#2700 Влад Савин » 02.07.2012, 23:45
Кэптен Джон МакКри, командир линкора «Айова».
Я знал множество штатских дураков, которые брались бы командовать полком. Но не знал ни одного штатского, кто взялся бы командовать кораблем.
Эти слова вспомнились кэптену МакКри в эти минуты (хотя он забыл, кто из знаменитых флотоводцев их изрек и когда). Хотел понюхать пороха, побыть героем, ну что стоило взять в помощники кого-то из командиров крейсеров, прошедших кровавую баню Гуадаканала, кто умел бы управлять кораблем в бою! Это ведь страшно, когда в тебя, впервые в жизни, летят снаряды! Пятьдесят один год, из них двадцать семь на службе в ВМС США, но весь боевой опыт, это служба вторым лейтенантом на «Нью-Йорке», в ту войну стоявшем в Скапа-Флоу, а весь командирский, это какой-то тральщик, пятнадцать лет назад! Была еще служба штурманом, офицером на разных кораблях – но большая часть его карьеры, это чисто административные должности, с уклоном в политику, до помощника самого президента, нет, захотелось попробовать себя в море, с такого поста легко было получить под команду лучший новейший линкор, в конце концов работа командира корабля, это исправно выполнять приказы адмирала, с соблюдением службы, порядка и дисциплины. Кто же знал, что ему придется самостоятельно управлять кораблем в сражении?
Немец оказался не крейсером, а линкором. И решительно атаковал – бесспорно, на его мостике настоящий командир, прошедший не одну битву. Три выстрела в минуту, плюньте в глаза тому, кто обещал такую скорострельность для 406-миллиметровых, неопытная команда единственной стреляющей башни едва давала один, из каждого ствола, немец же успевал дать по три залпа из всех трех башен, двадцать семь снарядов против трех! Два эсминца, отважно бросившиеся в торпедную атаку, были мгновенно превращены в горящие развалины, сразу после первый немецкий снаряд ударил в кормовую надстройку «Айовы», затем снаряд попал совсем рядом, кажется кто-то упал, обливаясь кровью – и кэптен МакКри в несколько секунд оказался внутри бронированной боевой рубки, не отдав никаких приказов, плевать на «потерю лица»!
-Доложить о повреждениях! – приказал он, вспомнив, что надо все же исполнять свои обязанности.
Носовой КДП вышел из строя. И теперь башня стреляла по целеуказанию с кормового, что-то случилось со связью, данные приходилось передавать по телефону, что сильно снижало точность и замедляло темп стрельбы, и без того невысокий. Попадание в немца, теперь у него стреляли лишь две башни, и от каждого чужого снаряда, попавшего в цель, «Айова» вздрагивала всем корпусом – но на взгляд МакКри, за броней почувствовавшего себя гораздо увереннее, это был уже обычный бой, сейчас мы сделаем этого гунна, хотя он гораздо чаще стреляет и попадает, но пока вроде все у нас цело, так, ссадины на шкурке, да на палубе разгром (о том, как сейчас прислуге зенитных автоматов и пятидюймовых универсалок, кэптен предпочитал не думать).
Впрочем, у артиллеристов было свое мнение. Слабые духом (а таких в неопытном экипаже оказалось большинство) без всякой команды бросили свои посты, решив что авианалета не намечается, а трибунал все же лучше похорон (которые они наблюдали не далее как вчера). Верные же долгу остались, и погибали в первую очередь, выкашиваемые осколками фугасных снарядов, взрывной волной и летящими обломками. Дредноуты прошлой войны были в этом отношении гораздо более живучи, имея над палубой лишь башни, броневую рубку, трубы, мачты, антенн нет, пара дальномеров на весь корабль вместо полудюжины КДП, и средний калибр не в полубашнях, держащих лишь осколок, а за полноценной броней казематов. Но «Айова» и не рассчитывалась для сражений, подобных Ютланду, принимать на себя град вражеских снарядов, бои линкоров этой войны как правило, протекали на гораздо больших дистанциях и скоростях, попадания исчислялись максимум парой десятков. А потому линкоры второй мировой обросли кучей слабозащищенных надстроек, антенн, дальномерных постов, и огромным количеством зениток - львиная доля линкоров, погибших в сороковые, была потоплена самолетами (в том числе, стоя на якоре в своей базе), затем идут субмарины, и уж совсем по пальцам одной руки можно счесть линкоры, потопленные огнем вражеских линкоров, без участия авиации и легких сил флота, без применения торпед. Если говорить упрощенно, то при гипотетическом бое например, «Кинг Джорджа» с «Айрон Дюком» (мы возьмем противников, номинально равных по огневой мощи), на дальней дистанции линкор второй мировой легко сделает своего оппонента, диктуя к тому же эту дистанцию, имея превосходство в скорости – но если удастся все же сблизиться, у дредноута постройки 1913 года появляется очень неплохой шанс, он хоть и «подслеповат», зато его глаза укрыты гораздо надежнее. А самого сильного противника можно вывести из строя, ослепив и оглушив. Что в данном конкретном случае играло против «Айовы».
Шанс однако еще оставался, и неплохой. Немецкие снаряды сыпались градом, но не пробивали броневую цитадель, все же калибр их был мал, вспомнил МакКри, тогда как наших шестнадцати дюймов хватит одним попаданием сбить спесь с этого наглеца и заставить ретироваться! А если удастся угостить его еще одним, лишив хода или сильно стреножив, и успеть расстрелять на отходе… То еще можно и получить награду, за потопление вражеского линкора в первом же боевом выходе! Как будет смотреться, кэптен МакКри, кавалер…
В общем, игра шла по принципу: опытный игрок, к которому шла карта – но который вынужден был в каждой партии ставить «на все», идти «ва-банк». Первое же успешное попадание с «Айовы» должно было сразу переломить ход игры, вот сейчас, ну что же эти пентюхи так редко и плохо стреляют?
-Сэр, он заходит нам за корму, скоро мы не сможем его достать. Надо изменить курс – напомнил Ларсен, старший артиллерист.
«Айова» покатилась вправо (разворот влево был невозможен). Снаряды продолжали бить в надстройки, второй КДП тоже был разбит, управляющему огнем пришлось переключиться на резервный Мк-40, на крыше боевой рубки. Сейчас снова начнется неторопливая дуэль, победа в которой будет, ну конечно же, за американцами, разве могло быть иначе?
И если этот ганс, получив несколько попаданий, спустит флаг, я как великий Нельсон, этого не замечу! – мстительно подумал МакКри – за кровь американских парней, за подлое нападение под видом британцев. И за мой испуг. А что видели подчиненные, плевать – победителей не судят!
Этого не случилось. «Айова» еще не успела довернуть, как удар совсем рядом едва не сбил всех с ног. И вопль кого-то в рубке, принявшего доклад.
-Попадание и пожар во второй башне! Сейчас взорвемся!
Все в рубке побелели, представив столб дыма до неба – все, что остается от корабля после детонации боезапаса, как было с «Худом», или еще с тремя британцами в Ютланде. Если огонь из башни по зарядным элеваторам пойдет в погреб… Затопить, и немедленно? Уже затопили.
-Мы не можем стрелять – обреченно сказал Ларсен – даже с подачей в первую башню из погреба второй. Вся надежда на эсминцы.
Они наблюдали за героической, но безуспешной атакой «Хадсона» и «Бронсона». МакКри запоздало подумал, что имело бы смысл их придержать, чтобы атаковать совместно с четверкой и под прикрытием «Мобила». Но было уже поздно, эсминцы тонули и горели, расстреливаемые гансами. Наблюдая за этой сценой, прозевали атаку пикировщиков – сигнальщики были выбиты, или попрятались, расчеты зениток разбегались по местам, когда немцы уже входили в пике. Пятидюймовые оказались бесполезны, вся система управления огнем (а у многих установок, и силовые приводы), вышли из строя, лишь стрелять «на испуг», в направлении врага, в надежде случайно кого-то зацепить. Бофорсы и эрликоны тоже были в большинстве выбиты, но каким-то чудом один «юнкерс» удалось сбить, эта победа была встречена восторженными криками. С носа подходил «Мобил», волоча шлейф дымовой завесы и готовый, по пересечении курса «Айовы», активно вмешаться всей дюжиной своих шестидюймовых, эсминцы были уже близко, красиво шли, казалось не все еще потеряно!
Но появились торпедоносцы. МакКри не поверил глазам, как это гуннам удалось так удачно атаковать эсминцы на полном ходу, подбили один, сорвали атаку всех прочих, этот немец на мостике «Шарнхорста» просто дьявольски хорошо управляет боем, сумел вот так, сходу, перенацелить удар! Торпедоносцев встретили отчаянным огнем из всего что стреляло, даже из пистолетов, больше для воодушевления, чем ради реального результата. Ни один из них, конечно, не был сбит, но торпеды побросали слишком далеко. МакКри перевел дух, но тут линкор вздрогнул от удара в корму. Взметнулся столб пламени, это взорвалась цистерна с авиабензином для корабельных разведчиков. Начало заливать погреб кормовой башни. Последний уцелевший вал стал вибрировать, разнося дейдвуд. Линкор почти лишился хода.
МакКри молчал. Там, на вражеском корабле, был мастер – решительный и умелый. Будьте вы прокляты, Стимпсон, МакКлоу, Форрестол, и все другие политиканы, кто послали нас на смерть! Господи, в чем я перед тобой провинился?
Он смотрел, как эти проклятые гунны спокойно, как на полигоне, расстреляли три эсминца из четырех, и «Мобил». Последний эсминец сумел проскочить к «Айове», укрыться за ее корпусом – но торпедные аппараты его были разряжены, и нечего было надеяться, что он как-то поможет. Однако помог, когда прилетели еще, какие-то архаичные аэропланы, похожие на самолеты той, прежней войны. Отбивать их было уже нечем, последние зенитки были выбиты немецким огнем. И тут эсминец, выдвинувшись вперед, исполнил свой последний долг корабля конвоя, встретив торпедоносцев огнем из последней уцелевшей пятидюймовки и спаренного бофорса. Один биплан нырнул в волны, но и эсминец тотчас же был засыпан немецкими снарядами, опрокинулся и затонул. И шесть торпед ударили в борт, это конец?
«Айова» не тонула. Броневая цитадель не была разрушена, машины были целы, если бы не винты, можно было развить полный ход. Но уйти было нельзя, стрелять нечем, все что выше брони превратилось в нагромождения горелого, перекрученного металла. И тут немец выпустил торпеды, линкор по линкору – при том, что на таких кораблях еще с той войны торпеды или снимались за полной ненадобностью, или сохранялись для последнего случая, «а теперь стреляем торпедами и можно спускать флаг». Два попадания в тот же левый борт, где ПТЗ полностью разрушено, и этого «Айова» уже не вынесла.
-Заливает кормовое машинное левого борта! – пришел доклад снизу – поступление воды не можем остановить.
Конец. Сейчас немцы будут стрелять торпедами еще, и еще. Но они не откажутся подобрать терпящих бедствие? Шлюпок и катеров на борту не осталось, все они давно уничтожены огнем. А спасательных плотиков на всех не хватит, часть тоже уничтожена, а на борту лишние люди с «Белью Вуд». Черт бы побрал контр-адмирала Мак-Кейна, как он, прошедший ад битвы с япошками у Соломоновых островов, посмел погибнуть так нелепо? Он должен был командовать здесь, решать, за все отвечать! Что делать?
-Сэр! Гунн запрашивает, согласны ли мы сдаться? Грозит, что если откажемся, он не даст нам спастись, расстреляет в воде.
Нас? Цивилизованных белых людей, как каких-то желтомордых япошек, или диких славян? Эти гунны настоящие варвары, так белые с белыми не воюют! Только с дикарями. Это и есть их фашистская теория, что все люди иной национальности для гуннов все равно что для нас индейцы или китайцы?
-Сэр, снизу докладывают: мы продержимся на плаву не больше пары часов. Вода заливает отсеки. Какие будут приказы?
Надо уметь проигрывать, когда сопротивление бессмысленно. Дать ответный сигнал – мы согласны, при условии вашего обещания гарантировать жизнь сдавшимся и принять их к себе на борт. Ясно, что всех не возьмут, куда они денут больше двух тысяч человек? Начальник команды морской пехоты! Ниггеров, и наших, и с «Белью», загнать в нижние отсеки, и запереть, во избежание паники и беспорядков! Пожалуй, и латиносов тоже. Неповиновение пресекать решительно, с применением оружия! Да, и пройтись по палубе, со всех уцелевших орудий снять замки, чтоб кто-нибудь не выстрелил без приказа, не разозлил гуннов! Все равно много людей осталось… кого еще отобрать? Офицеров, кто остался живой, и лучших представителей белой расы, белых англосаксов протестантского вероисповедания, физически здоровых! Что до всех прочих – простите, но выживают лучшие, такова жизнь!
Немцы поднялись на борт – десяток вооруженных матросов. МакКри отдал честь их старшему (что за плебеи, принимать капитуляцию линейного корабля прислали всего лишь лейтенанта?), немцы же в ответ первым делом потребовали выдать им шифровальную машину, кодовые книги, прочую корабельную документацию (и кассу). Затем приказали МакКри и всем офицерам, оказавшимся рядом, в рубке, спуститься в большой моторный катер, тотчас же отваливший назад, к немецкому линкору, бывшему менее чем в миле. Кэптену было неприятно, что его и других американцев заставили встать на колени, сложив руки на затылок, под прицелом нескольких наведенных немецких автоматов, причем любое движение пресекалось жестоким ударом или пинком. Хотя это могли быть разумные меры предосторожности, ведь немцев на катере было вдвое меньше, чем американцев? Но МакКри решил, что при первой возможности заявит немецкому командиру об этой вопиющей непочтительности его подчиненных к таким же белым цивилизованным людям. В конце концов, мы сдались добровольно, не помышляя о сопротивлении, чрезмерная жестокость совсем не делает вам чести!
А когда катер подняли на борт немецкого линкора, к неподвижной и беспомощной «Айове» потянулись следы торпед. Взрыв, два, четыре – корабль кренился на левый борт, в воду падали и прыгали сами крохотные фигурки людей, все кончилось очень быстро, запас плавучести может расходоваться часами, опрокидывание же при потере остойчивости происходит за секунды. «Айова» перевернулась кверху дном, показав изувеченные взрывами винты, и скрылась под водой, затягивая в воронку людей и даже плотики.
И тогда немецкий линкор прошел прямо через то место, меняя курс, давя корпусом и рубя винтами тех, кто еще плавал. Немецкие матросы, высыпав на палубу, со смехом и презрением смотрели на головы плавающих представителей белой англосаксонской расы (негров и латиносов не было, все они так и остались запертыми в нижних отсеках обреченного корабля). А затем с камбуза принесли пару котлов требухи и помоев, и опорожнили за борт – акулы тоже хотят есть!
-Где ваша честь? - спросил МакКри немецкого командира, когда наконец был к нему подведен – вы обещали нам жизнь!
-Вам обещал, и вы живы – ответил адмирал Тилле – разве это не так? Вам, янки, не понять, что такое тевтонская боевая ярость, делающая нас непобедимыми, мы не щадим врага и не ждем от него пощады, нам не страшно умирать. Вы, изнеженные и утонченные ничтожества – а мы внуки свирепых гуннов! Я берлинец – и на гербе моего города изображен вздыбившийся медведь!
Было приятно сказать такое морально сломленному врагу. И казаться себе в эту минуту и в самом деле не знающим страха ни перед чем. Даже перед русским полярным ужасом.
-Варвар! – подумал МакКри, со страхом и восхищением – настоящий берсерк, из тех кто прямо на поле боя поедали печень убитых ими врагов! Господи, и как нам, обычным людям, воевать с такими, совершенными машинами убийства?
Впрочем, в дальнейшем кэптену МакКри было любезно дозволено столоваться в кают-компании с немецкими офицерами. Из чего он сделал вывод, что «эти страшные гунны» все же не настолько дики и чужды европейской культуре.
Vlad1302
