в которых расскажешь все, что от тебя захотят узнать эсэсовские палачи.
Поэтому они и не ошибались. Группа осназовцев, матерых бойцов невидимого фронта – они могли пройти под носом у патруля и остаться незамеченными. Перейти линию фронта, взять пленного и вернуться.
Для них война не закончилась. Не могла закончиться. Потому как они были карающим мечом советского государства, теми, кто сражался даже тогда, когда сражаться было вроде как и незачем.
Сейчас Андрею Нефедову нужны были все его способности и умения, чтобы выполнить задание. Ибо он должен был сделать невероятное и при этом уцелеть. Он и его группа должны предотвратить покушение на генерала де Голля. Человека, на которого Советский Союз возлагал далеко идущие планы.
Уйдя в тень в сорок шестом, генерал набрался сил, чтобы вновь попробовать взять власть. И это не нравилось американцам. Уж больно известным их критиком был французский лидер, к тому же отказывающийся ругать СССР и Сталина.
Опросы показывали, что созданная им партия, заключившая с коммунистами альянс, идет к грандиозному успеху на ближайших выборах. Это следовало предотвратить любым способом – и американцы решились на убийство.
Первой жертвой пал один из друзей де Голля – генерал Леклерк, разбившийся в авиакатастрофе в Алжире при таинственных обстоятельствах. Сам французский лидер в тот раз смерти избежал. Но у свежеобразованного ЦРУ была еще одна попытка.
Агентов в окружении генерала у них не было, а потому им пришлось обратиться к британцам. Откуда информация просочилась в Союз. И теперь Сталин собирался получить еще один рычаг воздействия на независимого француза. Вот только времени у вождя оставалось слишком мало для серьезной подготовки. Пришлось пойти на риск.
Нефедов лежал на чердаке старого здания, каковых во французской столице хватало. Холод раннего парижского утра становился еще более пронизывающим от осознания того, что будет всего одна попытка. И нет права на ошибку.
Сам Андрей Шарля де Голля уважал. Хотя бы за то, что он не сдался, и сумел-таки сохранить Францию более-менее самостоятельной страной. Сейчас, конечно, на ее территории все еще базировались американские войска. Но в случае победы голлистов на выборах можно будет не сомневаться, что американцам придется уйти. Или окончательно объявить Францию оккупированной территорией. То, что и требовалось СССР. И тот, и другой варианты были вполне себе достаточными для проведения нынешней операции.
К сожалению, плана ЦРУ Нефедов не знал. Имелась информация, что покушение произойдет во время выступления генерала перед своими сторонниками. А значит, предотвратить его можно было довольно легко – достаточно сорвать выступление. Как? А устроить покушение самим. Только с более благоприятным результатом.
Лежащая рядом винтовка была английским «Энфилдом». Отличное оружие, которое Нефедов смог еще и пристрелять. Оставалось дождаться небольшого кортежа.
Андре-Мари д'Овернь понятия не имел, что он делает. Он точно знал, что должен дождаться момента, как седоватый человек в бежевом пальто раскроет газету. Как только это произойдет, он должен снять кепку и почесать голову. После чего уйти.
Так он, собственно, и сделал. Не имея ни малейшего понятия, что спас своему будущему президенту жизнь.

***
Настроение было ни к черту, и Богдан, наконец, понял, что пора бы уже и развеяться. В театр не хотелось, в кино тоже, а спортивных мероприятий крупного масштаба тоже как-то не было. А потому перед главой второго государства планеты стал вполне логичный вопрос: «Куда пойти»?
Вспомнилась конференция в МГУ, и приглашение, озвученное какой-то студенткой.
- Хммм, а почему нет? – поинтересовался у Вселенной генсек. – Чего бы и не потанцевать?
Вселенная многозначительно промолчала. Генсек протянул руку к телефону.
- Юрий Григорьевич? Не подскажете, когда там бал был, на который меня в МГУ приглашали?
К чести секретаря, тот ответил почти мгновенно, словно заранее знал о таких вот неожиданных желаниях шефа:
- Начнется в шесть часов, Богдан Сергеевич. Поедете?
- Да, разомнусь, пожалуй. Пообщаюсь с народом. Скажи Игнатенко, пусть машину подготовит. Часам к семи чтобы успеть. Пусть люди без меня хоть час отдохнут.
Ответа дожидаться не стал, повесив трубку.
Надо показать всему миру, что советский лидер силен и в норме. И коллегам партийцам тоже. А то, почувствовав слабость, накинутся, словно стая голодных псов. А этого СССР совсем не нужно.
Оделся лидер привычно – темно-зеленая форма, бежевая рубашка, галстук в цвет формы, черный берет, темные очки. Застегнул на запястье часы. Допил стоящую на столике чашку кофе и, поправив непослушные волосы, отправился на бал.
За руль сел сам – хотелось почувствовать в своей власти пусть не родной самолет, но хоть какой-нибудь суррогат. ЗИС-115Д для этой цели подходил не слишком – но Богдану было, в общем-то, все равно.
Разогнавшись до предельных ста сорок на пустой трассе, бывший пилот сосредоточенно рулит, пытаясь воскресить в памяти те чувства, которые он ощущал, управляя легким «Яком» в небесных вершинах. Чувства воскрешаться отказывались – и нога сама по себе наживала на газ все сильнее и сильнее.
- Богдан Сергеевич, может не надо так гнать? – Игнатенко, лично поехавший с Драгомировым, состояние командира видел. Но спросить все же рискнул – был обязан.
Богдан, однако, ничего не ответил – будто и не заметил полу-просьбы – полу-вопроса своего начальника охраны.
- Богдан Сергеевич? Товарищ Драгомиров! – это подействовало, пусть и частично. Глубоко задумавшийся пилот вернулся в реальность и бросил взгляд на полковника. После чего согласно кивнул головой и сбросил скорость.
Водитель с трудом удерживающегося позади автомобиля-близнеца, Семен Липатов, побелевший от напряжения, с облегчением выдохнул.
Подкатили к высотке на Воробьевых горах без особых фанфар. Подъехали, остановились. Не дожидаясь кивка Игнатенко, Драгомиров вышел из машины и направился ко входу. Впрочем, это как раз было достаточно безопасно: визит не планировался, доехали быстро, даже очень – подготовить какую-нибудь акцию за столь короткое время практически невозможно.
Другое дело, что сам Игнатенко очень не любил слово «практически» в таком вот контексте. Благо, война показало, что невозможных вещей не бывает. А потому начальник охраны Самого нервничал – периметр не контролировался.
- Липатов! Сявченко! Живо за Первым. Талулаев – у входа, Корнеев – у машин. Я к телефону.

[Лорд д'Арт]

***
Как ни странно, появление Драгомирова прошло практически незамеченным. Народ веселился, танцевал и даже пил-ел, благо фуршеты с недавних пор стали делом для Советского Союза хоть и не самым привычным, но и не чем-то особенным.
В углу играл оркестр, молодежь смеялась и активно перемещалась по здоровенному помещению, и все это выглядело столь мирно, что на несколько секунд Богдан просто прислонился к колонне и наслаждался зрелищем.
Но долго это, конечно, продолжаться не могло. Проходящий мимо студент, будучи слегка навеселе, сначала не поверил своим глазам, когда увидел, кто стоит рядом с колонной и улыбается.
- Здравствуйте? – неуверенно поздоровался паренек с человеком, очень сильно походим на генерального секретаря.
- И вам не болеть, молодой человек, - доброжелательно ответил Драгомиров, одновременно прикидывая, где бы ему найти ту самую девушку, что его сюда позвала. А то как себя здесь вести, он себе представлял не очень…
- А вы… Ну, это… Вы прямо он? – окончательно сбившись с толку пробормотал студент.
- Драгомиров я. Глаза не обманывают, - улыбнулся Богдан и похлопал парня по плечу, чем привел того в состояние полной прострации.
- А как, ну, это, просто Вы, ну, здесь и…
- Как же. Позвали – пришел. Обещал же подумать над этим. Кстати говоря. Молодой человек, не знаете случаем, кто та храбрая девушка, что меня сюда позвала?
- Эээ, ну, вроде бы, как, там знаете, ну, в целом…- студент лихорадочно пытался сообразить, не принесет ли это Ленке неприятностей?
- Да не волнуйтесь вы так, товарищ студент. Нормально все. Хотел поблагодарить ее. Не знаете все же, где бы мог ее найти или хотя бы кто она вообще такая, как ее зовут?
- Ее Лена зовут, да. Лена Кораблева. А последний раз ее видел радом с музыкантами вроде бы, - паренек начал приходить в себя.
- Спасибо, молодой человек. Было приятно пообщаться, - коротко кивнув, Драгомиров направился на другой конец зала, рассекая толпу, словно тяжелый крейсер.
Он привлекал внимание – но меньше, чем ожидал. Люди были слишком увлечены разговорами и танцами, чтобы обращать внимание на двигающегося сквозь народ человека. Хотя, конечно, многие Богдана замечали – но восторженных воплей пока слышно не было.
Елену Богдан узнал сразу, хотя ни разу не видел. Относительно высокая светловолосая девушка вместе с подругами над чем-то задорно смеялась. Пилот узнал ее голос и, недолго думая, подошел познакомиться.
- Добрый вечер, девушки. Не помешал?
Все три красавицы (ну, точнее симпатичными были только две из них, а третья на вкус Богдана слишком уж полновата) смеяться мгновенно прекратили и захлопали ресницами. Недолго, впрочем. Две пары глаз уставились на Елену, словно стремились ее пробурить.
«А ничего себе деваха. Очень даже симпатичная», - одновременно с мелькнувшей где-то в подкорке мыслью, Драгомиров протянул Елене руку и преставился:
- Драгомиров Богдан Сергеевич, - студентка смотрела на руку генсека, словно не верила своим глазам. Пауза начала уже затагиваться, кода Богдан попросту взял ее руку и поднес к губам, хитро и при этом улыбнувшись. – А вы, я так полагаю, та самая смелая Елена, что позвала меня на этот замечательный праздник?
- Да? – девушка все еще не пришла в себя.
- Тогда позволите мне пригласить вас на танец, как в каком-то смысле ответственную за мое появление здесь?
Девушка думала бы еще долго – но подруга, та самая полненькая студентка незаметно подтолкнула ее в сторону генсека.
- Конечно, Богдан Сергеевич, буду рада, - Елена, наконец, очнулась и благосклонно заулыбалась.

[Лорд д'Арт]

- Конечно, Богдан Сергеевич, буду рада, - Елена, наконец, очнулась и благосклонно заулыбалась.
- Ох, давайте просто Богдан. Я еще не столь стар, чтобы называть меня по имени-отчеству. Тем более, такой красавице, как вы. Договорились?
Вместо ответа девушка кивнула.
- Вспомнился зал мне, с шумной толпою, личико милой с белой фатою, - кружащиеся в вальсе под немолодой уже романс пары напомнили Богдану славное время выпуска из авиационного училища.
Елена была напряжена, хотя, конечно, не так чтобы сильно. Потихонечку робость из нее уходила, когда она видела, что правитель страны Советов не мифический небожитель, а вполне себе приятный человек…
«И даже симпатичный. Очень, - девушка не подозревала, что мелькнувшая в ее голове мысль была донельзя похожа на недавние размышления генсека. – И танцует хорошо».
Глаза Елены зацепились за шрам.
«Наверное, очень больно было. И страшно. На таран ведь шел… Это надо таким смелым быть…»
А Богдан просто наслаждался. Он не помнил, когда последний раз отдыхал. Вот так вот, душой. Танцуя с красивой девушкой и ни о чем не задумываясь.
На ум пришел какой-то анекдот. Старый еще, фронтовой – но он все равно его девушке рассказал. Та рассмеялась.
Игнатенко разве что не вбежал в зал – оставлять Самого надолго он не хотел, пусть и понимал, что здесь Драгомиров если не в безопасности, то достаточно близко к этому. Учитывая, что периметр появится всего через несколько минут, то можно будет вздохнуть чуть легче. Но едва полковник появился в помещении, как сразу понял, что что-то не так.
Он увидел Липатова, стоявшего у колонны и посекундно оглядывающегося куда-то дальше в зал. И видел, что там, в глубине – что-то происходит.
«Спокойно, спокойно. Будь тут что-то совсем не в порядке – музыка бы спокойненько так не играла, да и Липатов бы так спокойно не стоял».
А там, в глубине, танцевал Драгомиров. И при этом широко улыбался, почти смеялся, как и его партнерша. Выглядела пара очень красиво – высокий, статный брюнет в форме и светловолосая стройная девушка в длинном платье. Двигались они в танце как одно целое.
«Узнать, кто такая. Все узнать», - профессионализм вернулся почти мгновенно, прогнав на долю мгновения появившееся благодушие.
Песня, тем временем, подошла к концу.
- Что, товарищ Драгомиров совсем не такой уж и страшный человек? - пошутил Богдан.
- Богдан Сергее… Богдан, - поправилась девушка. – Да вас мы никогда страшным и не считали. Вы наоборот, очень даже симпатичный.
- Ох, спасибо за комплимент, конечно. Но в сравнении с вашей красотой я не так уж и хорош, - засмеялся генсек.

[Лорд д'Арт]

- Богдан Сергее… Богдан, - поправилась девушка. – Да вас мы никогда страшным и не считали. Вы наоборот, очень даже симпатичный.
- Ох, спасибо за комплимент, конечно. Но в сравнении с вашей красотой я не так уж и хорош, - засмеялся генсек.
- Товарищ Драгомиров?
Естественно, долго находиться в студенческой среде «просто так» генеральный секретарь не мог. О том, кто прибыл на студенческий бал, вузовское начальство узнало быстро, благо на входе сидели понимающие товарищи. Понятное дело, что оставлять главу страны «в одиночестве» и не засвидетельствовать ему своего почтения было попросту невозможно.
- А, добрый вечер, товарищи, - улыбающийся Богдан протянул ректору руку. – Отличный праздник организовали, молодцы.
- Спасибо, товарищ Драгомиров. Но это наших студентов надо благодарить, они очень старались.
- Что вы, я и не сомневаюсь. У вас здесь ну просто замечательные кадры, - повернувшись к Елене, Богдан ей подмигнул.
- Может, скажете небольшую речь, товарищ Драгомиров?
- Нет-нет-нет, не сегодня. Сегодня у ребят праздник, зачем его разбавлять речами, правда? Так что давайте все же отдохнем от скучных будней и немножечко развеемся.
Оркестр тем временем заиграл танго.
- Ого. Прямо как в Германии, на фронте. Елена, составите компанию еще разок? Позволите?
- Да, да, конечно, Богдан Се… Богдан, - девушка все никак не могла привыкнуть называть генсека по имени. Это казалось просто дикостью и чем-то невероятным.
- Тогда прошу, - вечер только начинался, а глава Советского государства уже был в превосходном настроении.
В конце концов, он оставался молодым мужчиной, совершенно неравнодушным к красивым девушкам и приятной компании…

[Ронин]

А последний раз ее видел радом с музыкантами

.....

[Лорд д'Арт]

Глава 11.
Последнюю неделю Богдан чувствовал себя помолодевшим буквально до двадцатилетия. Сердце пело, а душа радовалась так, что работа не то что спорилась – испарялась от прикосновения генсековских рук.
Началось все месяц назад, поздней весной. Началось на том самом балу, где он познакомился с девушкой, заставившей его боль утихнуть. И пусть пока что Драгомиров не строил далеко идущих планов - жить стало полегче.
Тем временем, реформы были в самом разгаре. Пришло время для двадцать первого съезда партии, на котором Драгомирову предстояло окончательно утвердить свою собственную власть, уже без поддержки Берии в качестве тяжелой артиллерии.
Понятно, что Богдан чувствовал себя несколько неуверенно – все же в одиночку он партией и страной еще не управлял. И вполне себе логично предполагал, что дождавшиеся смерти Лаврентия Павловича хищники бросятся в бой. И не факт, что хватит авторитета и умений защититься.
Собственно поэтому генеральный секретарь и задумал ход конем. Ну, вообще-то авторство «фундамента» идеи принадлежало умершему наркому (хотя, пожалуй, даже и Сталину), а Богдан только лишь ее доработал и творчески развил. И понятно, почему ему пришлось этим заниматься – оппозиция, хоть и неявная, в партии имелась, и с этим что-то надо было делать.
Состояла идея в том, что Драгомиров собирался провести некоторые политические модификации советской системы, призванные укрепить его власть, ослабив при этом власть партии. Как? Усилив роль Советов и ослабив республиканские и областные комитеты. Причем ослабив радикально, путем их фактического уничтожения.
План был достаточно прост: если отбросить разнообразную словесную мишуру, вроде «укрепления единства партии и народа» или «улучшения качества оперативного управления», то его ядром оставалось предложение о фактическом упразднении областных - и республиканских - комитетов. Вместо них на уровне округов, объединявших по нескольку областей и республик, создавались комитеты окружные, подчиненные ЦК КПСС - и генеральному секретарю соответственно – напрямую.
Окружные комитеты получали власть над райкомами напрямую. А те, в свою очередь, получали расширенные полномочия.
Такой механизм увеличивал роль КПСС в рамках всего Союза, но значительно сокращал возможности местных партийных начальников, которых теперь можно было гораздо легче контролировать. Ибо, во-первых, они больше не могли опираться на конкретные административные образования, вроде тех же республик, а во-вторых – их было попросту меньше.
Кроме того, это позволяло улучшить качество контроля реального положения дел - ибо председатель окружкома не отвечал напрямую за провалы конкретной республики или области, а значит, был менее заинтересован скрывать их ошибки и недостатки. Теперь за состояние дел в них отвечали областные Советы, избиравшиеся, как ни странно, на основе альтернативного голосования.
Это тоже была необходимая мера – Драгомиров был вынужден перестраховываться, а значит, нужно было бросить оппозиции кость. Ею стали профсоюзные организации, получавшие право на выдвижение собственных, отличных от партийных кандидатов. Естественно, в любом случае оба кандидата в КПСС состоять будут (в том же профсоюзе по-другому не продвинуться никак) – но выбор все же появляется. Опять же – какая-никакая, а площадка для дискуссий, ибо в самой партии фракционность была запрещена и жестоко каралась.
Понятное дело, что Богдана заботил здесь совсем не выбор простого человека. Оппозиции нужны были позиции до отхода и приятные и теплые посты тоже. Естественно, что не только оппозиции – сторонникам Драгомирова тоже.
Фактически, такая система вела к большей унитаризации государства, ведь партия теперь оказывалась вне республиканского деления и становилась гораздо более централизованной структурой – в большей степени подчиненной генеральному Секретарю.
Кроме того, реформа увеличивала роль Советов – и увеличивала значительно.
Мешать планам Драгомировских реформ после их озвучивания широким партийным – и народным – массам сразу становилось весьма затруднительным и неприятным делом. Любые такие попытки сразу могли наткнуться на обвинения в национализме, местничестве или бюрократизме. Учитывая, что в армии и НКВД авторитет Драгомирова зашкаливал – напрямую противостоять ему было практически невозможно.
Но все равно – этого явно не хватало. Помимо всего, молодому советскому лидеру нужен был и зримый внешний успех – и в этом бесценную помощь собирался оказать небезызвестный Старик, обладающий во Франции значительнейшими связями. Да и генералу де Голлю настала пора возвращать старый должок.

[zhenis]

Жесть, очень закрученный финт с реформой партии. У меня аж волосы дыбом стали (честно-честно). Однако заявлять о такой реформе официально это политическое самоубийство на мой взгляд, потому что даже самые лояльные областники (т.е. уровень обкома, не говоря республиканцев) выступят против. Для начала этой реформы на мой взгляд нужно распустить Политбюро и сменить все ЦК (вплоть до секретуток-машинисток) именно в ЦК КПСС. Только после этого можно что-то предпринять, иначе кранты. Если даже Казахстан и Кавказ промолчат (не факт), но оппозиция в РСФСР и Украине могут пойти на роспуск СССР вашей реальности (потому как в реале именно славянские республики пошли на распад страны).

[Лорд д'Арт]

***
Солнце, столь долго висящее в небе над Парижем, наконец, скатилось горизонт, спрятавшись за стенами дворца. Темнеющее небо, нависающее над двором, должно было принести долгожданную прохладу. Однако, даже в девять часов вечера температура воздуха не желала падать. Лишь редкий ветерок приносил оживление.
По всей стране французы собирались на выходные за город – или, наоборот, в город, на отдых - в то время как несколько мужчин, собравшихся в центре блистательной столицы, собирались принять воистину судьбоносное решение для Франции, Европы и всего мира.
Заседание правительства в Елисейском дворце продолжалось вот уже несколько часов и заканчиваться явно не собиралось. Несколько раз на улице появлялись затянутые в костюмы хмурые мужчины – иногда курящие, иногда просто наслаждающиеся свободной минутой и разминающие спину, но ни разу никто не сделал попытки уехать.
На гравии двора застыли три десятка самых разных автомобилей – от респектабельных черных «Ситроенов», до несколько легкомысленного белого «Рено Альпин». Водители, сбившись в кучку у западной стены, там, где ветерок гулял чаще всего, лениво разговаривали, даже и не ругая начальство, давно уже привыкнув к тому, что большую часть рабочего дня им приходиться ждать своих высокопоставленных пассажиров.
- Господа, предложение советского правительства слишком хорошо, чтобы от него отказываться. Я в очередной раз здесь это говорю, - немолодой, гладко выбритый мужчина, Мишель Дебре, являвшийся министром финансов четвертой республики, практически обмяк на стуле, но говорил уверенно.
- Оно слишком хорошо, чтобы быть правдой. У нас и так полно проблем с Алжиром, чтобы приходилось ломать голову еще и над подводными камнями и вторыми смыслами, которые в этом предложении наверняка есть! – министр внутренних дел, месье Эдгар Фор, уступать не собирался.
На самом деле, предложение русских и правда взволновало кабинет. Совместные предприятия, научная деятельность – и даже совместные военные разработки. Драгомиров предложил очень много, и отказываться от этого не хотелось.
Разваливающейся от войны в Алжире экономике советская помощь бы пригодилась. Хотя, конечно, СССР и сам просил за свое сотрудничество немало.
Аргументов «за» и «против» прозвучало уже очень много. И если честно, то президент де Голль все больше склонялся к мысли своего министра финансов. Тем более что русские все больше начинали походить на нормальных людей, отказавшись от призывов к мировой революции и сосредоточившись на строительстве своего собственного общества… Он сам видел это не так давно, когда был в Союзе с официальным визитом в начале пятидесятых.
Вероятно, это нормальный путь развития для революционных республик – за идеалистами приходит Наполеон (в коем качестве французский глава видел Сталина), а за ним – нормализация и либерализация. И хотя Драгомиров либералом не выглядел совсем, политика СССР значительно смягчалась, постепенно отходя от языка воинственных угроз и ультиматумов. Даже по поводу Алжира последнее время от русских не было слышно традиционных осуждающих реплик.
Наконец, в половине десятого президент решился. Прервав недовольное брюзжание своих министров и «больших» промышленников резким хлопком по столу, генерал покачал головой и, набрав воздуха в грудь, громко объявил:
- Я решил.
Кабинет замер. Войти в Союз Экономической Взаимопомощи с Советами и их сателлитами и союзниками было лакомым куском – но это значило серьезно обострить отношения с американцами и их поддакивающими друзьями. Но Америка все больше и больше теряла чувство такта, применяя меры прямого экономического давления. Сложный выбор. И – далеко не очевидный.
Пауза и молчание затягивались, когда, взвесив все в последний раз, Шарль де Голль громко, на весь кабинет заявил:
- Мы согласимся. Это наш шанс вернуть Франции то место в мире, которое она заслуживает. Я думаю, господа, вам стоит подготовить все необходимые документы и конкретные предложения для переговоров с русскими. Все свободны.
Во дворе громко рассмеялись водители, услышав особенно смешную байку в исполнении одного из охранников. Однако их веселье было прервано появлением швейцара за стеклянными дверьми дворца. Он подал знак, после чего расслабленная сотрудники службы безопасности подобралась, а водители, побросав недокуренные сигареты и втоптав их в гравий, разошлись по автомобилям.
Водители уже заводили моторы своих железных коней, когда появились министры. Швейцар открыл дверь, и правительство Четвертой республики спустились во двор, обмениваясь пожеланиями хорошего отдыха, прекрасно понимая, что следующая неделя выдастся более чем напряженной.
Машины по очереди подкатывали к ступенькам, швейцар с поклоном открывал заднюю дверцу, министры рассаживались, и мимо отдающих честь гвардейцев машины выезжали на Фобур Сен-Оноре.
- Значит, жду от вас конкретики, мон ами, - министр иностранных дел Франции, месье Пино, пожал на прощание руку Дебре.
- В понедельник с утра назначим совещание, я полагаю?
- Думаю, меня это устроит. Хороших выходных.
- Удачного вечера, мон ами.
Пока министры прощались, никому и в голову не пришло понаблюдать за швейцаром, внимательно прислушивающегося к разговору.
Спустя десять минут двор практически опустел. Швейцар подождал еще несколько минут, после чего направился к телефону.
- Дорогая? Я сегодня зайду к Лефевру, пропущу пару стаканчиков? Напряженный день.
Дождавшись утвердительного ответа, с угрожающими, правда, нотками по поводу «стаканчика», швейцар спокойно завершил разговор. И действительно – зашел в означенное заведение на пути домой. Передав бармену несколько франков за «стаканчик». И никто не знал, что на одной из бумажек было написано слов «Да».
Люди Старика выполняли свою работу. Всегда.

[Лорд д'Арт]

потому что даже самые лояльные областники (т.е. уровень обкома, не говоря республиканцев) выступят против.

Все только начинается)))
Но на самом деле - они будут подкуплены "альтернативой" - профсоюзами и Советами. Где, на первый взгляд ответственности вроде как меньше. Плюс - Окружкомы, куда отберутся самые "зубры" региональной политики. Фактически - областники не смогут объединиться, поскольку часть из них получит лакомый кусок в виде повышения в окружком, часть - в обл. Советы (что будет казаться им аналогом обкома). Вот как-то так. Но да, все будет не так просто)))

[Инженер Сидоров]

А может быть, Компартию распустить совсем, "ввиду выполнения поставленных перед ней задач" и ввести пост Президента СССР?

[Лорд д'Арт]

Компартию распустить совсем,

Да вы что, нет конечно. Одно дело убрать один уровень, заменив его более высоким (и при этом давая альтернативу), и другое дело - распускать КПСС. Да Драгомирова живьем съедят, и поддержка армии не поможет

[vorobei]

другое дело - распускать КПСС

Правильно. "Слона надо есть по кусочкам"...

ПРи том, что "распустить" следует лишь бюрократическую верхушку, остальное вполне способно нормально работать.

[zhenis]

Уважаемый автор. вы сами вдумайтесь в свои слова. В Казахстане например около 15 областей Это значит сокращать штат обкомов, и ЦК партии Казахстана (это 500 человек, если не больше). По Союзу вы лишаете теплые места десятки тысяч человек, обладающих определенной властью. Всегда существовали 3 вида власти: исполнительная - ревкомы и затем исполкомы, законодательная - совнардепутатов и высшая партийная - райкомы, обкомы партии и ЦК республиканские. Насколько я помню Партия всегда стояла выше над всеми ветвями власти. Следовательно обмен неравноценный. Зачем председателю обкома партии становиться даже во главе областного профсоюза? На тот момент профсоюзы итак контролируемая партией и государством организация. Не понимаю зачем. Вот нет у меня мозгов чтобы понять мотивов лишить себя такой власти. Совнардепы тоже практически подконтрольный орган, потому что даже в те времена без согласия обкома или ЦК не выдвигались кандидатуры в советы народных депутатов, а совет это однопалатный орган.
Извините за сумбурность мыслей

[zhenis]

Если слона есть по кусочкам, то это правильно я считаю. Но не как вы. Если необходимо выбить партию из системы контроля государством, то есть простой путь. Измените КОНСТИТУЦИЮ СССР и только затем выносите все на съезд партии. Введите любые статьи на ваш вкус. Уже на стадиях обсуждения и принятия новой конституции плесень проявит себя, иначе они реально лишат себя власти на очередном съезде КПСС. Потому что у ГГ уже будет козырь - основной закон государства. Даже если новые статьи не примут, то ГГ уже в плюсе (знает оппозицию в лицо, получил отступные от партийцев в обмен на свои уступки и т.д.). На Съезде можно также пустить разоблачение врагов народа, только не Сталина, а Хрущева, Микояна и других партийцев замешанных в репрессиях. Открыто опубликовать что в репрессиях виноват не Сталин, а абсолютно вся партийная верхушка. Только ликвидировав Политбюро и сменив весь штат ЦК вкупе с новой Конституцией можно начинать вашу реформу.
По Франции- Де Голль иезуит и консерватор. Он никогда не пойдет на соглашение с СССР, он не нынешние либерасты, которые ради выгоды пойдут на соглашательство. Лучше грохнуть его и поддержать социалиста или коммуниста. В реале именно разгром народного фронта (соци и комми с либералами) позволило прийти к власти Де Голлю. С таким союзником и врагов не надо

[Лорд д'Арт]

Слегка переделал кусок с реформами, учтя замечания:


Это тоже была необходимая мера – Драгомиров был вынужден перестраховываться, а значит, нужно было бросить оппозиции кость. Ею стали профсоюзные организации, получавшие право на выдвижение собственных, отличных от партийных кандидатов. Естественно, в любом случае оба кандидата в КПСС состоять будут (в том же профсоюзе по-другому не продвинуться никак) – но выбор все же появляется. Опять же – какая-никакая, а площадка для дискуссий, ибо в самой партии фракционность была запрещена и жестоко каралась.
Понятное дело, что Богдана заботил здесь совсем не выбор простого человека. Оппозиции нужны были позиции для отхода и приятные и теплые посты тоже. Естественно, что не только оппозиции – сторонникам Драгомирова тоже.
Фактически, такая система вела к большей унитаризации государства, ведь партия теперь оказывалась вне республиканского деления и становилась гораздо более централизованной структурой, в значительно большей степени подчиненной генеральному Секретарю.
Кроме того, реформа увеличивала роль Советов, чего Драгомирову и требовалось.
Мешать планам реформ после их озвучивания широким партийным – и народным – массам сразу становилось весьма затруднительным и неприятным делом. Любые такие попытки сразу могли наткнуться на обвинения в национализме, местничестве или бюрократизме. Учитывая, что в армии и НКВД авторитет Драгомирова зашкаливал, напрямую противостоять ему было практически невозможно.
Но все совершенно очевидным оставалось и то, что просто так такие изменения через съезд протащить было невозможно – даже с поддержкой «силового блока». Просто потому, что угроза нависала над сотнями и тысячами весьма и весьма влиятельных партийных лидеров. А значит, напрямую выносить на съезд такие предложения было опасно. Оппозиция вполне могла организоваться – и победить. Чего, вполне понятно, Драгомирову явно не хотелось.
Поэтому-то он и решил «есть слона по кусочкам». Следовало озаботиться получением парочки дополнительных козырей. Что это означало? Ну, для начала Богдан собирался изменить конституцию СССР, введя в нее несколько новых статей и слегка модернизировав.
Плюсом этого предварительного шага было то, что уже на стадиях обсуждения и принятия нового «главного закона» плесень оппозиции будет вынуждена проявить себя. Просто потому, что иначе шансов на съезде КПСС у противников Драгомирова не останется вообще и они реально лишатся власти.
Получалось, что даже в том маловероятном случае, если новые статьи не примут в том виде, в каком их хочет внести Богдан, он все равно оказывался в выигрыше, зная «оппозиционеров» в лицо. Да и, опять же, можно будет выторговать отступные от партийцев в обмен на свои уступки.
А уже на Съезде, воистину должным стать судьбоносным для страны, можно будет «валить» конкретных товарищей. Механизм опробован был еще в тридцать седьмом, а авторитета и влияния у генерального секретаря хватало как в армии, так и в НКВД.
Да и компромата, собранного за время работы в ведомстве Льва Захаровича Мехлиса, у Драгомирова хватало на большую часть Политбюро и Президиума. Этого должно хватить, чтобы, как минимум, заставить противников реформ отступить на профсоюзные посты, специально, собственно, для этого Богданом и создаваемыми.
И вот уже после этого, Драгомиров и собирался осуществлять задуманное. Остановить его в тот момент будет уже практически невозможно. А после того, как Богдан закончит – невозможно в принципе.
Но Конституция была только частью плана, даже этого явно не хватало. Помимо всего, молодому советскому лидеру нужен был и зримый внешний успех, и в этом бесценную помощь собирался оказать небезызвестный Старик, обладающий во Франции значительнейшими связями и немалым влиянием. Да и генералу де Голлю настала пора возвращать старый должок.

[Лорд д'Арт]

По Франции- Де Голль иезуит и консерватор. Он никогда не пойдет на соглашение с СССР, он не нынешние либерасты, которые ради выгоды пойдут на соглашательство.

де Голль в РИ - человек, единственной заботой которого была Франция. Он делал все, что мог для ее величия. Если не заметили, в моей АИ он в 47ом на выборы идет вместе с коммунистами - что, конечно, в РеИ было невозможным.

[Лорд д'Арт]

«Особенности внутренней и внешней политики Советского Союза в послевоенный период 1945-1955». Издательство «Editorial Ivrea», Буэнос-Айрес, 1984 год.
…Развитие промышленности советского государства можно разделить на несколько крупных периодов. Одним из них как раз и является период послевоенный, от окончания Второй Мировой войны и до смерти Иосифа Сталина. Несмотря на то, что реформы Драгомирова начали сказываться только в самом конце 50-х годов, продолжение политики советского вождя после его смерти можно считать отдельным этапом «Драгомировской экономики».
Характерной особенностью послевоенной экономики СССР можно назвать стремительное восстановление и широкое распространение т.н. «артелей» - особых форм негосударственных предприятий, характерных для Советского государства и строя.
Так, к моменту смерти Сталина, с Советском Союзе действовало более ста двадцати тысяч мастерских и предприятий самых разных направлений. От пищевой промышленности до металлообработки, от ювелирного дела до химической промышленности, от станкостроения до приборостроения .
К моменту прихода Драгомирова к власти на них работало более двух миллионов человек, которые производили 8% валовой продукции промышленности СССР. Это явно демонстрирует, что столь часто используемое странами «Западного Мира» утверждение о всеобщей национализации – неверно и является ложных.
Стоит отметить, что производства артелей и кооперативов производили более 50% мебели, около 70% металлической посуды, 30-40% (по разным оценкам) всего трикотажа, практически 100% детских игрушек. В последнем случае стоит отметить, что знаменитой игрушке «Трансформер» мы обязаны именно артели из СССР, возглавляемой Дмитрием Олеговым, в годы Второй Мировой войны работавшим на танковым производстве, где он и познакомился с идеей унификации.
Продолжая анализ предпринимательского сектора Советского государства, нужно сказать, что в нем работало около сотни конструкторских бюро, двадцать две экспериментальных лаборатории и даже два научно-исследовательских института! Более того, уже тогда в рамках этого сектора действовала негосударственная пенсионная система.
Эти факты ярко подтверждают, что стремительное развитие «кооперативного движения» при Драгомирове имело в своей основе работу Сталина, заложившего серьезнейший фундамент для развития в СССР аналога западного т.н. «среднего класса».
Безусловно, аналогия не является абсолютной, однако количество общих черт позволяет нам так говорить.
Еще одной особенностью развития в Советском Союзе предпринимательства, является их т.н. «социальная нагрузка». Артели предоставляли своим членам ссуды на приобретение скота, инструмента и оборудования, строительство жилья. Фактически, артели развивали сами себя, насыщая потребительский сектор советской экономики и подготавливая ее к резкому рывку на внешние рынки…
Очевидно, что, фактически отдавая потребительский сектор на откуп артелям и кооперативам, Драгомиров действовал согласно уже сложившемуся на тот момент тренду. Глава Советского государства лишь привел этот процесс в несколько более упорядоченные рамки, защищая систему и ее наиболее важные части от рисков и перегрузок…
…Несмотря на ориентацию на потребительский сектор, артели участвовали не только в нем. В частности, ярким примером служит изготовление в Ленинграде во время войны на кооперативных мощностях пистолетов-пулеметов Судаева и артиллерийских снарядов , что уже указывает на имеющийся в распоряжении негосударственных предприятий производственный потенциал.
Кроме того, уже после войны в СССР начали формироваться артели, занимающиеся выпуском оборудования. Основными потребителями их продукции долгое время оставались другие артели и кооперативы, однако необходимо отметить, что уже во второй половине пятидесятых годов многие государственные предприятия зачастую закупали технологическую оснастку у частных производителей, составлявших конкуренцию государственным производствам…