"Другим Путем"

[Лорд д'Арт]

***
- Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть, - мерное дыхание подтягивающегося на перекладине Драгомирова и отсчитываемый Игнатенко счет были единственными звуками в небольшом спортзале подмосковной резиденции Генерального Секретаря.
Богдан работал словно автомат. Казалось, что мускулы на жилистых руках пилота не напрягаются вообще – с такой легкостью вытягивал он свое тело к перекладине.
За собой руководитель государства следил. Правильно питался, постоянно делал физические упражнения – от бега до обычных подтягиваний и работы с железом. Сжигал в тире десятки патронов, расстреливая невидимого противника – и делал он это все с такой отдачей, с такой яростью, будто готовился к заброске за линию фронта.
Последнее время эта одержимость стала для Игнатенко более заметной. Ежедневный час тренировок как-то плавно растянулся на два, еженедельные семь километров пробежки превратились в пятнадцать, а воскресный поход в тир патронов вместо прежней сотни сжигал уже полторы.
Это определенно было связано с намечающейся поездкой в Иран – но особенно появилось после возвращения Драгомирова из Киева. Столица советской Украины явно что-то изменила в Генеральном Секретаре – полковник, неотрывно находящийся рядом, уже давно не видел его таким уверенным и целеустремленным. Таким резким в движениях, отрывистым и четким в приказаниях.
Степан, бывший механик, прослуживший рядом с нынешним руководителем Советского государства всю войну и живший тут же, в Москве, на вопрос полковника, приехавшего посоветоваться, только покачал головой и ничего не ответил. Сказал только, что если Богдан начал себя накачивать – то кому-то мало не покажется.
- Он же всегда таким был, сколько его помню. Всегда настороже, всегда к чему-то идет. А как увидит цель – все. Вцепится, пока не получит. Хищник, одним словом.
Сейчас, глядя на подтягивающегося Драгомирова, Игнатенко с пожилым соратником пилота не мог не согласится. Тот напоминал медведя, набирающего силу после спячки. Еще пока худого, но удивительно сильного, ловкого и быстрого. Который может выглядеть умильно – но по праву назван лесным хозяином. И действия которого очень сложно предсказать.
- И хватит, пожалуй, - Богдан отцепился от турника и спрыгнул на пол. Подобрал со скамеечки полотенце, вытер шею и направился к выходу. – И это, Ефим Петрович, я сегодня к девчонкам поеду. Часам к десяти вечера.
- Машину подготовим, товарищ Драгомиров.
- Угу.
В конце концов, в Иран уезжать послезавтра, чем все закончится – одному Богу известно. Надо, наконец, объясниться. Хватит вести себя как школьник. Пора уже расставить точки над ё.
«А может, отложить? Чего до Ирана дергаться вообще? А как вернешься – так и объяснишься? – вылезшая из глубин сознания мысль показалась Богдану настолько логичной, что он даже приостановился. – Сказать, что ли, Ефимы, чтобы не готовил машину?»
И сразу же пришла другая мысль. Злая и рассерженная – словно принадлежала другому человеку:
«Отставить! Ты чего вздумал? От бабы на фронт сдернуть? Один раз уже сбежал – напомнить, чем все закончилось? Победа-то пришла – вот только она ее не дождалась! - Драгомиров даже поморщился, осознав секундную слабость. – Нет уж, поеду. Чтобы уже все закончить. И в октябре все станет понятно».
- Товарищ Драгомиров? – верный секретарь возник будто из ниоткуда, вынырнув откуда-то из бокового коридора.
- Да?
- Товарищ Черняховский приехал.
- О, отлично. Пусть в кабинете подождет пять минут. А я сейчас подойду. Сменю, так сказать, антураж, - спортивная форма действительно как-то не очень подходила для деловой встречи.
Минута в душе, тридцать секунд вытереться, сорок секунд на одевание, двадцать секунд причесаться, плюс время на ходьбу туда-сюда – Драгомиров появился в своем кабинете даже раньше назначенного самим срока.
Черняховский, сидящий на диванчике, вскочил при виде входящего в дверь Богдана. Пожал протянутую тем руку и замер, глядя на секретаря.
- Юрий Григорьевич, организуйте нам, пожалуйста, чаю.
Ассистент испарился.
- Давай пока присядем, Иван Данилович.
- Но…
- Не волнуйся ты так. Успеем все. Вот, на, почитай, - Богдан подошел к столу и, выдвинув один из ящиков, достал из толстенной пачки бумаг несколько листочков. Вернулся к дивану и протянул их маршалу.
Черняховский углубился в чтение. Быстро пробежав глазами документ, он удивленно поднял брови и вопросительно посмотрел на Драгомирова.
- Да-да. Я тебя без прикрытия не оставлю. Внимательнее читай.
Документ, который держал в руках командующий Московским Округом. впечатлял. Фактически, он предписывал войскам занять столицу Советского Союза и блокировать все более-менее важные ее точки.
Второй документ снимал с должности наркома Малиновского и ставил на его место Рокоссовского. Ну а замом автора «Смерча» назначался Жуков.
- Иран – станет финалом всей этой комедии, Иван Данилович. Или трагедии. Тут как повезет. Ваши с Рокоссовским задачи вы знаете. Аресты будет проводить Меркулов и его люди.
Богдан замолчал. В дверь кабинета постучали, после чего в проеме появилось голова секретаря. После кивка он сноровисто расставил на столе чайник, чашки и тарелки с легкой закуской.
- Спасибо, Юрий Григорьевич. Никого не принимаю, никаких звонков. Я занят.
- Ясно, товарищ Драгомиров.
Дождавшись, когда за верным помощником закроется дверь, генсек вновь повернулся к маршалу.
- Меркулов также обеспечит передачу записанного мною сообщения по радио. У него их два десятка, на все случаи жизни. В общем, ваша задача – удержать оппозицию от резких действий. Пока они будут решать, что делать. Я успею вернуться из Тегерана. Прикрывать меня будут ребята-гвардейцы, маршрут – готов. Так что особенных препятствий возникнуть не должно.
- Триандафиллов не в курсе?
- Нет. Он на Дальнем Востоке сейчас и выдергивать его оттуда ради всей этой катавасии я не стану. Поскольку уверен, что если оппозиция считает, будто я готовлюсь действовать, то главу Генштаба они в расчет брать обязаны. А раз я с ним не связываюсь, то и особых причин волноваться нету. Ведь куда же я без «маршала Победы», куда же я без дяди родного, - Богдан пожал плечами. Подошел к столику, налил себе еще чаю. Подумав, бросил в чашку дольку лимона и пару ложек сахара. Сосредоточенно помешал. Подумав еще, соорудил себе из нарезки и хлеба здоровенный бутерброд.
- Но, Богдан, как же – он ведь не поймет. Подумает, что ты ему не доверяешь или еще чего. Вдруг против тебя как-нибудь используют?
- Да поймет он все. План-то зародился, когда он уже, считай, уехал. Отзывать его – практически доказать этим мерзавцам, что я что-то готовлю. А этого нам не надо. Пусть до конца не будут уверены ни в чем. Это раз. И два: у Меркулова рядом есть верный человек – он передаст маршалу мое сообщение. Но вообще – другого по поводу Владимира Кириаковича боюсь.
Вместо ответа Черняховский вновь поднял брови.
- Эти оппозиционные ублюдки могут попробовать как-нибудь воду замутить. И на всякий случай моего сторонника устранить с доски. Так-то они понятно, власть возьмут – а ну как Триандафиллов не согласится? Как народу объяснить, что «маршал Победы» – плохой? Да никак. Вот и грохнут.
- Ну, это вряд ли. Скорее на пенсию попробуют отправить.
- Вот именно. Но мало ли. Поэтому ты это, с Чуйковым-то свяжись. Пусть маршала своими людьми прикроет. Только как обычно – по-тихому.
- У меня как раз группа инструкторов во Владивосток поедет. Надеждные товарищи. Передадут.
Драгомиров дожевал бутерброд и хохотнул:
- Честное слово, подумать только, глава страны и высшее военное начальство фактически готовит переворот в собственном государстве. Сойти с ума можно. Как какая-нибудь «Банания», честное слово.
- Контрреволюционеров сажать будем, Богдан. Это не переворот – это антипереворот, - не согласился Черняховский. – Нечего им, гадам, даже шанса давать. Они тут нам нарулят. И так проблем хватает – американцы снова наглеть начали. До провокаций пока не доходят, но все как-то неспокойно. Южный Китай, опять же, чего-то мутит. Читал тут докладную, по ним. Все никак не успокоятся. Вроде договорились уже обо всем – а они опять. Как будто мало им ядерного подарка от американцев было, в сорок восьмом.
- Конечно. Гоминьдан от Мао тогда только тем и спасся. Если бы Трумену на выборы идти не надо было – «победитель коммунистов» хренов – то фиг бы американцы атомную бомбу на войска КПК скинули бы. А взрывали-то на территориях Чан Кайши. Но того это тогда не волновало. Думаешь, волнует теперь?
- Ну, время-то прошло уже. Он же с гораздо более приличной промбазой, чем Мао, гражданскую проиграл, по большому счету, - Черняховский пожал плечами. – Должен бы поумнеть.
- Так или иначе, увидим. Но головной боли, чувствую, будет немало. Еще Иран этот… И ведь не пошлешь все в… далекое место. Стратегически важная страна. Ээх, турков бы к себе перетянуть… - Драгомиров мечтательно закатил глаза.
- Не получится, - маршал отрицательно махнул головой. – Они на американских деньгах уже плотно сидят. Больше, чем они – только Итальянцы и в Южной Америке.
- И немцы, - добавил генсек. – Зарейнские.
- Вроде того. Но те – на штыках больше, чем на деньгах. Их мнение вообще никого не волнует. Чего в Вашингтоне скажут, то они и сделают. И даже пытаться возражать не будут.
Богдан подошел к окну, приоткрыл его и глубоко вдохнул. Ворвавшийся в кабинет ветер зашевелил листья на многочисленной зелени, придающей кабинету генсека столь домашний и уютный вид.
- Дождем пахнет, - Драгомиров задумчиво посмотрел на неспешно темнеющее небо, после чего сделал еще одну ходку к еде. Долго выбирал, с чем сделать себе бутерброд. Выбрал, однако, яблоко. Сдвинул на «большом» столе бумаги, уселся прямо на него и канцелярским ножом стал снимать с фрукта кожуру. – Нда. А ведь как с турками вначале-то хорошо было. Две молодые республики. Дружили.
Черняховский никак не прокомментировал эту ремарку Генерального. Пожал плечами и, подойдя к почти уже опустевшему подносу, стал намазывать на хлеб сливочное масло. Справившись с этой задачей, поверх масла добавил меда. Откусил кусочек и закатил глаза, словно ел что-то необыкновенное.
- Ладно, - улыбнулся Богдан. - Пожалели, помечтали о несбыточном и хватит. Давай по частям конкретным пробежимся, кого куда.
Солнце уже уходило за горизонт, а два выдающихся человека все еще обговаривали детали операции «Хронос».

[Лорд д'Арт]

Глава 19.
- Богдан? – Алена, открывшая дверь квартиры, удивленно смотрела на стоящего с огромным букетом роз мужчину.
- Он самый. Это тебе, - широко улыбнувшись, Драгомиров вручил ей цветы и легонько поцеловал в щеку. – Прогуляемся?
- Сейчас?
- Угу, - кивнул Богдан и еще раз улыбнулся.
- Но…
- Возражения не принимаются, - пилот шутливо погрозил девушке пальцем. – Беги, одевайся. Я подожду.
После этих слов Драгомиров прислонился к косяку и показательно посмотрел на часы. Алена, что-то пискнув, испарилась, исчезнув в глубинах квартиры.
«Итак, как ей это сказать? Сразу или мягко как-то подвести? А как я это всегда делал? А… Никак?» - и только сейчас до Богдана дошло, что он еще никому не признавался в любви. Никогда. До Татьяны не чувствовал ничего подобного, ей признаться банально струсил, а после – опять не чувствовал.
«Ну ничего себе открытие, товарищ полковник. Мдааа. До сороковника осталось-то всего ничего – и тут такое. И чего делать?» - в данный конкретный момент Генеральный секретарь уже не очень-то и хотел, чтобы Алена справилась с задачей одевания быстрее обычного.
Нервно крутя в руках фуражку, Драгомиров отчаянно пытался сообразить, что ему делать. Волевым усилием отогнав зарождающееся в душе смятение, он сделал глубокий вдох и на миг отключил мысли вообще, будто находился на аэродроме, в кабине родного «Яка», перед вылетом на задание.
«Соображать будем на лету, товарищ полковник. А сейчас – собрался, тряпка!» - резким движением выпрямившись, Богдан еще раз вздохнул и расправил плечи.
- А я готова, - появление Алены почему-то окончательно успокоило пилота, каким-то образом уверив, что все будет хорошо.
- Ну тогда пойдем, красавица, - Драгомиров галантно пропустил девушку вперед.
Уже внизу, выходя из лифта, он вдруг поймал себя на мысли, что совершенно спокоен и ни о чем не волнуется. Абсолютно.
А Алена этим вечером выглядела просто восхитительно. Легкое желтое платье, длинные, чуть вьющиеся волосы, лежащие на плечах, радостная улыбка… Студентка просто сверкала обаянием и красотой.
До набережной идти было недалеко – всего минут пять-десять, и неторопливо вышагивающий генсек обстоятельно обдумывал, как именно ему стоит подвести разговор к интересующей его теме.
- Вот, так что у нас последний год остался – и все! Работа-работа-работа! – рассказывающая о своей учебе девушка отвлекла Богдана от глубоких мыслей, буквально заставив обратить на себя все внимание целиком.
- Так не терпится заняться трудовой деятельностью?
- Конечно! Учеба уже поднадоела, хочется самой решать какие-то важные задачи!
- Поняяятно, - протянул Богдан. – Правильный подход к делу.
«Как? Как к этому подвести-то, Боже ж ты мой?» - метающиеся мысли, однако, никуда не делись, время от времени вырываясь на поверхность.
«Опять струсить? Снова? Аа, фиг с ним. Пойду напролом!» - решение далось мужчине как-то неожиданно легко.
- Алена, я хотел с тобою серьезно поговорить, - простые слова как-то сразу заставили девушку замолчать. – В общем, я на днях улетаю в Иран. Дружественный визит, так сказать. И до этого отлета хотел все прояснить.
Студентка все так же молчала, в напряжении прислушиваясь к каждому слову Драгомирова.
- И не буду тянуть. Ты мне не просто нравишься. Ты… ну, в общем, много для меня значишь, - скомканный конец фразы заставил пилота продолжить:
- Очень много. И я честно скажу, для меня это нелегко. Потому что приходилось мне в жизни терять близких людей… И на войне, и после нее. И мне тяжело привязываться к кому-то. А любить – тем более. И я, как бы так сказать, ну, то есть, конечно…
«Он так еще десятилетие говорить будет», - Алена улыбнулась, наконец, дождавшись от «стального Драгомирова» проявления вполне себе настоящих чувств.
В общем, дожидаться, пока многократный Герой Советского Союза разродится точной формулировкой, она не стала – женское сердце все уже поняло. Поэтому Алена просто потянула его за руку, останавливая и разворачивая к себе, и поцеловала. Просто и незамысловато.
Проходящая невдалеке пожилая уже супружеская пара обратила на них внимание – уж больно завораживающе выглядели влюбленные. Мужчина заулыбался и даже хотел что-то сказать или крикнуть, но был остановлен тычком в бок от своей спутницы, маленькой сухонькой женщиной, всем видом выражающей благонравие.
А еще секундой спустя и мужчина, и его супруга узнали в стащившем с себя фуражку пилоте Генерального Секретаря ЦК КПСС, председателя Совета Народных Комиссаров СССР, Председателя Президиума Верховного Совета СССР, Драгомирова Богдана Сергеевича. Мужчина, помимо всего прочего – узнал еще и девушку. И радостно зажмурился – ибо только что выиграл не один, и не два спора. Все же сторонников «партии Алены» было немало…

[Лорд д'Арт]

***
«Борт номер 1» советских ВВС, заходящий на посадку, выглядел просто фантастически. Огромный авиалайнер – гражданская версия бомбардировщика М-4 – выглядел настоящим гостем из будущего. На его фоне даже стандартная восьмерка сопровождающих «МиГов» осталась незамеченной.
Аэропорт Тегерана, ожидающий прибытия лидера СССР, затих, наблюдая за приземлением реактивного исполина. Ювелирно притерев самолет к полосе, пилот четко коснулся земли и уверенно повел его к зданию аэровокзала.
- Ничего себе, - британский посол, находящийся здесь совершенно неофициально, с трудом удержался, чтобы не выругаться. – Впечатляет.
Его американский коллега промолчал.
А вот простые люди, прильнувшие к стеклам, воздержанности не проявляли, громко комментируя и восхищаясь происходящим.
Тем временем, закончивший рулежку лайнер остановился и к нему бодро покатился самоходный трап. Один из двух, имеющихся в столице Северного Ирана.
Мгновенно выстроился почетный караул, на воздухе появился и сам шах – все же встречать такого гостя, как Драгомиров, кем-то не столь значительным, было бы как минимум неуважительно, если не оскорбительно.
Охрана, занимавшая значительную часть аэропорта, напряглась, когда из самолета появился советский лидер.
Солнце, стоящее в зените, позволяло видеть все в самых мелких подробностях. И подтянутая фигура Генерального Секретаря ЦК КПСС, им освещенная, выглядела достаточно величественно даже на фоне авиагиганта.
- Товарищ Драгомиров, народ Ирана рад приветствовать вас на своей земле, - шах улыбнулся и протянул спустившемуся на землю русскому руку.
Пожав ее, Богдан совершенно серьезным тоном ответил на чистейшем фарси:
- Я благодарю иранский народ за гостеприимство и уверен, что мое здесь пребывание будет исключительно продуктивным и полезным для отношений между нашими странами. Сейчас и в будущем.
Эту фразу Богдан отрабатывал долго. И пусть она оставалась единственной, которую он произносил практически без акцента, более-менее понимать местный язык Драгомиров наловчился. И даже мог на фарси объясняться. Все же поездке он готовился не со вчерашнего дня, причем под руководством, в том числе, опытных востоковедов и лингвистов.
И никто не обратил внимание на немолодого мужчину в толпе встречающих, внимательно рассматривающего как Генерального Секретаря, так и советский «борт № 1». Внешне этот человек абсолютно ничем не отличался от остальных представителей восторженной толпы. Что и не удивительно – Джозеф Стражински был из той категории профессионалов высшей пробы, что способны стать незаметными как в толпе, так и в пустыне.
Его не выдавал даже внимательный взгляд, обшаривающий советский самолет. Первый зарубежный полет нового авиалайнера очевидно должен был произвести фурор – и, судя по всему, русские такого эффекта добились. По крайней мере, шаху явно хотелось заполучить себе такого же красавца. И, зная Драгомирова, можно вполне уверенно утверждать, что иранский правитель желаемое получит. Вот только что он за это отдаст?
«Не получит, - злорадно подумал поляк. – Ни в коем разе. Просто не доживет. А даже если и доживет – то к тому моменту большевикам будет уже не до него и его желаний».
Тем временем приветственная церемония завершилась и лидеры государств и советская делегация начали рассаживаться по машинам.
До часа «Икс» оставалось совсем немного времени…

***
- Все готово?
- Да. Коля, хватит уже. Дороги назад нет. Тут – или пан, или пропал, - Хрущев сохранял удивительное (учитывая обстоятельства) спокойствие. – В любом случае, отменить мы уже ничего не можем. В людьми Власова все равно никакой связи нет. Даже у него самого.
- Да я все понимаю, - Шверник, нервно расхаживающий по комнате, вдруг остановился и, словно что-то для себя решил, подошел к буфету. Налил в обыкновенный граненый стакан водки на два пальца и одним глотком опрокинул в себя.
Первый секретарь ЦК только покачал головой. Ему, конечно, было страшно – но он старался себя контролировать. Именно эта способность, способность сохранять разум даже в условиях сильнейшего стресса, не раз спасала ему жизнь. Что в революцию и Гражданскую, что в тридцать седьмом, что в войну, что после нее. Он надеялся, что и сейчас у него получится выкрутиться и, наконец, сорвать банк.
Но, будучи совсем неглупым человеком, Никита Сергеевич готовил и пути отступления, на случай, если переворот провалится. И то, что Шверник так нервничает, играло Хрущеву на руку. Поскольку козлы отпущения нужны будут всегда. Да и даже если все получится: делить власть на троих Первый секретарь не собирался.
Нет, с Микояном еще можно, но с Коленькой… Да ничего подобного. Так, на первое время…
- Николай, все уже обговорено. В Генштабе есть сочувствующие, Малиновский Власову мешать не будет и даже слегка подмогнет… Прорвемся, в общем.
- Боюсь я, Никита. Сил просто никаких уже не осталось. На волоске ведь висим.
- Да никаких волосков. Берия помер, а Меркулов в другом весе совсем. Вон, Драгомиров с Триандафилловым не общался уже с месяц, наверное. Значит, не в курсе. А даже если и подозревает что-то – активных действий пока не готовит. Думает, по Конституции спорить будем. Там возни ждет. А вот так, напролом – не ожидает, почти наверняка. Выскочка. Рано ему еще в такие игры играть, - все-таки Хрущев нервничал, иначе столько бы не говорил.
Пытаясь успокоиться, подошел к окну. Посмотрел на голубое подмосковное небо. На немногочисленные облачка, неравномерно по нему разбросанные. Вдохнул запахи недалекого осеннего леса, после дождя источающего самые разные ароматы.
«Должно получиться. Должно. Все ведь просчитали. Главное, чтобы Абакумов перебежал. Тогда точно победим. Просто, как с карточным домиком. Нейтральные товарищи мгновенно переметнутся на нашу сторону, стоит весам хоть чуток на нашу сторону склониться. Но как страшно-то», - Никита Сергеевич сделал несколько глубоких вдохов. Не помогло.
«Может, последовать примеру Коли? Выпить? Нет, не выход. Но как трясет-то, хоть успокоительное глотай», - мысли разбегались испуганными тараканами.
Это состояние первый Секретарь ненавидел более всего. Состояние, когда от тебя, по большому счету, уже ничего не зависит. Все, что мог – ты сделал. Теперь надо ждать действий других людей, и уже их успех (или неудача) – будет определять твои достижения. А в данном случае – жить предстоит, причем хорошо жить, или умирать.

[ZLOY_GAD]

В людьми Власова все равно никакой связи нет.

С

Налил в обыкновенный граненый стакан водки на два пальца

Как это? Нет у русских такой культуры на пальцы лить.
Может
Налил в обыкновенный граненый стакан водки грамм пятьдесят.

[ZLOY_GAD]

Но, будучи совсем неглупым человеком,

Лишнее

[Лорд д'Арт]

Это состояние первый Секретарь ненавидел более всего. Состояние, когда от тебя, по большому счету, уже ничего не зависит. Все, что мог – ты сделал. Теперь надо ждать действий других людей, и уже их успех (или неудача) – будет определять твои достижения. А в данном случае – жить предстоит, причем хорошо жить, или умирать.
«И ведь ничегошеньки сделать не могу. Тут уже как Власов себя проявит. И его люди, конечно. Хоть бы не облажались…» - Хрущев все никак не мог прийти в норму, и идея присоединиться к Швернику казалась уже не такой и глупой.
«Нет! Надо голову трезвой сохранить. Мало ли чего… Еще понадобиться чего-нибудь решать, а я не в состоянии. Нет, пить не буду», - одернув себя, Никита Сергеевич отошел от окна и предложил коллеге-заговорщику прогуляться.
Лавина событий уже набрала ход и стремительно неслась вниз.

***
А в это время, за сотни и сотни километров от Подмосковья, Майкл Лоренц устраивал себе снайперскую позицию. Точнее – наводил на нее последние штрихи.
Ему предстояло сделать выстрел, который будет просто обязан войти в анналы. И, хотя диверсант прекрасно понимал, что его имени в этом рассказе не будет, самого факта принадлежности к воистину грандиозному событию, пускающему поезд истории по другому пути, приятно ободрял его чувство эго.
Ему предстояло совершить сложнейший выстрел, а затем уйти от советских и иранских спецслужб, которые однозначно устроят облаву.
Убить первое лицо государства… Да, немногим выпадает в жизни такой шанс. Единицам за тысячелетия такое позволено.
Кроме того, Майкла донимало чувство собственного величия. Ибо он будет решать, кому жить, а кому умирать. Он. Не разведший здесь свой, стоит признать, неплохой, балаган цэрэушник. Не директор из далекого Лэнгли. Не господин президент из Овального кабинета Белого Дома. Не какой-нибудь жалкий конгрессмен или сенатор. И уж тем более, не генерал или адмирал.
Решать «Драгомиров или шах» будет он, Майкл Лоренц. Нет, конечно, у него уже были приказы и все такое прочее – но на них можно наплевать. Потому что за «ошибку» ему никто ничего не сделает. Ибо обвинить в неточном выстреле в таких условиях невозможно даже самого лучшего снайпера, даже самого лучшего диверсанта.
И поэтому именно он, нажимая на курок своей уникальной винтовки, изготовленной в одном-единственном экземпляре, с длиннющим стволом и тяжелой пулей, сыграет роль Господа Бога и его карающей длани.
И это чувство, чувство почти безграничного могущества над судьбами мира казалось – да и что там говорить, было – прекрасным. Оно пьянило и ободряло, расслабляло и подстегивало одновременно.
Окно уже обзавелось красивым отверстием приблизительно пятнадцатисантиметрового диаметра – Майкл собирался стрелять из глубины комнаты. Но пока что аккуратно вырезанный кусочек стекла оставался на своем месте – ему предстояло его покинуть буквально за несколько минут до, собственно, самой акции.
Лежка, бинокль, винтовка (любимая «Мария»), вода – Лоренц фактически приготовился. Оставалось только лишь ждать.

[Лорд д'Арт]

Это пойдет в самый конец первой книги:

Мгновения прошлого. Российская империя, Карсская область, март 1894-го года.
- Семен! Семен!
- Чего раскричалась, баба? Здесь я, - чинящий телегу мужик, бородатый, с длиннющими руками и выглядящий абсолютно нескладно, степенно поднялся и отложил молоток.
- Скачи к Кириаку, быстрее! – женщина начала успокаиваться и аккуратно убрала выбившиеся из под платка волосы.
- А чего спешка-то? Чего случилось?
- Жена его рожает, вот чего! Дохтур хорошо проезжал, помогает. Но говорит, тяжело чего-то. Бабка Настасья говорит, что может и двойня будет! Она в таких делах сам знаешь!
- Как двойня? – мужик удивленно почесал затылок.
- Так! Как Господь послал – так и двойня! Скачи давай!
- А чего спешить? Чем Кириак-то сподобит?
- Дурак, что ли совсем, прости Господи! – женщина всплеснула руками. – Дохтур говорит, помереть баба его может.
- Ох ты ж нехорошо, - помяв шапку в руках, Семен водрузил ее на голову и потопал к лошади.
- Ну, быстрее, ну!
- Не понукай, не лошадь! Видишь, запрягаю.
Погода была не очень, да и не вовремя как-то отъехал грек. Но туч на небе не осталось – разошлись. Ярко светившее Солнце как-то не обещало проблем и неприятностей. Мимо, к дому Триандафилловых степенно прошагал поп. Видать, тоже прослышал про радость. Или, может, беду – пока что было неясно.
- Стой, дура! – окрикнул Семен жену, уже собиравшуюся убегать обратно. - Где искать-то его? На полях?
- Ой! – та, осознав, что чуть не убежала, не сообщив столь важной новости, прижала руки к груди. - Нет, он в Ефимовку поехал, к кузнецу!
- Ннуу, пошла! Пошла! – Семен направил повозку на выход со двора. Лошадка неспешно потрусила, понемногу набирая ход.
А тремя часами позднее в родной дом ворвался побледневший грек, по дороге едва не вышибивший дверь в собственные сени. Ворвался – и остановился, видя радостные лица повитухи и степенное лицо незнакомого врача.
- Как? Как? – в груди что-то сдавило и нормально задать вопрос крестьянин не смог.
- Двоих сыновей тебе Господь отмерил, - Настасья, принимавшая еще самого Кириака, ободряюще улыбнулась. – И супружница твоя живая. Спит сейчас.
- Да, именно. Сильная у вас жена, - закивал врач. – Но я рекомендую ей покой, минимум неделю. И травы ей надо будет позаваривать. Настасья Ильинишна знает, я с ней подробно сей вопрос обсудил.
- А вы…
- Сергей Владимирович я, Лестинов, доктор медицины. К Тофорову Сергису Марковичу еду. Вот, проездом через вас.
- Бог послал, - Настасья ткнула перстом в «красный угол». Кириак послушно перекрестился.
- Сергей Владимирович? Спасибо огромное. И вам Настасья Ильинишна тоже. Дай вам Бог счастья.
- Думай, как сыновей называть будешь. А мне еще в город ехать надо. И сходи в церковь, свечку поставь. Не проезжай тут дохтур, не вытянула бы я всех.
- Да что вы, Настасья Ильинишна, - пожал плечами врач. – Это мой долг, помогать страждущим.
- Как знаете, - проворчала бабушка, уже накидывающая на плечи шаль. – А тебе еще раз говорю – свечку поставь.
- Конечно, поставлю. И имена придумаю. Хотя… А чего думать-то! Сергей да Владимир.
Вселенная, только что подарившая Владимиру Триандафиллову старшего брата-близнеца, пустила историю планеты Земля совсем по-другому пути.

[ZLOY_GAD]

Скачи к Кириаку

Кирьяку
Хмм. Может всё же простонародного говора добавить?
Мда всё же решили братьев.

[Sckif]

Налил в обыкновенный граненый стакан водки грамм пятьдесят.

И не просто налил, накапал грамм пятьдесят.

[Лорд д'Арт]

***
- Этот клинок выкован из стали солдатских штыков, бравших Рейхстаг. И я с радостью дарю его нашим иранским друзьям, как символ мужества, отваги и храбрости. Как символ нашего братства по оружию и будущих успехов.
Драгомиров, протягивая шаху саблю, знал, что тому подарок понравится. Все-таки на Востоке культ оружия всегда был силен. А ведь изначально планировали подарить щенка – детеныша первой вернувшейся на Землю собачьей пары. Хорошо еще, что Старик и его знания никуда не делись – иначе вполне могло получиться очередное оскорбление по большому счету мусульманского населения Иранской республики.
Так или иначе, ошибку эту не допустили, заменив щенка клинком. И сейчас, на площади лидер СССР вручал это почетное, без всякого сомнения, оружие лидеру Ирана, выказывая ему тем самым уважение и почет.
И действительно, персидский властитель принял подарок с радостью, в ответ вручив кинжал кого-то из древних парфянских правителей. На этом длинная церемония на одной из главных площадей Тегерана подошла к концу – на повестке дня остался лишь прием Драгомирова в советском посольстве.
- Прошу вас, - Богдан учтиво пригласил шаха в машину. Тот, довольно кивнув и одернув мундир, в нее сел. За ним внутрь забрался и сам советский лидер, после чего колонна из нескольких авто двинулась к выходу с площади.
В этот момент Джозеф Стражински опустил бинокль и, бросив взгляд, передвинул несколько рычажков на необычно выглядящем устройстве, отправив сигнал своим подручным и включив обратный отсчет на взрывном устройстве, с такой заботой и любовью вмонтированным в стену одного из домов. Четырех сотен килограммов тротила должно было хватить на весь кортеж целиком.
- Только бы получилось… - вновь подняв бинокль к глазам, прошептал поляк. – Должно, должно, должно!
Несмотря на дважды резервированную цепь подрыва, американский агент нервничал, причем нервничал сильно. Поскольку собирал он ее в спешке, из того, что смог достать за тот короткий срок, который ему отвели в Лэнгли. И в Кремле, конечно – кто же еще определял график поездок советского лидера…
И вот теперь взрывное устройство просто обязано было сработать. Нет, оставался еще снайпер, но на него Джозеф не очень-то и надеялся. Уж больно сложный тому придется делать выстрел.
Кортеж покинул площадь. Рука поляка вновь легла на пульт.
- Три, два, один, - Стражински щелкнул рычажком взрывателя и невольно зажмурился, ожидая яркой вспышки.
Но ничего не произошло. Вообще ничего.
- Пся Крев, - впервые за очень долгое время выругавшись на родном языке, поляк еще несколько раз переключил взрыватель. Взрыва по-прежнему не было. «Двойное резервирование» подкачало – надежда оставалось только на таймер обратного отсчета.
Цэрэушник понятия не имел, что часовой механизм испорчен одним из его подручных местного происхождения. Не из злого умысла – просто отец паренька трудился часовщиком и не имел ничего против некоторых труднодоступных деталей. Тем более, из швейцарских часов.
- Ну же, ну давай же, сволочь! Ну! – от бессилия Стражински хотелось завыть. Две цели одним выстрелом уложить не удалось. Тщательно продуманная схема из-за спешки на последнем этапе ее выполнения дала сбой. Нет, на частичный успех надежда еще оставалась, но максимальный результат теперь был не достижим.
Очередь переходила к агенту-призраку с уникальной винтовкой, ждущему своего шанса.

***
- Поэтому извини, Алексей, но пойти с тобой на танцы я никак не могу, - Алена ободряюще улыбнулась и добавила:
- Я уверена, что ты найдешь себе отличную девушку. Ты хороший парень.
Студентке показалось правильной мысль, что теперь, когда с Богданом все, наконец, прояснилось, можно спокойно объясниться с добивающимся ее внимания молодым человеком. Зачем давать ему лишние надежды или вводить в заблуждение?
Подходящий предлог для серьезного разговора нашелся сам собой – лейтенант позвонил и предложил погулять и сходить на танцы. Алена договорилась встретиться с ним в небольшом парке, скорее даже скверике недалеко от собственного дома.
Молодой командир, конечно же, сразу согласился, еще не зная, что ему дадут вполне решительный и бесповоротный отказ.
И все бы ничего – вот только Алексею Даненко на Алену было наплевать. Как на женщину. Он просто выполнял приказ своего начальства. И на встречу пришел совсем не с целью заманить красавицу потанцевать.
- Извини, красавица, ничего личного, - все-таки он не хотел ей вредить или делать больно. Но работа есть работа. Родина сказала: «Надо»!
- Что? В смы..? – договорить студентка не успела. Закричать тоже. Пережатая сонная артерия – и она осела прямо Алексею в руки.
Группа прикрытия, выделенная Меркуловым, сделать что-то тоже не смогла – против них работало втрое больше людей, причем столь же компетентных профессионалов. Готовых убивать и имеющих на то вполне определенные приказы.
В войне за власть над Советским Союзом проигравший терял все. И жизнь в том числе. Поэтому церемониться заговорщики не собирались. Заложник – это лишний козырь в той грязной смертельной игре, что они затеяли.
Наличие плана «Б» никогда не помешает.
О смерти своих сотрудников нарком внутренних дел и государственной безопасности узнал меньше, чем через полчаса. Совершенно случайное совпадение: на трупы в машине наткнулся милиционер, знавший одного из «прикрывающих» и имеющий вполне себе четкое представление, где тот работает. Доложил, все как полагается. Но заодно позвонил другому своему фронтовому товарищу, в госбезопасность. А тот знал, кого именно охраняли погибшие коллеги. Знал – и потому ломанулся в кабинет Меркулова напролом.
Такие совпадения просчитать невозможно. Поэтому один из ближайших соратников Драгомирова информации получил. Получил и сразу понял – началось.
Но даже этих минут, что оставались у заговорщиков в запасе, им могло хватить.
Могло. Вот только они не знали, что последний шанс на мирное урегулирование конфликта интересов испарился ровно в то же мгновение, как бесчувственная девушка упала на руки лейтенанта Даненко. Они понятия не имели, какую дверь открыли, в какую бездну заглянули. Ницше как-то сказал: «Если долго всматриваться в бездну – бездна начнет всматриваться в тебя».
Ответного взгляда этой бездны заговорщики не ожидали.
«И пролитой крови никогда не засохнуть».

[Anton_Nikolaev]

Поэтому один из ближайших соратников Драгомирова информации получил.

информацию?

[Лорд д'Арт]

***
То, что его время пришло, Майкл буквально почувствовал. Понял, следя за засуетившимися работниками советского посольства и напрягшейся охране. Они прекрасно были видны через мощнейшую оптику отличного цейсовского бинокля.
Хищно оскалившись, опытный диверсант плавно встал, разминая мышцы. Подошел к прикрытому легкими шторами окну. В стекле неясно отражалась полупустая комната и сам Лоренц.
Потомок сицилийских итальянцев, он сейчас выглядел практически неотличимо от местных уроженцев. Смуглая кожа, борода – аккуратная и недлинная. Нос с горбинкой и блистательное знание фарси. А еще арабского, турецкого и десятка других языков, в той или иной степени.
Свободная светлая одежда, не сковывающая движения, позволит исчезнуть, смешавшись с толпой. А еще прекрасно спрячет его фигуру на фоне беленых стен и серого пола. Вдалеке показался кортеж с правителями Ирана и СССР. Время пришло.
Накатившее чувство величия не помешало, однако, Майклу аккуратно извлечь вырезанный кругляш оконного стекла и аккуратно отложить его в сторону. Затем чуть-чуть раздвинул шторы. Нужное их положение он установил опытным путем еще несколько дней назад.
Вернулся к винтовке. Аккуратно поставил ее на подставку. Взобрался на помост. Глубоко вдохнул. Приложил приклад к плечу. Тот лег идеально – а как же иначе, делался ведь под вполне конкретную анатомию. Его, Майкла, анатомию.
Наклонил голову и посмотрел в закрытый все еще прицел. Нет, Солнце вглубь комнаты не проникало, и блика можно было, в общем-то, не бояться – но Лоренц не прожил бы за линией фронта множество лет, если бы оставлял шансы глупой случайности или судьбе. Нет, он всегда действовал наверняка.
Посмотрел на незакрытую шторами узкую полоску окна. Улыбнулся и еще раз глубоко вдохнул. Двигаясь все так же плавно и не торопясь, словно до самого сложного выстрела в его жизни не оставалось менее трех-четырех минут, протянул руку в сторону и, не глядя, пододвинул воду. Сделал два глотка и убрал флягу на место.
Если бы кто-то прислушался сейчас к дыханию диверсанта, он бы поразился. Тот дышал абсолютно спокойно, глубоко и размеренно, будто занимался медитацией и не собирался совершить один из самых одиозных террористических актов в истории человечества.
Тем временем, в прямой видимости появились мотоциклы правительственного кортежа. За ними потянулись и солидные лимузины – в том числе и тот, в котором сидела цель Лоренца. Майкл открыл прицел и замер.
Оставалось сделать самое простое и сложное одновременно. Решить, в кого он будет стрелять.

[vorobei]

Майклу аккуратно извлечь вырезанный кругляш оконного стекла и аккуратно отложить его в сторону.

Аккуратно поставил ее на подставку.

Может, кое-где заменить синонимами?

[Лорд д'Арт]

***
- Все запомнили? – Анатолий Иосифович Лаврентьев, Чрезвычайный и Полномочный посол СССР в Северном Иране, неровно расхаживал перед персоналом посольства. Он не поехал на площадь после встречи Драгомирова в аэропорту, сразу направился в свою вотчину, стремясь нанести последние штрихи на облик советского представительства.
Посол нервничал, причем нервничал сильно. Не ожидал такого прибытия. Огромный лайнер советского лидера потрясал», в том числе, и его воображение. Как и огромные толпы на улицах, скандирующие имя «Богдан». А ведь Анатолий Иосифович повидал в жизни немало…
И теперь молодой, но уже блистательный правитель страны Советов ехал сюда, в посольство, на большой прием.
Невольно вспомнилось, как выглядело здание посла в конце сороковых, после гражданской войны. Комплекс, только-только восстановленный после бойни лета сорок первого, когда прогерманская верхушка, изгнавшая шаха, «наводила революционный порядок», а затем пыталась сражаться против советских и английских войск, получил новые повреждения. Несколько раз в него «случайно» попадали бомбы, его регулярно обстреливали из минометов… В общем, бывали для него и лучшие времена.
Но затем иранская междоусобная война оказалась заморожена Женевскими Соглашениями. Мир, пусть хрупкий и нестабильный, вернулся на персидские земли. Что не замедлило сказаться на внешности Тегерана и, соответственно, на советском представительстве.
Однако, еще вчера вполне довольный как фасадом, так и общей готовностью своего посольства, сегодня Афанасий Иосифович был уже не так уверен в своей способности организовать прием такого масштаба. В политическом смысле, конечно.
- Товарищ Лаврентьев, кортеж подъезжает, - замер рядом один из секретарей, ожидая реакции начальства. – Будет через две минуты.
- Все слышали? – посол оглядел выстроившихся перед ним сотрудников. – Чтобы без сучка, без задоринки все прошло! Не облажайтесь тут мне!
Сделав несколько глубоких вдохов, Афанасий Иосифович отправился на улицу, встречать Драгомирова и шаха.
Уже снаружи, критическим взглядом окинув обстановку, он признал, что неплохо поработал. Все-таки за последние несколько лет здание привели в порядок, достроили еще парочку, разбили красивый сад…
«В грязь лицом не ударим», - удовлетворенно кивнул своим мыслям Лаврентьев, старательно давя в себе нешуточное волнение.
Тем временем вереница автомобилей достигла, наконец, посольства и начали проезжать ворота. Массивный лимузин, остановившийся точно напротив расстеленной красной дорожки, выглядел достаточно представительно, дабы перевозить на себе лидеров сразу двух государств.
Подскочивший к двери работник ее открыл и отошел в сторону, открывая замечательный вид на выбирающихся из автомобиля Драгомирова и персидского владыку. Выстроившийся вдоль ковра почетный караул дополнял картину официального приветствия.
Афанасий Иосифович вздохнул и сделал шаг вперед.
- От лица всех наших работников, хочу сказать, что это большая честь принимать вас здесь, товарищ Драгомиров, товарищ шах, и мы рады, что нам представлена такая прекрасная возможность послужить на благо добрососедских отношений между Советским Союзом и Ираном.
Звука выстрела посол СССР даже не услышал.

[Crom]

У меня вопрос к форумчанам. а действительно ли Борман остался в Берлине или все-таки укатил в Бразилию? Просто его судьба вообще покрыта тайной. Если про многих бонз что-то слышали, то Борман вообще исчез.

Вроде последняя версия.
"Ходили упорные слухи, что Мартин Борман спасся и укрылся в Латинской Америке, где и провёл остаток своих дней. Только через много лет, в конце 1972-го года, при строительстве дороги, рабочими было найдено тело. Благодаря проведённому анализу ДНК, на который согласился дать кровь сын Мартина Бормана, было установлено, что найденное тело принадлежало обергруппенфюреру СС. "
Но, зная повадки англов и америкосов , тоже может оказаться легендой прикрытия.

[Лорд д'Арт]

***
Майкл хорошо видел, как лимузины подкатили к советскому посольству, бампер к бамперу выстроившись у красной ковровой дорожки, ведущей к парадному входу.
На небольшом, своеобразном толи крыльце, толи террасе, обрамленной высокими стройными колоннами, стоял посол. Неподалеку от него, справа и слева, толпой сгрудились сотрудники посольства, дипломаты и приглашенные иранские чиновники в самых разных костюмах.
Вдоль красной дорожки вытянулся ряд почетного караула – сегодня он был смешанным, персидско-советским. Оркестранты стояли чуть позади и левее посла – на самом краю крыльца-террасы.
Напротив, на другой стороне дороги, собралась немаленькая толпа людей – зевак и любопытных, желающих хоть одним глазком увидеть Драгомирова и, в меньшей степени, шаха, в выходной день набралось довольно-таки много.
Последнее Лоренцу понравилось. После выстрела начнется паника, охрана в любом случае будет отвлечена мечущимися людьми. Про него подумают далеко не сразу, а потому времени на отход будет навалом.
Майкл одним движением передернул затвор и поднял приклад к плечу. Перед тем, как склонить голову к прицелу, еще раз оглядел комнату, словно запоминал мельчайшие детали. Что было понятно – этот момент, момент своего величайшего триумфа он собирался вспоминать до конца жизни.
На сероватом ковре ярко виднелось прямоугольное солнечное пятно от падающих через неприкрытую шторами полоску окна лучей. Остальная часть комнаты утопала в полумраке – и это практически гарантировало, что Лоренц оставался невидимым для любого стороннего наблюдателя. Коих в этот день на улицах и крышах однозначно хватало.
Посол, тем временем, заканчивал свою речь и сейчас пришла очередь Драгомирова, выступать с ответным словом. Рядом с советским лидером стоял шах. Его очередь – третья.
Майкл чуть-чуть наклонил голову и прильнул к окуляру прицела. Плавным движением навел винтовку на ближайшего к Драгомирову солдата из почетного караула, затем – на многочисленные флаги, которых на территории и посольства и всего Тегерана в этот день было немало.
Очень удобное украшение столицы – понятно, какое где направление ветра.
Затем Майкл перевел прицел на Драгомирова. Через мощнейшую оптику он ясно видел лицо советского вождя. Выразительные черты, темные брови и глаза, выбивающиеся из-под легкого берета волосы. Просто журнальная картинка.
На долю секунды захотелось нажать на курок. Прямо сейчас. Сразу. Достойная цель, ха?
Но диверсант сохранял над собой абсолютный контроль, наслаждаясь чувством собственного величия.
Драгомиров или шах? Шах или Драгомиров? Рискнуть развязыванием Третьей Мировой войны или решить «иранский вопрос»? Первое уж точно притягательнее… Но зато больно очевидно. А Майкл не любил принимать очевидных решений.
Обе цели стояли рядом, буквально в метре друг от друга. Пришло время решать. Окончательно и бесповоротно.
Майкл Абрахам Лоренц Младший, сын итальянских эмигрантов, выросший, однако, в Техасе, сделал свой выбор. Прицелился. И нажал на курок.

[Лорд д'Арт]

Эпилог.
Мгновения прошлого. Российская империя, Карсская область, март 1894-го года.
- Семен! Семен!
- Чего раскричалась, баба? Здесь я, - чинящий телегу мужик, бородатый, с длиннющими руками и выглядящий абсолютно нескладно, степенно поднялся и отложил молоток.
- Скачи к Кириаку, быстрее! – женщина начала успокаиваться и аккуратно убрала выбившиеся из-под платка волосы.
- А чего спешка-то? Чего случилось?
- Жена его рожает, вот чего! Дохтур хорошо проезжал, помогает. Но говорит – тяжело чего-то. Бабка Настасья говорит, что может и двойня будет! А она в таких делах… Сам знаешь!
- Как двойня? – мужик удивленно почесал затылок.
- Так! Как Господь послал – так и двойня! Скачи давай!
- А чего спешить? Чем Кириак-то сподобит?
- Дурак что ли совсем, прости Господи! – женщина всплеснула руками. – Дохтур говорит, помереть баба его может.
- Ох ты ж нехорошо, - помяв шапку в руках, Семен водрузил ее на голову и потопал к лошади.
- Ну, быстрее, ну!
- Не понукай, не кобыла! Видишь, запрягаю.
Погода была не очень, да и не вовремя как-то отъехал грек. Но туч на небе не осталось – разошлись. Ярко светившее Солнце совсем не обещало проблем и неприятностей. Мимо, к дому Триандафилловых, степенно прошагал поп. Видать, тоже прослышал про радость. Или, может, беду – пока что было неясно.
- Стой, дура! – окрикнул Семен жену, уже собиравшуюся убегать обратно. - Где искать-то его? На полях?
- Ой! – та, осознав, что чуть не убежала, не сообщив столь важной новости, прижала руки к груди. - Нет, он в Ефимовку поехал, к кузнецу!
- Ннуу, пошла! Пошла! – Семен направил повозку на выход со двора. Лошадка неспешно потрусила, понемногу набирая ход.
А тремя часами позднее в родной дом ворвался побледневший грек, по дороге едва не вышибивший дверь в собственные сени. Ворвался – и остановился, видя радостные лица повитухи и степенное лицо незнакомого врача.
- Как? Как? – в груди что-то сдавило и нормально задать вопрос крестьянин не смог.
- Двоих сыновей тебе Господь отмерил, - Настасья, принимавшая еще самого Кириака, ободряюще улыбнулась. – И супружница твоя живая. Спит сейчас.
- Да, именно. Сильная у вас жена, - закивал врач. – Но я рекомендую ей покой, минимум неделю. И травы ей надо будет позаваривать. Настасья Ильинишна знает, я с ней подробно сей вопрос обсудил.
- А вы…
- Владимир Сергеевич я, Лестинов, доктор медицины. К Тофорову Сергису Марковичу еду. Вот, проездом через вас.
- Бог послал, - Настасья ткнула перстом в «красный угол». Кириак послушно перекрестился.
- Владимир Сергеевич? Спасибо огромное. И вам Настасья Ильинишна тоже. Дай вам Бог счастья.
- Думай, как сыновей называть будешь. А мне еще в город ехать надо. И сходи в церковь, свечку поставь. Не проезжай тут дохтур, не вытянула бы я всех.
- Да что вы, Настасья Ильинишна, - пожал плечами врач. – Это мой долг, помогать страждущим.
- Как знаете, - проворчала бабушка, уже накидывающая на плечи шаль. – А тебе еще раз говорю – свечку поставь.
- Конечно, поставлю. И имена придумаю. Хотя… А чего думать-то! Младшего Владимиром назову, в честь вас. Ну а старшего – Сергеем, как батюшку вашего. Вы не против?
Врач, молодой еще мужчина, только лишь смущенно покраснел и развел руками.
Подарок Владимиру Триандафиллову от судьбы в виде старшего брата-близнеца стал, пожалуй, первым поворотом Вселенной с, казалось, намертво предначертанной ей дороги.
Поворотом, из-за которого история планеты Земля пошла совсем другим путем.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Коллеги, всем огромное спасибо за комментарии, тапки, правки, отзывы и т.д. Надеюсь, вам понравилось.


Отдельные спасибо:
Доброму Змею, Букварю, Хилдору - парни, наши встречи всегда несут большой творческий потенциал)) Ваши мнения оказали большую помощь в создании сей нетленки))

Планы на будущее:
Остались общие правки в данной труде - в основном, в "мгновениях прошлого" и т.п., для придания развилке большей стройности и логичности.
После этого - генеральная вычитка коллегой Уксусом, столь любезно предложившем свою помощь. За что ему персональное и публичное СПАСИБО.

После окончания работы над 1-ой частью "Другого Пути" скорее всего продолжу работу на "Восхождением". Ну, в общем следите за апдейтами))

[vorobei]

Cпасибо, очень понравилось.

Ну и классическое:

Майкл Абрахам Лоренц Младший, сын итальянских эмигрантов, выросший, однако, в Техасе, сделал свой выбор.

Какой выбор был сделан, читатель узнает во второй книге.

Всё правильно, так и надо.

[Инженер Сидоров]

Какой выбор был сделан, читатель узнает во второй книге.

Судя по тому, что вторая книга состоится, то выбран был, скорее всего иранский шах... Иначе, при наличии отсутствия ГГ, любая прода теряет всякий смусел, поскольку в этом случае к власти в СССР автоматом приходит банда Кукурузника.

[Anton_Nikolaev]

Судя по тому, что вторая книга состоится, то выбран был, скорее всего иранский шах...

Возможно, посол что-то заметил и успел заслонить ГГ своим телом.