#8 Владимир_1 » 05.07.2014, 07:46
Когда я вернулся из столовой, в палате на моей койке сидели сводные сестренки, Аля и Ольга. Младшая Ольга, она же самая шебутная.
- Привет малышки, - поздоровался я. Они уже не обижались такому моему отношению, хотя раньше всегда говорили, что они немаленькие.
- Женька привет, – заулыбалась Ольга. – А мы тебе пирожки принесли. Их у нас в школьной столовой делают. С повидлом, вкусные-е-е.
- Спасибо. А сами как? Вон тощие какие.
Девчушки были в теплой зимней одежде, только верхнюю сняли внизу в гардеробе, но и по ней было видно, что полнотой они не блещут. Я сам старался их подкормить, а тут видимо они сделали обратный ход, принесли три пирожка. Разгадав их хитрую уловку, я поделил пирожки поровну. Два им и один себе. Действительно вкусно. Осторожно поедая пирожок, я слушал их щебетание, внутренне улыбаясь, внешне же я, похоже, навсегда разучился это делать.
-… о, забыла совсем! – воскликнула Аля и, повозившись в школьной сумке, достала маленький резиновый мяч. – Ты просил принести.
- Спасибо, - я взял его правой рукой, и несколько раз сжал, потом перекинул в левую, и попытался повторить. Былов видно, что получалось плохо. - Для тренировки пальцев.
- А-а-а, - понятливо протянула Аля. – Маришка приходила?
Мария Селезнева, была старостой моего класса в школе и каждый день кроме выходных приносила задания для меня.
- Была час назад. Принесла уроки, что нам задали. Вечером займусь.
- Хорошо. Нам тоже полно назадавали…
Слушая сводных сестричек я, крутил в руке больничную утку. Весила она прилично, поэтому для тренировки кисти подходила идеально, поэтому я тренировал правую руку, опуская ее и поднимая, пока не трогая слабую левую. У меня много было своеобразных тренажеров и снарядов, вроде этой утки, вот только эспандера не было, пришлось заменять его мячиком. Жаль надолго его не хватит, сжую в тренировках, пока не лопнет.
Наконец сестрички наболтались и, попрощавшись, поскакали вниз, к матери. Домой они уходили вместе, такой у них создался порядок, в последнее время.
Проводив девчушек, я немного потренировался у окна в приседании, за окном уже стемнело и светил фонарь во дворе, бликуя на снегу и, вернувшись к своей койке, пододвинул ближе табурет. Пора приниматься за домашнее задание, никто кроме меня это не сделает. Чуть позже я поиграл с Лехой в домино, и когда пробило время, вместе со всеми уснул. Это был один из многих проведенных дней проведенных мной в госпитале. Особым разнообразием они не отличались.
Так и шло мой время, я создавал заново физическую форму теперь уже своего тела, и учился, учился всему, благо соседи по палате, некоторые семенились, помогали мне в этом деле. Только уроки я делал сам, читая учебники, что проносила курносая Селезнева. А в местный мир я вживался, туго и со скрипом, но вживался. На многое моё незнание врачи качали головой – амнезия.
Так прошёл ещё один месяц. К этому времени я полностью восстановился, но ехать к Ивановым не хотел. У нас был серьезный разговор с женой отца Ниной, она сказала, что в детдом меня не отдаст и будет воспитывать сама. Молодец, хорошее решение, дальше посмотрим, но быть на попечении, то есть под приглядом я не хочу. Мне нужна была свобода.
Вот после этого разговора, подождав пяток дней, я стал симулировать легкие слабости, и головокружения. Это позволило задержаться в госпитале ещё на три недели, что позволило мне довести тело до нужной кондиции и дало больше времени изучить окружающий мир.
За мной пришли третьего апреля, в середине весны во время таянья снегов. Дороги уже вскрылись, открывая грязь и побитую брусчатку на улицах города, но сугробы ещё были. Я в последнее время часто гулял по району рядом с госпиталем, и смог познакомится с тем, как живут местные жители. Бедновато, но стать тут своим вполне можно. Требовалось вести себя так же как в госпитале. Не привлекать к себе внимание, вот и всё.
Я как раз вернулся с обеда, когда к нам в палату заглянула Ольга.
- Можно? - спросила она.
У нас в палате был один лежачий, и ему часто требовалась утка, так чтобы не смущать парня, предупрежденные девчушки начали спрашивать, прежде чём ворваться к нам со своим задором и молодостью. Новенький, что лежал у нас вот уже три недели был из подрывников-саперов, он пострадал, когда снимал мину-ловушку на дороге. В результате множественные повреждения осколками. Ладно хоть не погиб. Большая часть осколков прошла мимо. Он был интересным собеседником, и чтобы отвлечь его от болей, я вел с ним дискуссии на счет подрывов, сказав, что мне вроде как нравится это дело. Соседи понимали мой мотив, они и сами слушали стоны парня, поэтому одобрили мой подход для его отвлечения. Действовало, между прочим.
- Можно, проходи, - разрешил я. – Его нет, увезли в процедурную.
- Мы одежду принесли. Вот, - занесла Ольга небольшой тюк. Следом появилась Аля, по отдельности они не ходили, где одна там вторая.
- Спасибо, положи на кровать, я сейчас, допишу и мы продолжим.
Пока девушки развязывали тюк и доставали одежду, я закончил дописывать задачу по арифметике. Как же я мучился с этой писаниной. Почерк то у нас с Женькой был разный, но моторная память помогла. Сперва я писал каракулями, а потом сравнивая по записям в тетрадках с оригиналом довел почерк до идеала. Теперь и не отличить. Закончив, я закрыл тетрадь и убрал ее к стопке, что лежала на тумбочке.
Одежда Евгения, то есть моя, во время трагедии фактически пришла в негодность, поэтому принесли запасную. Гулял я у госпиталя в той, что мне одалживали соседи по палате. То есть шинелях и буденовках. О, знаменитые буденовки. Как оказалось, это была нормальная зимняя форма одежды, хотя вроде её собирались заменять на более подходящий головной убор.
Подойдя к кровати, я посмотрел на выложенную одежду. Вязаный свитер и перешитые отцовские галифе это ладно, тут считалось, что такая одежда норма. Но вот отдельно лежавшая буденовка меня расстроила. Не нравился мне такой головной убор, не нравился и всё тут. Кроме уже описанного, я увидел стандартное солдатское белье, легкое и довольно дорогое черное пальто, видимо сшитое здесь, в Луцке, ну и черные полуботинки. Шерстяные носки прилагались.
«Странно, я думал, что красные командиры прилично получают. Что у меня за такой компот из разной одежды?» - озадаченно подумал я. Однако выгнав в коридор девчат, скинул халат и, оделся. Только с завязками на армейском белье слегка потерял время, вспомнив молодость на срочке. У нас было такое же.
Пройдя по палате и попрощавшись со всеми соседями, я повесил пальто на сгиб руки и, подхватив се вещи, чтобы ли приготовлены, включая учебники и тетради, и с девчатами направился вниз, на первый этаж. Железные подковы на каблуках громко отбивали дробь по деревянному полу, но я ничего не мог сделать, получил такую.
Внизу помог девчатам одеться, сам накинул и застегнул пальто, не забыв буденовку, и держа в одной руке тюк с вещами, толкнул тяжёлую дверь. На крыльце с большими колонными я вздохнул полной грудью и, осмотревшись, сказал:
- Ну что? Ведите меня. Показывайте где мой новый дом.
- Не новый. Ты там уже жил с нами. Целый год, - вздохнула Аля. – Только ты этого не помнишь. Жаль.
Мы спустились на доски, что были проложены по грязи, чтобы не запачкать обувь и, пройдя по ним до брусчатки, уже зашагали дальше по ней. Хотя всё равно приходилось беречься. Мусору и грязи хватало. Конский навоз под воздействием сырости практически устилал брусчатку сантиметровым слоем дурно пахнущей жижи, но весенние ручейки, что текли по улицам, смывали её.
Шли мы городу довольно долго, я смотрел на прохожих, внимательно изучил работу двух попавшихся военных патрулей, пока не вышли к домам старинной постройки, как и большинство строений этого города. Трёхкомнатная квартира Ивановых находилась в трехэтажном здании, что занимали семьи командиров и политработников Красной Армии.
Когда мы свернули во дворы, вход был оттуда, нам на встречу попалась стайка ребятишек, которые хором поздоровавшись, долго смотрели нам вслед, перешёптываясь. Слух у меня был отличный, и я слышал, что обсуждали меня, как я спасся, и остальное что предшествовало той трагедии. Кстати, детишки явно были из семей командиров, говорили на чистом русском и были с пионерскими галстуками.
Мне вот пришлось довольно трудно. Акцент пиратствовал, но со временем я его убрал и тоже начал говорить довольно чисто. То, что я знаю ридну мову, так никто и не догадался.
Я был в курсе, что наша квартира располагалась на втором этаже, на одной площадке с батальонным комиссаром Ефремовым, что проживал там со своей семьей.
У входа дворник долбил лед и отбрасывал крупные льдины в сторону, расчищая площадку перед подъездом. Там уже были проброшены такие же доски, как и у госпиталя. Весна, грязь, слякоть и сырость.
- Здравствуйте, дядь Жень, - хором поздоровались с дворником сводные сестренки.
Тот перестал скоблить промерзшую землю и лед и, оперившись о лопату, убрав ломик в сторону, с интересом посмотрел на нас, улыбаясь в усы. Кроме усов он имел аккуратно подстриженную бородку. Одним словом типичный дворник, с кожаным передником, чтобы не забрызгаться.
- И вам не хворать… Что тезка уже вылечили?
Последний вопрос адресовался мне, поэтому пришлось отвечать:
- Да вроде как.
- Что память не вернулась?
- Ещё нет, - так же нехотя ответил я.
- Ну дай-то бог вернется. Ты в бога то веришь?.. Нет? Ну и зря. Нужно верить…
«Где он был, когда нас убивали?!» - с колыхнувшейся в душе ненавистью подумал я.
Отряхнув обувь и почистив ее о старый ноздреватый снег, мы оставили бурчащего себе под нос дворника на улице и прошли в подъезд.
Поднявшись на второй этаж по деревянной лестнице, я взял у Али ключ и, пощелкав врезанным замком, открыл дверь. Девчонки первые втиснулись в прохожую, пыхтя, снимая обувь и верхнюю одежду, поэтому пришлось подождать, пока они закончат.
Раздевшись и сняв обувь, я на миг остановился, разглядывая ряд тапочек. Большие, несомненно погибшего отца. Чуть поменьше тети Нины, девчонки свои уже одели и убежали. Получается, что третьи были мои. Сунув в них ноги, я убедился в своей правоте, вошли как родные. Были ещё и гостевые тапки, но они хранились отдельно, мне об этом Ольга как-то нашептала, описывая квартиру, а я запомнил. Девчонки суетились на кухне, готовя легкий полдник и с интересом поглядывая через открытую дверь, как я изучаю квартиру. При этом о чём-то перешёптываясь и хихикая.
Находился я в большом общем зале, в который вели четыре двери. Постоянно открытая та через которую я попал, то есть в коридор ко входной двери. В коридоре присутствовало четыре двери, одна входная, та что вела на лестничную площадку. Вторая и третья, туалет и ванная соответственно, и четвертая кладовка. Теперь по залу.
Справа от двери в коридор находилась кухня, с двумя окнами, что выходили на улицу и дровяной печкой, её как раз старательно раздувала Ольга. Третья вела в спальню родителей, как я убедился, заглянув в полуоткрытую дверь, а вот четвертая вела в так называемую детскую, где стояло три кровати, был стул, письменный стол и два шкафа. Одна из кроватей была моя.
Закончив изучать квартиру, я сходил в прихожую и отнес к кровати и столу рядом с ней тюк с вещами, начав раскладывать тетрадки, учебники и писчие принадлежности на столе.
- Ну вот я и дома, - сев за стол в спальне, пробормотал я ещё раз оглядевшись. Радости в моем голосе не присутствовало, скорее подытоживание факта.
К тому же завтра первый день в школу, хоть и суббота, а уроки идут. Вот заодно и с одноклассниками познакомлюсь. А то в классе в основном местные, которые не сказать, что по-доброму к нам относились. Из семей комсостава и других русских что приехало сюда после того как эти земли были присоединены к Союзу, в классе присутствовало всего восемь человек, из них пять девочек. Пацанов я знал, они раз пять навещали меня, но после того как убедились что я их в упор не помню, стали меньше ходить, хотя через Селезневу приветы передавали.
Было много евреев, пара поляков, но больше всего украинцев. Посмотрим что это за украинцы.
Встав, я подошёл к окну и выглянул во двор, именно туда выходили окна. Больше всего меня интересовал не оттаивающий сад, а небольшой спортгородок рядом с детской площадкой. Когда мы шли по двору, я мельком посмотрел на него, сейчас же занялся этим более основательно.
Было видно, что сделано всё это недавно, год-два. Не больше. Меня интересовал этого спортгородок, особенно турник. Судя по протоптанным в снегу тропинкам, и зимой он не простаивал.
Вернувшись на место, я выдвинул один из ящиков стола. Там лежало несколько вещей, мальчишеских, тех, что они любили собирать. Гильзы, бляха командирского ремня, обломок сабли, половинка неплохого бинокля, и самый настоящий штык-нож с ножнами. Армейский. Вынув клинок, я посмотрел на надпись на лезвии. Было написано не по-нашему. Думаю это штык от немецкой или австрийской винтовки, скорее всего подарок отца. Надо будет у сестер уточнить.
В небольшой коробке лежали значки, свёрнутый пионерский галстук, и новенький комсомольский билет. Взяв его в руки, я открыл и посмотрел на черно-белое фото. Там был снимок паренька, которого я часто видел в зеркало. Мой можно сказать единственный документ. Ещё были бумаги, в том числе свидетельство о рождении и свидетельства о смерти отца и матери. Но они хранились в другом месте. Нужно перед отъездом забрать их.
Найдя в пачке фотографий фото матери Евгения, я встал и подошёл к шкафу, где находилось зеркало в полный рост. Теперь стало понятно, в кого я пошёл, то есть Евгений пошёл, я уже полностью отожествлял себя с ним. Входил в образ.
Пошёл я в мать, это без сомнений. Отец был этакий крестьянский парень, а вот мать явно не из простых. Да и платье у не на фото не собственноручно сшитое, портной постарался. Посмотрев на свое изображение, я вдруг понял, что мне знакомо это лицо. Один из российских актёров, очень походил на Евгения, или он на него, но не суть. Так вот Евгений был похож на очень молодого Дмитрия Певцова. Отдаленное сходство, но есть. Фигура была ещё тощей, под свитером не разглядеть, но вот зеленые глаза смотрели с прищуром, с постоянным прищуром.
Вернувшись к столу, я сел на стул и разглядывая фото, стал крутить в руках клинок, привыкая к его весу.
Держа в руках штук, я отодвинул пачку фотографий в сторону и откинулся на спинку стула, задумавшись. Мне не мешали даже лучи заходящего солнца, которые выглядывали из-за туч и били через окно прямо в глаза.
Дело в том, что этот клинок, решал часть моих проблем. Как уже говорил, я собирался мстить, и я буду мстить бандеровцам. Да те кто заживо сожгли мою семь остались в будущем, но я решил донести свою месть через их дедов и прадедов. В принципе, какая разница кого мне резать? Но было одно но. Я не мог справиться со взрослым мужчиной, мне это просто не по силам. Ну, может один на один при внезапном нападении, со спины… когда он спит… ещё как-то вкривь и вкось можно, но не в открытом бою. Подготовка у меня ещё не достаточная. Получается что? Мне требовалось оружие. Как говориться в знаменитой американской пословице: Бог создал людей разными. Полковник Кольт уравнял их шансы. С оружием наше неравенство с бандитами уровняется, так как я очень хорошо умею пользоваться оружием, особенно пистолетами, в этом я настоящий гуру. У нас в части полгода работали семь американский инструкторов, так вот я с одним из них скорешился и тот будучи самым настоящим матером пистолетной стрельбы за эти полгода сделал меня своим ровней. Я доставал патроны, он учил стрелять. Украинский он не знал, но неплохо говорил на русском, так и общались. Хороший парень Мэтт, но вот страна у него говенная. Я знал кто начал всю эту свару в Киеве.
Вот и мне требовалось оружие. Лучше конечно огнестрел, глушитель я сам сделаю, благо опыт ещё из той жизни имеется, но вот для начала и штык вполне сойдет, с ножами я тоже на ты. Не спец, но куда бить и как знаю, учили, хорошо надо сказать учили. Это уровняет мои шансы. Пока всё у меня в стадии проектов и разработок, но как леса оттают и зазеленеют поля, я выйду на охоту, к этому времени мне нужно быть в полной вооруженной готовности. Потому что с этого мгновения я уйду в леса. Для меня лес, это дом родной. Именно в нём я чувствую себя как рыба в воде и собака конуре, даже военная подготовка у меня больше всего ориентирована по действиям в лесах. Надеюсь, за те два месяца до начала войны я изрядно повеселюсь и уменьшу поголовье рогатого скота оуновцев.
Скажу честно, я не помню особо дат войны кроме, естественно самых громких и известных, и что тут происходило в предвоенное, военной и послевоенное время. Но я постараюсь всеми силами убрать ту коричнево-оранжевую заразу, что копилась вокруг города, стреляя и убивая русских.
Честно скажу, последние мне в принципе безразличны, у меня своя война, и я уже готов к ней приступить. Пока мешает погода, но я сделаю из этого выгоду, начну подготовку, для этого тоже требуется время. В этом крае ходит много неучтенного оружия, попробуем достать его. Скорее всего незаконными методами, но на законность мне сейчас плевать. Беспокоили только местные сыскари из городского НКВД, я с ними общался и иллюзий не строил. Вычислят они меня, сомнений нет, не сразу, но вычислят. Нужно обдумать эту ситуацию. Вполне возможно, что это тоже можно повернуть в плюс себе. Например, пойти к ним работать внештатным сотрудником, ведь мы делаем одно дело, очищаем родину от чумы. Идеальное прикрытие. Вот только прийти не наобум, а имея козырь в рукаве, вот тогда можно с ними нормально поговорить.
С громким щелчком вернув клинок в ножны, я убрал всё выложенное со столешницы в ящик стола, перебрав другие вещи, включая ещё одну пачку фотографий, мельком поглядев изображения, потом убрал всё на место и, встав, направился к двери.
Я не писатель - я просто автор.